Фиме стало страшно. Лоб его покрылся испариной. Чтобы немного успокоится, он стал осматривать помещение. Медленно-медленно он обследовал глазами замызганную газовую плиту, полку с алюминиевыми кастрюлями и поварешками, допотопный холодильник. Ни одна из этих убогих вещей не говорила о характере своего владельца или владельцев. Стол, табуретки, веник в углу — абсолютно безликие, казенные предметы. Где-то он уже видел такую кухню. На столе нож, очень необычный, нечто среднее между топором и ножом, как такие ножи называются?
Взгляд Фимы пополз по стене вверх и… На бельевой веревке под потолком висели женские трусики. Фима плохо разбирался в женском белье, но даже ему было понятно, что эта вещь не из гардероба госслужащей или работницы макаронной фабрики. Черные, шелковые, кружевные, как они оказались в этой пещере Али Баба и разбойников? Может эти головорезы убили фотомодель?
— Эй, мужики, скажите, наконец, что вам надо? — снова заговорил Фима. — Я подозреваю, что вы меня с кем-то перепутали. Давайте разберемся…
Но бандиты не хотели разбираться. Один из них взял со стола тряпицу, на которой лежала колбаса, и запихал ее пленнику в рот.
Насытившись, бандиты дружно рыгнули, попили воды из-под крана, хотя на полке стояли стаканы и вышли из кухни. Некоторое время слышались их голоса, но разобрать о чем они говорили, и на каком языке было невозможно. Потом хлопнула дверь.
«Ушли, — подумал Фима. — А что если они ушли насовсем? Может у них принято так убивать людей: распять на батарее и оставить умирать с голоду».
И тут ему в голову почему то пришел анекдот. Встречаются раввин и католический прелат. Раввин из вежливости спрашивает:
— Как дела коллега?
— Да ничего, — отвечает прелат, — вот дали новый приход побогаче прежнего.
— Как, и это все?
— Ну почему же, если я буду заботиться о пастве и хорошо молиться, меня могут сделать епископом.
— И это все?
— Если я буду еще лучше заботиться о пастве и усердно молиться, меня могут произвести в архиепископы.
— Но теперь таки все?
— Могу стать кардиналом.
— Хорошо, а дальше?
— Папой Римским.
— Ну, знаете, не могу же я стать богом…
— Вот как, а у нас один таки стал.
«Ну нет, такая перспектива мне не грозит, — рассмеялся про себя Фима. Слишком много я грешил. И потом, если бы они хотели меня убить, то прикончили бы на месте. Что-то им от меня надо, но допрашивать меня, видимо, не их прерогатива. Они шестерки, а говорить со мной будет главный. Надо успокоиться и подготовиться к его приходу. Не стоит умирать прежде, чем тебя убили».
Чтобы успокоиться Фима вновь стал изучать обстановку кухни. И вспомнил. Точно такая же кухня была в номере общежития, где жили иностранные студенты МГУ. Однажды его пригласил к себе однокурсник из Польши. Поляк хотел продать какие-то рубашки. Они сидели на такой же точно кухне, пили «Выборову» и закусывали копченой колбасой. И тут же в голову пришло название ножа — мачете. Такими ножами-топорами кубинцы рубят сахарный тростник, это показывали по телевизору, а индейцы расчищали дорогу в сельве. Неужели он попал в лапы иностранцев?
Совершенно «растопырившись» умом Фима расслабился и задремал. Очнулся он только тогда, когда услышал, как кто-то возится с замком. Через некоторое время дверь на кухню открылась и перед ним предстала его бывшая жена Нинель собственной персоной.
Расставшись с Фимой, Никита бросился на чердак, и проник туда без особого труда. Чердачная дверь была не заперта, а приперта доской изнутри. Деркуну ничего не стоило открыть ее ударом ноги. С чердака можно было свободно выйти на крышу. К одной из стен были пристроены леса, по которым киллер, скорей всего, и спустился на землю. Никиту последовал его примеру.
На противоположной стороне улицы, возле «Фиата», уже собралась небольшая толпа: мужчины кавказского типа, видимо из охраны офиса, тучный молодой блондин, судя по тому, что рассказывал Фима, это был Афанасий, девушка-мороженщица, пара случайных теток, бомж с клеенчатой сумкой. Охранники громко переговаривались по-армянски.
