– Не успеет!
Игорь удивленно взглянул на собеседницу.
– Ну что ты на меня так смотришь? – сказала та. – Не надо так смотреть. Ты прекрасно понимаешь, что в большой игре не до сантиментов! Собственно, поэтому я и пригласила тебя сюда для разговора.
– Я в подобном участвовать не собираюсь! – категорично заявил Игорь.
– Никто и не говорит о твоем участии, – успокоила Дроздова. – Просто я хотела предупредить тебя.
– Зачем?
– Потому что ты член команды. – Дроздова взглянула на собеседника пронизывающим взглядом. – Только очень тебя прошу, без геройских поступков! Подумай, кто тебе больше дорог – Станислав Малицкий или твои родители!
– "Ах вот оно что, – догадался Игорь. – Вот в чем истинная суть разговора! Эх, выбросить бы тебя сейчас из окошка!"
Игорь представил летящее вниз тело Дроздовой и не мог скрыть улыбки.
– Я сказала что-то смешное? – озадаченная реакцией собеседника, спросила Дроздова.
Игорь проигнорировал ее вопрос. Его голова была занята решением более важных проблем. «Значит, очень скоро Станислава Малицкого убьют, – рассуждал Игорь. – Интересно, как и где? Скорее всего, в тюрьме. Конфликт сокамерников, попытка к бегству или просто сердечный приступ? Впрочем, форма убийства не так уж важна. Важно, к чему это приведет. Что, так сказать, будет в итоге? А в итоге я стану управлять всей компанией Малицкого единолично!.. Значит, нужно радоваться и пить шампанское? Да, наверное! Но почему на душе стало еще хуже, чем до прихода в эти стены? Может, потому, что меня уже тошнит от всех этих людей?»
В его кармане зазвонил телефон. Первым желанием было отключить аппарат, не отвечая, но что-то заставило его сделать по-другому.
– Здравствуйте, Игорь Михайлович, – заговорил незнакомый женский голос. – Меня зовут Глушенкова Валентина Андреевна, я из милиции. Если вы сейчас в обществе Татьяны Дроздовой, то нам с вами лучше не разговаривать. Я вам оставлю номер телефона. Перезвоните мне, когда останетесь один. Это в ваших же интересах.
Игорь узнал названный ею номер. Это был номер мобильного телефона Аллы.
– Кто это? – спросила Дроздова, когда Игорь отключил телефон.
– Какой-то журналист, – соврал Игорь. – Просил дать ему интервью.
– Эти журналюги совсем обнаглели! Звонят в половине второго ночи.
Дроздова явно желала сменить тему разговора.
– Было бы неплохо, если б ты как-нибудь завез мне документы, что вы с Малицким подписали, – сказала она. – Нужно детально изучить их.
– "Не сомневаюсь, что копии всех документов уже лежат в твоем «бункере» или в сейфе! – усмехнулся про себя Игорь. – Среди юристов Малицкого наверняка имеется не один, а сразу несколько осведомителей. Ведь я был всего лишь одним из кандидатов".
– Как это ваша «команда» смогла решиться на ликвидацию Малицкого, не изучив предварительно все документы? – поинтересовался Игорь.
Дроздова ничего не ответила.
– А что случится с Диной? Она тоже разделит участь своего отца? – продолжил Игорь. – Уж предупредите меня, пожалуйста, заранее. Чтобы я мог подготовить траурный фрак.
– Тебе не идет этот стиль общения. Ты похож на дешевого клоуна, над которым никто не смеется!
– Точнее, на марионетку! – поправил Игорь.
– Отправляйся лучше к себе домой, – отмахиваясь от язвительного собеседника, сказала Дроздова. – А то, я чувствую, мы с тобой сейчас здорово поругаемся!
Игорь поймал себя на странном ощущении. Всего лишь несколько минут назад он хотел оказаться здесь и ввязаться в жаркую дискуссию со своей наставницей, а едва переступив порог, загорелся желанием побыстрее уйти. Ему вдруг стало тягостно разговаривать с Дроздовой. Вокруг нее витал ощутимый запах смерти.
– Так что будет с Диной? – повторил он свой вопрос.
– Ничего с ней не будет, – усмехнулась Татьяна Степановна. – Исчезновение буквы «эм» в аббревиатуре «Д.О.М.» в ближайшее время не планируется. Изменится лишь содержание первой буквы. Уйдешь ты, наконец, или нет?..
