— Его нет дома, — отвечала Ольга Васильевна.
Человек звонил ночью и рано утром.
— Это его жена говорит, Ольга Васильевна? — наконец спросил он. — Где его найти, не можете ли подсказать? Он у женщины или уехал куда?
— Я не знаю, — Ольге не хотелось рассказывать незнакомому человеку о своих опасениях и подозрения*.
Наконец она решила позвонить Мише, двоюродному брату Геннадия.
— Миша, мне неловко вас об этом спрашивать, но, может быть, вам хоть что-то известно? Я, конечно, могу пойти в милицию, написать заявление, но боюсь, не навредить бы ему…
Миша ничего определенного не сказал, но Ольге показалось, что он знает что-то такое, чего не знала она.
Спустя час он перезвонил:
— Могу вам, Оля, сказать лишь одно: ни в какие милиции ходить не нужно, Генки в городе нет, но, полагаю, он в безопасности. Расскажите мне, Оля, лучше про ваши дела. Грант получили?
Она стала рассказывать ему про свои последние новости, он внимательно ее слушал, иногда вставляя веселые замечания, потом она спросила о его новостях, и так они проболтали около часа.
Вот за кого ей нужно было выйти двадцать лет назад замуж! Самое нелепое, что ведь она сначала и познакомилась с Мишей и он привел ее на день рождения к Гене. А там с ним начала жутко кокетничать Наташа Дмитренко, вроде бы девушка именинника. И когда все решили немного прогуляться, Оля пошла рядом с Геннадием, чтобы он не чувствовал себя брошенным. Наташа же, подхватив Мишу, увела его куда-то в сторону
Так и вышло, что ей достался пустоватый Гена, а взбалмошной Наташке Дмитренко — Миша. Хотя поначалу имении Гена ходил в «удачниках». Его отец был партийным начальником и определил сына на престижное место. А Мишу из-за анкеты не брали ни в один почтовый ящик, хотя у него был красный диплом. Он устроился лаборантом и несколько лет получал крохотную зарплату. Был довольно забавный момент, когда он защищал диссертацию.
— Вы только учтите, — сказал ему тогдашний заведующий лабораторией, — что после защиты вам придется уволиться. Другого места у меня для вас нет, а держать лаборантом кандидата наук я не имею морального права.
К счастью, Мишу перетащил к себе другой завлаб, и там у него начался быстрый рост. Да и времена начались другие.
Миша рассказывал об этом на дне рождения. Оля тогда только закончила кормить Павлика и первый раз вышла в люди. Все та же Наташка пошла танцевать с Геннадием, а Миша пригласил ее. Они разговорились — он о своей работе, она о своей, и долго, полуобнявшись, переминались под музыку.
Какая-то искра, конечно, между ними тогда проскочила. Но потом Ольга увидела угрюмое лицо Геннадия и села с ним рядом.
Странно — ведь говорили только о работе, однако что-то еще случилось. Да так, что потом Ольга часто вспоминала тот вечер. А несколько лет назад Миша оказался почти в том же положении, в каком последнее время живет она. Наташка, закончив бухгалтерские курсы, устроилась в шикарную иностранную фирму, где нужно было обязательно знать язык. С английским у нее было все в порядке, она там быстро прижилась и даже сумела окрутить американца, на десять моложе ее. На его деньги она открыла ресторан под названием «Анна Каренина», потом купила половину этажа на Невском и сделала там гостиницу. Теперь она роскошная бизнес-дама, встречает Рождество на Канарах, а бедный Миша — лишь полузабытый эпизод ее яркой жизни.
Ольга думала обо всем этом в половине второго ночи, жаря котлеты для своих мальчишек. И когда зазвонил телефон, она услышала не сразу.
«Опять этот человек! Нужно сказать ему, что я знать не знаю, где находится Геннадий, и не желаю, чтобы меня об этом расспрашивали по ночам», — решила она, поэтому ее «алло» прозвучало довольно сухо.
— Оля, вы ведь еще не спите? — Это был Миша.
— Конечно, нет, Миша!
— А я набрался смелости и звоню снова. Завтра в Доме ученых презентация одной очень интересной книги, потом еще и фуршет. У меня билет на два лица. Вы слушаете, Оля?
