Поскольку образующиеся газы поднимают труп на поверхность, убийца или убийцы разрезали мальчику живот.
Пока никого не арестовали. Полицейским было известно только, что белый мальчик из семьи среднего класса пошёл в неблагополучный чёрный район купить крэка. Безумие, но наркоманы вообще плохо соображают. Деккер спросил у Гэйл, употребляет ли Тоуни наркотики, если да, то она будет не первой в своей возрастной группе, кто пострадал при покупке наркотиков. Гэйл ответила — ты не о моей дочери говоришь. Тоуни к наркотикам и не прикоснётся, Гэйл может поручиться своей жизнью.
Деккер привлёк внимание бармена и показал на пустой стакан Гэйл. Кивнув, тот взял чистый стакан, смочил край долькой лимона и поставил стакан вверх дном на тарелку с солью. Но прежде того опять переключил каналы на ТВ.
Деккер отпил чёрного кофе, думая, что, может быть, есть смысл перекусить сейчас, пока есть такая возможность. Последние дни он ел на бегу или вообще не ел.
Его начальник в участке, немногословный помощник инспектора Аллан Худа, не возражал против того, что он ищет Тоуни Да-Силва — но делать это можно только в своё личное время. Ослушаться нельзя, потому что Худа, прозванный Аятоллой, мог проглотить не разжевав.
Поэтому Деккер, отработав целый день, выходил на улицы, чтобы показать фотографию Тоуни транспортным полицейским на автовокзале, дрожащим парнишкам, собравшимся на Клубничном поле Центрального парка помянуть Джона Леннона, бродягам, живущим на свалке в доках. Потом — чернокожим подросткам, сводникам, вышибалам в клубах скиндхедов, организаторам петушиных боёв, Ангелам Ада, владельцам книжных магазинов для гомосексуалов…
Найти пока ничего не удавалось.
Никто её не видел, никто ничего не слышал. В каком-то смысле Деккер мог бы с этим смириться: так бывает. С другой стороны, слишком уж он не привык проигрывать.
Карате научило его не отступать, последовательно стремиться к цели. Однако же при этом он был достаточно ловок, чтобы не раздражать окружающих чрезмерно. Недостаточно ловок он был по отношению к себе: не умел остановиться, когда ситуация становилась безнадёжной.
Он делает правое дело, так почему же, чёрт возьми, не может он найти ребёнка?
Они поднялись, и Деккер помог Гэйл надеть куртку-дублёнку. Оба посмотрели на экран телевизора — главным в пятичасовой передаче новостей было сообщение о крушении американского самолёта в Западной Германии. Погибли двести тридцать три пассажира и экипаж: самолёт взорвался в воздухе сразу после взлёта.
— Я знаю, это эгоистично, — вздохнула Гэйл, — но сейчас я не могу думать ни о чём кроме Тоуни. Да простит меня Бог, не могу. Бог. Как могут люди верить в Бога, когда происходит всё это безумие. Сотни людей погибли в самолёте. Мой единственный ребёнок исчез. Манни, пожалуйста скажи мне, что она жива.
— Она жива, — проговорил Деккер, думая, не сделал ли он это опять: солгал ей, как лгал уже многим за время работы в полиции. Бывшая жена не желала согласиться, что его работа сама по себе предусматривает обман, она утверждала, что любая ложь подрывает его мужской облик. И она ушла из жизни Деккера, оставив ему свободу лгать при любых и всех обстоятельствах.
Минутой позже он уже смотрел в окно бара на Гэйл, она стояла у краешка тротуара и пыталась поймать такси. Она пригласила Деккера на ужин к себе домой в пятницу. Будет Макс. Может быть, Деккер и в него вдохнёт надежду, как вдохнул в неё. Приходи, пожалуйста.
Детектив подумал — это у неё финальный акт любви к мужу. Он принял приглашение поужинать, надеясь, что не придётся говорить Гэйл и Максу: дети оказываются на улице потому, что дома у них ад.
А сейчас нужно поесть. Сегодня ещё много хлопот впереди.
Не слишком ли много он на себя взвалил, взявшись за исчезновение Тоуни? У него ведь есть и другие дела. Иисусе, сколько их! Особенно сложным было одно. Если Деккер не остережётся, оно может сломать ему карьеру или даже стоить жизни.
