Действительно, трико очень короткое.
— Но очки-то не детские, — возражаю я.
— Наверное, это очки черной. Она отложила их на время фотографирования на соседний лежак.
Слышу, как кто-то входит с лестничной клетки в приемную. Бистро собираю содержимое сумки обратно в нее и прячу сумку в вазон. Двери открываются, входит Роберт в сопровождении юного блондина с робким взглядом.
— Привет тебе, краса и гордость адвокатуры! — говорит Роберт. — Не будешь ли ты так любезен и не представишь ли меня своей новой очаровательной секретарше, с которой я уже успел познакомиться по телефону?
— Это Роберт, — объявляю я. — Работает в полиции. Пумс с момента появления Роберта ведет себя подозрительно. Она краснеет, бледнеет и прячет за спиной руки, как плохо воспитанная девушка, не желающая здороваться с гостем.
— Что ты вытворяешь, Пумс, — заявляю я грозно. Пумс извлекает руку из-за спины и здоровается, но явно нехотя. Робкий блондин остался у двери, очевидно, у него нет особого желания общаться с нами.
Роберт целует сопротивляющуюся ладонь Пумс и поворачивается ко мне.
— У кого ты проведал о Щербатом Нусьо?
— У того, кто его разыскивает, — уклончиво отвечаю я. — Ты пришел по поводу Нусьо?
— Да, есть надежда, что мы взяли хороший след, — отвечает Роберт.
В комнате неожиданно темнеет: туча заслоняет солнце. Роберт смотрит в сторону окна и обращается к своему адъютанту:
— Стоило бы позаботиться о машине, — произносит он. Блондин приближается к окну, смотрит на небо, но многое разглядеть в этой позиции ему не удается: улочка узкая, а высунуться из окна ему мешают противопожарные металлические листы, вделанные в стену здания.
— Мы приехали на открытом авто, — объясняет Роберт. — Если пойдет дождь, нужно будет поднять брезент.
В комнате на секунду светлеет, и снова наступает полутьма. Блондин встает на цыпочки, вертит головой, пытается разглядеть небо.
— Отсюда ничего не увидишь, нужно выйти на балкон, — заявляет Роберт и решительным шагом направляется к портьере. Волосы у меня на голове встают дыбом, уже пятый или шестой раз за это утро. Ведь там, за портьерой, лежит Нусьо, а на балконе черная. Бросаю испуганный взгляд на Пумс. Пумс, о чудо, весело подмигивает мне.
Роберт секунду ищет шнурок портьеры, находит его и тянет. Портьера раздвигается. Я закрываю глаза. Слышу, как Роберт открывает балконную дверь Раскрываю глаза. Роберт стоит на балконе и изучает небо. Дверь пуста, ни следа никакого Нусьо. На балконе ни следа черной. Снова светлеет. Солнце показывается из-за туч. Роберт возвращается в кабинет.
— Дождя не будет, — сообщает он. — Скажи мне по крайней мере, где этот Нусьо крутился в последнее время?
— Он работал в баре. «Под Балконами», ничего больше о нем не знаю, — отвечаю я.
— В этом баре внизу?
— Да.
— Ну ладно, тогда мы пошли, — говорит Роберт и кивает блондину.
Выходят.
Я приближаюсь к балконной двери, смотрю на опустевший ее проем и голый бетон балкона и не верю собственным глазам.
Час назад здесь были два трупа. Куда они делись? Все это слишком походит на кошмарный сон.
— В четвертинке, которую я тебе оставил, ничего не плещется? — спрашиваю я у Пумс, ибо ощущаю сильнейшую необходимость подкрепиться. Пумс трясет головой в знак того, что бутылка осушена до дна.
— Можешь ты мне объяснить, что произошло с ними? — киваю я на дверь балкона.
Пумс принимает мину компетентной секретарши, в канцелярии у которой ничего не пропадает. Выходит на балкон и знаком призывает меня. Выхожу за нею. Пумс перегибается через боковую ограду и показывает пальцем вниз. Перегибаюсь и я и вижу выступающие из-под балкона две пары ног: дамские в чулках и черных туфлях и мужские в поношенных ботинках. Оба трупа лежат в полотняном навесе.
