Он стоял у открытой двери рядом с изголовьем кровати Джессики. Постояв немного, он высунулся в коридор (кажется, это его голос выкрикивал что-то неприличное поверх нарастающего шума), затем открыл дверь пошире и вышел.
Если бы я не увидела широкой спины, удалившейся через дверь, то никогда бы не решилась сделать это, никогда бы не двинулась к темному окну. Даже когда я зацепила шелковую веревку за более высокий сук, почти задыхаясь от принятого решения, какая-то часть меня продолжала призывать к благоразумию.
До меня донеслись громкое беспорядочное треньканье и взрыв хохота; я ступила одной ногой на оконный карниз, балансируя в треугольнике, образованном веревкой, веткой и карнизом, достала карманный нож,
(Мы бродим святочной толпой средь зелени листвы...)
раскрыла самое тонкое лезвие, вставила его между рамами и скорее почувствовала, чем услышала, легкий щелчок. Окно приоткрылось, я застыла в ожидании, но изнутри не последовало никакой реакции на мои действия. Тогда я открыла окно полностью и, проскользнув внутрь помещения, ступила босой ногой на дощатый пол в готовности отразить атаку, однако никто на меня не набросился; комната была пуста, и, вздохнув с облегчением, я устремилась к
(Любовь и радость ждут тебя...) двери. Коридор и лестница были пусты, только снизу доносились голоса. Дверь в освещенную комнату была приоткрыта. Я вытащила куклу из кармана брюк и ступила в ужасно светлый проход.
(Возрадуйся и с нами будь, Господь благословит...)
– Джессика! – прошептала я. – Не пугайся. Кое-кто хочет увидеть тебя. – Держа куклу перед собой, я открыла дверь шире и увидела очень серьезное для шести лет лицо. Джессика отпрянула, опершись на локти, и, изучая мою грязную, но все же ласковую физиономию, ждала.
– Джесси, твои мама и папа прислали меня за тобой. Ты же хочешь домой? Нам нужно идти прямо сейчас, а то эти люди нас остановят.
– Я не могу, – прошептала она.
Боже мой, что же на этот раз?
– Почему?
Не говоря ничего, она села и откинула покрывало с ног, обнаружив металлическую цепь, один конец которой был прикреплен к ее ноге, а другой к ножке кровати.
– Я пыталась убежать, и они надели на меня вот это.
Разгул на улице приближался к апогею. До меня доносились какой-то треск, звон разбитого стекла, яростные крики и последовавший за всем этим пьяный смех. Скоро они вернутся, и нам до этого нужно исчезнуть. Что ж, придется слегка пошуметь.
– Минутку, дорогая. Подержи куклу.
Ее руки обхватили любимую игрушку, а я наклонилась осмотреть цепь. Прочная и новая, она была прикреплена одним концом с маленьким обручем к ее щиколотке висячим замком, а другим к ножке кровати – болтом размером с мой мизинец. Кровать была дешевой, но деревянные ножки добрых трех дюймов толщины казались очень прочными. Мне виделся только один выход, и оставалось надеяться, что я не переломаю себе ноги.
Я забралась на угол кровати, перенесла вес своего тела на левую ногу, потом, подняв правую, нанесла сокрушительный, подобный взрыву удар. Удар был сделан под несколько неверным углом и, как выяснилось потом, стоил мне трещины в кости. Однако это была небольшая цена, потому что у кровати осталось только три ножки. Джесси была свободна. Не обращая внимания на шум, я наклонила кровать, подхватила цепь вместе с ножкой и девочку и перекинула ее через плечо, подобно мешку с картошкой.
Ключ был в замке, и я предусмотрительно повернула его, когда выходила, и положила в карман. Едва я юркнула в темную комнату, как на лестнице послышались тяжелые шаги. Я закрыла дверь и, распахнув окно, в течение нескольких неприятных секунд балансировала на карнизе, держась за веревку и пытаясь закрыть окно. Я чуть не уронила Джесси, но она не издала ни звука, только вцепилась мне в плечо одной рукой, а другой сжала покрепче свою куклу. Наконец мне удалось закрыть окно, и я начала спускаться вниз, когда в дверь маленькой пленницы постучали. Послышались крики.