Последние десять дней он расследовал убийства двух полицейских, работавших под прикрытием — они погибли, занимаясь не связанными друг с другом делами о наркотиках в Манхэттене. Как и Деккера, одного из них двадцатичетырёхлетнего Уилли Вэлентина завербовали прямо в Академии. Второго, двадцатипятилетнего Фрэнки Далто, в Академию намеренно не допустили.
Они были аутсайдерами, совершенно чужими для торговцев наркотиками и почти для всей нью-йоркской полиции. На первый взгляд, лучших кандидатов для работы под прикрытием не найдёшь. Уилли Вэлентину было поручено проникнуть в колумбийскую кокаиновую сеть, Фрэнки Далто — подобраться к чернокожему наркобоссу в Гарлеме.
Заниматься им предстояло не мелочью на периферии, а самым центром организаций: это очень опасная работа, так как поддержки со стороны других полицейских сил просто не может быть.
Уилли Вэлентин и Фрэнки Далто были хорошо обучены, но этого им не хватило. Обоих нашли мёртвыми на территории Деккера. Труп Вэлентина, с двумя пулями в левом виске, лежал в парке Риверсайд, а Далто, получившего три пули в лицо с близкого расстояния, нашли на мусорной свалке. Обоих убили из пистолета «Хай-Стандарт.22» — это оружие профессионалов.
Деккера особенно обозлила смерть Уилли Вэлентина — он был плотного сложения пуэрториканец с тёплыми карими глазами, страстно любивший шахматы. Несколько лет назад, ещё семнадцатилетним, Уилли учился у него карате, Деккеру запомнилось, какой у мальчишки получался стремительный удар ногой назад. В полицию Уилли пошёл под влиянием Деккера — впрочем, сильно влиять и не потребовалось.
Отец Уилли, тоже полицейский, отдыхал после работы в баре, когда наёмный убийца застрелил его, с кем-то спутав. По просьбе Уилли Деккер пришёл на похороны, увидел вдову старшего Вэлентина и восьмерых детей, все были убиты горем. Через пять лет Уилли поступил в полицию, носил бляху своего отца. Прошло три месяца, и он сам погиб.
Деккер вначале решил, что Уилли и Фрэнки, оба молодые и неопытные, проявили неосторожность. Где-то совершили ошибку и заплатили за неё. Не исключалось также, что их ликвидировали «неорганизованные» бандиты, посчитавшие, что двух молодых «распространителей» можно с пользой ограбить, взять и наркотики, и деньги.
Однако же на улице прошёл слух, что ребят сдали. Выдали полицейские и убили полицейские. Убили полицейские. Вот почему никто не хотел прийти и рассказать побольше. Полиция обладает властью, которую носит повсюду в кобуре. Эта власть плюс бляха — получается человек, который может убить тебя безнаказанно.
Теперь и молодёжь, и полицейские постарше не очень-то хотели работать нелегально, под каким-то из обычных прикрытий. Неужели кошмар полиции наконец стал явью. Неужели торговцы наркотиками проникли в самые чувствительные её секреты?
Убийство полицейских относилось к ведению соответствующего отдела, а не Деккера, который занимался пороками. Но из-за Уилли Деккер хотел непременно участвовать в этом деле. Он предвидел два препятствия.
Первое — параноик в отделе убийств, лейтенант Барри Перл, у которого было больше волос в носу, чем на голове, и который терпеть не мог, когда кто-то влезал на его территорию. Ну а второе — Аятолла Худа, разумеется, который лучше на двадцать минут засунет голову в собачью задницу, чем будет терпеть тех, кому «больше всех надо», а особенно таких резвых как Деккер.
Сюрприз, сюрприз. Пожалуйста, сказали Перл и Аятолла, когда Деккер попросил включить его в расследование дела Вэлентин-Далто. Пожалуйста!
Перл и Аятолла руководствовались вовсе не соображениями благожелательности и доброй воли. Просто был нужен опыт Деккера. Его репутация основывалась на наркотических делах, а эти два убийства определенно были связаны с наркотиками. Колумбийцами и чёрными ему уже приходилось заниматься, а Уилли он знал лучше, чем кто-либо другой в участке.
