Он и мне, между прочим, предлагал, но я отказалась.
– Почему?
– А зачем мне это? Ответственности и забот полно, а денег – чуть больше того, что я сейчас имею. Я ему откровенно об этом сказала и посоветовала поискать кого-нибудь на стороне. Сказала ему, что вовсе не обязательно, чтобы человек этот был опытным коммерсантом, главное, чтобы доверять можно было. А спустя две недели появляешься ты, с паспортом, в котором год и место рождения те же, что и у нашего директора. Только полный дебил не догадался бы, в чем тут дело.
– А кто-нибудь еще, кроме вас, знает об этом?
– Думаю, нет. Никто, кроме меня, твоих документов не видел… Кстати, это очень толковая задумка – дать тебе для начала поработать в продавцах. Хороший генерал просто обязан понимать, чем живет простой солдат.
– А Вадим знает, что вы знаете? – поинтересовался Игорь.
– Я сказала ему за день до нашего отлета в Турцию… Наверное, умнее было бы воспользоваться этим своим знанием и постараться набрать очков еще до того, как перед тобой начнут все расстилаться. Но интересы дела – превыше всего. Через несколько дней начнется реконструкция рынка, и Вадим Алексеевич, безусловно, переключится на этот проект. На тебя же свалится все остальное, в том числе и наши кожно-винилические дела. А чтобы эффективно их вести, тебе следует изучить все тонкости, не теряя понапрасну время. Примерно так я ему и сказала.
– А он?
– Он согласился и велел посвятить тебя во всю нашу кухню еще до возвращения в родные края. Так что слушай внимательно. Если что-то будет непонятно, не стесняйся, спрашивай!
Сказав это, Наталья Ивановна разложила на столе несколько общих тетрадей, испещренных какими-то непонятными значками.
– Для начала объясню, чем «вещь» отличается от «товара». К «вещам» относятся те изделия, которые не идут в массовое производство и не продаются на вещевых рынках. Соответственно, к «товару» относится все то, что производится в массовом порядке и на рынках продается. Обычно «вещи» изготавливаются тиражом не более десяти или двадцати экземпляров. Делаются они по «пиратским» выкройкам и шаблонам, которые, в свою очередь, копируются с работ известных кутюрье. Иногда талантливые люди, к которым, несомненно, относится наш Агуш, выдумывают что-то и сами. И в большинстве своем эти придумки не уступают по исполнению самым именитым торговым маркам. Ты спросишь: почему бы тогда этим талантливым людям не создавать собственные коллекции? Ответ прост: для того, чтобы раскрутить собственное имя, нужны огромные деньги! Вот поэтому всем агушам, акмалям и джанешам приходится довольствоваться изготовлением подделок.
– А зачем они вообще их делают?
– Чтобы продать потом как фирменные, – не моргнув глазом, ответила Наталья Ивановна. – Это очень выгодное занятие. Взять хотя бы пиджак, который ты купил. Агушу его изготовление обошлось максимум долларов в восемьдесят, а тебе он его продал за двести.
– Грабеж средь бела дня, – усмехнулся Игорь. – Как же вы допустили такое?
– Должен же Агуш иметь какую-то прибыль со своих трудов. К тому же двести долларов – очень низкая цена. Если бы ты не купил этот пиджак, он уже завтра продавался бы в одном из бутиков и стоил там никак не меньше штуки баксов. Я бы сдала его туда не меньше чем за шестьсот долларов, а они бы продавали его за тысячу или за тысячу двести. А может, и еще дороже. «Вещь» с лейблом Рика Штайлера нынче стоит дорого. И, поверь мне как специалисту, долго бы она там не провисела!
– Круто! – восхитился Игорь. – И много таких подделок в наших бутиках?
– Подавляющее большинство. Агуш ведь не одиночка. И у нас найдется немало хороших изготовителей «вещей» от-кутюр. Правда, пока больше в области трикотажа и мехов. Насчет кожи и заменителей мы от турков сильно отстаем. У тех все-таки вековые традиции за плечами!
– Значит, если я правильно понял, почти все так называемые магазины для богатых – те же самые рынки, с одной лишь разницей: в них продаются «вещи», а не «товар»?
