Она заканчивала электродойку. Подключив аппарат к последней корове, которая стояла у самой стены, и сняв с фляги перевёрнутый вверх дном подойник, села додаивать вручную рядом стоявшую пеструшку. Все коровы её группы были чёрно-пёстрой масти, и только одна, что стояла третьей от стены, была чисто красная с желтовато-оранжевыми подпалинами на брюхе и вымени.
Нинка подошла и встала сзади доярки.
— Что, хочешь подоить? — спросила Дарья, обернувшись, но не прекращая работу.
Девочка кивнула.
— Вот беда-то, — сказала Дарья с улыбкой. — С чего это вдруг?
Нинка опустила глаза.
— Ну ладно, — сказала доярка. — Сейчас закончу и так и быть уж, дам тебе подоить Ласточку. Вот эту, — Дарья кивнула на красную корову, стоящую в соседнем стойле.
Выжав из сосков последние капли молока, Дарья встала и перешла вместе с подойником и скамейкой в соседнее стойло.
— Ну, что стоишь? — сказала она, обращаясь к девочке.
Нинка боязливо осмотрела коридор: нет ли где бригадира.
Подойдя к корове, Нинка опять с опаской посмотрела вдоль коридора и, убедившись, что никто её не видит, села на скамейку и подвинулась вместе с ней к вымени. Дарья подала ей подойник. Девочка начала доить и была поражена, удивительно нежные и мягкие соски растягивались как тонкая резина, молоко шло сильными струями, как у заправской доярки. В подойнике появилась пена, и струи с шумом секли её, образуя новые пузыри. Но вдруг напор молока стал резко слабеть и исчез совсем.
— Все, — сказала доярка. — Молока больше нет. — Дарья нагнулась, выжала ещё несколько капель, взяла из рук Нинки подойник и прибавила: — На сегодня хватит. Беги домой, а то мать хватится. Она знает, что ты здесь?
Девочка встала и отрицательно качнула головой.
— Ну вот, тем более. Надо уроки учить. Беги.
— Спасибо, до свидания, — сказала Нинка и быстро пошла по коридору к выходу.
4
У входа в чайную висит плакат:
«Дорогие женщины!
Поздравляем вас с праздником 8 марта!»
По краям ватманского листа нарисованы голубые и розовые цветочки.
В чайную ввалились две колхозные доярки — энергичная розовощёкая Анфиса Баранова, баба лет тридцати с мощным бюстом и миловидная сухопарая смуглянка невысокого роста Маргарита Куликова — примерно того же возраста. Доярки держат за ручки с двух сторон большую алюминиевую флягу. Обе в рабочей одежде и кирзовых сапогах.
— Лизавета! — крикнула Анфиса буфетчице чуть не от дверей. — Пиво ещё есть?
— Есть! — ответила буфетчица. — Навалом!
— Наливай сюда.
Доярки внесли флягу за стойку буфета и поставили рядом с бочкой, в которую был ввинчен насос.
Анфиса расстегнула верхние пуговицы телогрейки.
— Уф! Запыхалась! — сказала она, переводя дыхание. — Я уж думала, эти охломоны, — доярка окинула взглядом мужиков за столиками, — выжрали все. Слава Богу, не зря бежали…
— Сколько вам? — спросила буфетчица.
— Полную наливай.
— А сколько в неё входит?
— Пятьдесят литров.
— Молодец, Анфиса! — крикнул Геннадий Сурков, вздымщик леспромхоза, сидевший за столом рядом с буфетом. Он подмигнул ей, улыбаясь во весь рот: — Гулять так гулять!
— А что мы хуже вас? — сказала Анфиса. — Вам можно гулять, а нам нельзя? Наш сегодня праздник. Тоже будем гулять…
— А кто коров доить будет?
— Подоим. Не твоя забота.
— Эх, Анфиса! Где мои семнадцать лет? Дай-ка обниму тебя.
— Отстань. — Анфиса отбросила руку Суркова. — У меня есть кому обнимать.
— Так ведь, наверно, не справляется. Тут без помощника не обойтись.
— Пошёл к чёрту!
Нинка и Любка молча наблюдали эту сцену. Они опять пришли за сырками.
5
Доярки несли наполненную пивом флягу на ферму. Ферма стояла недалеко от дома Верхозиных, так что дояркам и девочкам было по пути.
— Мужики узнают, — сказала, посмеиваясь, Маргарита. — Будет нам на орехи.
