Губин, мучаясь, соображал, как бы ненароком завести речь о том, что его интересует. Лиза смотрела на него непонятно. Губин, занятый своими мыслями, даже не попытался расшифровать ее взгляд.
Тогда Лиза поднялась и приблизилась. Некоторое время она стояла вплотную к его коленям, даже касаясь их своими шелковистыми, обернутыми в лайкру блестящими бедрами. Потом протянула руку и, дождавшись, когда он вложил в нее свою, потянула и заставила его встать. Они стояли грудь в грудь. Лиза глядела ему прямо в глаза, а Губин не мог ответить ей тем же — отводил взгляд. Он и близко не ощущал того похожего на легкое опьянение волнения, которое овладевало им, когда рядом была Регина. Он чувствовал неловкость.
Лиза подняла руки и обняла Губина за шею. Он сомкнул руки на ее талии и спрятал глаза в ее волосах.
«Жаль, что я никогда не умел притворяться с женщинами, — думал он. — А надо было бы научиться тебе, дураку». Лиза освободила одну руку, взяла губинскую ладонь, бесстыдно завела ее себе под юбку и положила на свою горячую ляжку.
Губин стиснул ее ногу и повел руку выше, но сам понимал, что все получается натужно и незаинтересованно с его стороны. Ситуация его совершенно не вдохновляла — голова была забита другим. Да и, видно, неспроста он даже в молодости Лизой не заинтересовался. Не его это была женщина. Даже сейчас — богатая, ослепительная, уверенная в себе, могущественная… Та, которая может помочь, если захочет. А ведь ему очень надо, чтобы она захотела ему помочь. Лизе сегодня никто не отказывает — у ней и в мыслях нет, что она может потерпеть с ним фиаско.
Ведь Губин сам к ней пришел…
А Лиза уже дышала тяжело. Она оторвала губы от его лица и посмотрела на застежку рубашки, просунула руку под галстук и протиснула пальцы туда, где края расходились между пуговицами. Проворно, с силой дернула пуговицы — они разлетелись. Казалось, она не замечает, что Губин замер и ничего не предпринимает. Лиза уже по-хозяйски теплой жесткой ручкой разбиралась с его рубашкой и ослабляла узел галстука — впрочем, лишь чуть-чуть. Вид болтающегося на его оголившейся крепкой шее галстука явно приводил ее в волнение. На скулах Лизы играл легкий румянец, а губы приоткрылись, показались влажные нетерпеливые зубки. Она несколько секунд смотрела на его шею, безотчетно облизывая сохнущие губы, а потом взяла конец галстука в кулачок и притянула его рот к своему. «Вот так она мужиков и водит на поводке», — подумалось Губину. Энтузиазма он по-прежнему не ощущал. Лиза перекинула узел галстука ему за спину и медленно, обстоятельно повела ладошкой по его груди, подбираясь к животу, смакуя каждое свое движение.
Губин ничего не мог с собой поделать. Проклиная себя, он остановил ее руку. Она взглянула вопросительно.
— Лиза, — сказал он, пряча глаза. — Извини, я не могу. Кира… Совсем недавно… Извини, я не могу.
Лиза секунду постояла в раздумье, потом отошла от Губина на шаг, лицо каменное.
— Это я должна просить прощения, Сергей, — ответила она. — Я не подумала. Забудем.
Несколько секунд они приводили себя в порядок.
Губин застегнул рубашку и поправил галстук. Лиза лишь поправила юбку на талии — а так она была почти само совершенство. Даже волосы не очень растрепались. «А лучше бы они растрепались, лучше бы он выдрал из моей прически все шпильки», — с досадой думала она. Лиза вся дрожала внутри, представляя, как Губин запускает руки по локоть в ее рассыпавшиеся темной волной кудри. "Зачем? Зачем? Ведь могло быть так хорошо. Кому ты хранишь верность, дурачок? И тогда — двенадцать лет назад, и сейчас?
Так ты и не понял за всю свою жизнь, что есть вещи поважнее, чем хранить верность собственной женщине. Тогда — Кире, теперь — Регине. Или теперь — и Кире, и Регине вместе? А ведь я всегда для тебя на все была готова — и тогда, и сейчас. Ну, почти на все.