– Держись крепче, – прошептала я и, обдирая руки, буквально слетела вниз и бросилась к живой изгороди. Внезапно входная дверь распахнулась, и я только и успела сделать, что прижать ладонь к губам ребенка.
На этот раз мужчина, вышедший во двор, был вооружен массивным пистолетом. Прижав руку еще плотнее к теплому лицу девочки, я видела, как он прошелся по двору, постоял под деревом, где мы были всего лишь несколько секунд назад и посмотрел на освещенное окно.
– Она не выходила на улицу, Оуэн. Окно плотно закрыто, – прокричал он вверх. Я не услышала, что ему ответили из дома, поскольку звук голоса потонул в шуме, доносившемся со стороны дороги, но мужчина подошел на несколько футов ближе к нам и начал всматриваться в листву дерева, высоко задрав при этом голову. Мы с ребенком еле дышали, чувствуя биение сердец друг друга, но девочка не издала ни единого звука, а я в свою очередь не смела шевельнуться, опасаясь, что или цепь звякнет, или мои очки сверкнут в свете кухонного окна. Мужчина ходил по двору минуты две-три, пока голос из дома не позвал его, и тогда он зашел внутрь. Едва дверь закрылась, я подхватила ребенка, свои ботинки и побежала прямо босиком.
– Все нормально, Джессика, ты держишься молодцом, веди себя тихо, и мы скоро будем в безопасности. Эти люди впереди – они наши друзья, хотя могут и не знать этого, причем, скорее всего, так оно и есть. Нам нужно быстренько спрятаться куда-нибудь и дождаться приезда полиции, после чего ты увидишь своих родителей. Хорошо?
Я почувствовала щекой, как она кивнула. Еще я почувствовала тряпичную куклу, которая приютилась как раз между нами. Я двигалась быстро, но осторожно, сжимая в руке цепь и ножку кровати, чтобы она не гремела, и придерживаясь тени. Миновав толпу, я оглянулась и обнаружила, что меня все же заметили: из центра толпы взметнулась рука и помахала нам. Холмс нас увидел, и остальное теперь было за ним.
Я заскочила в фургон только для того, чтобы собрать одеяла и еду, после чего мы с Джессикой спрятались у подножия холма, очертания которого были смутно видны с дороги. Я провела в темноте довольно много времени, и мои глаза могли различать предметы. Мы расположились под деревом, росшим неподалеку. Я опустила девочку на землю и села рядом, оставив руку на ее плече. Наконец-то можно было перевести дух. Посидев и отдохнув немного, я устроила ее у себя на коленях и укрыла нас обеих одеялами.
Отдых, конечно, был относительным, поскольку я вся дрожала во взмокшей от пота одежде. Я представила себе лица этих людей, когда им удалось открыть дверь в комнату, и начала глупо хихикать. Джессика всхлипнула, и я подавила истерику, дважды глубоко вздохнула и прошептала ей в ухо:
– Ты теперь в безопасности, Джессика, в полной безопасности. Эти люди теперь не найдут тебя. Мы просто собираемся дождаться здесь полиции, которая заберет их, а потом приедут твои родители и увезут тебя домой. Дай я получше заверну тебя в это одеяло, чтобы ты не простыла. Есть хочешь? – Я почувствовала, как она покачала головой. – Ну ладно. А теперь давай будем сидеть тихо-тихо, как мышки. Хорошо, Джессика? Я буду с тобой, и твоя кукла теперь тоже с тобой. Кстати, меня зовут Мэри.
Она молча кивнула мне, и я укутала ее одеялами, сама же прислонилась спиной к дереву и стала ждать. Тоненькое тельце в моих руках постепенно расслабилось, и наконец, к моему удивлению, она уснула. Я слышала последние пьяные вопли возвращавшихся домой гуляк, а через полчаса мимо по дороге пронеслись несколько машин. Отдаленные крики, два выстрела, при звуке которых ребенок вздрогнул во сне, а потом восстановилась тишина. Через час я услышала звук быстрых шагов и увидела среди деревьев свет фонаря.
– Рассел?
– Я здесь, Холмс. – Я вытащила карманный фонарик из корзины с едой и мигнула ему. Он взобрался на холм и остановился, глядя на нас. Я не могла разглядеть выражения его лица.