— Конечно!
— Я подумал, почему бы этими двумя лицами не стать нам с вами?
Можно было, конечно, покапризничать, но Ольга просто сказала:
— Я с удовольствием. Во сколько начало?
— В шесть часов вечера.
В это время она должна была ставить очередной опыт. Но Мише об этом знать было ни к чему.
— Я за вами заеду, Оля, или лучше вас встретить у входа?
— Лучше у входа. Спасибо, Миша. Вы — замечательный человек!
— Это вы, Оля, замечательная.
Они простились, пожелав друг другу спокойной ночи.
* * *
Дмитрий совершенно не имел возможности просматривать газеты, а потому дал задание ближайшим родственникам — жене и сестре, тем более что последняя и сама была известной журналисткой.
Задание было несложным: отмечать все упоминания о убийствах, захватах в заложники и просто пропаже российских граждан за рубежом, прежде всего молодых мужчин, но на всякий случай и всех остальных.
Таких происшествий оказалось значительно больше, чем Дмитрий мог предположить. На всякий случай дамы вырезали и сообщения об аресте российских граждан, что происходило чуть не ежедневно в самых неожиданных уголках мира от Аляски до Южной Африки. Дмитрий узнал много неожиданного для себя вроде того, что все игорные дома Кейптауна контролируются русской мафией. На миг даже появилась ложная гордость: знай, мол, проклятый Запад, что от Москвы до Британских морей русская мафия всех сильней.
Но ни в одном из сообщений не говорилось о человеке, похожем на Валентина Барханова. Его как будто след простыл.
Все застопорилось. Не было новостей ни по делу Савченко, ни по Новосельской. Только Иван Платонович Треуглов пыхтел, как паровоз, заваливая Самарина все новыми и новыми справками, отчетами, копиями и прочим, что ему удавалось накопать.
— Прямо Лев Толстой какой-то, — жаловался Дмитрий Штопке, когда они вышли в скверик с Чаком. — Вот что значит — неверно выбрать специальность. Писал бы романы, и все были бы довольны.
— Ты так говоришь, потому что не работаешь в издательстве, — засмеялась Штопка. — Тогда бы ты его определил куда-нибудь подальше.
— Но он такие факты выкапывает! Кандидаты наши, конечно, один лучше другого. Помнишь кто-то кого-то чемоданами компромата пытался пугать? Наш Треуглов может на кого угодно набрать если не чемодан, то саквояж. Один Савченко чего стоит.
— Так по физиономии видно, что прохиндей, — хмыкнула Штопка.
— Прохиндей — слишком мягко сказано. Когда человек устраивает фальшивые инвестиционные фонды, затем получает за границей гранты на разные нужды и все забирает себе, мы его называем симпатичным словом «прохиндей», потому что он никого не убил. У нас вообще — если не убил, значит, еще не очень плохой человек. Всего лишь в карман забрался.
Они завернули за угол и резко остановились, прямо перед ними неожиданно появился Савва.
— Здравствуйте, — сказал он, будто они договорились встретиться здесь заранее, — я хотел поговорить с вами, Дмитрий Евгеньевич.
— Мне отойти? — поинтересовалась Штопка.
— Как хотите, — пожал плечами Савва. — Мне кажется, пора начинать действовать.
— Вы говорили об этом питомнике с теми, с кем собирались поговорить?
Глава 54. Андрей и Андрес
Дмитрий Самарин торопился домой. Можно было бы сказать, что он мчался на всех парусах, если не шквальный ветер, который бил в лицо с такой бешеной силой, что приходилось поворачиваться к нему спиной, пережидая очередной порыв. Нева вздулась, забурлила огромными серыми валами, синоптики передали штормовое предупреждение. Наводнение могло начаться в ближайшие часы, а на Васильевском острове полуподвалы были уже затоплены.
Дмитрий Самарин спешил домой и думал о том, как бы это нежданное стихийное бедствие не сорвало завтрашнюю операцию — в случае наводнения люди, которые должны в ней участвовать, будут находиться совсем в иных местах, и уж никак не по дороге к Эстонии.