А может быть, и вообще на все — вдруг, чем черт не шутит? Если бы ты все-таки решился выдрать из моих волос шпильки… У твоей убогой Регинки небось такой копны нет".
Они снова расположились в креслах. Лиза, вся еще напряженная, замерла, мысленно ощущая на своих коленях горячие ладони Губина. Она перевела дух и закурила, старясь успокоиться и отвлечься.
— Мы говорили о совместных проектах, — несколько некстати заговорил Губин. — Это все впереди, а пока у меня есть для тебя деловое предложение.
Лиза молча курила, смотрела на него и ждала продолжения.
— Так вот, — продолжил Губин. — У меня есть газета «НЛВ» — «На любой вкус». Это одна из лучших моих идей и один из самых прибыльных проектов — ты наверняка слышала об «НЛВ». Успех у газеты бешеный. Я собираюсь это дело продать — именно сейчас, когда издание на подъеме. Я считаю, что вывел идею на коммерческий простор, раскрутил — теперь и деньги получить за нее пора. Как я говорю, дело — суперприбыльное, для предприимчивого человека золотая жила. Почему продаю? Интерес потерял, новые проекты накатывают. Ты же знаешь, я всегда любил что-то новое… Я хочу передать «НЛВ» в хорошие руки, толковому человеку. Тебе. Твоя «Примадонна» — это фирма, лидер рекламного рынка. Я прошу три миллиона долларов, но газета этого стоит.
Я принес тебе документы, расчеты — ты убедишься, что игра стоит свеч…
Губин потянулся к своему кейсу. Пока он перебирал бумаги, Лиза ничего не говорила и не останавливала его. Почувствовалось — какой-то холодок отчуждения пробежал по комнате. Она молчала, курила.
— В прошлом году прибыль… — продолжал бормотать Губин. — У нас есть план развития… Ты увидишь…
Лиза встала и с сигаретой отошла к своему столу, сделав вид, что ищет зажигалку, которая осталась валяться в глубине покинутого ею кресла, — не хотела смотреть на то, как он копается в своих бумагах. К документам даже не притронулась, не поинтересовалась хотя бы из вежливости. Губин чувствовал, что делает что-то не то, но остановиться не мог. Продолжал что-то толковать про «НЛВ», большие перспективы…
— Сергей, — подала голос от стола Лиза и обернулась к нему. — Я знаю, что «НЛВ» стоит этих денег.
Стоит даже больше. В конце концов я профессионал и изучаю рынок… Но извини, Сергей, я ничем не могу тебе помочь. Я думаю, ты догадываешься почему. У нас в бизнесе все всем всегда известно. К твоим фирмам проявляют интерес очень серьезные люди.
Я не стану перебегать им дорогу. Я не самоубийца.
Извини.
«Вот и все, — подумал Губин. — Как быстро».
— Что ж… — сказал он вслух. — Это ты меня извини.
Лиза не ответила. Губин собрал со столика свои бумаги и встал. Теперь он понял, что она с самого начала, как только он позвонил ей, знала, в чем дело и зачем она ему понадобилась. Он понял также: Лиза знает, что он ей соврал, будто не может с ней ничего иметь из-за Киры. Из-за того, что жена умерла совсем недавно. Лиза знает про него и Регину. «Идиот, — сокрушался Губин. — Какой ты идиот!»
Губин направился к дверям и, когда уже взялся за ручку, услышал: «Сергей!» Он обернулся. Лиза по-прежнему стояла у стола.
— Сергей, — снова сказала она. — По поводу должка… Я помню. Я всегда помнила. Я все двенадцать лет — или сколько там — готова отдать тебе тот должок. Можешь получить в любую минуту. Хоть сегодня, хоть сейчас, прямо здесь… Подумай.
Она смотрела на него очень откровенным и почему-то, как показалось Губину, уже прощальным взглядом.
— Спасибо, Лиза, я ценю, — пробормотал он. Повернулся и ушел.