– Холмс, мне очень жаль, но я... – начала было я, но тут Джессика проснулась от звука моего голоса и вскрикнула, увидев Холмса в свете фонаря. Я попыталась ее успокоить.
– Нет, Джесси, это друг. Он мой друг и друг твоей мамы, это он поднял весь тот шум, чтобы я смогла забрать тебя из дома. Его зовут мистер Холмс, и он не всегда выглядит так чудно.
Девочка немного успокоилась, услышав это. Я свернула одеяла, отдала их Холмсу и пошла вниз, держа ребенка на руках.
Мы принесли Джесси в фургон, зажгли свет и одели ее в одну из моих шерстяных юбок. Потом мы поужинали, и Холмс нагрел воды, после чего промыл и осмотрел мою больную ногу, туго замотал ее, а остаток воды использовал, чтобы приготовить кофе и сбрить свою запущенную щетину. Джессика настороженно следила за каждым его движением. Побрившись, он сел и показал девочке, как вынимается его золотой зуб, после чего достал из кармана свою связку отмычек и разложил их перед ней на столе, спросив, не возражает ли она, чтобы он снял цепь с ее ноги. Она отпрянула от него, прижавшись ко мне.
– Джессика, – сказала я, – никто не притронется к тебе без твоего согласия. Хочешь, я сама сниму с тебя эту цепь, только для этого тебе придется сесть на стол, у меня так ничего не выйдет с тобой на коленях.
Она не ответила. Мы подождали немного, потом Холмс пожал плечами и потянулся за отмычками. Джессика шевельнулась и медленно протянула ему ногу. Без всяких комментариев он взялся за дело, стараясь прикасаться к ней как можно меньше, и через две минуты цепь упала на пол. Девочка очень серьезно на него посмотрела, и он ответил ей таким же взглядом. После этого Джессика опять прижалась ко мне и сунула большой палец в рот.
Мы сидели, дремали и ждали, пока на дороге не послышался шум двигателя машины, которая затормозила как раз возле фургона. Из машины вышли Симпсоны, и Джесси бросилась в объятия матери, обхватив ее руками и ногами, словно не собиралась больше отпускать никогда в жизни. Мистер Симпсон обнял их обеих и повел к машине; я же обнаружила, что зрение мое помутнело, – впрочем Холмс тоже шумно шмыгнул носом.
Глава 7
Разговор с мисс Симпсон
...Управлять всем, не приказывая, получать повиновение, но не признание.
Дело завершается всегда долго, тягуче и неприятно, и в своем повествовании я предпочла бы не утомлять читателя описанием последующих нескольких часов. Всю ночь мне задавали вопросы, пытались что-то от меня узнать, потом я встречалась с преступниками, не в силах скрыть при этом своего отвращения. В конце концов наступило утро, и я в полном физическом изнеможении повалилась на кровать, чтобы забыться на несколько часов, но стук кулака в дверь фургона вскоре разбудил меня. Несколько чашек черного кофе не прибавили бодрости ни моему мозгу, ни телу. Я испытала легкое облегчение, только увидев, как последние автомобили развернулись и наконец-то уехали. Я протерла усталые глаза и потрогала больную ногу, мечтая о теплой ванне, после чего обнаружила, что сил моих хватает только на то, чтобы сидеть на подножке фургона и наблюдать за пасущейся лошадью.
Просидев так больше часа, я наконец заметила Холмса, который восседал на пеньке и методично втыкал карманный нож в дерево перед собой.
– Холмс?
– Да, Рассел.
– Дела всегда заканчиваются так серо и тоскливо?
Он помолчал с минуту, потом резко поднялся, постоял немного, глядя на дорогу, ведущую к дому с платанами. Когда он взглянул на меня, на его губах была печальная улыбка.
– Не всегда. Но как правило.
– Отсюда и кокаин?
– Отсюда, как ты правильно заметила, и кокаин.
Я зашла в фургон, налила еще кофе и вышла с теплой чашкой поймать последние лучи заходящего солнца. Напиток был каким-то маслянистым, с тошнотворным запахом, и я вылила его на траву. Глядя, как кофе впитывался в землю, я отрывисто сказала то, что совсем не собиралась говорить:
– Холмс, я не думаю, что смогу спать здесь сегодня. Знаю, уже поздно, и едва мы выедем на дорогу, как нам придется останавливаться, но вы не будете сильно возражать, если мы все же отправимся сегодня, не останемся здесь на ночевку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Если бы я не увидела широкой спины, удалившейся через дверь, то никогда бы не решилась сделать это, никогда бы не двинулась к темному окну. Даже когда я зацепила шелковую веревку за более высокий сук, почти задыхаясь от принятого решения, какая-то часть меня продолжала призывать к благоразумию.