Высокое начальство в управлении полиции не любит, когда убийство полицейского остаётся нераскрытым. Аятолла и Барри Параноик думали о своей карьере, поэтому в данный момент жизни Деккер был дня них даром Божьим. Но если он не даст результатов, его будущее станет тёмным, как целая куча чёрных кошек.
Начал он с телефонного звонка Рону.
— Пока нам удаётся скрывать это от газет, — сказал Рон. — С Вэлентином и Далто получается, что мы потеряли уже троих ребят. Сначала был Флеминг, чёрный парень, тоже работал под прикрытием. Мы сказали — о'кей, так бывает. Я имею в виду, что-то выигрываешь, что-то проигрываешь. Нам это не понравилось, но мы ещё не стали оглядываться через плечо, понимаешь? Второй, третий раз — ну, я тебе точно говорю, здесь начало летать дерьмо. Отдел Внутренних Расследований уверен, что где-то есть утечка, и пока мы её не перекроем, вся наша программа нашей работы под угрозой.
— Некоторые из нашего участка не верят в утечку, — возразил Деккер. — Ты же знаешь этот стиль. Своих защищать до конца. Прятать голову в песок. Не видеть дымящегося револьвера, даже если его положат тебе на порог в подарочной упаковке. И не надейся, что ты вечно сможешь скрывать это от прессы. Рано или поздно кто-нибудь разболтает репортёрам.
— Мы должны заткнуть щель, пока это не произошло, — Рон от возбуждения повысил голос. — Найти мерзавца, который выдаёт наших, иначе пресса… Скажем прямо, доверие публики к полиции сейчас не на самом высоком уровне.
— Это уж точно.
— Поэтому чистка должна идти изнутри. Поймаем гада, потом всю историю расскажем сами. Пусть все знают, что мы умеем навести порядок в своём доме. Манни, если мы не сможем запускать людей в глубокое прикрытие, нам конец.
— Сейчас я занимаюсь Уилли, — сообщил Деккер. — У кого он покупал, с кем проводил время, кто были его враги.
— Начни с его отчётов, — посоветовал Рон.
— Хорошая идея.
— Если что-нибудь понадобится, что угодно, только свистни. И ещё…
— Да?
— Человек или люди, которых ты ищешь, могут сидеть за соседним столом, ты меня слышал?
— Слышу хорошо.
— Не доверяй никому.
Деккер усмехнулся.
— В этом деле я бы и своей матери не доверился, а она умерла пятнадцать лет назад.
Глава 4
На следующее утро после встречи с Гэйл Да-Силва Деккер отправился в главную контору федерального Бюро наркотиков на пересечении Западной 57-й улицы и Двенадцатой авеню; у этого района потрёпанный вид из-за давно заброшенных причалов для торговых судов, салонов, устаревших автомобилей и многочисленных гаражей такси, тоже не новых.
Пришёл сюда Деккер за информацией. Его интересовало, какие «профили» подал сюда Уилли Вэлентин. «Профиль» содержит физическое описание торговца наркотиками, биографические и чисто криминальные данные, псевдонимы и список установленных сообщников. Некоторые полицейские присылали «профили» по почте, другие приносили сами. Но делать это полагалось всем, как бы они ни работали, открыто или под прикрытием.
Прежде чем приступить к делу, Деккер нанёс визиты вежливости. Это означало поболтать с агентами, полицейскими и секретаршами, узнать, кого куда перевели, кто ушёл на пенсию, кто чуть не потерял палец: сунул его при аресте распространителю в рот, чтобы извлечь кокаин, необходимый как вещественное доказательство.
Самый большой смех: вспоминали суд над крупной фигурой из семьи Песциа, его взяли вместе Бюро наркотиков и Деккер. Судья буквально похоронил мафиозо. По первому обвинению: тридцать лет. По второму обвинению: пятьдесят лет. По третьему обвинению: тридцать лет, и так далее, счётом десять, в целом получилось триста лет. Обвиняемый даже сказал судье:
— Кто я, по-вашему, секвойя?