Покинув квартиру Дроздовой, Игорь задумался над смыслом услышанного.
– "Изменится содержание первой буквы, – вспомнил он. – Что это может означать?"
Он разложил на составляющие аббревиатуру «Д.О.М.», составленную из трех фамилий: Дементьев – Опарин – Малицкий, и почти сразу же догадался, в чем смысл последней фразы Татьяны.
– Дроздова – Опарин – Малицкая! – произнес он, выходя из лифта. – Вот каков будет новый смысл старого названия! Но куда тогда денется фамилия «Дементьев»?
Игорь остановился. Внезапная догадка поразила его.
– "Нет, нет, не может быть! – подумал он, но тут же сам себе возразил. – Почему не может? Если с таким человеком, как Малицкий, решили не церемониться, то уж такую мелкую сошку, как Вадим, раздавят и даже не поморщатся".
На лбу его выступил холодный пот.
Он вдруг представил себе, как стоит над могилой друга и говорит прощальную речь. Рядом плачут Алла и родители Вадима.
Игорь потряс головой, снимая жуткое наваждение. Это ему удалось. Но на смену этому явилось другое видение.
Снова похороны. Он стоит на кладбище и произносит прощальную речь над гробом, в котором лежит Малицкий.
Усилием воли он прогнал и эту мысленную картину.
– "Итак, Малицкого спасти почти невозможно. Это очевидно! Да и нужно быть честным с собой – я не настолько дорожу своим шефом, чтобы из-за него подвергнуть опасности жизнь отца и матери! И карьерный вопрос тут ни при чем!"
– "Так ли уж ни при чем?" – спросила совесть.
Игорь задумался, но ненадолго.
– "Точно ни при чем…" Мысль о том, что мне придется управлять всей империей Малицкого, больше пугает, чем радует! К тому же я так и останусь марионеткой!.. Главный вопрос сейчас другой: как спасти Вадима?"
– "Ай, ай, ай, как не стыдно! – вновь заговорила совесть. – Нужно ли спасать Вадима? Вот как правильно звучит этот вопрос!"
Совесть дала возможность Игорю в очередной раз смахнуть пот со лба и продолжила:
– "Подумай, ведь Вадим Дементьев твой бывший начальник. Вряд ли он станет беспрекословно подчиняться! К тому же он может потребовать назад свои акции комплекса «Д.О.М.» Да и как знать, вдруг в один прекрасный день твой друг решит изменить значение буквы "О" в аббревиатуре? Ведь это же рынок, здесь все может случиться. Так не лучше ли дать ему погибнуть?.."
Игорь решительно покачал головой и сказал уже вслух:
– Нет, нет! Так низко падать я не намерен!
– "Это не падение, это взлет! – нашептывала совесть. – Дружба – величина не экономическая!"
В голову Игоря закралось сомнение: а с совестью ли он разговаривает?
– Меркурий, ты? – спросил он.
Ответа не последовало, но Игорь знал, что не ошибся.
Он вдруг вспомнил, как ровно год тому назад он вот так же стоял посреди огромного зала. Только вместо кабины лифта рядом находилась бронзовая статуя Меркурия. Сколь ни печально это сознавать, но подобная рокировка отражала истинное положение вещей. Ведь тогда, год назад, он, Игорь Опарин, ощущал себя «Ближайшим от солнца», а сейчас – лишь жалкой марионеткой. Но он уже знал, как избавиться от опутавших его нитей. Впервые Опарин собирался пойти против воли Меркурия.
Игорь вынул из кармана телефон и стал набирать знакомый номер. И как только набрал последнюю цифру, почувствовал себя намного лучше. Будто темные силы отступили от него.
– Это Опарин, – произнес он в трубку. – Вы хотели встретиться со мной. Называйте адрес или место встречи, я приеду…
Эффект бумеранга
Валентина Глушенкова не очень любила читать газеты, предпочитая им художественную литературу, но сегодня решила сделать исключение. Купив в располагавшемся возле входа на платформу киоске несколько изданий, она с любопытством ознакомилась с историей романтической любви Динары Малицкой и Игоря Опарина, которую журналисты успели придумать всего за одни сутки. Особенно ей понравилась статья под броским заголовком: «Пиранья откусывает очередной жирный кусок!»