До меня донеслись громкое беспорядочное треньканье и взрыв хохота; я ступила одной ногой на оконный карниз, балансируя в треугольнике, образованном веревкой, веткой и карнизом, достала карманный нож,
(Мы бродим святочной толпой средь зелени листвы...)
раскрыла самое тонкое лезвие, вставила его между рамами и скорее почувствовала, чем услышала, легкий щелчок. Окно приоткрылось, я застыла в ожидании, но изнутри не последовало никакой реакции на мои действия. Тогда я открыла окно полностью и, проскользнув внутрь помещения, ступила босой ногой на дощатый пол в готовности отразить атаку, однако никто на меня не набросился; комната была пуста, и, вздохнув с облегчением, я устремилась к
(Любовь и радость ждут тебя...) двери. Коридор и лестница были пусты, только снизу доносились голоса. Дверь в освещенную комнату была приоткрыта. Я вытащила куклу из кармана брюк и ступила в ужасно светлый проход.
(Возрадуйся и с нами будь, Господь благословит...)
– Джессика! – прошептала я. – Не пугайся. Кое-кто хочет увидеть тебя. – Держа куклу перед собой, я открыла дверь шире и увидела очень серьезное для шести лет лицо. Джессика отпрянула, опершись на локти, и, изучая мою грязную, но все же ласковую физиономию, ждала.
– Джесси, твои мама и папа прислали меня за тобой. Ты же хочешь домой? Нам нужно идти прямо сейчас, а то эти люди нас остановят.
– Я не могу, – прошептала она.
Боже мой, что же на этот раз?
– Почему?
Не говоря ничего, она села и откинула покрывало с ног, обнаружив металлическую цепь, один конец которой был прикреплен к ее ноге, а другой к ножке кровати.
– Я пыталась убежать, и они надели на меня вот это.
Разгул на улице приближался к апогею. До меня доносились какой-то треск, звон разбитого стекла, яростные крики и последовавший за всем этим пьяный смех. Скоро они вернутся, и нам до этого нужно исчезнуть. Что ж, придется слегка пошуметь.
– Минутку, дорогая. Подержи куклу.
Ее руки обхватили любимую игрушку, а я наклонилась осмотреть цепь. Прочная и новая, она была прикреплена одним концом с маленьким обручем к ее щиколотке висячим замком, а другим к ножке кровати – болтом размером с мой мизинец. Кровать была дешевой, но деревянные ножки добрых трех дюймов толщины казались очень прочными. Мне виделся только один выход, и оставалось надеяться, что я не переломаю себе ноги.
Я забралась на угол кровати, перенесла вес своего тела на левую ногу, потом, подняв правую, нанесла сокрушительный, подобный взрыву удар. Удар был сделан под несколько неверным углом и, как выяснилось потом, стоил мне трещины в кости. Однако это была небольшая цена, потому что у кровати осталось только три ножки. Джесси была свободна. Не обращая внимания на шум, я наклонила кровать, подхватила цепь вместе с ножкой и девочку и перекинула ее через плечо, подобно мешку с картошкой.
Ключ был в замке, и я предусмотрительно повернула его, когда выходила, и положила в карман. Едва я юркнула в темную комнату, как на лестнице послышались тяжелые шаги. Я закрыла дверь и, распахнув окно, в течение нескольких неприятных секунд балансировала на карнизе, держась за веревку и пытаясь закрыть окно. Я чуть не уронила Джесси, но она не издала ни звука, только вцепилась мне в плечо одной рукой, а другой сжала покрепче свою куклу. Наконец мне удалось закрыть окно, и я начала спускаться вниз, когда в дверь маленькой пленницы постучали. Послышались крики.
– Держись крепче, – прошептала я и, обдирая руки, буквально слетела вниз и бросилась к живой изгороди. Внезапно входная дверь распахнулась, и я только и успела сделать, что прижать ладонь к губам ребенка.
