А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Если же теперь турецкая полиция найдёт труп Димитриоса Макропулоса, то кому придёт в голову искать связь между ним и респектабельным С.К., который с таким искусством возделывает свой сад. Вот почему я и сказал: как он экономен. Конечно, нужно было, чтобы Виссер ничего не подозревал, и поэтому Димитриос выполнил все его требования. Он также позаботился о том, чтобы получить в Лионе удостоверение личности, которое потом и было найдено под подкладкой пиджака убитого. В июне этого года он пригласил своего старого друга совершить вместе с ним морское путешествие на яхте.
Помните, вы мне говорили, что до вас полицейским архивом в Смирне интересовался кто-то ещё. Это был, конечно, Димитриос. Ему обязательно надо было знать, что известно полиции о старом деле, чтобы затем подбросить труп Виссера как труп Димитриоса. Вот вам ещё один пример его скрупулёзной осторожности.
— Но тот человек, говорят, выглядел как обыкновенный француз.
Улыбка на лице мистера Питерса стала немного кислой.
— Значит, вы опять не были со мной искренни, мистер Латимер. Вы должны были навести справки об этом таинственном французе. — Он пожал плечами. — Впрочем, теперь Димитриос действительно похож на любого другого француза.
— Вы что, недавно его видели?
— Вчера. Он меня, к счастью, не заметил.
— И вы совершенно точно знаете его адрес?
— Разумеется. Как только я узнал, чем он занимается, я тотчас же узнал и его адрес.
— Что вы собираетесь предпринять?
— Давайте обсудим, — сказал мистер Питерс, нахмурившись. — Вам теперь известно, что труп, обнаруженный в Стамбуле, — это труп Виссера, а не Димитриоса.
Латимер невесело рассмеялся.
— И вы полагаете, что я согласен поддерживать вас в проведении этих планов в жизнь?
— Если ваш изощрённый мозг придумал что-нибудь другое, я с радостью соглашусь принять…
— Пока что мой изощрённый мозг придумал только то, что надо передать полиции всю информацию, которой мы располагаем.
Мистер Питерс саркастически усмехнулся.
— Вы думаете? О какой информации идёт речь? — спросил он, точно хотел сказать: «Неужели вы меня не любите?»
— Ну, речь идёт о том… — начал Латимер и осёкся.
— В том-то и дело, — кивнул мистер Питерс головой, — ваша информация почти ничего не стоит. Другое дело, если бы вы обратились к турецкой полиции. Впрочем, это мало что дало бы. Обнаружив, что убит не Димитриос, а Виссер, они бы установили, что Димитриос жив — и только. Ведь вы не знаете, под какой фамилией он сейчас проживает, и даже инициалы у него совсем другие, а не те, что я вам назвал. Мне кажется, пройдя по его следам, как это сделали Виссер и я, вы бы ничего не нашли. Что касается французской полиции, то она вряд ли станет искать исчезнувшего преступника, ранее высланного из страны, какого-то грека, проживающего во Франции под чужой фамилией, убившего в Смирне человека шестнадцать лет назад. Итак, мистер Латимер, без меня вам ничего не сделать. Не исключено, нам, быть может, придётся обратиться в полицию, если Димитриос сочтёт наши доводы несостоятельными. Но это вряд ли, в конце концов, Димитриос — разумный человек. А что, мистер Латимер, вам помешают эти три тысячи фунтов?
Латимер молча и пристально посмотрел на мистера Питерса, потом сказал:
— Наверное, вам это не приходило в голову, но мне действительно не нужны эти три тысячи фунтов. Мне кажется, мой друг, что столь долгое общение с людьми преступного мира полностью отбило у вас чутьё на порядочных людей.
— Понимаю, так называемые моральные принципы…
Латимер, занятый своими мыслями, почти его не слушал. Да, все получилось совсем не так, как он предполагал, и теперь надо было найти хоть какой-то достойный выход из этой безумной затеи. Сейчас он должен был сделать выбор: либо вернуться в Афины и предоставить мистера Питерса его собственной судьбе, либо остаться и сыграть свою роль в этой гротескной комедии до конца. Он решил выбрать второе, потому что первое показалось ему отвратительным. Ему нечего было сказать, и, чтобы выиграть время, он достал сигарету и закурил.
— Ну, хорошо, — сказал он медленно. — Я сделаю все, что вы просите. Но я ставлю свои условия.