– Совершенно верно.
– А настоящие вещи от-кутюр где-то продаются?
– Продаются. Если захочешь, я даже скажу тебе, где и почем. После этого покупать их у тебя пропадет всякая охота, можешь мне поверить! – Наталья Ивановна дала ученику время переварить услышанное и продолжила урок: – Теперь давай перейдем к цифрам. Вот смотри, – она указала на одну из открытых тетрадей. – Это тетрадь учета и движения «вещей». А это, – она указала на другую тетрадь, – то же самое, но для «товара». Первая колонка – наименование и количество, вторая – артикул, третья – цена закупочная, четвертая – цена продажная…
Игорь присмотрелся к цифрам в тетрадях и был поражен. Но его удивила не тетрадь «вещей», где разница между ценой закупочной и продажной составляла порой семьсот, восемьсот, а то и тысячу долларов. К этому он уже относился как к само собой разумеющемуся. Куда удивительнее был разлет в ценах на «товар». К примеру, у той модели кожаной куртки, что он совсем недавно чуть не продал за двести баксов, разница между закупкой и продажей составляла девяносто восемь долларов. Да и в остальных клеточках разница близилась к ста процентам.
– Удивлен? – спросила Наталья Ивановна, поймав взгляд Игоря.
– Не то слово. Я и не подозревал, что возможны такие накрутки! Мне самому доводилось формировать цены, правда, только на всякую хозяйственную мелочовку, но максимум, что я мог надбавить, – сорок процентов от закупочной.
– Тут два резона: жесточайшая конкуренция с китайскими товарами и довольно большие сопутствующие расходы. Средной рынок, как ты, наверное, уже успел понять, своим вещевым насыщением сориентирован на покупателя среднего достатка. Это сделано не из прихоти. Конкурировать с китайским товаром на рынке дешевых вещей невозможно. Российско-китайская граница, в отличие от российско-турецкой, практически открыта, в приграничных же с Китаем районах действует режим беспошлинной торговли. Поэтому китайцы обходятся мизерной наценкой на свой ширпотреб, а хорошую прибыль извлекают за счет огромного товарооборота. Тот, кто везет более качественный, а значит, и более дорогой товар из Турции или, скажем, из Греции, такой роскоши позволить себе не может. Товар оборачивается медленнее, и малая наценка – верный путь к разорению. Так что приходится отыгрываться на покупателе. Второй фактор, влияющий на формирование цены не в пользу покупателя, – таможенные тарифы и пошлины. Таможенники, скажу я тебе, настоящие пиявки на теле предпринимательства, причем здоровенные, размером со слона!
Урок длился около часа. За это время Игорь узнал много любопытного, поучительного, порой и просто невероятного. Но главное, из этого разговора он вынес полную уверенность в том, что наш современный рынок есть не что иное, как одно сплошное надувательство: государство пытается надуть предпринимателя, изобретая все более изощренные поборы, а предприниматель – государство, совершенствуя способы уклонения от них. Страдает же в этой тихой войне несчастный потребитель…
Шашлык из нутрий
Маленькая Белоснежка на поверку оказалась вовсе не такой хрупкой и беззащитной. Раз за разом изрядно потрепанная в кепсовых баталиях фишка с изображением миниатюрной девушки падала картинкой вверх, принося своей юной хозяйке все новые и новые выигрыши.
– Это моя счастливая фишка! – заявила Настя. – Я на нее все время выигрываю.
Проигравшая, как обычно, Валентина Глушенкова пригрозила:
– Погоди, вот я тоже заведу себе счастливую фишку, тогда посмотрим, кто кого!
– Счастливую фишку завести нельзя! Это же не собака какая-нибудь и не кошка, – компетентно заявила Настя. – Она сама появляется!
Антонина Петровна Зименко, наблюдавшая за этой сценой из угла больничной палаты, не могла сдержать улыбку.
– Учту, – согласилась Глушенкова. – А пока, если ты не против, я пойду. Приду к тебе завтра.
– И я с вами, – сказала Антонина Петровна. – До свидания, Настенька!
– Пока! – Настя помахала рукой обеим своим посетительницам.
