— Она хочет с тобой познакомиться. Понимаешь, нам, иностранкам, довольно трудно найти здесь парней, у нас в общежитии живут одни африканцы и арабы, и те предпочитают иметь дело с проститутками. А Майта очень романтическая девушка — она пишет стихи.
— Но я не понимаю по-испански, — попытался защититься Фима.
—Ничего, мы тебя научим, — таинственно улыбнулась Ласточка, и подмигнув Майте, принялась расстегивать пуговицы у Фимы на рубашке. — Повторяй за мной, товарищ: beso, amante, te quiero… Это как цветы на дороге, которая ведет в рай.
Оберлейтенант Клаус Кучка гордился своей родословной. Как и подобает настоящему австрийцу, он имел в роду представителей почти всех народов, населявших обширную Австро-Венгерскую империю. Его дед по материнской линии был венгром, бабка — чешской, у отца были итальянские и украинские корни. Русскому языку его выучила тетка Ганна, которая была родом из Закарпатья, и потому он говорил на страшной смеси русского и украинского. Но в своей конторе он считался большим знатоком России и потому, когда испанские коллеги сообщили, что предполагаемые похитители Пернатого Змея были замечены возле виллы «нового русского» в Каллеле, начальство, не колеблясь, послало в Москву именно Клауса.
Он считал себя поклонником русской культуры, потому что любил слушать цыганскую музыку в ресторанчике на Пратере, и, чтобы поддержать свою репутацию всегда говорил не «Прозит!», а «На здоровье!», когда пил с друзьями молодое вино во время пикников в Венском лесу.
В Москву он ехал c большой охотой. Однако с первых же шагов на московской земле его стали преследовать неудачи. В Шереметьево его должны были встречать коллеги, но они перепутали день прилета.
Клаус хотел взять такси, но таксисты шарахались от него как от прокаженного, опасливо поглядывая на краснорожих амбалов в кожаных куртках. «КГБ, — подумал Клаус. — Следят, чтобы не было контактов с иностранцами». Но один из амбалов тут же предложил ему свои услуги за сто долларов, и Клаус понял, что это, видимо, конкурирующий профсоюз извозчиков.
— Долярив нема, — ответил он, как ему казалось на чистейшем русском языке, — тильки шиллинги.
Шофер презрительно поморщился и отошел.
Ждать автобуса, как следовало из расписания, нужно было до утра. Клаус поднял воротник своей альпийской куртки, и отправился куда глаза глядят в надежде встретить милиционера, который бы помог ему добраться до города. Но час был поздний, и блюстителей порядка нигде не было видно. Зато возле одинокого иностранца охотно тормозили частники.
Клаус от них поначалу отмахивался, потому что опасался криминала, о котором говорило венское начальство, но потом плюнул и сел в обшарпанный комод на колесах.
— Куда едем? — угодливо осведомился владелец автомобильного раритета.
— Нах полицайкомиссариат, — ответил Кучка, у которого от холода и голода пропал уже всякий интерес к иностранным языкам.
— А ну вылазь, интурист хренов, — разозлился водитель и остановил комод. — С тобой по-человечески, а ты сразу права качать. Да я, можно сказать только из гуманных соображений остановился, дай, думаю, подвезу мужика, а то неровен час грабанут. Да мне твоих червонцев на одну заправку не хватит.
— Найн, найн, — засуетился австриец, — не треба вылазь. Поихалы до готелю.
В гостинице «Москва», где Клаусу зарезервировали номер, ему пришлось выдержать осаду ночных бабочек, а наутро коллеги с Петровки попытались его напоить.
Поборов все искушения австриец, наконец, пробился к следователю Халабудову, который вед дело Вартанова. Но следователь был краток: Виноторговца застрелили, любовника его жены зарезали, а ближайший сподвижник
— главный подозреваемый где-то скрывается. Единственной ниточкой, за которую можно было зацепиться и потянуть на себя весь клубок, оставалась Вероника, но она упорно твердит о том, что понятия не имеет за что убили мужа и любовника, и вообще, после двойного несчастья, которое на нее свалилось, она не в себе.