На этот раз мужчина, вышедший во двор, был вооружен массивным пистолетом. Прижав руку еще плотнее к теплому лицу девочки, я видела, как он прошелся по двору, постоял под деревом, где мы были всего лишь несколько секунд назад и посмотрел на освещенное окно.
– Она не выходила на улицу, Оуэн. Окно плотно закрыто, – прокричал он вверх. Я не услышала, что ему ответили из дома, поскольку звук голоса потонул в шуме, доносившемся со стороны дороги, но мужчина подошел на несколько футов ближе к нам и начал всматриваться в листву дерева, высоко задрав при этом голову. Мы с ребенком еле дышали, чувствуя биение сердец друг друга, но девочка не издала ни единого звука, а я в свою очередь не смела шевельнуться, опасаясь, что или цепь звякнет, или мои очки сверкнут в свете кухонного окна. Мужчина ходил по двору минуты две-три, пока голос из дома не позвал его, и тогда он зашел внутрь. Едва дверь закрылась, я подхватила ребенка, свои ботинки и побежала прямо босиком.
– Все нормально, Джессика, ты держишься молодцом, веди себя тихо, и мы скоро будем в безопасности. Эти люди впереди – они наши друзья, хотя могут и не знать этого, причем, скорее всего, так оно и есть. Нам нужно быстренько спрятаться куда-нибудь и дождаться приезда полиции, после чего ты увидишь своих родителей. Хорошо?
Я почувствовала щекой, как она кивнула. Еще я почувствовала тряпичную куклу, которая приютилась как раз между нами. Я двигалась быстро, но осторожно, сжимая в руке цепь и ножку кровати, чтобы она не гремела, и придерживаясь тени. Миновав толпу, я оглянулась и обнаружила, что меня все же заметили: из центра толпы взметнулась рука и помахала нам. Холмс нас увидел, и остальное теперь было за ним.
Я заскочила в фургон только для того, чтобы собрать одеяла и еду, после чего мы с Джессикой спрятались у подножия холма, очертания которого были смутно видны с дороги. Я провела в темноте довольно много времени, и мои глаза могли различать предметы. Мы расположились под деревом, росшим неподалеку. Я опустила девочку на землю и села рядом, оставив руку на ее плече. Наконец-то можно было перевести дух. Посидев и отдохнув немного, я устроила ее у себя на коленях и укрыла нас обеих одеялами.
Отдых, конечно, был относительным, поскольку я вся дрожала во взмокшей от пота одежде. Я представила себе лица этих людей, когда им удалось открыть дверь в комнату, и начала глупо хихикать. Джессика всхлипнула, и я подавила истерику, дважды глубоко вздохнула и прошептала ей в ухо:
– Ты теперь в безопасности, Джессика, в полной безопасности. Эти люди теперь не найдут тебя. Мы просто собираемся дождаться здесь полиции, которая заберет их, а потом приедут твои родители и увезут тебя домой. Дай я получше заверну тебя в это одеяло, чтобы ты не простыла. Есть хочешь? – Я почувствовала, как она покачала головой. – Ну ладно. А теперь давай будем сидеть тихо-тихо, как мышки. Хорошо, Джессика? Я буду с тобой, и твоя кукла теперь тоже с тобой. Кстати, меня зовут Мэри.
Она молча кивнула мне, и я укутала ее одеялами, сама же прислонилась спиной к дереву и стала ждать. Тоненькое тельце в моих руках постепенно расслабилось, и наконец, к моему удивлению, она уснула. Я слышала последние пьяные вопли возвращавшихся домой гуляк, а через полчаса мимо по дороге пронеслись несколько машин. Отдаленные крики, два выстрела, при звуке которых ребенок вздрогнул во сне, а потом восстановилась тишина. Через час я услышала звук быстрых шагов и увидела среди деревьев свет фонаря.
– Рассел?
– Я здесь, Холмс. – Я вытащила карманный фонарик из корзины с едой и мигнула ему. Он взобрался на холм и остановился, глядя на нас. Я не могла разглядеть выражения его лица.
– Холмс, мне очень жаль, но я... – начала было я, но тут Джессика проснулась от звука моего голоса и вскрикнула, увидев Холмса в свете фонаря. Я попыталась ее успокоить.