На следующее утро Карапетян, возбужденный давешней неожиданной удачей, обрисовывал в кабинете Занозину перспективу дела:
— Шеф, все доказательства против Губина железобетонные — правда, все пока косвенные, но тем не менее. Хотя если теперь предъявить Губина алкашу, получим и не косвенные. Мила подтвердила, что месяца два назад они с Губиным ездили в салон заказывать очки, при этом он сам спешил, только подобрал оправу и сразу уехал. А все остальное доделала Мила — выбрала самые модные и дорогие стекла, оформила заказ и оплатила. Она потом Губину пыталась отчитаться и расписать достоинства новых суперлинз — все-таки очки влетели в копеечку, но тот совершенно ее рассказом не заинтересовался, слушал вполуха… В общем, он не знал — просто не зафиксировался на этом, — что носит какие-то особые стекла… Более того, я спросил у Милы, не заметила ли она что-то странное или новое в последние дни в Губине. И представляешь, она говорит, что действительно не придавала этому значения, но Губин теперь носит другую пару тех самых очков — оправа чуть-чуть отличается по тону, практически едва заметно.
Но Мила, поскольку сама очки заказывала и забирала заказ сама, оправы отличает… Спекся Губин! Надо брать!
— Ничего у вас не выйдет, — раздался голос от двери.
Занозин с Карапетяном обернулись и обнаружили, что незаметно для них в комнату проник коллега Сбирский. Сутулый и ехидный, он стоял в проеме — без пиджака, в кобуре под мышкой блестел никелем пистолет. Любил он пофорсить, пижон.
Замечание Сбирского можно было принять за обычное ехидство и карканье, но что-то было в его тоне, что сразу заставило обоих оперов чуть ли не хором поинтересоваться:
— А почему это не выйдет?
— А потому что Губина вашего только что убили, — спокойно объяснил Сбирский. — В дежурку сообщение поступило. Губин Сергей Борисович. Так?
Убит во дворе своего дома выстрелом в голову.
Занозин и Карапетян переглянулись.
— Шутка, что ли? — подозрительно поинтересовался Занозин.
— Какое там! Труп. Ну, честно, мужики! Сам слышал… Между прочим, по признакам — классическое заказное убийство. Не повезло вам…
— Поехали. — Занозин уже сдернул куртку со спинки стула. «Хренотень какая. Опять на нуле, — думал Занозин, спеша по коридору к выходу. — Как пить дать, на нас это убийство навесят… Впрочем, мне даже самому любопытно. Бедный Губин».
…Губин проснулся утром с трудом, с больной головой. В последние дни он маялся непривычной бессонницей и засыпал только с таблетками. Надо было хоть как-то забыться, отдохнуть от бешеной работы мозга, бьющегося над одной-единственной задачей — как спасти холдинг. Голова была забита счетами, расчетами, прикидками и строительством безумных и неосуществимых комбинаций. От таблеток поутру он просыпался несвежим, заторможенным, но это было лучше, чем использовать другое средство — популярное, доступное и убойное, то есть выпивку. Когда он взвешивал все «за» и «против», выбирая между снотворным и водкой, пришел к выводу, что лекарство лучше. Водка помимо заторможенности и тяжести давала зеленый цвет лица, мешки под глазами, дряблые жабьи губы и неистребимый запах. Губин понимал, что ситуация требует от него мобилизации всех сил, концентрации воли и той самой неутомимости, которая в дни молодости так восхищала Лизу. Не спать он не мог. А без таблеток засыпать был не в состоянии.
Лизу он не винил. В конце концов она не обязана его выручать. Сегодня он оборачивался в прошлое и видел собственную идиотскую самонадеянность, казнил себя за безалаберность и за то, что после того первого успеха с изданием библиотеки фантастики у него началось «головокружение от успехов». Не нужно было покупать издательство, нужно было лучше изучать биржевые сводки и динамику курса доллара и котировки государственных ценных бумаг — на них он тогда и погорел самым роковым образом. Надо было лучше разбираться в политике и видеть, куда все катится. Нужно было заранее знать, что правительство отменит льготы по НДС на газетную бумагу и налоговые освобождения для книгоиздательства. Из-за этого и взял тогда тот миллионный кредит…
После отказа Лизы вариантов у него оставалось мало. Собственно говоря, только один. Можно было кинуться в ножки и продаться с потрохами главному конкуренту Изяславского — точно такому же шакалу, который, как надеялся Губин, с удовольствием подложит свинью коллеге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Тогда Лиза поднялась и приблизилась. Некоторое время она стояла вплотную к его коленям, даже касаясь их своими шелковистыми, обернутыми в лайкру блестящими бедрами. Потом протянула руку и, дождавшись, когда он вложил в нее свою, потянула и заставила его встать. Они стояли грудь в грудь. Лиза глядела ему прямо в глаза, а Губин не мог ответить ей тем же — отводил взгляд. Он и близко не ощущал того похожего на легкое опьянение волнения, которое овладевало им, когда рядом была Регина. Он чувствовал неловкость.