Халабудов очень расстроился, когда узнал, зачем приехал австриец. Он то надеялся спустить это дело на тормоза, на заказные убийства бизнесменов начальство смотрело сквозь пальцы, понимая насколько это безнадежное дело — искать заказчика, а тут вдруг такой пристальный интерес со стороны европейской общественности. Теперь руководство непременно поставит дело на контроль, будет проверять, интересоваться, как идет расследование. Все это так неприятно. И австриец такой неприятный, во все сразу стал совать свой нос, поднял протоколы допросов, морщил лоб, что-то выписывал в записную книжку, а потом заявил, что хочет допросить свидетелей еще раз.
Халабудов чуть не послал его куда подальше, но тут в кабинет заскочил Стас Рыженков.
— Дело Вартанова? Есть тут один человек, который интересуется виноторговцем.
На следующий день Клаус и Фима уже беседовали в пивном баре на Арбате, прихлебывая «грелш» из высоких кружек.
Кучку интересовало все, что касалось пребывания Вартанова и его жены в Испании. Фима рассказал ему, что узнал от Вероники. Он решил, что лучшего союзника, чем конкурент с полномочиями Интерпола, ему не найти. А Фиму, в свою очередь интересовали обстоятельства кражи Пернатого Змея из музея в Хофбурге.
Оказывается, музей находится в зимней резиденции Габсбургов, каждая комната там связана с жизнью какого-нибудь представителя императорской династии. Есть там и небольшой закуток, посвященный императору Мексики Максимилиану, который был родным братом австро-венгерского монарха Франца-Иосифа. До недавнего времени там было всего несколько предметов мебели и личных вещей, но в начале года из маленького провинциального городка, где находится родовой замок Максимилиана, была доставлена золотая фигурка Пернатого Змея, которую, якобы, благодарные мексиканцы когда-то поднесли в дар своему императору. О новом экспонате много писали газеты, так местные, так и заокеанские. В Вене сразу же прибавилось мексиканских туристов, которые проявляли особый интерес к Змею. Каждый из них хотел увезти на память фотографию монстра.
Руководство музея быстро разобралось, что к чему, и заказало открытки с его изображением и испанским текстом на обороте. Смотрителям было приказано не спускать глаз со Змея, но, разумеется, так, чтобы не мешать экскурсантам любоваться шедевром индейского искусства. «Я цю змеюку бачив, — сказал Клаус, — Погана як бис, и що в ний индюки знайшлы?»
В день, когда статуэтка пропала, в музее побывали две мексиканские группы: одна утром, другая за час до закрытия. Утром в Хофбург пожаловали чиновники из муниципалитета Мехико, потом они уехали на переговоры с бургомистром о культурном обмене. Они хотели одолжить на время Змея, чтобы выставить его в своем музее, а взамен предлагали коллекцию серебряных украшений ацтеков. А вечером нагрянули обычные туристы — человек тридцать.
Группу вела фроляйн Клинкель, серьезная девушка, с университетским образованием, пишет диссертацию о древних цивилизациях Центральной Америки, знает не только классический испанский, но и диалекты. Из всей группы она запомнила красотку из Гвадалахары и двух индейских джентльменов в темных костюмах и старомодных котелках, как сказала экскурсовод, «а ля президент Хуарес». Красотку интересовала трагическая судьба императрицы Карлотты, а индейцев, казалось, больше занимала сама фроляйн Клинкель. Они не спускали с нее глаз. Как она потом призналась, ей даже стало не по себе от их тяжелых взглядов. В конце экскурсии она почувствовала себя плохо. Индейцы помогли ей спуститься на первый этаж, в служебное помещение. Там, по ее словам, она потеряла сознание и пришла в себя только через полчаса. Однако смотрители в один голос утверждают, что видели, как она поднялась в залы музея, прошла через северную анфиладу и на некоторое время задержалась в комнате Максимилиана. Они знали, что девушка всерьез занимается наукой, и привыкли к тому, что она каждую свободную минуту использовала для изучения экспозиции, поэтому они не задавали ей вопросов. В покоях мексиканского императора фроляйн пробыла не более двух минут, когда она вновь появилась в анфиладе, у нее на руке был светлый плащ.
