А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Еще он принимал витамины В12 , В6 и красный женьшень. Гинкго билоба и цинк. Вся эта фармакопея должна была омолодить стареющий организм. Положа руку на сердце, Лоулесс понятия не имел, для чего нужно поглощать большую часть из этих препаратов. Какое бы вещество ни решили ввести в его рацион дотошные медики, он безропотно принимал его. Он даже не пытался предвосхитить очередную перемену ингредиентов.
Мегера наблюдала за ним, застыв как изваяние.
– Он играет с нами. Я уверена, что Ген ищет генеалогические записи. Ему нельзя позволять этого.
– И что с того? Может, в нем проснулся талант библиотекаря.
– Не будь таким беспечным!
– А то что, дорогая?
Ученые, сидящие вокруг стола, смущенно потупились. Лоулесса это только развеселило.
– Откуда появилась такая блестящая догадка?
Вопрос ее явно смутил.
– Оттуда.
Лоулесс догадался, что она скажет в следующий момент. Девушка гнула свою линию.
– Оттуда? Может, из музея, где ты случайно оказалась в ту же минуту, когда Гена охватил приступ безумия? Какая жалкая зависть! Он должен ознакомиться с записями на определенной стадии эксперимента, разве не так? Любопытство много значит для таких, как мы.
– Не настолько! – крикнула Мегера, хлопая ладонью по полированному столу.– Тебе не приходило в голову, что он может искать остальных?
– Остальных? – Лоулесс искренне попытался понять эту странную фразу.– Каких остальных?
– Какой же ты упрямый! Ты же сам ожидаешь их!
Лоулесс погрозил ей пальцем.
– Ты снова испытываешь мое терпение. И забываешь, что я уже прошел через процесс. Я был этим животным! Я понимаю его. Дай ему время, чтобы он тоже понял.– Он повернулся к Саважу.– Как вы думаете, не пора ли предоставить ему чуть больше свободы? Или лучше оставить его взаперти?
– Затрудняюсь ответить. Мегера права, он очень неустойчив.
– Хорошо, тогда пусть свободно перемещается по зданию. – Лоулесс отхлебнул воды из стакана и махнул рукой. – Можете идти.
Ученые и медики вскочили на ноги и с облегчением покинули обеденный зал.
Мегера, в свою очередь, не собиралась так быстро отступать.
– По сравнению с прошлыми нашими трудами сейчас мы проводим грандиозный эксперимент, который вот-вот провалится прямо на глазах.
– Ты ничего не понимаешь.
– Да ну? Запомните мои слова, потому что я больше не стану их повторять.
– Нет,– весело откликнулся Лоулесс,– не станешь.
Хихикнув про себя, старик взял стакан воды костлявой высохшей рукой и принялся отправлять в рот таблетку за таблеткой, исполняя предписания докторов. Он старательно пережевывал лекарства неровными шатающимися зубами.
Главное, для чего помогали медикаменты,– ясность мысли и хорошая память. Это нужно для процесса. Без памяти он становился сущей развалиной.
Лоулесс принимал липоевую кислоту с ацетилкарнитином для профилактики старческого маразма, хотя эта болезнь едва ли ему грозила. В его мозгу пока не было опухолей или иных повреждений, но береженого боги берегут.
Сегодня для укрепления памяти и лучшей концентрации старик выпил настой шалфея и съел несколько янтарных капсул рыбьего жира. На соседнем блюде лежали препараты для мужской потенции – экстракт коры дерева йохимбе и корней африканской фиалки.
Пока он принимал снадобья, Мегера следила по списку, чтобы старик не пропустил ни одного из ежедневных препаратов.
Потом она встала и нетерпеливо повернулась к экрану.
– Что мы собираемся с ним делать?
Лоулесс посчитал этот вопрос откровенной глупостью. Он вытер губы белой салфеткой и встал из-за стола.
– Мегера, ты обижена и возмущена. Тебя никто не устраивает. Ты отвергаешь всех и каждого еще до того, как мы начинаем работу. Хотя эта коварная змея обошла тебя и пробудила мстительность в сердце. Почему ты так кипятишься?