На тротуаре возле машины лежал человек в синей рубашке с галстуком. Голова его была прикрыта пиджаком.
— Живой? — спросил Никита.
— Какой живой, — махнул рукой один из охранников. — Пуля между глаз, будешь живой, да.
. — Нэсовместимо с жизнью, — добавил другой кавказец.
— Он украл у меня смерть, — сказал Афанасий, не открывая глаз от покойника.
— Хозяин?
— Дирэктор, — сказал охранник раздумчиво, так, как будто засомневался в том может ли покойник занимать должность.
— Кажный день кого-нибудь убивають, — вставила тетка. — При Сталине разве ж такое было? А цены? Давеча пошла покупать картошку, так денег только на полкило хватило.
Из-за поворота показалась милицейская машина и Никита поспешно перешел улицу. Связываться с милицией ему не хотелось, в кармане у него был газовый пистолет. Мало ли что у них в голове, еще вздумают обыскивать. Доказывай потом, что тебе по штату положено. К бывшим коллегам менты относятся особенно подозрительно.
Блюм так и не появился, значит, напал на след. Интересно, какие у него соображения насчет этого убийства? Надо будет позвонить ему вечерком. А сейчас хорошо пообедать. Все-таки хлопотное это дело сыск, никогда не знаешь, где и в какое время будешь обедать. То ли дело охрана: захотел поесть — достал бутерброды. Сухомятка, конечно, зато по часам.
Вот уж кого Фима не ожидал увидеть сейчас так это свою бывшую супругу. Зато она, кажется, ничуть не была удивлена встрече.
— Скотина, — зловеще процедила она сквозь зубы. — Хотел получить гонорар без свидетелей, думал бабки зажилить. Правильно сделали, что тебя, козла, накололи. Вот и сиди здесь на привязи, как собака, пока не окочуришься. А я пальцем не пошевелю.
И тут же вопреки своему обещанию, она присела на корточки возле Фимы и достала у него из карманов расческу и триста долларов двадцатками. Пересчитав купюры, она выдернула у него изо рта тряпку и стала ею бить Фиму по щекам.
— А это, чтобы тебе неповадно было укрывать деньги от семьи. Ты подумал, сукин сын, на что нам с детьми жить? Алиментов ты не платишь, потому что у тебя, видишь ли, а у самого бабок хоть жопой ешь. А ведь мать мне говорила, чтобы я не выходила замуж за еврея, потому что все вы лживые и алчные.
— Чья бы крова мычала, — огрызнулся Фима.
Но Нинель нравилось себя заводить, в эти минуты она искренне ощущала себя жертвой, а этого ощущения ей не хватало, как некоторым людям в организме не хватает кальция. Они понимают, что это несъедобно, но все-таки едят глину.
— Ты из-за своей жадности разрушил наш брак, а я-то еще, дура, думала: ничего что еврей, был бы человек хороший. Как я в тебе ошиблась.
— Нин, может, хватит спектакля, — прервал ее излияния Фима. — Не старайся быть большей стервой, чем есть на самом деле. Тут нет посторонних. Деньги ты уже взяла и еще получишь. Только отвяжи меня поскорей, а то с минуты на минуту сюда могут вернуться бандиты, тогда и тебе не поздоровиться.
— Вот еще, испугалась я твоих китайцев, — огрызнулась Нинель, но веревки все-таки развязала.
— Быстро уходим, — скомандовал Блюм, и потащил сопротивляющуюся Нинель к выходу.
Через несколько секунд они уже были в длинном коридоре, куда выходило множество дверей. Две негритянки с пакетами в руках, которые о чем-то живо говорили по-русски, посторонились и с любопытством уставились им в след. Теперь Фима был совершенно уверен, что находится в университетском общежитии для иностранных студентов. Тетка на вахте много значительно улыбнулась Нинель, и та ответила ей едва заметным кивком.
Когда беглецы ушли от общежития довольно далеко, Фима отпустил руку супруги.
— Ну а теперь рассказывай, как ты меня отыскала?
— Нашел дуру.
— Согласен. Если будешь молчать, ни рубля больше не получишь. Пусть Колобасов сам кормит своих отпрысков. Довольно вам сидеть у меня на шее.
