Она бы с такой же готовностью взяла фамилию мужа? Или вообще бы за Пронькина замуж не пошла? Трудновато было бы доказать, что это благородная фамилия. А впрочем, кто ее знает…» После событий прошлого года Дмитрий пересмотрел свое отношение к сестре. Он уж думал, что она никогда не выйдет замуж. Удивляло и еще одно: интересно, как она умудряется уживаться со свекровью. Сам Дмитрий был убежден, что с его сестричкой ужиться не мог бы и ангел.
— А мы с Глебом уезжаем на неделю в Усть-Нарву!
— Теперь это место называется Нарва-Йисуу, — заметил Дмитрий. — Нужно уважать права эстонского народа.
— Традиционно по-русски этот город называется Усть-Нарва! — с вызовом заметила Агнесса. — Мы же не называем Пекин Бейджином, хотя по-китайски правильно будет именно так.
— Видишь ли… — начал кипятиться Дмитрий.
Штопка и Глеб переглянулись. Обычная встреча брата с сестрой. Всякий раз все тот же сценарий. Пять минут — и они уже сцепились. Просто непонятно, как они жили вместе все эти годы.
— Как Гера? — спросила Штопка Глеба, оставив брата и сестру спорить о загадках топонимики.
— Прекрасно. Мы, кстати, хотим ее взять с собой. Мы узнавали, можно приехать с собакой, если маленькая.
— Надо же, до чего дошла демократия! Раньше мне бы и в голову не пришло даже узнавать, можно ли приехать с собакой. Хоть с большой, хоть с маленькой!
— Тлетворное влияние Запада. В Москве теперь даже в метро можно с собакой ездить.
— Поразительно! А у нас Чак покашливает. Говорят, плохой признак, завтра поведу его к ветеринару.
— Может, лучше на дом вызвать…
— А я тебе говорю совершенно о другом! — донеслось до них. Дмитрий явно превышал тон, допустимый для светской беседы. — Тогда зови Стокгольм Стекольной, а Осло Христианией!
— Не пойму, — отвечала Агния с ядовитой иронией, — ты же в Рим собираешься, а не в Рому и в Париж, а не в Пари. Вот что удивительно!
Топонимика явно не требовала человеческих жертв, и Штопка поспешила вмешаться:
— А что, мы в Париж собираемся? Митька, это было бы здорово! Остановимся у Анны Бошан!
— Да, только нужно до отпуска дожить, — сразу же пришел в себя Самарин.
— Обещали же в январе.
— Теперь неизвестно, после убийства Савченко. Наша верховная власть взяла дело под личный контроль.
— Серьезно? — спросил Глеб. — И что это значит? Я имею в виду, в чем это выражается?
— Да ни в чем. Будут по телефону названивать, нервы трепать. Бумажек вагон писать придется. А так… Отпуск могут задержать. Только и всего. Да ты что, нашей системы не знаешь?
Глеб систему знал даже слишком хорошо.
— Значит, тебе и Савченко поручили? — Агния уже забыла и Стокгольм, и Стекольну. — Сегодня я была на пресс-конференции Новосельской и спросила ее об убийстве Савченко. Он был настоящий бандит, вы же знаете! Таких убирать нужно. Сначала нажился на пенсионерах, которые несли ему последние крохи. И, заметьте, о нем все как-то сразу забыли. Ему удалось все свалить на Бориса Бельды, а начинали-то они вместе! Теперь угодил в скандал вокруг Вашингтонского банка. Я слышала от очень знающих людей, что вот этот его фонд, как он там называется… «Отечество в опасности»… Нет, это политический блок, который его выдвинул. Тоже неплохо бы с ним разобраться. А фонд называется «Мое отечество». Так вот, компетентные люди говорят, что этот фонд — просто прачечная.
— Как это? — не поняла Штопка. Дмитрий и Глеб расхохотались.
— Ничего смешного, — недовольно заметила Агнесса. — Отмывал он денежки через него, вот и весь смех. Большие деньги через него проходили, между прочим. Так что мое мнение: угробил этого Савченко кто-то, и слава Богу, одной мразью меньше. Жалко, что не всех их перебили, а то дышать бы легче стало.
— Это твое мнение, — перебил сестру Дмитрий. — Ты мнение Новосельской изложи. Твое мы знаем.