Пропажу обнаружили только на следующий день. Подозрения полиции сразу же пали на фроляйн. Она была арестована, но вскоре освобождена под подписку о невыезде. В ходе следствия было установлено, что экскурсовод подверглась гипнотическому воздействию. Возможно, под гипнозом она и совершила кражу. Полиция выяснила личности двух «индейских джентльменов». Ими оказались мексиканские граждане Табаско и Гуакамоле. Фамилии явно вымышленные, так называются известные марки острых мексиканских соусов.
Руководитель группы сказал, что не знает индейцев, они присоединились к группе уже в музее перед началом экскурсии. Он не возражал — земляки за границей должны помогать друг другу. Тем более, что для них это был последний шанс увидеть сокровища Хофбурга, через несколько часов они должны были улететь из Вены.
В этот день не было авиарейсов на Мехико. Фамилии Табаско и Гуакамоле нашли в списках пассажиров рейса Вена — Барселона.
Полиция тут же связалась с Испанией. Мексиканцы с историческими фамилиями прилетели в Барселону, но если верить данным эмиграционной службы до сих пор находятся в Испании.
Таксист в аэропорту запомнил двух угрюмых индейцев. Одеты они были по довоенной моде. Так одевался его дед. Им нужно было в Каллелу. В пути шофер, пытался их расшевелить, показывал достопримечательности, шутил, но они молчали как истуканы. У него даже создалось впечатление, что пассажиры не понимали по-испански. Расплатились они точно по счетчику песета в песету — дикие люди, что с них взять. Таксист хорошо знал все курортные городки Коста Брава и без труда нашел виллу, возле которой высадил странных пассажиров.
Вилла принадлежала гражданину России, который имел партнеров в Испании. Он купил ее совсем недавно и с тех пор ни разу там не был, зато его жена со своим телохранителем прожили на вилле два недели. Управляющий, или скорее сторож, Мигель Фернандес никаких подробностей о них рассказать не мог. Сразу после приезда сеньора вручила ему жалование за два месяца и попросила не беспокоить ее, пока она будет жить на вилле. Все заботы по дому возьмет на себе ее секретарь, так она называла телохранителя.
Насчет мексиканцев он долго отпирался, но в конце концов все-таки признался, что они действительно приезжали, и он даже позволил им остановиться на вилле. Они показали управляющему письмо от сына, который живет в Мексике, и работает инженером в нефтяной компании. В письме сын просил отца оказать гостеприимство его друзьям. Дон Мигель подивился тому, какие у сына странные друзья, но просьбу уважил, благо гостям нужно было переночевать всего одну ночь.
Сеньора приехала через два дня. Дон Мигель ей ничего не сказал о гостях, да она и не спрашивала. Целыми днями она была на пляже, а вечера проводила в ресторанах в обществе «секретаря». Это все, что испанская полиция передала в Вену. Следствие зашло в тупик.
Но похищение имело неожиданный резонанс по ту сторону океана. Мексиканские газеты негодовали по поводу того, что австрийцы не уберегли чужое национальное достояние. Дело передали в Интерпол, и оберлейтенанта Кучку решено было направить в Москву.
Рассказ Клауса, внес красочные штрихи в картину, которую Фима и без того представлял достаточно хорошо. Змей порхает по свету и оставляет после себя смуту в сердцах и трупы. Сейчас он где-то затаился, может в Испании, может в России, а может там, где даже трудно представить… Но рано или поздно он вылезет из своей норы, и первый же его контакт с людьми закончится новым трупом, это уж как пить дать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Но я не понимаю по-испански, — попытался защититься Фима.