Здесь я должен объяснить это поподробней. Моя канцелярия находится как раз над баром. Перед входом в бар, на тротуаре стоят три столика, своеобразная терраска для клиентов, предпочитающих смаковать пищу на свежем воздухе. Над этими тремя столиками и смонтирован на металлической конструкции полотняный навес, прикрепленный к стене прямо под моим балконом. Обычно, когда навес приподнят, полотно закрывает вид с балкона на терраску бара. Но сейчас навес свернут. Передняя его планка чуть отступает от стены дома, создавая нечто вроде полотняного корыта. И в этом корыте, на высоте пяти метров от улицы лежит моя парочка покойников.
— Как они там очутились? — спрашиваю я Пумс. Я не удивился бы, если бы услышал от нее в ответ «Сами выскочили». В такое утро может произойти и подобное.
— Я должна была спрятать их, — деловито заявляет Пумс. — Этот господин Роберт звонил пятнадцать минут назад, что приедет лично по поводу Нусьо. Мне не хотелось, чтобы он застал их в канцелярии.
— Каким чудом ты совершила это? — удивляюсь я.
— Я перенесла через барьер сначала черную, потом Нусьо и опустила их вниз, — говорит Пумс. — Можете мне поверить, это было совсем не просто.
Верю ей. Ей пришлось намучиться с ними. Прегибаюсь через передний барьер: отсюда видно плечо Нусьо, из-под которого выглядывает плечо в черном рукаве. Трупы лежат друг на дружке.
— Нам повезло, что господин Роберт не посмотрел с балкона вниз, — говорит Пумс. Действительно, если бы Роберт взглянул вниз, он бы очень удивился.
Мы с Пумс стоим на балконе, опираясь на барьер, и смотрим туда, куда, к счастью, не взглянул Роберт. Он как раз выходит из бара вместе с блондином. Полицейские приближаются к открытому форду гигантских размеров, стоящему перед баром. Блондин садится за руль. Роберт рядом с ним. Блондин запускает мотор.
Неожиданно происходит нечто чудовищное. Верх навеса, находящийся как раз под нами, вздрагивает. Вся конструкция трясется и скрежещет. Высовываюсь поглубже вниз и вижу толстяка, хозяина бара, орудующего у рукоятки, приводящей навес в действие. Он крутит ее. Навес раскрывается!
Пумс судорожно хватает меня за рукав. Мы оба задерживаем дыхание. Разыгрывающаяся перед нами сцена бьет все рекорды гротеска.
Верхушка навеса неторопливо движется вперед и вниз. В раскрытом виде навес наискось опадает от стены к тротуару. По мере того, как навес распрямляется, трупы съезжают вниз и задерживаются на краю у передней планки. Такое положение сохраняется до тех пор, пока движение навеса замедленно, и полотно еще не натянулось. Последний энергичный рывок рукоятки выбрасывает навес до упора вперед, полотно стремительно расправляется, и трупы, словно выброшенные из пращи, дугой пролетают над тротуаром… и попадают один за другим в полицейский форд. В виде двух неподвижных манекенов сваливаются они за плечами полицейских к задней части машины, ноги же их торчат из кузова наружу.
9
В момент, когда небо одарило полицейский форд таким неожиданным грузом, машина была уже в движении. Теперь она резко тормозит. Роберт выскакивает из кабины.
Я не знаю, что там происходит дальше, потому что поспешно ретируюсь в кабинет и втягиваю Пумс вслед за собою. Запираю дверь, затягиваю портьеру, падаю в кресло и дышу, дышу. Пумс усаживается в кресло у машинки с таким видом, словно это кресло изготовлено из лучшего стекла. Вталкивает себе в рот четыре пальца левой руки, вытаращивает глаза и замирает в этой позе. Я тоже не двигаюсь.
С улицы доносятся свистки, неразборчивые крики, топот. Внутренним взором вижу Роберта у телефона в коридорчике бара; блондина, удерживающего напор толпы, сгромоздившейся вокруг форда, клиентов бара, поднявшихся на стулья терраски и пытающихся разглядеть хоть что-нибудь поверх голов уличных зевак. Интересно, сумеют ли кельнерша и толстяк распознать в этой сутолоке Щербатого в одном из двух трупов, свалившихся с неба? Для кельнерши это будет особенно горестная минута: прощай надежда на возвращение денег!