— А пошли они!.. — ответила Анфиса. — Никакого от них проку. Давай поменяемся. Рука устала.
Доярки поменялись местами и пошли дальше.
— В самом деле, что это за мужик, — продолжала Анфиса. — если я его не уважаю? Я не уважаю своего Петьку. Дылда два метра ростом, а ума ни на грош. Дурак дураком. Был у нас в селе один человек, Павлуша, который мне нравился умный, красивый, и тот утоп…
Доярки шли впереди. Девочки отставали шагов на двадцать. Нинка, глядя на женщин, была явно чем-то озабочена. Когда подошли к калитке, она отдала Любке хозяйственную сумку и сказала:
— Ты иди домой, а я скоро приду. И пошла вслед за доярками.
— Ты куда? — спросила Любка.
Нинка остановилась, сказала приказным тоном:
— Иди, говорю домой!
— Ну куда ты пошла-то?
— Не твоё дело. Куда надо, туда пошла.
Любка открыла щеколду калитки и посмотрела вслед сестре.
6
В школьной оранжерее — обилие растений. Есть и цветущие розы. Ботаничка Елена Викторовна осматривала своё хозяйство вместе со сторожихой — бойкой старухой Еремеевной. Елена Викторовна ножницами подстригала некоторые растения, старуха поливала их из лейки.
Вошёл Завадский.
— С праздничком вас, дорогие женщины! — сказал он.
— О, кто к нам пожаловал! — воскликнула Елена Викторовна. — Какими судьбами? По-моему, впервые в жизни…
— Точно. Первый раз я зашёл сюда. Все как-то недосуг. А сегодня к вам большая просьба, уважаемая Елена Викторовна.
— Слушаю.
— Мне нужно штук пять цветков, — сказал Завадский.
— Вам!? — Елена Викторовна в изумлении широко открыла глаза, готовая расхохотаться.
— Да. Мне. А что тут смешного?
— Я? Нет. Я не смеюсь. Я просто так. Но извините. Виталий Константинович, это так неожиданно… Впрочем, сегодня восьмое марта. Многие мужчины дарят женщинам цветы.
Завадский смутился.
— Боже мой! Виталий Константинович! С вами что-то происходит… Хорошо, я нарежу вам цветов. Выбирайте сами, какие. нравятся.
— А я в них не очень разбираюсь. Какие дадите. На ваш вкус.
Елена Викторовна быстро сделала роскошный букет из роз. Завернула в плотную бумагу.
— Огромное спасибо вам, Елена Викторовна. — Завадский приложил руку к сердцу. — Буду обязан.
— Да что вы! Не стоит. Я рада услужить вам… — Елена Викторовна загадочно улыбнулась, — в такой ситуации… — Вдруг перешла на шёпот: — Скажите по секрету — кто она?..
Виталий Константинович смущённо улыбнулся, раскланялся.
Когда закрылась за ним дверь оранжереи, ботаничка повернулась к Еремеевне.
— Вот это номер! Он всегда и всем говорит, что убеждённый холостяк. Жениться второй раз не собирается. — Елена Викторовна недоуменно пожала плечами. — За три года после смерти жены ни разу никого не удостоил вниманием. Это уж я точно знаю. Он близкий друг моего мужа. Кто же, кто же тут объявился у нас?..
— Может химичка? — спросила Еремеевна. — Она холостая. И по литературе тоже холостая.
— Да что вы, Глафира Еремеевна! Они же совсем девчонки. Только закончили институт. А у него седина…
— Так ведь говорят в народе: седина в бороду, а бес в ребро.
— Все, конечно, может быть, но чтобы замухрышная химичка или эта ослица в юбке, которая литературу преподаёт?.. Нет, это маловероятно. Просто теряюсь в догадках. Совершенно не представляю, кто мог взволновать его так?
— А сегодня же и узнаем, — сказала Еремеевна. — В нашей деревне никакого секрета не утаить.
7
Галина Максимовна развернула сырки и сказала дочерям, которые сидели за столом:
— Ну и сырки вы купили. Эти ещё хуже. Совсем жёсткие.
Стала резать их тонкими пластиками. Положила на тарелку.
— У нас, кажется, ещё немного осталось варенья, — Галина Максимовна обратилась к Нинке: — Где оно?
— В шкафу на веранде, — ответила Нинка.
— Принеси.
Нинка нерешительно шевельнулась.