—Ничего, мы тебя научим, — таинственно улыбнулась Ласточка, и подмигнув Майте, принялась расстегивать пуговицы у Фимы на рубашке. — Повторяй за мной, товарищ: beso, amante, te quiero… Это как цветы на дороге, которая ведет в рай.
Оберлейтенант Клаус Кучка гордился своей родословной. Как и подобает настоящему австрийцу, он имел в роду представителей почти всех народов, населявших обширную Австро-Венгерскую империю. Его дед по материнской линии был венгром, бабка — чешской, у отца были итальянские и украинские корни. Русскому языку его выучила тетка Ганна, которая была родом из Закарпатья, и потому он говорил на страшной смеси русского и украинского. Но в своей конторе он считался большим знатоком России и потому, когда испанские коллеги сообщили, что предполагаемые похитители Пернатого Змея были замечены возле виллы «нового русского» в Каллеле, начальство, не колеблясь, послало в Москву именно Клауса.
Он считал себя поклонником русской культуры, потому что любил слушать цыганскую музыку в ресторанчике на Пратере, и, чтобы поддержать свою репутацию всегда говорил не «Прозит!», а «На здоровье!», когда пил с друзьями молодое вино во время пикников в Венском лесу.
В Москву он ехал c большой охотой. Однако с первых же шагов на московской земле его стали преследовать неудачи. В Шереметьево его должны были встречать коллеги, но они перепутали день прилета.
Клаус хотел взять такси, но таксисты шарахались от него как от прокаженного, опасливо поглядывая на краснорожих амбалов в кожаных куртках. «КГБ, — подумал Клаус. — Следят, чтобы не было контактов с иностранцами». Но один из амбалов тут же предложил ему свои услуги за сто долларов, и Клаус понял, что это, видимо, конкурирующий профсоюз извозчиков.
— Долярив нема, — ответил он, как ему казалось на чистейшем русском языке, — тильки шиллинги.
Шофер презрительно поморщился и отошел.
Ждать автобуса, как следовало из расписания, нужно было до утра. Клаус поднял воротник своей альпийской куртки, и отправился куда глаза глядят в надежде встретить милиционера, который бы помог ему добраться до города. Но час был поздний, и блюстителей порядка нигде не было видно. Зато возле одинокого иностранца охотно тормозили частники.
Клаус от них поначалу отмахивался, потому что опасался криминала, о котором говорило венское начальство, но потом плюнул и сел в обшарпанный комод на колесах.
— Куда едем? — угодливо осведомился владелец автомобильного раритета.
— Нах полицайкомиссариат, — ответил Кучка, у которого от холода и голода пропал уже всякий интерес к иностранным языкам.
— А ну вылазь, интурист хренов, — разозлился водитель и остановил комод. — С тобой по-человечески, а ты сразу права качать. Да я, можно сказать только из гуманных соображений остановился, дай, думаю, подвезу мужика, а то неровен час грабанут. Да мне твоих червонцев на одну заправку не хватит.
— Найн, найн, — засуетился австриец, — не треба вылазь. Поихалы до готелю.
В гостинице «Москва», где Клаусу зарезервировали номер, ему пришлось выдержать осаду ночных бабочек, а наутро коллеги с Петровки попытались его напоить.
Поборов все искушения австриец, наконец, пробился к следователю Халабудову, который вед дело Вартанова. Но следователь был краток: Виноторговца застрелили, любовника его жены зарезали, а ближайший сподвижник
— главный подозреваемый где-то скрывается. Единственной ниточкой, за которую можно было зацепиться и потянуть на себя весь клубок, оставалась Вероника, но она упорно твердит о том, что понятия не имеет за что убили мужа и любовника, и вообще, после двойного несчастья, которое на нее свалилось, она не в себе.