Лишь минут через сорок Деккер попал в комнату, где хранились досье. Он обнял и поцеловал Сюзен Скаддер, хрупкую тридцатитрёхлетнюю женщину, которая принимала и регистрировала профильные листы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Пока никого не арестовали. Полицейским было известно только, что белый мальчик из семьи среднего класса пошёл в неблагополучный чёрный район купить крэка. Безумие, но наркоманы вообще плохо соображают. Деккер спросил у Гэйл, употребляет ли Тоуни наркотики, если да, то она будет не первой в своей возрастной группе, кто пострадал при покупке наркотиков. Гэйл ответила — ты не о моей дочери говоришь. Тоуни к наркотикам и не прикоснётся, Гэйл может поручиться своей жизнью.
Деккер привлёк внимание бармена и показал на пустой стакан Гэйл. Кивнув, тот взял чистый стакан, смочил край долькой лимона и поставил стакан вверх дном на тарелку с солью. Но прежде того опять переключил каналы на ТВ.
Деккер отпил чёрного кофе, думая, что, может быть, есть смысл перекусить сейчас, пока есть такая возможность. Последние дни он ел на бегу или вообще не ел.
Его начальник в участке, немногословный помощник инспектора Аллан Худа, не возражал против того, что он ищет Тоуни Да-Силва — но делать это можно только в своё личное время. Ослушаться нельзя, потому что Худа, прозванный Аятоллой, мог проглотить не разжевав.
Поэтому Деккер, отработав целый день, выходил на улицы, чтобы показать фотографию Тоуни транспортным полицейским на автовокзале, дрожащим парнишкам, собравшимся на Клубничном поле Центрального парка помянуть Джона Леннона, бродягам, живущим на свалке в доках. Потом — чернокожим подросткам, сводникам, вышибалам в клубах скиндхедов, организаторам петушиных боёв, Ангелам Ада, владельцам книжных магазинов для гомосексуалов…
Найти пока ничего не удавалось.
Никто её не видел, никто ничего не слышал. В каком-то смысле Деккер мог бы с этим смириться: так бывает. С другой стороны, слишком уж он не привык проигрывать.
Карате научило его не отступать, последовательно стремиться к цели. Однако же при этом он был достаточно ловок, чтобы не раздражать окружающих чрезмерно. Недостаточно ловок он был по отношению к себе: не умел остановиться, когда ситуация становилась безнадёжной.
Он делает правое дело, так почему же, чёрт возьми, не может он найти ребёнка?
Они поднялись, и Деккер помог Гэйл надеть куртку-дублёнку. Оба посмотрели на экран телевизора — главным в пятичасовой передаче новостей было сообщение о крушении американского самолёта в Западной Германии. Погибли двести тридцать три пассажира и экипаж: самолёт взорвался в воздухе сразу после взлёта.
— Я знаю, это эгоистично, — вздохнула Гэйл, — но сейчас я не могу думать ни о чём кроме Тоуни. Да простит меня Бог, не могу. Бог. Как могут люди верить в Бога, когда происходит всё это безумие. Сотни людей погибли в самолёте. Мой единственный ребёнок исчез. Манни, пожалуйста скажи мне, что она жива.
— Она жива, — проговорил Деккер, думая, не сделал ли он это опять: солгал ей, как лгал уже многим за время работы в полиции. Бывшая жена не желала согласиться, что его работа сама по себе предусматривает обман, она утверждала, что любая ложь подрывает его мужской облик. И она ушла из жизни Деккера, оставив ему свободу лгать при любых и всех обстоятельствах.
Минутой позже он уже смотрел в окно бара на Гэйл, она стояла у краешка тротуара и пыталась поймать такси. Она пригласила Деккера на ужин к себе домой в пятницу. Будет Макс. Может быть, Деккер и в него вдохнёт надежду, как вдохнул в неё. Приходи, пожалуйста.
Детектив подумал — это у неё финальный акт любви к мужу. Он принял приглашение поужинать, надеясь, что не придётся говорить Гэйл и Максу: дети оказываются на улице потому, что дома у них ад.
А сейчас нужно поесть. Сегодня ещё много хлопот впереди.
Не слишком ли много он на себя взвалил, взявшись за исчезновение Тоуни? У него ведь есть и другие дела. Иисусе, сколько их! Особенно сложным было одно. Если Деккер не остережётся, оно может сломать ему карьеру или даже стоить жизни.