— Думаешь такой крутой, ничего, мы на тебя управу найдем.
Фима выхватил сумочку и рук бывшей супруги и вынул оттуда свои деньги.
— Подлец, — возмутилась Нинель, — какой же ты, Блюм, подлец.
Но, увидев, что вокруг никого нет, перешла на более спокойный тон.
— Я же тебя, гада, сразу вычислила, еще, когда ты в первый раз приехал в этот офис на Солянке. Я шла к тебе домой, чтобы сказать, что подаю на тебя в суд за неуплату алиментов, и вдруг вижу — ты выскакиваешь из подъезда с выпученными глазами и садишься в джип. Я тут же схватила частника и поехала за тобой. Потом дождалась пока ты уйдешь, и все выяснила у охранников насчет их конторы. Эти кавказцы, когда увидят красивую бабу, сразу теряют голову. А сегодня поехала туда на всякий случай, может, думаю, узнаю за какие бабки ты на них работаешь. Вышла из метро, иду, а ты мне навстречу с двумя какими-то косоглазыми. Прошел мимо, и не заметил меня, хотя я не успела спрятаться. Так, думаю, надо посмотреть, куда они навострили лыжи. А вы приехали в общагу. Я часа три ждала тебя на скамейке в сквере. Смотрю, косоглазые ушли, а тебя все нет. Подошла к вахтерше, говорю, тут мой алкоголик с двумя китайцами не проходил? Еще скандалить начнет, он буйный у меня, когда нажрется, еще ножом кого-нибудь пырнет. Она говорит — это не китайцы, а мексиканцы. Они приходят к одной своей землячке, Марии, из 669-й комнаты. Ну, думаю если сейчас не вмешаюсь, эта баба из него вытрясет все деньги…
— Подожди, — остановил супругу Фима. — Ты говоришь, я шел с этими двумя… И как я выглядел?
— Как всегда по-дурацки. Наверно травил им анекдоты, потому что сам размахивал руками и покатывался со смеху, а у них рожи были, как будто деревянные.
— Значит, я был в полном сознании, и они держали меня под руки.
— Ты никогда не бываешь в полном сознании, а шел ты сам, и никто тебя не держал. Может хватит делать из меня идиотку. Давай деньги и катись.
Фима отсчитал две двадцатки, сунул в сумочку и протянул ее Нинель:
— Спасение жизни, такого подлеца, мерзавца, скотины и урода как я больше не стоит.
Нинель, хотела было разразится новыми проклятиями и уже закатила глаза, но передумала, плюнула Блюму под ноги и гордо удалилась.
«Вот стерва, — подумал Фима, глядя ей в след, — но как хороша, особенно задница. Память тут же услужливо подсунула ему черные трусики на веревке, и мысли плавно перетекли в другое русло. „Маша-мексиканка… мачете… а что, если это были не азиаты, а индейцы, краснокожие, они ведь тоже, кажется, относятся к желтой расе? Допустим это так. Вполне возможно, что Вартанов имел дело не только с испанцами и португальцами, но и с каким-нибудь наркокартелем из Нового Света. Допустим даже, что индейцы выследили меня, когда я заходил в эту гиблую контору, и захотели узнать, что у меня с ней общего. Но как им удалось сделать так, чтобы я одновременно был в сознании и без сознания. Вкололи какое-то колдовское снадобье? Зомбировали? Похоже, Блюм, ты опять влип в паршивую историю. Получается прямо, как у Фенимора Купера: «Шоколадное сердце — враг индейцев“.
Дома его ждал струдель, Никита и звонок Рыженкова. Если первое и второе было приятным сюрпризом, то звонок, скорее, озадачил. Стас не скрывал своего раздражения тем, что его приятели оказались, пусть весьма отдаленно, причастными убийству виноторговца. Если следователю станет известно, что накануне своей гибели Вартанов встречался с частным детективом, он, вне всякого сомнения, захочет потянуть за эту ниточку.
— И тогда вы окажетесь по уши в дерьме, и я с вами, — заключил Стас.
— Неужели так серьезно? — Фима сделал вид, что ничего не понимает.
— А ты как думал. Среди бела дня на улице автоматной очередью убит бизнесмен.