— Неси, неси… Чего уж там? Сколько его можно экономить. Сегодня праздник.
Нинка выскочила на веранду и пулей залетела обратно в дом, забыв про варенье.
— Виталий Константинович к нам идёт! — крикнула она с порога. — С цветами…
Галина Максимовна стояла у стола и нарезала чёрный хлеб. Она вздрогнула. Понадобилось несколько мгновений, чтобы оправиться от неожиданности.
— Где он? — спросила Галина Максимовна, кладя нож на скатерть.
— В ограде уже, — ответила Нинка.
— Пусть входит и подождёт меня здесь. Я сейчас. Галина Максимовна скрылась в своей комнате.
В дверь тихонько постучали.
— Да, да! Можно! — крикнула Нинка.
Виталий Константинович открыл дверь и с красивым букетом в руках переступил порог.
— Здравствуйте, — сказал он, щуря карие глаза в улыбке и глядя на девчонок.
— Здравствуйте, — ответила Нинка. Любка, сидя за столом, молча кивнула.
— Хозяйка дома? — спросил Виталий Константинович.
— Дома, — ответила Нинка. — Она в комнате. Сейчас выйдет.
Любка медленно сползла со своего стула и пошла вслед за матерью.
Виталий Константинович стоял у порога одетый во всё новое, как говорится, с иголочки. Пальто из серого ратина, тёмно-синий костюм, голубой клетчатый шарф, на голове ондатровая шапка, на ногах модельные туфли, в белой рубашке и при галстуке. Даже Нинка поняла, что так пододелся он неспроста. И пришёл к ним в гости тоже, конечно, неспроста.
Галина Максимовна, наконец, появилась в шёлковом голубом платье. На шее — янтарные бусы.
Она старалась не показывать волнения. Приветливо улыбнулась и поздоровалась. Предложила раздеться и пройти к столу.
Виталий Константинович кивнул, показав жестом, что согласен раздеться, но прежде снял с букета прозрачный целлофановый мешок и, вогнав в краску хозяйку и ошеломив её дочерей, вручил Галине Максимовне букет роскошных бордово-красных роз, от которых в комнате сразу стало как-то светлее.
— Поздравляю с праздником восьмое марта, — сказал он с улыбкой. — Желаю счастья, здоровья и долгих лет жизни.
— Спасибо, — сказала Галина Максимовна и повернулась к старшей из дочерей.
— Нина, там на комоде стоит ваза. Налей в неё воды.
Дочь бросилась выполнять задание.
Виталий Константинович вынул из внутренних карманов пальто бутылку шампанского, три плитки шоколада и выложил все на стол.
Пока он раздевался, Нинка принесла вазу с водой. Галина Максимовна поставила букет в вазу и стала искать подходящее место. Пришлось водворять на столе рядом с самоваром. Не нашлось другого более. подходящего места, чтобы все могли любоваться букетом.
Хозяйка пригласила гостя к столу и достала из серванта праздничный чайный сервиз и фужеры.
— Нина, а про варенье-то мы забыли. Старшая дочь опять пошла на веранду…
— Извините, Виталий Константинович, за скромное угощение, — сказала Галина Максимовна. — Я ничего не готовила. Пальцы все ещё болят. Она показала растопыренные забинтованные пальцы.
— Это я вас прошу извинить за вторжение, — ответил Завадский, садясь за стол. — А насчёт закуски не беспокойтесь. Я сыт. Между прочим, за три года научился так готовить, пальчики оближешь. Приглашаю сегодня всех на ужин.
— Спасибо, — Галина Максимовна смущённо улыбнулась. Глянула на шампанское. — Ну, открывайте, раз уж принесли.
8
Вечером, когда уже стемнело, Нинка подошла к ферме. Попробовала открыть одну дверь, другую… Все заперты. Из красного уголка, окна которого занавешены, доносились песни и частушки, хором распеваемые доярками. В перерывах разноголосый шум.
Нинка постояла, послушала залихватски исполненный хором куплет из «Калинки», пошла домой.
9
На столе рядом с букетом роз — откупоренная бутылка шампанского и фужеры с недопитым вином. Одна из плиток шоколада развёрнута и начата. Две плитки лежали не тронутыми. Плавленые сырки, варенье в розетках, нарезанный тонкими ломтиками чёрный хлеб — все на столе.