Последние десять дней он расследовал убийства двух полицейских, работавших под прикрытием — они погибли, занимаясь не связанными друг с другом делами о наркотиках в Манхэттене. Как и Деккера, одного из них двадцатичетырёхлетнего Уилли Вэлентина завербовали прямо в Академии. Второго, двадцатипятилетнего Фрэнки Далто, в Академию намеренно не допустили.
Они были аутсайдерами, совершенно чужими для торговцев наркотиками и почти для всей нью-йоркской полиции. На первый взгляд, лучших кандидатов для работы под прикрытием не найдёшь. Уилли Вэлентину было поручено проникнуть в колумбийскую кокаиновую сеть, Фрэнки Далто — подобраться к чернокожему наркобоссу в Гарлеме.
Заниматься им предстояло не мелочью на периферии, а самым центром организаций: это очень опасная работа, так как поддержки со стороны других полицейских сил просто не может быть.
Уилли Вэлентин и Фрэнки Далто были хорошо обучены, но этого им не хватило. Обоих нашли мёртвыми на территории Деккера. Труп Вэлентина, с двумя пулями в левом виске, лежал в парке Риверсайд, а Далто, получившего три пули в лицо с близкого расстояния, нашли на мусорной свалке. Обоих убили из пистолета «Хай-Стандарт.22» — это оружие профессионалов.
Деккера особенно обозлила смерть Уилли Вэлентина — он был плотного сложения пуэрториканец с тёплыми карими глазами, страстно любивший шахматы. Несколько лет назад, ещё семнадцатилетним, Уилли учился у него карате, Деккеру запомнилось, какой у мальчишки получался стремительный удар ногой назад. В полицию Уилли пошёл под влиянием Деккера — впрочем, сильно влиять и не потребовалось.
Отец Уилли, тоже полицейский, отдыхал после работы в баре, когда наёмный убийца застрелил его, с кем-то спутав. По просьбе Уилли Деккер пришёл на похороны, увидел вдову старшего Вэлентина и восьмерых детей, все были убиты горем. Через пять лет Уилли поступил в полицию, носил бляху своего отца. Прошло три месяца, и он сам погиб.
Деккер вначале решил, что Уилли и Фрэнки, оба молодые и неопытные, проявили неосторожность. Где-то совершили ошибку и заплатили за неё. Не исключалось также, что их ликвидировали «неорганизованные» бандиты, посчитавшие, что двух молодых «распространителей» можно с пользой ограбить, взять и наркотики, и деньги.
Однако же на улице прошёл слух, что ребят сдали. Выдали полицейские и убили полицейские. Убили полицейские. Вот почему никто не хотел прийти и рассказать побольше. Полиция обладает властью, которую носит повсюду в кобуре. Эта власть плюс бляха — получается человек, который может убить тебя безнаказанно.
Теперь и молодёжь, и полицейские постарше не очень-то хотели работать нелегально, под каким-то из обычных прикрытий. Неужели кошмар полиции наконец стал явью. Неужели торговцы наркотиками проникли в самые чувствительные её секреты?
Убийство полицейских относилось к ведению соответствующего отдела, а не Деккера, который занимался пороками. Но из-за Уилли Деккер хотел непременно участвовать в этом деле. Он предвидел два препятствия.
Первое — параноик в отделе убийств, лейтенант Барри Перл, у которого было больше волос в носу, чем на голове, и который терпеть не мог, когда кто-то влезал на его территорию. Ну а второе — Аятолла Худа, разумеется, который лучше на двадцать минут засунет голову в собачью задницу, чем будет терпеть тех, кому «больше всех надо», а особенно таких резвых как Деккер.
Сюрприз, сюрприз. Пожалуйста, сказали Перл и Аятолла, когда Деккер попросил включить его в расследование дела Вэлентин-Далто. Пожалуйста!
Перл и Аятолла руководствовались вовсе не соображениями благожелательности и доброй воли. Просто был нужен опыт Деккера. Его репутация основывалась на наркотических делах, а эти два убийства определенно были связаны с наркотиками. Колумбийцами и чёрными ему уже приходилось заниматься, а Уилли он знал лучше, чем кто-либо другой в участке.