Отзывается автомобильная сирена, за нею другая. Слышно, как машины подъезжают, шум и гам возрастает, раздаются энергичные приказы, все это длится какое-то время, в конце концов машины разъезжаются, гул затихает, все успокаивается.
— Не поднялись к нам, — выдыхаю я и стряхиваю холодный пот со лба.
— А если бы они пришли, что бы вы стали делать? — спрашивает Пумс. Ее лицо постепенно приобретает нормальный цвет.
— Рассказал бы им все, что знаю, — говорю я.
— Вы знаете, кто убил Нусьо и черную?
— Пока что я лишь смутно догадываюсь, почему их убили. А вот, кто это сделал, я еще не знаю. Во внимание можно принимать две или даже три особы.
— Обычно оказывается, что убил как раз тот, кого меньше всех подозревали, правда?
— Ты делаешь такой вывод на основе детективных фильмов. В фильмах и в книгах, действительно, убивает обычно самый привлекательный из персонажей. Я не уверен, что и в жизни можно руководствоваться подобным принципом.
— А вы попробуйте, — уговаривает меня Пумс. — Вы просчитайте, кто из действующих лиц находится вне всяких подозрений, и наверняка окажется, что именно это — убийца.
— Я попробую. А пока что мне нужно кое-что проверить. Это пришло мне в голову, когда блондин выглядывал в окошко.
Приближаюсь к окну, подзываю Пумс.
— Выгляни, — прошу я ее. — Что ты там видишь?
— Стенку, — отвечает Пумс.
— А вот здесь, прямо под окном?
— Галерею. А как туда попадают?
— Такая же галерея есть и на третьем этаже. Они соединяются металлической лестницей. Это запасной выход на случай пожара. Им давно уже никто не пользовался. Дело в том, что выходы на эти галерейки с лестничных клеток замуровали много лет назад во время перепланировки дома. Они так и остались с тыльной стороны здания, как пережиток прошлой эпохи. Не знаю, почему их не разобрали. В детстве мы лазили по этим лестницам и заглядывали в окна. Помню, как испугалась одна соседка, мы застали ее как раз в тот момент, когда она укладывала в прическу искусственный шиньон. С тех пор я всегда с подозрением отношусь к женщинам с длинными волосами.
— А как же вы пробирались на эти лестницы? — спрашивает Пумс.
— Снизу из подъезда. Там была дверь, запертая на замок.
— Я хотела бы попасть туда, — заявляет Пумс, в которой, очевидно, пробудились отголоски детства. — Это возможно?
— Как раз в эту минуту мне пришла мысль, что можно попытаться. Давай посмотрим!
Выходим с Пумс на балкон. Из-под навеса доносятся голоса, комментирующие недавнее жуткое происшествие. Рассматриваем часть дома от нашего балкона до торца. Рядом тянутся многолетние нити плюща. Не очень густые, но довольно прочные. На высоте, с которой начинается соединяющая галерейки лестница, вдоль всего фасада пробегает лепной карниз. Если перешагнуть через поручни балкона, можно ступить на этот карниз. Он узок, но держась руками за ветви плюща, я наверняка сумею добраться до торца дома и оттуда перебраться на противопожарную лестницу.
— Иди к торцевому окну, — говорю я Пумс. — Через минуту там встретимся. С этими словами я перешагиваю через перила балкона.
— Не делайте этого! — умоляет испуганным голосом Пумс.
Но я уже продвигаюсь к торцу дома по карнизу, может быть, слишком судорожно цепляясь за жесткие ветви плюща. Быстро преодолеваю несколько шагов, отделяющих меня от торца дома, осторожно выглядываю. Действительно, галерейка начинается прямо отсюда. Отрываю правую руку от спасительного плюща, поднимаю правую ногу с карниза и, прижимаясь всем телом к углу дома, тянусь к невысокому барьерчику галереи.
В это мгновение обрывается целая прядь веток, за которую я держусь левой рукой. Нечеловеческим усилием бросаюсь вперед и цепляюсь рукой за барьерчик, а ногой за выступающий край галереи. Подтягиваюсь и переступаю на галерею. Я спасен.
Подхожу по галерее к окну. Пумс уже ожидает меня. Смотрим друг на друга через оконную решетку.
— Я так боялась, что вы разобьетесь, — говорит Пумс.
— Ничего страшного, — заверяю я ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25