— При чем здесь ее мнение? — Агния пожала плечами. — Что она может на пресс-конференции сказать? Она же умный человек. Сказала то, что обычно говорят в таких случаях. Что, мол, Савченко был нехороший человек, но и убивать нехорошо. Нужно все решать правовыми методами.
— Но это в принципе верно, — сказала Штопка, — ведь если мы можем убивать тех, кто нам не нравится, значит, и они тоже имеют полное право убивать нас. Мне не нравится, когда меня убивают.
Дмитрий взглянул на нее так, будто умолял: «Не продолжай!» Все слишком хорошо знали, что скрывается за этими словами.
— Все это очень красиво на словах, — заметила Агнесса. — Цивилизованное общество, правовое сознание, достойное существование. Да нет его, этого правового сознания. И такие, как Савченко, будут править бал!
— Да что там Савченко, — мрачно вставил Глеб. — Его хозяева.
— Именно! — продолжала Агния. — Он в данном случае пешка, подставное лицо. Получается, они могут поступать с нами, как угодно, потому что ИМ закон не писан, а мы должны все делать в рамках законности. Вот они и будут давить нас, как тараканов.
— С волками жить — по-волчьи выть?
— Именно!
— Но есть опасность самому превратиться в того волка. Штопка решила перевести разговор на другую тему:
— А Новосельская вообще как, понравилась? Я давно заметила, если человека видишь в реальной жизни, от него другое впечатление остается. Даже с артистами. Казалось бы, сто раз видел на экране телевизора, а потом увидел на сцене — совершенно другое дело.
— Ничего удивительного, — пожала плечами Агния. — Энергетика. Телевизор ее передать не может, а настоящий актер, когда он выходит на сцену, наполняет своей энергией зал. Большой актер — тот, у кого это получается. Шаляпин, например, был почти гипнотизер. Сейчас мы слушаем его пластинки и понять не можем — почему от него с ума сходили?
— Так ты про Новосельскую.
— Она очень мне понравилась. Умная, толковая. И главное: умеет формулировать свои мысли четко и определенно. Смотришь на нее и понимаешь: она действительно честный человек. Вот таких только и следовало бы пускать в политику. Людей с честными лицами. Кстати, я тебе не сказала самого главного. В Усть-Нарву, или как там ты ее называешь, из всего Петербурга пригласили только меня и Бориса. С семьями. Вот так. Ты и не знал, какая у тебя сестра знаменитая.
— Алю сегодня по телевизору покажут, — вставил Глеб, — в материале о пресс-конференции.
Дмитрий посмотрел на него с удивлением. Да уж, точно муж и жена — одна сатана.
— Давайте посмотрим, — сказала Штопка, чтобы погасить разногласия.
Чак не принимал участия в споре о правовом государстве. Он чувствовал себя неважно и тихо лежал на своем коврике.
Глава 17. Ну и мужик!
Даже после нескольких гостей остается куча грязной посуды.
— Ненавижу, когда мужики заняты бабским делом, — отклонила Римма предложение Саввы помочь ей с уборкой и мытьем посуды. — Тебе дали письма с фотографиями, вот и изучай.
Она собрала часть грязной посуды и унесла на кухню. А когда вернулась за новой партией, спросила:
— Ну что, нет там твоей женушки?
— Пока нет, — отозвался Савва.
— А вообще-то жена у тебя была? Ты все-таки напрягись, вспомни? Может, искать и не нужно. Будешь ты у нас молодым и неженатым.
— Я не помню, Римма Семеновна.
Рассказывать про сны, которые преследуют его время от времени, не хотелось.
— Нет, у такого красивого мужика, не может быть, чтобы не было. Ну что ты смущаешься-то! Мне бы такого Бог послал вместо этого кошкореза!
— Олег Глебович — очень хороший человек. И вы тоже — замечательная женщина, Римма Семеновна. Просто вы не подходите друг к другу.
— Да? А медики уверяют, что любой мужчина может подойти любой женщине.
Она унесла на кухню следующую партию посуды, оставив недопитую бутылку шампанского и несколько фужеров. Но через несколько минут появилась вновь.
— Слушай, а что это ты меня на «вы». Даже неприлично как-то. Я — тыкаю, а ты — все «вы» да «вы». Тебе сколько лет? — Она спросила и тут же, увидев растерянность на лице Саввы, засмеялась. — Никак не могу усвоить, что ты все забыл.