Халабудов очень расстроился, когда узнал, зачем приехал австриец. Он то надеялся спустить это дело на тормоза, на заказные убийства бизнесменов начальство смотрело сквозь пальцы, понимая насколько это безнадежное дело — искать заказчика, а тут вдруг такой пристальный интерес со стороны европейской общественности. Теперь руководство непременно поставит дело на контроль, будет проверять, интересоваться, как идет расследование. Все это так неприятно. И австриец такой неприятный, во все сразу стал совать свой нос, поднял протоколы допросов, морщил лоб, что-то выписывал в записную книжку, а потом заявил, что хочет допросить свидетелей еще раз.
Халабудов чуть не послал его куда подальше, но тут в кабинет заскочил Стас Рыженков.
— Дело Вартанова? Есть тут один человек, который интересуется виноторговцем.
На следующий день Клаус и Фима уже беседовали в пивном баре на Арбате, прихлебывая «грелш» из высоких кружек.
Кучку интересовало все, что касалось пребывания Вартанова и его жены в Испании. Фима рассказал ему, что узнал от Вероники. Он решил, что лучшего союзника, чем конкурент с полномочиями Интерпола, ему не найти. А Фиму, в свою очередь интересовали обстоятельства кражи Пернатого Змея из музея в Хофбурге.
Оказывается, музей находится в зимней резиденции Габсбургов, каждая комната там связана с жизнью какого-нибудь представителя императорской династии. Есть там и небольшой закуток, посвященный императору Мексики Максимилиану, который был родным братом австро-венгерского монарха Франца-Иосифа. До недавнего времени там было всего несколько предметов мебели и личных вещей, но в начале года из маленького провинциального городка, где находится родовой замок Максимилиана, была доставлена золотая фигурка Пернатого Змея, которую, якобы, благодарные мексиканцы когда-то поднесли в дар своему императору. О новом экспонате много писали газеты, так местные, так и заокеанские. В Вене сразу же прибавилось мексиканских туристов, которые проявляли особый интерес к Змею. Каждый из них хотел увезти на память фотографию монстра.
Руководство музея быстро разобралось, что к чему, и заказало открытки с его изображением и испанским текстом на обороте. Смотрителям было приказано не спускать глаз со Змея, но, разумеется, так, чтобы не мешать экскурсантам любоваться шедевром индейского искусства. «Я цю змеюку бачив, — сказал Клаус, — Погана як бис, и що в ний индюки знайшлы?»
В день, когда статуэтка пропала, в музее побывали две мексиканские группы: одна утром, другая за час до закрытия. Утром в Хофбург пожаловали чиновники из муниципалитета Мехико, потом они уехали на переговоры с бургомистром о культурном обмене. Они хотели одолжить на время Змея, чтобы выставить его в своем музее, а взамен предлагали коллекцию серебряных украшений ацтеков. А вечером нагрянули обычные туристы — человек тридцать.
Группу вела фроляйн Клинкель, серьезная девушка, с университетским образованием, пишет диссертацию о древних цивилизациях Центральной Америки, знает не только классический испанский, но и диалекты. Из всей группы она запомнила красотку из Гвадалахары и двух индейских джентльменов в темных костюмах и старомодных котелках, как сказала экскурсовод, «а ля президент Хуарес». Красотку интересовала трагическая судьба императрицы Карлотты, а индейцев, казалось, больше занимала сама фроляйн Клинкель. Они не спускали с нее глаз. Как она потом призналась, ей даже стало не по себе от их тяжелых взглядов. В конце экскурсии она почувствовала себя плохо. Индейцы помогли ей спуститься на первый этаж, в служебное помещение. Там, по ее словам, она потеряла сознание и пришла в себя только через полчаса. Однако смотрители в один голос утверждают, что видели, как она поднялась в залы музея, прошла через северную анфиладу и на некоторое время задержалась в комнате Максимилиана. Они знали, что девушка всерьез занимается наукой, и привыкли к тому, что она каждую свободную минуту использовала для изучения экспозиции, поэтому они не задавали ей вопросов. В покоях мексиканского императора фроляйн пробыла не более двух минут, когда она вновь появилась в анфиладе, у нее на руке был светлый плащ.