— Если нет душевного спокойствия, раны заживают очень долго, особенно после операции, — говорил Виталий Константинович, покручивая пальцами свой фужер с вином. — Прежде всего надо обрести душевный покой. Не волноваться за завтрашний день. Есть же верный способ избавиться от всех этих забот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Нинка подошла и встала сзади доярки.
— Что, хочешь подоить? — спросила Дарья, обернувшись, но не прекращая работу.
Девочка кивнула.
— Вот беда-то, — сказала Дарья с улыбкой. — С чего это вдруг?
Нинка опустила глаза.
— Ну ладно, — сказала доярка. — Сейчас закончу и так и быть уж, дам тебе подоить Ласточку. Вот эту, — Дарья кивнула на красную корову, стоящую в соседнем стойле.
Выжав из сосков последние капли молока, Дарья встала и перешла вместе с подойником и скамейкой в соседнее стойло.
— Ну, что стоишь? — сказала она, обращаясь к девочке.
Нинка боязливо осмотрела коридор: нет ли где бригадира.
Подойдя к корове, Нинка опять с опаской посмотрела вдоль коридора и, убедившись, что никто её не видит, села на скамейку и подвинулась вместе с ней к вымени. Дарья подала ей подойник. Девочка начала доить и была поражена, удивительно нежные и мягкие соски растягивались как тонкая резина, молоко шло сильными струями, как у заправской доярки. В подойнике появилась пена, и струи с шумом секли её, образуя новые пузыри. Но вдруг напор молока стал резко слабеть и исчез совсем.
— Все, — сказала доярка. — Молока больше нет. — Дарья нагнулась, выжала ещё несколько капель, взяла из рук Нинки подойник и прибавила: — На сегодня хватит. Беги домой, а то мать хватится. Она знает, что ты здесь?
Девочка встала и отрицательно качнула головой.
— Ну вот, тем более. Надо уроки учить. Беги.
— Спасибо, до свидания, — сказала Нинка и быстро пошла по коридору к выходу.
4
У входа в чайную висит плакат:
«Дорогие женщины!
Поздравляем вас с праздником 8 марта!»
По краям ватманского листа нарисованы голубые и розовые цветочки.
В чайную ввалились две колхозные доярки — энергичная розовощёкая Анфиса Баранова, баба лет тридцати с мощным бюстом и миловидная сухопарая смуглянка невысокого роста Маргарита Куликова — примерно того же возраста. Доярки держат за ручки с двух сторон большую алюминиевую флягу. Обе в рабочей одежде и кирзовых сапогах.
— Лизавета! — крикнула Анфиса буфетчице чуть не от дверей. — Пиво ещё есть?
— Есть! — ответила буфетчица. — Навалом!
— Наливай сюда.
Доярки внесли флягу за стойку буфета и поставили рядом с бочкой, в которую был ввинчен насос.
Анфиса расстегнула верхние пуговицы телогрейки.
— Уф! Запыхалась! — сказала она, переводя дыхание. — Я уж думала, эти охломоны, — доярка окинула взглядом мужиков за столиками, — выжрали все. Слава Богу, не зря бежали…
— Сколько вам? — спросила буфетчица.
— Полную наливай.
— А сколько в неё входит?
— Пятьдесят литров.
— Молодец, Анфиса! — крикнул Геннадий Сурков, вздымщик леспромхоза, сидевший за столом рядом с буфетом. Он подмигнул ей, улыбаясь во весь рот: — Гулять так гулять!
— А что мы хуже вас? — сказала Анфиса. — Вам можно гулять, а нам нельзя? Наш сегодня праздник. Тоже будем гулять…
— А кто коров доить будет?
— Подоим. Не твоя забота.
— Эх, Анфиса! Где мои семнадцать лет? Дай-ка обниму тебя.
— Отстань. — Анфиса отбросила руку Суркова. — У меня есть кому обнимать.
— Так ведь, наверно, не справляется. Тут без помощника не обойтись.
— Пошёл к чёрту!
Нинка и Любка молча наблюдали эту сцену. Они опять пришли за сырками.
5
Доярки несли наполненную пивом флягу на ферму. Ферма стояла недалеко от дома Верхозиных, так что дояркам и девочкам было по пути.
— Мужики узнают, — сказала, посмеиваясь, Маргарита. — Будет нам на орехи.
— А пошли они!.. — ответила Анфиса. — Никакого от них проку. Давай поменяемся. Рука устала.
Доярки поменялись местами и пошли дальше.