– Еще не поздно,– взмолилась девушка, поглаживая седые волосы Лоулесса.– Мы уже многого достигли. Мы можем изменить мою роль в эксперименте.
Лоулесс показал на экран, привлекая ее внимание к Гену.
– Может, он сумеет это сделать, а мое время подходит к концу.
– Я должна быть на его месте!
– Мегера, никто из нас с этим не справится. Тебя отбраковала сама природа. Не я тебя отвергаю, а биология. Женщина не в состоянии принять мое бессмертие. Ты всего лишь сосуд для новых поколений мужчин.
Что это все значит? Кто эти люди? Или портреты повесили сюда без особого смысла? Может, он должен их знать? Представляют ли эти картины интерес? А может быть, они просто символ того, что жизнь проходит?
Ген рассматривал полотна над камином, с которых требовательно и строго смотрели лица стариков. Цепь поколений; они жили, существовали, а вот кто он сам рядом с ними? Кусок глины. У одного скулы чуть повыше, чем у другого, у третьего топорщились уши, у четвертого – обвислый нос. Но все они определенно являлись звеньями одной генеалогической цепочки. Эдакая физиогномическая эволюция.
Ген посмотрел в зеркало, изучая собственное лицо. Если он и был их потомком, сходство не бросалось в глаза. А может, он просто не хотел его замечать?
Потом пленник просмотрел книги на полке. Он все еще чувствовал себя не вполне здоровым, но с этим пришлось смириться. Лучше не проявлять никаких признаков беспокойства. Он знал, что за ним следят. И наверняка делают какие-то выводы.
«Пусть следят. Я не прячусь».
Внутри себя он ловил отзвуки давних воспоминаний, отпечатки других личностей. Но они не казались реальными. Все, чего ему хотелось – понять эту жизнь и свое место в ней. Но он ощущал присутствие прежних жизней. Они лезли в глаза, привлекали внимание и ожесточенно дрались друг с другом за власть над ним.
Ген когда-то проходил этим путем. Осталось лишь понять, сможет ли он дойти до конца, сможет ли разобраться.
Куда девалось прошлое? Может, оно таится в старинном кинжале, который убил немало народу за тысячу лет? Это и есть прошлое? Чувствует ли он себя так же, как Ген сейчас?
Влияет ли сам процесс воспоминаний на прошлое? Или память – всего лишь вымысел, ложь, фикция? Выдуманный росток на ветке прошлого? Словно сухие листья на обломанной ветке, смятой в пыли и грязи…
Ген отвлекся от картин и принялся рассматривать окружающие предметы. С каждым шкафчиком, каждой новой вещью или орнаментом в нем пробуждались полустертые картины, запах и звуки давнего, позабытого времени.
Он почти слышал, как со скрипом открываются пыльные тайники его памяти, стряхивая паутину забвения. Из-за тяжелых дверей на него обрушивались волны запахов – ароматов памяти. Под слоем пыли таилось что-то драгоценное, важное, будто старинная книга, когда-то прочитанная, но крепко позабытая. Кожа на обложке потерлась от времени, но книга ждет, пока кто-то сдует пыль и откроет первую страницу.
Паркет в зале памяти поскрипывал, он поскрипывал и шептал. Пол коробился от солнца и вздыхал в полутьме, прогибаясь под тяжестью воспоминаний. Он слышал их, дышал их запахом, ощущал вкус. Разрозненные осколки его личности неудержимо стремились слиться воедино.
«Кто же сказал, что тело может двигаться вперед, но душа обречена витать кругами, все время возвращаясь к началу?»
И через миг Ген вспомнил.
– Плотин. Это сказал Плотин.
Непонятно, откуда вынырнуло это знание, из каких закоулков памяти? Видимо, сознание работало исправно, просто хозяин не имел никакого отношения к нему. Он был всего лишь наблюдателем. Он открыл книгу памяти, но читал ее кто-то другой.
«Да, Плотин. Жаль, что мы с ним не встретились. Жаль… »
«Бытие не может различить приметы времени. Их видишь, лишь оглядываясь назад».
Ген хорошо понимал, что это означает. Он встал перед зеркалом и распахнул халат. Голый торс казался непривычно гладким.
«Чего-то не хватает».
– Точно,– промолвил он.– Не хватает. Где мои груди?