Но пока пушки Петропавловской крепости не палили, и, стало быть, Нева удерживалась в своих берегах.
Дмитрий Самарин спешил домой на конспиративную встречу с журналистом Борисом Синельниковым и его сыном. С этого начиналась операция, которая не имела названия и, мало того, проводилась скрытно от руководства, за что все ее участники могли сильно поплатиться.
Когда он наконец вошел в свой подъезд, преодолев могучее сопротивление двери, с грохотом захлопнувшейся прямо перед его носом от очередного порыва ветра, от лифта ему навстречу шагнул Савва в своей старомодной черной шляпе. «Как при таком ветре он ее не потерял? — успел подумать Дмитрий. — Не тесемками же привязывает?»
— Я вас поджидаю, Дмитрий Евгеньевич, — негромко произнес Савва. — Позвольте мне участвовать во встрече. Думаю, я буду полезен.
— Кто вам сказал о том, что сейчас я с кем-то встречаюсь? Быть может, я просто иду с работы домой. Или у вас есть осведомители?
— Я знаю, что у вас сейчас будет встреча. Знаю, с кем и зачем. Разве этого мало? Мне осведомители не нужны.
— Что же, пойдемте, — только и оставалось ответить Дмитрию.
Борис Синельников и его четырнадцатилетний Олег уже сидели на кухне, и Штопка поила их чаем. Чак Норрис Второй, как всегда, радостно встретил хозяина, подпрыгнул, в надежде, что ему выпадет счастье лизнуть хозяйскую щеку, а потом, дружелюбно обнюхав ноги Саввы, побежал к кухне, показывая, что гости находятся именно там.
Для нее беседа на собственной кухне с известным журналистом была большим событием, потом она долго еще будет рассказывать подругам о каждом его слове, брошенном невзначай.
— Простите, что зазвал вас домой, — еще раз извинился Дмитрий, — но на работе нам не дали бы возможности поговорить.
— Здесь и нам гораздо удобнее, — Синельников-старший привстал для приветствия и строго посмотрел на сына, сразу же вскочившего с табурета.
В действительности, Самарин с некоторых пор перестал в своем кабинете обсуждать детали «собачьего» дела, но известному журналисту знать об этом не полагалось. В лучшем случае, он узнает об этом когда-нибудь позже.
Собственно, главным действующим лицом в их сегодняшней встрече был не сам журналист, а его сын. Самарину важно было узнать подробности от самого Олега. Они молча выслушали весь его рассказ, Дмитрий даже записал кое-что.
— Как ты думаешь, этот человек, ветеринар, еще жив? — спросил он Олега напрямик.
Олег, впервые участвовавший в серьезном разговоре, немного смутился, но, подумав секунду, ответил:
— Судя по тому, что я видел, он им очень нужен, как специалист. И пока они не забеспокоятся, его не тронут.
— Я тоже чувствую, что он жив, — вмешался Савва, — но он очень страдает.
Олег дважды начертил план дорог, ведущих к питомнику, а также то, что он смог увидеть за высокой стеной. Дмитрий сличил планы и похвалил:
— Отличная память — все сходится, словно на ксероксе.
— Вы его спасете? — спросил Олег
— Это не так просто… Но думаю, что освободим.
Гости покинули квартиру, а через полчаса сюда же прибыли Куделин с Милой.
* * *
Теперь уже мало кто помнит, что соседняя Эстония была многие десятилетия для всех, кого неофициально называли невыездными, своего рода Меккой, заменителем заграницы. А улица Виру — большим, как бы растянутым во времени и пространстве, очень удобным универмагом. Андрей Кириллович в советскую эпоху не мог даже мечтать о заграничной поездке. Но не по анкетным или диссидентским причинам, как некоторые, — тут у него было все в полном порядке, а по иным — его служба считалась слишком секретной. Его коллеги тоже сидели запертыми за железным занавесом. Максимум, о чем он мог мечтать — о командировке в ГДР, и то с фиксированным выходом из гарнизонного городка. Зато хотя бы раз в году Андрей Кириллович выбирался в гости к эстонскому другу Андресу Аарма, который жил в самом историческом центре Таллина — в Вышгороде.
После штурма дворца Амина они стали братьями по крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59