— В самом деле, что это за мужик, — продолжала Анфиса. — если я его не уважаю? Я не уважаю своего Петьку. Дылда два метра ростом, а ума ни на грош. Дурак дураком. Был у нас в селе один человек, Павлуша, который мне нравился умный, красивый, и тот утоп…
Доярки шли впереди. Девочки отставали шагов на двадцать. Нинка, глядя на женщин, была явно чем-то озабочена. Когда подошли к калитке, она отдала Любке хозяйственную сумку и сказала:
— Ты иди домой, а я скоро приду. И пошла вслед за доярками.
— Ты куда? — спросила Любка.
Нинка остановилась, сказала приказным тоном:
— Иди, говорю домой!
— Ну куда ты пошла-то?
— Не твоё дело. Куда надо, туда пошла.
Любка открыла щеколду калитки и посмотрела вслед сестре.
6
В школьной оранжерее — обилие растений. Есть и цветущие розы. Ботаничка Елена Викторовна осматривала своё хозяйство вместе со сторожихой — бойкой старухой Еремеевной. Елена Викторовна ножницами подстригала некоторые растения, старуха поливала их из лейки.
Вошёл Завадский.
— С праздничком вас, дорогие женщины! — сказал он.
— О, кто к нам пожаловал! — воскликнула Елена Викторовна. — Какими судьбами? По-моему, впервые в жизни…
— Точно. Первый раз я зашёл сюда. Все как-то недосуг. А сегодня к вам большая просьба, уважаемая Елена Викторовна.
— Слушаю.
— Мне нужно штук пять цветков, — сказал Завадский.
— Вам!? — Елена Викторовна в изумлении широко открыла глаза, готовая расхохотаться.
— Да. Мне. А что тут смешного?
— Я? Нет. Я не смеюсь. Я просто так. Но извините. Виталий Константинович, это так неожиданно… Впрочем, сегодня восьмое марта. Многие мужчины дарят женщинам цветы.
Завадский смутился.
— Боже мой! Виталий Константинович! С вами что-то происходит… Хорошо, я нарежу вам цветов. Выбирайте сами, какие. нравятся.
— А я в них не очень разбираюсь. Какие дадите. На ваш вкус.
Елена Викторовна быстро сделала роскошный букет из роз. Завернула в плотную бумагу.
— Огромное спасибо вам, Елена Викторовна. — Завадский приложил руку к сердцу. — Буду обязан.
— Да что вы! Не стоит. Я рада услужить вам… — Елена Викторовна загадочно улыбнулась, — в такой ситуации… — Вдруг перешла на шёпот: — Скажите по секрету — кто она?..
Виталий Константинович смущённо улыбнулся, раскланялся.
Когда закрылась за ним дверь оранжереи, ботаничка повернулась к Еремеевне.
— Вот это номер! Он всегда и всем говорит, что убеждённый холостяк. Жениться второй раз не собирается. — Елена Викторовна недоуменно пожала плечами. — За три года после смерти жены ни разу никого не удостоил вниманием. Это уж я точно знаю. Он близкий друг моего мужа. Кто же, кто же тут объявился у нас?..
— Может химичка? — спросила Еремеевна. — Она холостая. И по литературе тоже холостая.
— Да что вы, Глафира Еремеевна! Они же совсем девчонки. Только закончили институт. А у него седина…
— Так ведь говорят в народе: седина в бороду, а бес в ребро.
— Все, конечно, может быть, но чтобы замухрышная химичка или эта ослица в юбке, которая литературу преподаёт?.. Нет, это маловероятно. Просто теряюсь в догадках. Совершенно не представляю, кто мог взволновать его так?
— А сегодня же и узнаем, — сказала Еремеевна. — В нашей деревне никакого секрета не утаить.
7
Галина Максимовна развернула сырки и сказала дочерям, которые сидели за столом:
— Ну и сырки вы купили. Эти ещё хуже. Совсем жёсткие.
Стала резать их тонкими пластиками. Положила на тарелку.
— У нас, кажется, ещё немного осталось варенья, — Галина Максимовна обратилась к Нинке: — Где оно?
— В шкафу на веранде, — ответила Нинка.
— Принеси.
Нинка нерешительно шевельнулась.
— Неси, неси… Чего уж там? Сколько его можно экономить. Сегодня праздник.
Нинка выскочила на веранду и пулей залетела обратно в дом, забыв про варенье.