— Ну, этим сейчас никого не удивишь. Это ведь не Березовский и не Брынцалов, бизнесмен средней руки. Таких отстреливают сотнями на бескрайних просторах нашей обновленной родины, и никого это особенно не беспокоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Взгляд Фимы пополз по стене вверх и… На бельевой веревке под потолком висели женские трусики. Фима плохо разбирался в женском белье, но даже ему было понятно, что эта вещь не из гардероба госслужащей или работницы макаронной фабрики. Черные, шелковые, кружевные, как они оказались в этой пещере Али Баба и разбойников? Может эти головорезы убили фотомодель?
— Эй, мужики, скажите, наконец, что вам надо? — снова заговорил Фима. — Я подозреваю, что вы меня с кем-то перепутали. Давайте разберемся…
Но бандиты не хотели разбираться. Один из них взял со стола тряпицу, на которой лежала колбаса, и запихал ее пленнику в рот.
Насытившись, бандиты дружно рыгнули, попили воды из-под крана, хотя на полке стояли стаканы и вышли из кухни. Некоторое время слышались их голоса, но разобрать о чем они говорили, и на каком языке было невозможно. Потом хлопнула дверь.
«Ушли, — подумал Фима. — А что если они ушли насовсем? Может у них принято так убивать людей: распять на батарее и оставить умирать с голоду».
И тут ему в голову почему то пришел анекдот. Встречаются раввин и католический прелат. Раввин из вежливости спрашивает:
— Как дела коллега?
— Да ничего, — отвечает прелат, — вот дали новый приход побогаче прежнего.
— Как, и это все?
— Ну почему же, если я буду заботиться о пастве и хорошо молиться, меня могут сделать епископом.
— И это все?
— Если я буду еще лучше заботиться о пастве и усердно молиться, меня могут произвести в архиепископы.
— Но теперь таки все?
— Могу стать кардиналом.
— Хорошо, а дальше?
— Папой Римским.
— Ну, знаете, не могу же я стать богом…
— Вот как, а у нас один таки стал.
«Ну нет, такая перспектива мне не грозит, — рассмеялся про себя Фима. Слишком много я грешил. И потом, если бы они хотели меня убить, то прикончили бы на месте. Что-то им от меня надо, но допрашивать меня, видимо, не их прерогатива. Они шестерки, а говорить со мной будет главный. Надо успокоиться и подготовиться к его приходу. Не стоит умирать прежде, чем тебя убили».
Чтобы успокоиться Фима вновь стал изучать обстановку кухни. И вспомнил. Точно такая же кухня была в номере общежития, где жили иностранные студенты МГУ. Однажды его пригласил к себе однокурсник из Польши. Поляк хотел продать какие-то рубашки. Они сидели на такой же точно кухне, пили «Выборову» и закусывали копченой колбасой. И тут же в голову пришло название ножа — мачете. Такими ножами-топорами кубинцы рубят сахарный тростник, это показывали по телевизору, а индейцы расчищали дорогу в сельве. Неужели он попал в лапы иностранцев?
Совершенно «растопырившись» умом Фима расслабился и задремал. Очнулся он только тогда, когда услышал, как кто-то возится с замком. Через некоторое время дверь на кухню открылась и перед ним предстала его бывшая жена Нинель собственной персоной.
Расставшись с Фимой, Никита бросился на чердак, и проник туда без особого труда. Чердачная дверь была не заперта, а приперта доской изнутри. Деркуну ничего не стоило открыть ее ударом ноги. С чердака можно было свободно выйти на крышу. К одной из стен были пристроены леса, по которым киллер, скорей всего, и спустился на землю. Никиту последовал его примеру.
На противоположной стороне улицы, возле «Фиата», уже собралась небольшая толпа: мужчины кавказского типа, видимо из охраны офиса, тучный молодой блондин, судя по тому, что рассказывал Фима, это был Афанасий, девушка-мороженщица, пара случайных теток, бомж с клеенчатой сумкой. Охранники громко переговаривались по-армянски.
На тротуаре возле машины лежал человек в синей рубашке с галстуком. Голова его была прикрыта пиджаком.
— Живой? — спросил Никита.