– Замечательный ребенок, правда?! – сказала Антонина Петровна, когда они шли по длинному больничному коридору.
– Правда. А вот ее папаша – чудовище какое-то!
– Вы говорили с ним?
– Да, сегодня утром, в его шашлычной на Средном, – процедила Валентина, что означало крайнюю степень раздражения.
– Каков результат?.. Хотя что я спрашиваю! И так все ясно…
– Вы правы. С этим типом все ясно! Он даже слышать о дочери не захотел. Единственное, что его немного заинтересовало, так это квартира. Да и то не слишком. «Отвяжитесь и не мешайте делать деньги!» – можно было прочитать на его физиономии. – Валентина ненадолго задумалась. – Возле шашлычной Быстрова в тот момент топтались какие-то бандюганы. Среди них я заметила одного старого знакомого, некого Павла Горчакова, по кличке Горелый. Вы, случайно, не знаете такого? Он ведь, насколько я помню, живет в вашем дворе.
– Как не знать, – оживилась Антонина Петровна. – Пашка – личность известная. А с Петькой у него уже давно какие-то дела. Я думаю, что Пашка у него… эта, как там ее… «крыша».
– Это предположение или факт? – решила уточнить Глушенкова.
– Пожалуй, факт. Иначе зачем бы Пашке возле шашлычной тереться? Уверена, что Петькины шашлыки из нутрий он в рот не возьмет.
– Шашлыки из нутрий?..
– Это давняя история, – проговорила Антонина Петровна. – Я ее узнала от одной своей знакомой, которая мне шерсть доставала. Я в ту пору еще вязала на спицах и торговала возле Средного, а она там продавала зимние шапки из нутрий. Помню, промерзли мы однажды буквально до костей и решили зайти отогреться в шашлычную. Я ей говорю: «Давай по шашлычку съедим», а она мне: «Не вздумай». «Почему?» – спрашиваю. «Потому что шашлыки эти на добрую половину из крыс сделаны! – отвечает. – То есть из нутрий!» Нутрия ведь та же самая крыса, только водяная, да раз в пять покрупнее.
– А ваша знакомая откуда это узнала? – слегка засомневалась Валентина.
– Я ведь говорила уже: она на рынке формовками из нутрий торговала. А шил эти шапки ее муж. Он шкурки в зверосовхозе «Дружба» брал, километрах в пятидесяти от города. Там он частенько с Петькой и встречался.
– А сейчас Быстров в том же месте мясом разживается?
– Это надо у моей знакомой спросить. Она ведь по-прежнему шапками на рынке торгует! Уже официально. Она теперь ЧП*.
– Так давайте спросим прямо сейчас! – предложила Глушенкова. – Надеюсь, у вашей знакомой есть домашний телефон?
– У нее мобильный всегда при себе!
– Хорошо живут у нас продавцы шапок из нутрий! – отметила Валентина, сворачивая в сторону кабинета своего мужа, главного врача больницы. – А чем, интересно, ваша подруга торгует летом?
– Кепками, бейсболками и солнечными очками.
Спустя пару минут Глушенкова и ее спутница уже входили в кабинет главврача.
– Аркадий, нам срочно нужно позвонить! – обратилась Глушенкова к супругу.
– Пожалуйста, – ответил тот. – Вы от Насти?
– Да.
– Удалось что-нибудь узнать о том мужчине, который рылся в ее вещах?
– Так, кое-что, – ответила Валентина. – А тебе?
– Я опросил и охрану, и медперсонал, – ответил Аркадий. – Никто никакого «человека-горы» не видел. Может, Настя его выдумала?
– Вряд ли, – покачала головой Глушенкова. – Я говорила с ней об этом несколько раз. На выдумку не похоже. А то, что никто из персонала не заметил этого человека, может означать, что либо он сам работает в больнице, либо хорошо знает расположение больничных корпусов, коридоров и палат или умеет хорошо маскироваться. Возможно, у него есть сообщник или сообщники среди персонала, которые его и покрывают.
Последние слова задели главного врача, но он постарался не показать этого.
– А что он мог искать среди вещей девочки? – спросил Аркадий.