Пропажу обнаружили только на следующий день. Подозрения полиции сразу же пали на фроляйн. Она была арестована, но вскоре освобождена под подписку о невыезде. В ходе следствия было установлено, что экскурсовод подверглась гипнотическому воздействию. Возможно, под гипнозом она и совершила кражу. Полиция выяснила личности двух «индейских джентльменов». Ими оказались мексиканские граждане Табаско и Гуакамоле. Фамилии явно вымышленные, так называются известные марки острых мексиканских соусов.
Руководитель группы сказал, что не знает индейцев, они присоединились к группе уже в музее перед началом экскурсии. Он не возражал — земляки за границей должны помогать друг другу. Тем более, что для них это был последний шанс увидеть сокровища Хофбурга, через несколько часов они должны были улететь из Вены.
В этот день не было авиарейсов на Мехико. Фамилии Табаско и Гуакамоле нашли в списках пассажиров рейса Вена — Барселона.
Полиция тут же связалась с Испанией. Мексиканцы с историческими фамилиями прилетели в Барселону, но если верить данным эмиграционной службы до сих пор находятся в Испании.
Таксист в аэропорту запомнил двух угрюмых индейцев. Одеты они были по довоенной моде. Так одевался его дед. Им нужно было в Каллелу. В пути шофер, пытался их расшевелить, показывал достопримечательности, шутил, но они молчали как истуканы. У него даже создалось впечатление, что пассажиры не понимали по-испански. Расплатились они точно по счетчику песета в песету — дикие люди, что с них взять. Таксист хорошо знал все курортные городки Коста Брава и без труда нашел виллу, возле которой высадил странных пассажиров.
Вилла принадлежала гражданину России, который имел партнеров в Испании. Он купил ее совсем недавно и с тех пор ни разу там не был, зато его жена со своим телохранителем прожили на вилле два недели. Управляющий, или скорее сторож, Мигель Фернандес никаких подробностей о них рассказать не мог. Сразу после приезда сеньора вручила ему жалование за два месяца и попросила не беспокоить ее, пока она будет жить на вилле. Все заботы по дому возьмет на себе ее секретарь, так она называла телохранителя.
Насчет мексиканцев он долго отпирался, но в конце концов все-таки признался, что они действительно приезжали, и он даже позволил им остановиться на вилле. Они показали управляющему письмо от сына, который живет в Мексике, и работает инженером в нефтяной компании. В письме сын просил отца оказать гостеприимство его друзьям. Дон Мигель подивился тому, какие у сына странные друзья, но просьбу уважил, благо гостям нужно было переночевать всего одну ночь.
Сеньора приехала через два дня. Дон Мигель ей ничего не сказал о гостях, да она и не спрашивала. Целыми днями она была на пляже, а вечера проводила в ресторанах в обществе «секретаря». Это все, что испанская полиция передала в Вену. Следствие зашло в тупик.
Но похищение имело неожиданный резонанс по ту сторону океана. Мексиканские газеты негодовали по поводу того, что австрийцы не уберегли чужое национальное достояние. Дело передали в Интерпол, и оберлейтенанта Кучку решено было направить в Москву.
Рассказ Клауса, внес красочные штрихи в картину, которую Фима и без того представлял достаточно хорошо. Змей порхает по свету и оставляет после себя смуту в сердцах и трупы. Сейчас он где-то затаился, может в Испании, может в России, а может там, где даже трудно представить… Но рано или поздно он вылезет из своей норы, и первый же его контакт с людьми закончится новым трупом, это уж как пить дать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29