— Какой живой, — махнул рукой один из охранников. — Пуля между глаз, будешь живой, да.
. — Нэсовместимо с жизнью, — добавил другой кавказец.
— Он украл у меня смерть, — сказал Афанасий, не открывая глаз от покойника.
— Хозяин?
— Дирэктор, — сказал охранник раздумчиво, так, как будто засомневался в том может ли покойник занимать должность.
— Кажный день кого-нибудь убивають, — вставила тетка. — При Сталине разве ж такое было? А цены? Давеча пошла покупать картошку, так денег только на полкило хватило.
Из-за поворота показалась милицейская машина и Никита поспешно перешел улицу. Связываться с милицией ему не хотелось, в кармане у него был газовый пистолет. Мало ли что у них в голове, еще вздумают обыскивать. Доказывай потом, что тебе по штату положено. К бывшим коллегам менты относятся особенно подозрительно.
Блюм так и не появился, значит, напал на след. Интересно, какие у него соображения насчет этого убийства? Надо будет позвонить ему вечерком. А сейчас хорошо пообедать. Все-таки хлопотное это дело сыск, никогда не знаешь, где и в какое время будешь обедать. То ли дело охрана: захотел поесть — достал бутерброды. Сухомятка, конечно, зато по часам.
Вот уж кого Фима не ожидал увидеть сейчас так это свою бывшую супругу. Зато она, кажется, ничуть не была удивлена встрече.
— Скотина, — зловеще процедила она сквозь зубы. — Хотел получить гонорар без свидетелей, думал бабки зажилить. Правильно сделали, что тебя, козла, накололи. Вот и сиди здесь на привязи, как собака, пока не окочуришься. А я пальцем не пошевелю.
И тут же вопреки своему обещанию, она присела на корточки возле Фимы и достала у него из карманов расческу и триста долларов двадцатками. Пересчитав купюры, она выдернула у него изо рта тряпку и стала ею бить Фиму по щекам.
— А это, чтобы тебе неповадно было укрывать деньги от семьи. Ты подумал, сукин сын, на что нам с детьми жить? Алиментов ты не платишь, потому что у тебя, видишь ли, а у самого бабок хоть жопой ешь. А ведь мать мне говорила, чтобы я не выходила замуж за еврея, потому что все вы лживые и алчные.
— Чья бы крова мычала, — огрызнулся Фима.
Но Нинель нравилось себя заводить, в эти минуты она искренне ощущала себя жертвой, а этого ощущения ей не хватало, как некоторым людям в организме не хватает кальция. Они понимают, что это несъедобно, но все-таки едят глину.
— Ты из-за своей жадности разрушил наш брак, а я-то еще, дура, думала: ничего что еврей, был бы человек хороший. Как я в тебе ошиблась.
— Нин, может, хватит спектакля, — прервал ее излияния Фима. — Не старайся быть большей стервой, чем есть на самом деле. Тут нет посторонних. Деньги ты уже взяла и еще получишь. Только отвяжи меня поскорей, а то с минуты на минуту сюда могут вернуться бандиты, тогда и тебе не поздоровиться.
— Вот еще, испугалась я твоих китайцев, — огрызнулась Нинель, но веревки все-таки развязала.
— Быстро уходим, — скомандовал Блюм, и потащил сопротивляющуюся Нинель к выходу.
Через несколько секунд они уже были в длинном коридоре, куда выходило множество дверей. Две негритянки с пакетами в руках, которые о чем-то живо говорили по-русски, посторонились и с любопытством уставились им в след. Теперь Фима был совершенно уверен, что находится в университетском общежитии для иностранных студентов. Тетка на вахте много значительно улыбнулась Нинель, и та ответила ей едва заметным кивком.
Когда беглецы ушли от общежития довольно далеко, Фима отпустил руку супруги.
— Ну а теперь рассказывай, как ты меня отыскала?
— Нашел дуру.
— Согласен. Если будешь молчать, ни рубля больше не получишь. Пусть Колобасов сам кормит своих отпрысков. Довольно вам сидеть у меня на шее.
— Думаешь такой крутой, ничего, мы на тебя управу найдем.
Фима выхватил сумочку и рук бывшей супруги и вынул оттуда свои деньги.