Лиза подняла руки и обняла Губина за шею. Он сомкнул руки на ее талии и спрятал глаза в ее волосах.
«Жаль, что я никогда не умел притворяться с женщинами, — думал он. — А надо было бы научиться тебе, дураку». Лиза освободила одну руку, взяла губинскую ладонь, бесстыдно завела ее себе под юбку и положила на свою горячую ляжку.
Губин стиснул ее ногу и повел руку выше, но сам понимал, что все получается натужно и незаинтересованно с его стороны. Ситуация его совершенно не вдохновляла — голова была забита другим. Да и, видно, неспроста он даже в молодости Лизой не заинтересовался. Не его это была женщина. Даже сейчас — богатая, ослепительная, уверенная в себе, могущественная… Та, которая может помочь, если захочет. А ведь ему очень надо, чтобы она захотела ему помочь. Лизе сегодня никто не отказывает — у ней и в мыслях нет, что она может потерпеть с ним фиаско.
Ведь Губин сам к ней пришел…
А Лиза уже дышала тяжело. Она оторвала губы от его лица и посмотрела на застежку рубашки, просунула руку под галстук и протиснула пальцы туда, где края расходились между пуговицами. Проворно, с силой дернула пуговицы — они разлетелись. Казалось, она не замечает, что Губин замер и ничего не предпринимает. Лиза уже по-хозяйски теплой жесткой ручкой разбиралась с его рубашкой и ослабляла узел галстука — впрочем, лишь чуть-чуть. Вид болтающегося на его оголившейся крепкой шее галстука явно приводил ее в волнение. На скулах Лизы играл легкий румянец, а губы приоткрылись, показались влажные нетерпеливые зубки. Она несколько секунд смотрела на его шею, безотчетно облизывая сохнущие губы, а потом взяла конец галстука в кулачок и притянула его рот к своему. «Вот так она мужиков и водит на поводке», — подумалось Губину. Энтузиазма он по-прежнему не ощущал. Лиза перекинула узел галстука ему за спину и медленно, обстоятельно повела ладошкой по его груди, подбираясь к животу, смакуя каждое свое движение.
Губин ничего не мог с собой поделать. Проклиная себя, он остановил ее руку. Она взглянула вопросительно.
— Лиза, — сказал он, пряча глаза. — Извини, я не могу. Кира… Совсем недавно… Извини, я не могу.
Лиза секунду постояла в раздумье, потом отошла от Губина на шаг, лицо каменное.
— Это я должна просить прощения, Сергей, — ответила она. — Я не подумала. Забудем.
Несколько секунд они приводили себя в порядок.
Губин застегнул рубашку и поправил галстук. Лиза лишь поправила юбку на талии — а так она была почти само совершенство. Даже волосы не очень растрепались. «А лучше бы они растрепались, лучше бы он выдрал из моей прически все шпильки», — с досадой думала она. Лиза вся дрожала внутри, представляя, как Губин запускает руки по локоть в ее рассыпавшиеся темной волной кудри. "Зачем? Зачем? Ведь могло быть так хорошо. Кому ты хранишь верность, дурачок? И тогда — двенадцать лет назад, и сейчас?
Так ты и не понял за всю свою жизнь, что есть вещи поважнее, чем хранить верность собственной женщине. Тогда — Кире, теперь — Регине. Или теперь — и Кире, и Регине вместе? А ведь я всегда для тебя на все была готова — и тогда, и сейчас. Ну, почти на все.