Она подошла к нему ближе и положила теплые, мягкие ладони ему на плечи.
— Ну-ка повернись. Так. Еще повернись. Савва послушно повернулся.
— Нет, ну тридцать-то лет тебе точно. Или больше. По крайней мере, не меньше. Слушай, а давай мы с тобой на брудершафт выпьем, и уж тогда точно можно не «выкать». — Она налила шампанское в фужеры.
— Я же не пью вина, Римма Семеновна! — взмолился Савва.
— Один-то раз можно?! Если женщина просит.
— Я лучше воды…
— Ну, один только раз.
— Римма Семеновна, я не могу!
— Ой, Савва, с тобой один смех! Такой мужик, и чтоб не пил! Ладно, вот я тебе воду наливаю, смотри. Но только, чтобы после брудершафта честно поцеловаться!
По ее команде они сплели руки, потом выпили: он — воду, она — шампанское.
— Теперь говори, мне «ты». Просто произнеси: «ты».
— Ты, — выговорил не сразу Савва.
— Ну, видишь, получилось! Получилось же! Все вас учить нужно. — И она захлопала в ладоши. — Чур, я тебя целую! Ладно? А ты меня обнимаешь — вот так и вот так, понял? — И она взяла его руки, одну положила на свое полуобнаженное плечо, вторую на спину. — Господи, ты что, женщин никогда не обнимал, что ли? Давай, делай это по-мужски. А я тебя буду целовать. Я жутко целоваться люблю! — Она звонко, игриво рассмеялась, потом добавила: — Целоваться положено в губы
И. обхватив Савву за шею. она крепко, как мощный пылесос, впилась в него губами.
— Ой, ну тебя, у меня даже голова закружилась, — произнесла она, оторвавшись. — У тебя кроме жены женщины были? В смысле сексуального опыта?
Савва растерянно пожал плечами.
— Ну мужик! — восхищенно проговорила Римма. — Даже этого не знает. — Слушай, Савенок, мы же взрослые люди, ну что мы, правда, как дети! На фиг эту посуду, я иду в душ и сразу ляжем, ладно? Остаться вдвоем с мужиком и не переспать с ним — это просто аморально!
* * *
В гимназии, где преподавала биологию Ольга Васильевна, протекла крыша. Возможно, люди, сбрасывавшие недавно снег, делали это чересчур усердно или сама она прохудилась от времени, но в нескольких классах на верхнем этаже потолок покрылся быстро набухающими грязными пятнами, а потом началась настоящая капель. Так что пришлось подставлять ведра и организовывать специальное дежурство. Понятно, что учебный процесс сорвали. Их гимназия, которой гордилась Академия наук, о которой мечтали одаренные школьники всего города, и так перегружена — занятия шли в две смены, даже пришлось ввести нулевой урок.
Растерянного директора футболили из одной инстанции в другую. Бюджет на этот год был исчерпан, а в плане на следующий строительство нового школьного здания не предусматривалось.
— Ищите спонсора, — давали всюду бесполезный совет.
А то они сами не знали про спонсора.
Эту проблему Ольга Васильевна и обсуждала с Петром Владимировичем по дороге с уроков. Было скользко, на ее итальянских сапожках были высокие каблуки, и, чтобы не грохнуться, Ольга взяла собеседника под руку.
Ольга Васильевна педагогического образования не имела, она была биологом, ведущим специалистом в академическом НИИ. Но однажды в городе образовался коллектив энтузиастов, мечтавший внедрить в российскую школу с помощью современных методов обучения самые что ни на есть новейшие научно-естественные знания. Это был год, когда в стране осуществлялись самые на первый взгляд безумные проекты. Их проект осуществился тоже — им даже здание дали. Правда, довольно обветшалое и замызганное. И все лето они приводили его в более или менее приличный вид. Работали за поломоек, стекольщиков, электриков, штукатуров и маляров.
Муж Ольги Васильевны тогда очень на нее обиделся, Он как раз ушел из инженеров в собственный бизнес и настаивал, чтобы она, раз уж оставила свой высокоученый институт, закончила бы в темпе бухгалтерские курсы. Ему срочно был нужен бухгалтер, которому он бы мог доверять.
— Во всех частных фирмах муж — генеральный директор, жена — главный бухгалтер, — убеждал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59