– Пока не знаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Почему?
– А зачем мне это? Ответственности и забот полно, а денег – чуть больше того, что я сейчас имею. Я ему откровенно об этом сказала и посоветовала поискать кого-нибудь на стороне. Сказала ему, что вовсе не обязательно, чтобы человек этот был опытным коммерсантом, главное, чтобы доверять можно было. А спустя две недели появляешься ты, с паспортом, в котором год и место рождения те же, что и у нашего директора. Только полный дебил не догадался бы, в чем тут дело.
– А кто-нибудь еще, кроме вас, знает об этом?
– Думаю, нет. Никто, кроме меня, твоих документов не видел… Кстати, это очень толковая задумка – дать тебе для начала поработать в продавцах. Хороший генерал просто обязан понимать, чем живет простой солдат.
– А Вадим знает, что вы знаете? – поинтересовался Игорь.
– Я сказала ему за день до нашего отлета в Турцию… Наверное, умнее было бы воспользоваться этим своим знанием и постараться набрать очков еще до того, как перед тобой начнут все расстилаться. Но интересы дела – превыше всего. Через несколько дней начнется реконструкция рынка, и Вадим Алексеевич, безусловно, переключится на этот проект. На тебя же свалится все остальное, в том числе и наши кожно-винилические дела. А чтобы эффективно их вести, тебе следует изучить все тонкости, не теряя понапрасну время. Примерно так я ему и сказала.
– А он?
– Он согласился и велел посвятить тебя во всю нашу кухню еще до возвращения в родные края. Так что слушай внимательно. Если что-то будет непонятно, не стесняйся, спрашивай!
Сказав это, Наталья Ивановна разложила на столе несколько общих тетрадей, испещренных какими-то непонятными значками.
– Для начала объясню, чем «вещь» отличается от «товара». К «вещам» относятся те изделия, которые не идут в массовое производство и не продаются на вещевых рынках. Соответственно, к «товару» относится все то, что производится в массовом порядке и на рынках продается. Обычно «вещи» изготавливаются тиражом не более десяти или двадцати экземпляров. Делаются они по «пиратским» выкройкам и шаблонам, которые, в свою очередь, копируются с работ известных кутюрье. Иногда талантливые люди, к которым, несомненно, относится наш Агуш, выдумывают что-то и сами. И в большинстве своем эти придумки не уступают по исполнению самым именитым торговым маркам. Ты спросишь: почему бы тогда этим талантливым людям не создавать собственные коллекции? Ответ прост: для того, чтобы раскрутить собственное имя, нужны огромные деньги! Вот поэтому всем агушам, акмалям и джанешам приходится довольствоваться изготовлением подделок.
– А зачем они вообще их делают?
– Чтобы продать потом как фирменные, – не моргнув глазом, ответила Наталья Ивановна. – Это очень выгодное занятие. Взять хотя бы пиджак, который ты купил. Агушу его изготовление обошлось максимум долларов в восемьдесят, а тебе он его продал за двести.
– Грабеж средь бела дня, – усмехнулся Игорь. – Как же вы допустили такое?
– Должен же Агуш иметь какую-то прибыль со своих трудов. К тому же двести долларов – очень низкая цена. Если бы ты не купил этот пиджак, он уже завтра продавался бы в одном из бутиков и стоил там никак не меньше штуки баксов. Я бы сдала его туда не меньше чем за шестьсот долларов, а они бы продавали его за тысячу или за тысячу двести. А может, и еще дороже. «Вещь» с лейблом Рика Штайлера нынче стоит дорого. И, поверь мне как специалисту, долго бы она там не провисела!
– Круто! – восхитился Игорь. – И много таких подделок в наших бутиках?
– Подавляющее большинство. Агуш ведь не одиночка. И у нас найдется немало хороших изготовителей «вещей» от-кутюр. Правда, пока больше в области трикотажа и мехов. Насчет кожи и заменителей мы от турков сильно отстаем. У тех все-таки вековые традиции за плечами!
– Значит, если я правильно понял, почти все так называемые магазины для богатых – те же самые рынки, с одной лишь разницей: в них продаются «вещи», а не «товар»?