Сидевший рядом Анатолий Панфилов был невесел. Мало того, что его оторвали от обеда, так теперь приходилось сидеть на неудобной лавочке и смотреть, как его коллега изучает газетные заголовки. Вполне резонно было возмутиться, что Анатолий не без удовольствия и сделал.
– Мы не виделись больше двух дней! – напомнил Панфилов. – После этого происходит столько событий! А вместо того, чтобы рассказать мне обо всем, ты сидишь и газетки почитываешь.
– Прости, Толя. Такая красивая ложь в газетах, что оторваться невозможно.
– Понимаю!.. Но мне хотелось бы услышать что-нибудь прозаическое. Об обстоятельствах ареста начальника службы безопасности Малицкого, например, или о том, зачем мы с тобой встречаемся в столь странном месте? А почему тебя с самого утра нет на работе, я вообще не спрашиваю!
– Об аресте Варакина говорить не очень хочется. Как-нибудь потом, ладно? – попросила Глушенкова. – А вот что касается места встречи, то тут все просто: преступника всегда тянет на место преступления.
Услышав это, Панфилов завертел головой.
– Не смотри по сторонам, – остановила Глушенкова. – Говоря о преступнике, я имела в виду нас с тобой!
– Нас?
– Да, Толя, нас! Мы оказались близоруки и, не побоюсь этого слова, глупы! Мы пошли на поводу у умелого мистификатора, как назвал его наш знакомый адвокат. Согласна, у очень хитрого мистификатора. Но и его мы обязаны были одолеть еще год назад. Нужно было всего лишь разобраться в прошлом тех людей, что окружали Елену Самохину. Здесь был ключ к разгадке. А вместо этого мы помчались словно гончие псы на запах вкусной наживки!
Отложив в сторону газеты, Глушенкова посмотрела на Анатолия. Она ожидала, что тот будет спорить, но возражений не услышала.
– Хочешь сказать, что ты вычислила убийцу?
– Да.
– Но ведь согласно последней версии, доходчиво изложенной не так давно Кульковым, никакого убийства вообще не было! Мне показалось, что ты с его выводом согласилась!
– Я согласилась только с тем, что убийство совершалось не в том виде, о котором мы думали. Действительно, никакого пневматического пистолета и в помине не было! А свинцовый шарик, как и утверждал Кульков, был подсунут за подкладку пиджака Елены Самохиной специально, чтобы пустить нас по ложному следу. Только вот в одном наш адвокат не прав: шарик был подброшен не после трагедии, а до нее!
Глушенкова обратила внимание, что Анатолий не очень-то удивлен. Вероятно, такая мысль приходила в голову и ему.
– О том, что пульку можно было подбросить и до трагедии, я тоже думал, – сказал Панфилов. – Она ведь такая малюсенькая, что совершенно не ощущается за подкладкой. Сам экспериментировал. Но вот убийство без пистолета мне представить никак не удается, а поверить в то, что Самохина прыгнула на рельсы сама, я просто отказываюсь!
– Зря, – грустно улыбнулась Валентина. – Елена Самохина и вправду прыгнула на рельсы сама. Мало того, ее шаг был совершенно осознан. Прыгая, она хотела спасти свою дочь. Так она, по крайней мере, думала!
Взгляд Анатолия выразил полнейшее недоумение.
– Я долго размышляла над тем, как именно могло произойти убийство, и сегодня утром наконец догадалась. Подойди, пожалуйста, вот туда. – Валентина указала на то место, откуда совершила свой последний прыжок Самохина.
Анатолий неохотно встал и подошел к краю платформы. Валентина последовала за ним. Когда оба оказались возле самого края, Глушенкова негромко сказала:
– Посмотри вниз!
Анатолий опустил взгляд и увидел между рельсами и платформой лежащего ребенка. Он уже собирался прыгнуть, чтобы вытащить того, но Глушенкова ловко поймала друга за рукав.
– Не стоит повторять чужие ошибки! – улыбнулась она. – Это всего лишь муляж!
Присмотревшись внимательней, Панфилов увидел, что на рельсах лежит яркий кусок материи, вырезанный по силуэту ребенка лет пяти-шести.
– Вот черт!.. Сразу и не отличишь!
– А представь состояние матери, которая думает, что видит на рельсах собственного ребенка, в то время как к нему приближается поезд!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45