А может быть, и вообще на все — вдруг, чем черт не шутит? Если бы ты все-таки решился выдрать из моих волос шпильки… У твоей убогой Регинки небось такой копны нет".
Они снова расположились в креслах. Лиза, вся еще напряженная, замерла, мысленно ощущая на своих коленях горячие ладони Губина. Она перевела дух и закурила, старясь успокоиться и отвлечься.
— Мы говорили о совместных проектах, — несколько некстати заговорил Губин. — Это все впереди, а пока у меня есть для тебя деловое предложение.
Лиза молча курила, смотрела на него и ждала продолжения.
— Так вот, — продолжил Губин. — У меня есть газета «НЛВ» — «На любой вкус». Это одна из лучших моих идей и один из самых прибыльных проектов — ты наверняка слышала об «НЛВ». Успех у газеты бешеный. Я собираюсь это дело продать — именно сейчас, когда издание на подъеме. Я считаю, что вывел идею на коммерческий простор, раскрутил — теперь и деньги получить за нее пора. Как я говорю, дело — суперприбыльное, для предприимчивого человека золотая жила. Почему продаю? Интерес потерял, новые проекты накатывают. Ты же знаешь, я всегда любил что-то новое… Я хочу передать «НЛВ» в хорошие руки, толковому человеку. Тебе. Твоя «Примадонна» — это фирма, лидер рекламного рынка. Я прошу три миллиона долларов, но газета этого стоит.
Я принес тебе документы, расчеты — ты убедишься, что игра стоит свеч…
Губин потянулся к своему кейсу. Пока он перебирал бумаги, Лиза ничего не говорила и не останавливала его. Почувствовалось — какой-то холодок отчуждения пробежал по комнате. Она молчала, курила.
— В прошлом году прибыль… — продолжал бормотать Губин. — У нас есть план развития… Ты увидишь…
Лиза встала и с сигаретой отошла к своему столу, сделав вид, что ищет зажигалку, которая осталась валяться в глубине покинутого ею кресла, — не хотела смотреть на то, как он копается в своих бумагах. К документам даже не притронулась, не поинтересовалась хотя бы из вежливости. Губин чувствовал, что делает что-то не то, но остановиться не мог. Продолжал что-то толковать про «НЛВ», большие перспективы…
— Сергей, — подала голос от стола Лиза и обернулась к нему. — Я знаю, что «НЛВ» стоит этих денег.
Стоит даже больше. В конце концов я профессионал и изучаю рынок… Но извини, Сергей, я ничем не могу тебе помочь. Я думаю, ты догадываешься почему. У нас в бизнесе все всем всегда известно. К твоим фирмам проявляют интерес очень серьезные люди.
Я не стану перебегать им дорогу. Я не самоубийца.
Извини.
«Вот и все, — подумал Губин. — Как быстро».
— Что ж… — сказал он вслух. — Это ты меня извини.
Лиза не ответила. Губин собрал со столика свои бумаги и встал. Теперь он понял, что она с самого начала, как только он позвонил ей, знала, в чем дело и зачем она ему понадобилась. Он понял также: Лиза знает, что он ей соврал, будто не может с ней ничего иметь из-за Киры. Из-за того, что жена умерла совсем недавно. Лиза знает про него и Регину. «Идиот, — сокрушался Губин. — Какой ты идиот!»
Губин направился к дверям и, когда уже взялся за ручку, услышал: «Сергей!» Он обернулся. Лиза по-прежнему стояла у стола.
— Сергей, — снова сказала она. — По поводу должка… Я помню. Я всегда помнила. Я все двенадцать лет — или сколько там — готова отдать тебе тот должок. Можешь получить в любую минуту. Хоть сегодня, хоть сейчас, прямо здесь… Подумай.
Она смотрела на него очень откровенным и почему-то, как показалось Губину, уже прощальным взглядом.
— Спасибо, Лиза, я ценю, — пробормотал он. Повернулся и ушел.