– Совершенно верно.
– А настоящие вещи от-кутюр где-то продаются?
– Продаются. Если захочешь, я даже скажу тебе, где и почем. После этого покупать их у тебя пропадет всякая охота, можешь мне поверить! – Наталья Ивановна дала ученику время переварить услышанное и продолжила урок: – Теперь давай перейдем к цифрам. Вот смотри, – она указала на одну из открытых тетрадей. – Это тетрадь учета и движения «вещей». А это, – она указала на другую тетрадь, – то же самое, но для «товара». Первая колонка – наименование и количество, вторая – артикул, третья – цена закупочная, четвертая – цена продажная…
Игорь присмотрелся к цифрам в тетрадях и был поражен. Но его удивила не тетрадь «вещей», где разница между ценой закупочной и продажной составляла порой семьсот, восемьсот, а то и тысячу долларов. К этому он уже относился как к само собой разумеющемуся. Куда удивительнее был разлет в ценах на «товар». К примеру, у той модели кожаной куртки, что он совсем недавно чуть не продал за двести баксов, разница между закупкой и продажей составляла девяносто восемь долларов. Да и в остальных клеточках разница близилась к ста процентам.
– Удивлен? – спросила Наталья Ивановна, поймав взгляд Игоря.
– Не то слово. Я и не подозревал, что возможны такие накрутки! Мне самому доводилось формировать цены, правда, только на всякую хозяйственную мелочовку, но максимум, что я мог надбавить, – сорок процентов от закупочной.
– Тут два резона: жесточайшая конкуренция с китайскими товарами и довольно большие сопутствующие расходы. Средной рынок, как ты, наверное, уже успел понять, своим вещевым насыщением сориентирован на покупателя среднего достатка. Это сделано не из прихоти. Конкурировать с китайским товаром на рынке дешевых вещей невозможно. Российско-китайская граница, в отличие от российско-турецкой, практически открыта, в приграничных же с Китаем районах действует режим беспошлинной торговли. Поэтому китайцы обходятся мизерной наценкой на свой ширпотреб, а хорошую прибыль извлекают за счет огромного товарооборота. Тот, кто везет более качественный, а значит, и более дорогой товар из Турции или, скажем, из Греции, такой роскоши позволить себе не может. Товар оборачивается медленнее, и малая наценка – верный путь к разорению. Так что приходится отыгрываться на покупателе. Второй фактор, влияющий на формирование цены не в пользу покупателя, – таможенные тарифы и пошлины. Таможенники, скажу я тебе, настоящие пиявки на теле предпринимательства, причем здоровенные, размером со слона!
Урок длился около часа. За это время Игорь узнал много любопытного, поучительного, порой и просто невероятного. Но главное, из этого разговора он вынес полную уверенность в том, что наш современный рынок есть не что иное, как одно сплошное надувательство: государство пытается надуть предпринимателя, изобретая все более изощренные поборы, а предприниматель – государство, совершенствуя способы уклонения от них. Страдает же в этой тихой войне несчастный потребитель…
Шашлык из нутрий
Маленькая Белоснежка на поверку оказалась вовсе не такой хрупкой и беззащитной. Раз за разом изрядно потрепанная в кепсовых баталиях фишка с изображением миниатюрной девушки падала картинкой вверх, принося своей юной хозяйке все новые и новые выигрыши.
– Это моя счастливая фишка! – заявила Настя. – Я на нее все время выигрываю.
Проигравшая, как обычно, Валентина Глушенкова пригрозила:
– Погоди, вот я тоже заведу себе счастливую фишку, тогда посмотрим, кто кого!
– Счастливую фишку завести нельзя! Это же не собака какая-нибудь и не кошка, – компетентно заявила Настя. – Она сама появляется!
Антонина Петровна Зименко, наблюдавшая за этой сценой из угла больничной палаты, не могла сдержать улыбку.
– Учту, – согласилась Глушенкова. – А пока, если ты не против, я пойду. Приду к тебе завтра.
– И я с вами, – сказала Антонина Петровна. – До свидания, Настенька!
– Пока! – Настя помахала рукой обеим своим посетительницам.