— Подлец, — возмутилась Нинель, — какой же ты, Блюм, подлец.
Но, увидев, что вокруг никого нет, перешла на более спокойный тон.
— Я же тебя, гада, сразу вычислила, еще, когда ты в первый раз приехал в этот офис на Солянке. Я шла к тебе домой, чтобы сказать, что подаю на тебя в суд за неуплату алиментов, и вдруг вижу — ты выскакиваешь из подъезда с выпученными глазами и садишься в джип. Я тут же схватила частника и поехала за тобой. Потом дождалась пока ты уйдешь, и все выяснила у охранников насчет их конторы. Эти кавказцы, когда увидят красивую бабу, сразу теряют голову. А сегодня поехала туда на всякий случай, может, думаю, узнаю за какие бабки ты на них работаешь. Вышла из метро, иду, а ты мне навстречу с двумя какими-то косоглазыми. Прошел мимо, и не заметил меня, хотя я не успела спрятаться. Так, думаю, надо посмотреть, куда они навострили лыжи. А вы приехали в общагу. Я часа три ждала тебя на скамейке в сквере. Смотрю, косоглазые ушли, а тебя все нет. Подошла к вахтерше, говорю, тут мой алкоголик с двумя китайцами не проходил? Еще скандалить начнет, он буйный у меня, когда нажрется, еще ножом кого-нибудь пырнет. Она говорит — это не китайцы, а мексиканцы. Они приходят к одной своей землячке, Марии, из 669-й комнаты. Ну, думаю если сейчас не вмешаюсь, эта баба из него вытрясет все деньги…
— Подожди, — остановил супругу Фима. — Ты говоришь, я шел с этими двумя… И как я выглядел?
— Как всегда по-дурацки. Наверно травил им анекдоты, потому что сам размахивал руками и покатывался со смеху, а у них рожи были, как будто деревянные.
— Значит, я был в полном сознании, и они держали меня под руки.
— Ты никогда не бываешь в полном сознании, а шел ты сам, и никто тебя не держал. Может хватит делать из меня идиотку. Давай деньги и катись.
Фима отсчитал две двадцатки, сунул в сумочку и протянул ее Нинель:
— Спасение жизни, такого подлеца, мерзавца, скотины и урода как я больше не стоит.
Нинель, хотела было разразится новыми проклятиями и уже закатила глаза, но передумала, плюнула Блюму под ноги и гордо удалилась.
«Вот стерва, — подумал Фима, глядя ей в след, — но как хороша, особенно задница. Память тут же услужливо подсунула ему черные трусики на веревке, и мысли плавно перетекли в другое русло. „Маша-мексиканка… мачете… а что, если это были не азиаты, а индейцы, краснокожие, они ведь тоже, кажется, относятся к желтой расе? Допустим это так. Вполне возможно, что Вартанов имел дело не только с испанцами и португальцами, но и с каким-нибудь наркокартелем из Нового Света. Допустим даже, что индейцы выследили меня, когда я заходил в эту гиблую контору, и захотели узнать, что у меня с ней общего. Но как им удалось сделать так, чтобы я одновременно был в сознании и без сознания. Вкололи какое-то колдовское снадобье? Зомбировали? Похоже, Блюм, ты опять влип в паршивую историю. Получается прямо, как у Фенимора Купера: «Шоколадное сердце — враг индейцев“.
Дома его ждал струдель, Никита и звонок Рыженкова. Если первое и второе было приятным сюрпризом, то звонок, скорее, озадачил. Стас не скрывал своего раздражения тем, что его приятели оказались, пусть весьма отдаленно, причастными убийству виноторговца. Если следователю станет известно, что накануне своей гибели Вартанов встречался с частным детективом, он, вне всякого сомнения, захочет потянуть за эту ниточку.
— И тогда вы окажетесь по уши в дерьме, и я с вами, — заключил Стас.
— Неужели так серьезно? — Фима сделал вид, что ничего не понимает.
— А ты как думал. Среди бела дня на улице автоматной очередью убит бизнесмен.
— Ну, этим сейчас никого не удивишь. Это ведь не Березовский и не Брынцалов, бизнесмен средней руки. Таких отстреливают сотнями на бескрайних просторах нашей обновленной родины, и никого это особенно не беспокоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29