— Виталий Константинович к нам идёт! — крикнула она с порога. — С цветами…
Галина Максимовна стояла у стола и нарезала чёрный хлеб. Она вздрогнула. Понадобилось несколько мгновений, чтобы оправиться от неожиданности.
— Где он? — спросила Галина Максимовна, кладя нож на скатерть.
— В ограде уже, — ответила Нинка.
— Пусть входит и подождёт меня здесь. Я сейчас. Галина Максимовна скрылась в своей комнате.
В дверь тихонько постучали.
— Да, да! Можно! — крикнула Нинка.
Виталий Константинович открыл дверь и с красивым букетом в руках переступил порог.
— Здравствуйте, — сказал он, щуря карие глаза в улыбке и глядя на девчонок.
— Здравствуйте, — ответила Нинка. Любка, сидя за столом, молча кивнула.
— Хозяйка дома? — спросил Виталий Константинович.
— Дома, — ответила Нинка. — Она в комнате. Сейчас выйдет.
Любка медленно сползла со своего стула и пошла вслед за матерью.
Виталий Константинович стоял у порога одетый во всё новое, как говорится, с иголочки. Пальто из серого ратина, тёмно-синий костюм, голубой клетчатый шарф, на голове ондатровая шапка, на ногах модельные туфли, в белой рубашке и при галстуке. Даже Нинка поняла, что так пододелся он неспроста. И пришёл к ним в гости тоже, конечно, неспроста.
Галина Максимовна, наконец, появилась в шёлковом голубом платье. На шее — янтарные бусы.
Она старалась не показывать волнения. Приветливо улыбнулась и поздоровалась. Предложила раздеться и пройти к столу.
Виталий Константинович кивнул, показав жестом, что согласен раздеться, но прежде снял с букета прозрачный целлофановый мешок и, вогнав в краску хозяйку и ошеломив её дочерей, вручил Галине Максимовне букет роскошных бордово-красных роз, от которых в комнате сразу стало как-то светлее.
— Поздравляю с праздником восьмое марта, — сказал он с улыбкой. — Желаю счастья, здоровья и долгих лет жизни.
— Спасибо, — сказала Галина Максимовна и повернулась к старшей из дочерей.
— Нина, там на комоде стоит ваза. Налей в неё воды.
Дочь бросилась выполнять задание.
Виталий Константинович вынул из внутренних карманов пальто бутылку шампанского, три плитки шоколада и выложил все на стол.
Пока он раздевался, Нинка принесла вазу с водой. Галина Максимовна поставила букет в вазу и стала искать подходящее место. Пришлось водворять на столе рядом с самоваром. Не нашлось другого более. подходящего места, чтобы все могли любоваться букетом.
Хозяйка пригласила гостя к столу и достала из серванта праздничный чайный сервиз и фужеры.
— Нина, а про варенье-то мы забыли. Старшая дочь опять пошла на веранду…
— Извините, Виталий Константинович, за скромное угощение, — сказала Галина Максимовна. — Я ничего не готовила. Пальцы все ещё болят. Она показала растопыренные забинтованные пальцы.
— Это я вас прошу извинить за вторжение, — ответил Завадский, садясь за стол. — А насчёт закуски не беспокойтесь. Я сыт. Между прочим, за три года научился так готовить, пальчики оближешь. Приглашаю сегодня всех на ужин.
— Спасибо, — Галина Максимовна смущённо улыбнулась. Глянула на шампанское. — Ну, открывайте, раз уж принесли.
8
Вечером, когда уже стемнело, Нинка подошла к ферме. Попробовала открыть одну дверь, другую… Все заперты. Из красного уголка, окна которого занавешены, доносились песни и частушки, хором распеваемые доярками. В перерывах разноголосый шум.
Нинка постояла, послушала залихватски исполненный хором куплет из «Калинки», пошла домой.
9
На столе рядом с букетом роз — откупоренная бутылка шампанского и фужеры с недопитым вином. Одна из плиток шоколада развёрнута и начата. Две плитки лежали не тронутыми. Плавленые сырки, варенье в розетках, нарезанный тонкими ломтиками чёрный хлеб — все на столе.
— Если нет душевного спокойствия, раны заживают очень долго, особенно после операции, — говорил Виталий Константинович, покручивая пальцами свой фужер с вином. — Прежде всего надо обрести душевный покой. Не волноваться за завтрашний день. Есть же верный способ избавиться от всех этих забот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29