– Замечательный ребенок, правда?! – сказала Антонина Петровна, когда они шли по длинному больничному коридору.
– Правда. А вот ее папаша – чудовище какое-то!
– Вы говорили с ним?
– Да, сегодня утром, в его шашлычной на Средном, – процедила Валентина, что означало крайнюю степень раздражения.
– Каков результат?.. Хотя что я спрашиваю! И так все ясно…
– Вы правы. С этим типом все ясно! Он даже слышать о дочери не захотел. Единственное, что его немного заинтересовало, так это квартира. Да и то не слишком. «Отвяжитесь и не мешайте делать деньги!» – можно было прочитать на его физиономии. – Валентина ненадолго задумалась. – Возле шашлычной Быстрова в тот момент топтались какие-то бандюганы. Среди них я заметила одного старого знакомого, некого Павла Горчакова, по кличке Горелый. Вы, случайно, не знаете такого? Он ведь, насколько я помню, живет в вашем дворе.
– Как не знать, – оживилась Антонина Петровна. – Пашка – личность известная. А с Петькой у него уже давно какие-то дела. Я думаю, что Пашка у него… эта, как там ее… «крыша».
– Это предположение или факт? – решила уточнить Глушенкова.
– Пожалуй, факт. Иначе зачем бы Пашке возле шашлычной тереться? Уверена, что Петькины шашлыки из нутрий он в рот не возьмет.
– Шашлыки из нутрий?..
– Это давняя история, – проговорила Антонина Петровна. – Я ее узнала от одной своей знакомой, которая мне шерсть доставала. Я в ту пору еще вязала на спицах и торговала возле Средного, а она там продавала зимние шапки из нутрий. Помню, промерзли мы однажды буквально до костей и решили зайти отогреться в шашлычную. Я ей говорю: «Давай по шашлычку съедим», а она мне: «Не вздумай». «Почему?» – спрашиваю. «Потому что шашлыки эти на добрую половину из крыс сделаны! – отвечает. – То есть из нутрий!» Нутрия ведь та же самая крыса, только водяная, да раз в пять покрупнее.
– А ваша знакомая откуда это узнала? – слегка засомневалась Валентина.
– Я ведь говорила уже: она на рынке формовками из нутрий торговала. А шил эти шапки ее муж. Он шкурки в зверосовхозе «Дружба» брал, километрах в пятидесяти от города. Там он частенько с Петькой и встречался.
– А сейчас Быстров в том же месте мясом разживается?
– Это надо у моей знакомой спросить. Она ведь по-прежнему шапками на рынке торгует! Уже официально. Она теперь ЧП*.
– Так давайте спросим прямо сейчас! – предложила Глушенкова. – Надеюсь, у вашей знакомой есть домашний телефон?
– У нее мобильный всегда при себе!
– Хорошо живут у нас продавцы шапок из нутрий! – отметила Валентина, сворачивая в сторону кабинета своего мужа, главного врача больницы. – А чем, интересно, ваша подруга торгует летом?
– Кепками, бейсболками и солнечными очками.
Спустя пару минут Глушенкова и ее спутница уже входили в кабинет главврача.
– Аркадий, нам срочно нужно позвонить! – обратилась Глушенкова к супругу.
– Пожалуйста, – ответил тот. – Вы от Насти?
– Да.
– Удалось что-нибудь узнать о том мужчине, который рылся в ее вещах?
– Так, кое-что, – ответила Валентина. – А тебе?
– Я опросил и охрану, и медперсонал, – ответил Аркадий. – Никто никакого «человека-горы» не видел. Может, Настя его выдумала?
– Вряд ли, – покачала головой Глушенкова. – Я говорила с ней об этом несколько раз. На выдумку не похоже. А то, что никто из персонала не заметил этого человека, может означать, что либо он сам работает в больнице, либо хорошо знает расположение больничных корпусов, коридоров и палат или умеет хорошо маскироваться. Возможно, у него есть сообщник или сообщники среди персонала, которые его и покрывают.
Последние слова задели главного врача, но он постарался не показать этого.
– А что он мог искать среди вещей девочки? – спросил Аркадий.
– Пока не знаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45