Высокое начальство в управлении полиции не любит, когда убийство полицейского остаётся нераскрытым. Аятолла и Барри Параноик думали о своей карьере, поэтому в данный момент жизни Деккер был дня них даром Божьим. Но если он не даст результатов, его будущее станет тёмным, как целая куча чёрных кошек.
Начал он с телефонного звонка Рону.
— Пока нам удаётся скрывать это от газет, — сказал Рон. — С Вэлентином и Далто получается, что мы потеряли уже троих ребят. Сначала был Флеминг, чёрный парень, тоже работал под прикрытием. Мы сказали — о'кей, так бывает. Я имею в виду, что-то выигрываешь, что-то проигрываешь. Нам это не понравилось, но мы ещё не стали оглядываться через плечо, понимаешь? Второй, третий раз — ну, я тебе точно говорю, здесь начало летать дерьмо. Отдел Внутренних Расследований уверен, что где-то есть утечка, и пока мы её не перекроем, вся наша программа нашей работы под угрозой.
— Некоторые из нашего участка не верят в утечку, — возразил Деккер. — Ты же знаешь этот стиль. Своих защищать до конца. Прятать голову в песок. Не видеть дымящегося револьвера, даже если его положат тебе на порог в подарочной упаковке. И не надейся, что ты вечно сможешь скрывать это от прессы. Рано или поздно кто-нибудь разболтает репортёрам.
— Мы должны заткнуть щель, пока это не произошло, — Рон от возбуждения повысил голос. — Найти мерзавца, который выдаёт наших, иначе пресса… Скажем прямо, доверие публики к полиции сейчас не на самом высоком уровне.
— Это уж точно.
— Поэтому чистка должна идти изнутри. Поймаем гада, потом всю историю расскажем сами. Пусть все знают, что мы умеем навести порядок в своём доме. Манни, если мы не сможем запускать людей в глубокое прикрытие, нам конец.
— Сейчас я занимаюсь Уилли, — сообщил Деккер. — У кого он покупал, с кем проводил время, кто были его враги.
— Начни с его отчётов, — посоветовал Рон.
— Хорошая идея.
— Если что-нибудь понадобится, что угодно, только свистни. И ещё…
— Да?
— Человек или люди, которых ты ищешь, могут сидеть за соседним столом, ты меня слышал?
— Слышу хорошо.
— Не доверяй никому.
Деккер усмехнулся.
— В этом деле я бы и своей матери не доверился, а она умерла пятнадцать лет назад.
Глава 4
На следующее утро после встречи с Гэйл Да-Силва Деккер отправился в главную контору федерального Бюро наркотиков на пересечении Западной 57-й улицы и Двенадцатой авеню; у этого района потрёпанный вид из-за давно заброшенных причалов для торговых судов, салонов, устаревших автомобилей и многочисленных гаражей такси, тоже не новых.
Пришёл сюда Деккер за информацией. Его интересовало, какие «профили» подал сюда Уилли Вэлентин. «Профиль» содержит физическое описание торговца наркотиками, биографические и чисто криминальные данные, псевдонимы и список установленных сообщников. Некоторые полицейские присылали «профили» по почте, другие приносили сами. Но делать это полагалось всем, как бы они ни работали, открыто или под прикрытием.
Прежде чем приступить к делу, Деккер нанёс визиты вежливости. Это означало поболтать с агентами, полицейскими и секретаршами, узнать, кого куда перевели, кто ушёл на пенсию, кто чуть не потерял палец: сунул его при аресте распространителю в рот, чтобы извлечь кокаин, необходимый как вещественное доказательство.
Самый большой смех: вспоминали суд над крупной фигурой из семьи Песциа, его взяли вместе Бюро наркотиков и Деккер. Судья буквально похоронил мафиозо. По первому обвинению: тридцать лет. По второму обвинению: пятьдесят лет. По третьему обвинению: тридцать лет, и так далее, счётом десять, в целом получилось триста лет. Обвиняемый даже сказал судье:
— Кто я, по-вашему, секвойя?
Лишь минут через сорок Деккер попал в комнату, где хранились досье. Он обнял и поцеловал Сюзен Скаддер, хрупкую тридцатитрёхлетнюю женщину, которая принимала и регистрировала профильные листы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47