– Нет, Джесси, это друг. Он мой друг и друг твоей мамы, это он поднял весь тот шум, чтобы я смогла забрать тебя из дома. Его зовут мистер Холмс, и он не всегда выглядит так чудно.
Девочка немного успокоилась, услышав это. Я свернула одеяла, отдала их Холмсу и пошла вниз, держа ребенка на руках.
Мы принесли Джесси в фургон, зажгли свет и одели ее в одну из моих шерстяных юбок. Потом мы поужинали, и Холмс нагрел воды, после чего промыл и осмотрел мою больную ногу, туго замотал ее, а остаток воды использовал, чтобы приготовить кофе и сбрить свою запущенную щетину. Джессика настороженно следила за каждым его движением. Побрившись, он сел и показал девочке, как вынимается его золотой зуб, после чего достал из кармана свою связку отмычек и разложил их перед ней на столе, спросив, не возражает ли она, чтобы он снял цепь с ее ноги. Она отпрянула от него, прижавшись ко мне.
– Джессика, – сказала я, – никто не притронется к тебе без твоего согласия. Хочешь, я сама сниму с тебя эту цепь, только для этого тебе придется сесть на стол, у меня так ничего не выйдет с тобой на коленях.
Она не ответила. Мы подождали немного, потом Холмс пожал плечами и потянулся за отмычками. Джессика шевельнулась и медленно протянула ему ногу. Без всяких комментариев он взялся за дело, стараясь прикасаться к ней как можно меньше, и через две минуты цепь упала на пол. Девочка очень серьезно на него посмотрела, и он ответил ей таким же взглядом. После этого Джессика опять прижалась ко мне и сунула большой палец в рот.
Мы сидели, дремали и ждали, пока на дороге не послышался шум двигателя машины, которая затормозила как раз возле фургона. Из машины вышли Симпсоны, и Джесси бросилась в объятия матери, обхватив ее руками и ногами, словно не собиралась больше отпускать никогда в жизни. Мистер Симпсон обнял их обеих и повел к машине; я же обнаружила, что зрение мое помутнело, – впрочем Холмс тоже шумно шмыгнул носом.
Глава 7
Разговор с мисс Симпсон
...Управлять всем, не приказывая, получать повиновение, но не признание.
Дело завершается всегда долго, тягуче и неприятно, и в своем повествовании я предпочла бы не утомлять читателя описанием последующих нескольких часов. Всю ночь мне задавали вопросы, пытались что-то от меня узнать, потом я встречалась с преступниками, не в силах скрыть при этом своего отвращения. В конце концов наступило утро, и я в полном физическом изнеможении повалилась на кровать, чтобы забыться на несколько часов, но стук кулака в дверь фургона вскоре разбудил меня. Несколько чашек черного кофе не прибавили бодрости ни моему мозгу, ни телу. Я испытала легкое облегчение, только увидев, как последние автомобили развернулись и наконец-то уехали. Я протерла усталые глаза и потрогала больную ногу, мечтая о теплой ванне, после чего обнаружила, что сил моих хватает только на то, чтобы сидеть на подножке фургона и наблюдать за пасущейся лошадью.
Просидев так больше часа, я наконец заметила Холмса, который восседал на пеньке и методично втыкал карманный нож в дерево перед собой.
– Холмс?
– Да, Рассел.
– Дела всегда заканчиваются так серо и тоскливо?
Он помолчал с минуту, потом резко поднялся, постоял немного, глядя на дорогу, ведущую к дому с платанами. Когда он взглянул на меня, на его губах была печальная улыбка.
– Не всегда. Но как правило.
– Отсюда и кокаин?
– Отсюда, как ты правильно заметила, и кокаин.
Я зашла в фургон, налила еще кофе и вышла с теплой чашкой поймать последние лучи заходящего солнца. Напиток был каким-то маслянистым, с тошнотворным запахом, и я вылила его на траву. Глядя, как кофе впитывался в землю, я отрывисто сказала то, что совсем не собиралась говорить:
– Холмс, я не думаю, что смогу спать здесь сегодня. Знаю, уже поздно, и едва мы выедем на дорогу, как нам придется останавливаться, но вы не будете сильно возражать, если мы все же отправимся сегодня, не останемся здесь на ночевку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46