На следующее утро Карапетян, возбужденный давешней неожиданной удачей, обрисовывал в кабинете Занозину перспективу дела:
— Шеф, все доказательства против Губина железобетонные — правда, все пока косвенные, но тем не менее. Хотя если теперь предъявить Губина алкашу, получим и не косвенные. Мила подтвердила, что месяца два назад они с Губиным ездили в салон заказывать очки, при этом он сам спешил, только подобрал оправу и сразу уехал. А все остальное доделала Мила — выбрала самые модные и дорогие стекла, оформила заказ и оплатила. Она потом Губину пыталась отчитаться и расписать достоинства новых суперлинз — все-таки очки влетели в копеечку, но тот совершенно ее рассказом не заинтересовался, слушал вполуха… В общем, он не знал — просто не зафиксировался на этом, — что носит какие-то особые стекла… Более того, я спросил у Милы, не заметила ли она что-то странное или новое в последние дни в Губине. И представляешь, она говорит, что действительно не придавала этому значения, но Губин теперь носит другую пару тех самых очков — оправа чуть-чуть отличается по тону, практически едва заметно.
Но Мила, поскольку сама очки заказывала и забирала заказ сама, оправы отличает… Спекся Губин! Надо брать!
— Ничего у вас не выйдет, — раздался голос от двери.
Занозин с Карапетяном обернулись и обнаружили, что незаметно для них в комнату проник коллега Сбирский. Сутулый и ехидный, он стоял в проеме — без пиджака, в кобуре под мышкой блестел никелем пистолет. Любил он пофорсить, пижон.
Замечание Сбирского можно было принять за обычное ехидство и карканье, но что-то было в его тоне, что сразу заставило обоих оперов чуть ли не хором поинтересоваться:
— А почему это не выйдет?
— А потому что Губина вашего только что убили, — спокойно объяснил Сбирский. — В дежурку сообщение поступило. Губин Сергей Борисович. Так?
Убит во дворе своего дома выстрелом в голову.
Занозин и Карапетян переглянулись.
— Шутка, что ли? — подозрительно поинтересовался Занозин.
— Какое там! Труп. Ну, честно, мужики! Сам слышал… Между прочим, по признакам — классическое заказное убийство. Не повезло вам…
— Поехали. — Занозин уже сдернул куртку со спинки стула. «Хренотень какая. Опять на нуле, — думал Занозин, спеша по коридору к выходу. — Как пить дать, на нас это убийство навесят… Впрочем, мне даже самому любопытно. Бедный Губин».
…Губин проснулся утром с трудом, с больной головой. В последние дни он маялся непривычной бессонницей и засыпал только с таблетками. Надо было хоть как-то забыться, отдохнуть от бешеной работы мозга, бьющегося над одной-единственной задачей — как спасти холдинг. Голова была забита счетами, расчетами, прикидками и строительством безумных и неосуществимых комбинаций. От таблеток поутру он просыпался несвежим, заторможенным, но это было лучше, чем использовать другое средство — популярное, доступное и убойное, то есть выпивку. Когда он взвешивал все «за» и «против», выбирая между снотворным и водкой, пришел к выводу, что лекарство лучше. Водка помимо заторможенности и тяжести давала зеленый цвет лица, мешки под глазами, дряблые жабьи губы и неистребимый запах. Губин понимал, что ситуация требует от него мобилизации всех сил, концентрации воли и той самой неутомимости, которая в дни молодости так восхищала Лизу. Не спать он не мог. А без таблеток засыпать был не в состоянии.
Лизу он не винил. В конце концов она не обязана его выручать. Сегодня он оборачивался в прошлое и видел собственную идиотскую самонадеянность, казнил себя за безалаберность и за то, что после того первого успеха с изданием библиотеки фантастики у него началось «головокружение от успехов». Не нужно было покупать издательство, нужно было лучше изучать биржевые сводки и динамику курса доллара и котировки государственных ценных бумаг — на них он тогда и погорел самым роковым образом. Надо было лучше разбираться в политике и видеть, куда все катится. Нужно было заранее знать, что правительство отменит льготы по НДС на газетную бумагу и налоговые освобождения для книгоиздательства. Из-за этого и взял тогда тот миллионный кредит…
После отказа Лизы вариантов у него оставалось мало. Собственно говоря, только один. Можно было кинуться в ножки и продаться с потрохами главному конкуренту Изяславского — точно такому же шакалу, который, как надеялся Губин, с удовольствием подложит свинью коллеге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50