В театре памяти
– Склонитесь перед его величеством императором Рудольфом, владыкой Священной Римской империи; королем Германии, королем Венгрии, Богемии, Далмации, Хорватии и Словении; эрц-герцогом Австрии; маркграфом Моравии; маркграфом Лузатии; герцогом Силезии; герцогом Люксембурга; правителем земель Габсбургов…
– Да-да-да! – Император Рудольф замахал рукой стражникам, стоявшим у дверей. Он спешил поговорить с вошедшим Атанатосом и не стал дожидаться, пока подтянется вся свита.– Что вы мне сегодня приготовили?
Атанатос отвесил долгий и глубокий поклон.
– Визуальную мнемонику, ваше величество.
– В какую сторону?
– С ее помощью, ваше величество, вы сможете приблизиться к бесконечности.
Атанатос повел императора к полированному помосту в центре большой деревянной конструкции, которая занимала почти весь главный зал башни.
В столичном дворце Рудольф построил Пороховую башню, чтобы поселить в ней самых выдающихся алхимиков эпохи. Именно здесь они занимались вычислениями, метаморфозами, возгонкой и разложением элементов, стремясь решить Великую Задачу. Первоэлемент, который они искали, имел множество имен. Они искали философский камень, таящий секрет бессмертия.
– Странно, что вы говорите о бесконечности,– озадаченно сказал император.
– Все откроется в свое время, ваше величество.
– Сколько вы работаете под моей опекой?
– Всего лишь год, ваше величество.
Повелитель Священной Римской империи полез в черный кошель на поясе и извлек связку почерневших пальцев, которыми он пользовался для вычислений. Император нежно погладил сухие фаланги, словно они до сих пор принадлежали живому человеку.
– Это, конечно, оригинальный подход, как я посмотрю.
Его речь отличалась одной особенностью. Император Рудольф выговаривал звук «с» как «з» – «позмотрю».
– Метод, который вы используете, не похож ни на какой другой из тех, какие мне приходилось видеть. Крайне интересно.
«Изпользуете. Приходилозь. Интерезно». Но владыка говорил так не специально. Все дело было в его огромном подбородке, стыдливо прикрытом жалкой бородкой – наследстве габсбургских предков. Этот дар он получил вместе с отвисшей нижней губой, которая, казалось, жила совершенно отдельной от своего хозяина жизнью.
Императора Рудольфа трудно было назвать привлекательным мужчиной. Учитывая короткие жирные ноги и склонности к черной меланхолии, многие находили странным, что он вообще хочет жить дальше. Не говоря уже о желании жить вечно.
– При всем моем уважении, ваше величество, многие из тех, кому вы оказывали внимание прежде, были обыкновенными шарлатанами. В лучшем случае.
За стеной деревянной конструкции послышалось беспокойное покашливание – колючка Атанатоса уже нашла первую мишень.
– Да, Тихо,– откликнулся Рудольф.– Я рад, что этот выпад был нацелен не в тебя.
Атанатос грациозно поклонился, делая вид, что не хотел никого обидеть. Но все понимали, что это не так. Тихо Браге, императорский астролог из Дании, стоял у подножия помоста, вслушиваясь в разговор. Тем временем его немецкий помощник по имени Иоганн Кеплер делал заметки. Атанатос начал было протестовать, но император настоял, чтобы они тоже увидели новое изобретение.
Сирокко, молчаливый наблюдатель, внимательно следил за обоими конкурентами хозяина.
Атанатос приступил к объяснениям.
– Я все размышлял о том английском жулике, подданном королевы Елизаветы, который любил смотреть в магический кристалл. Как же его звали? Кажется, Ди.
– Джон Ди…– с трудом припомнил император Рудольф. – Да. Явился к моему двору, заявляя, что у него было видение. Будто я должен провести реформы, или Бог поставит ногу мне на грудь и раздавит меня.
– Какая наглость!
– Это был заговор. Королева послала его, чтобы сбросить власть католической церкви. За это он обещал мне создать философский камень. Но я с первого взгляда узнаю шарлатана. Он не смог создать камень, и я посадил его в тюрьму.
– Вы совершенно правы, ваше величество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53