— Условия, — повторил мистер Питерс, точно эхо, и закусил свою толстую нижнюю губу. — Мне кажется, я и так достаточно щедр, отдавая вам половину. Поймите, мои расходы на расследование…
— Минуточку. Ведь вы ещё не знаете. Первое вам легко выполнить. Итак, я полностью отказываюсь от своей доли, и вы можете взять себе все деньги, которые выжмете из Димитриоса. Второе…
Он замолчал, взглянув на лицо мистера Питерса: вначале там была радость, затем недоумение, потом слезящиеся глаза мистера Питерса сузились до предела и он выдавил из себя:
— Я ничего не могу понять, мистер Латимер, но если это какая-нибудь глупая выходка…
— Нет, нет, мистер Питерс, ни то и ни другое. Вы говорили о «моральных принципах», не так ли? Быть может, в этом все дело. Но вряд ли, потому что я ведь участвую в шантаже, хотя и отказываюсь воспользоваться его плодами.
— Ну что же, — сказал мистер Питерс задумчиво. — Тем лучше для меня. В чем состоит ваше второе условие?
— Оно для вас совершенно необременительно. По вашим словам, Димитриос стал важной персоной. Я готов помочь получить вам миллион франков при условии, что мне станет известно, какой пост он сейчас занимает.
Мистер Питерс на мгновение задумался, потом, пожав плечами, сказал:
— Я согласен. Не вижу причин, по которым мне надо что-то утаивать от вас. Думаю, это сообщение вам ничего не даст, если вы попытаетесь идентифицировать Димитриоса. Дело в том, что Евразийский кредитный трест, зарегистрированный в Монако, засекретил все сведения о своей структуре и операциях. Могу только сообщить, что Димитриос — член правления этого банка.
Рандеву
Было два часа ночи, когда Латимер вышел из тупика Восьми Ангелов и направился к себе в отель на набережную Вольтера. Он то и дело зевал, во рту было сухо и сильно болели глаза. Но выпитый кофе гнал сон прочь, и мозг, казалось, работал с такой лихорадочной быстротой и удивительной ясностью, что все лишённое смысла становилось вдруг разумным и понятным.
Придя к себе, Латимер немного посидел в кресле, глядя на чёрную Сену, на отблеск света, горевшего где-то над Лувром. Он никак не мог выбросить из головы ни признания Дхриса Мохаммеда, ни драму Булича, ни рассказ о том, как бывший упаковщик инжира заработал свои миллионы, отравляя белым порошком Париж. Доподлинно известно, что по его вине погибли три человека, а сколько, должно быть, ещё безымянных жертв… Да, если существовало воплощение мирового Зла, то им, безусловно, был этот человек.
Но ведь Добро и Зло — это абстракции, созданные прошлым. Для новой теологии характерны понятия «хороший бизнес» и «плохой бизнес». С этой точки зрения, Димитриос — логическое следствие эволюции. Это логическое следствие тех перемен, в результате которых на смену «Давиду» Микеланджело, бетховенским квартетам и теории Эйнштейна пришли Бюллетень фондовой биржи и «Mein Kampf».
Конечно, один человек бессилен против тех, кто сбрасывает на детей бомбы. Он может только проклинать тех, кто это делает, да испытывать чувство сострадания к несчастным. Но действию отдельной личности можно и должно помешать, если она стремится причинять зло людям. Димитриос по крайней мере дважды совершил тяжкое преступление и, значит, в принципе может быть привлечён к суду, как и любой голодающий, укравший кусок хлеба.
Латимер видел черновик письма, которое мистер Питерс собирался отправить Димитриосу. Ему бросилось в глаза: письмо было написано в том же стиле, что и письмо одного шантажиста из его романа. Оно начиналось дружеским упрёком, что месье С.К., ныне процветающий банкир, член высшего общества, наверное, уже забыл автора, с которым когда-то съел пуд соли и заработал не одну тысячу. Далее выражалось пожелание, чтобы месье С.К. посетил автора письма в таком-то отёле, в девять часов вечера в четверг на этой неделе. После заверений в давней и искренней дружбе шла подпись, а затем постскриптум, в котором месье С.К. сообщалось, что автор письма не так давно виделся с одним человеком, который знает их общего друга Виссера и которому не терпится познакомиться лично с месье С.К. Было бы жаль, если бы обстоятельства помешали месье С.К. появиться в указанном месте в четверг вечером.
По плану Димитриос должен был получить письмо в четверг утром. Вечером в половине девятого «мистер Петерсен» и «мистер Смит» появились в отёле, где мистер Питерс предварительно заказал номер. Предполагалось, что Димитриос согласится уплатить требуемую сумму. Предосторожность заключалась в том, чтобы можно было исчезнуть, не оставив следов. Мистер Питерс заверил, что это можно сделать без труда.

В тот же день вечером Димитриос должен был получить второе письмо, в котором говорилось, каким образом передать деньги в тысячефранковых купюрах. Это должно было произойти в пятницу в одиннадцать часов вечера в указанном месте дороги возле кладбища в Нейи. Посланца здесь ждала машина с людьми, выполняющими поручение мистера Питерса. Посланец садился в машину, и машина, покружив в пригороде Парижа, возвращалась на авеню Де ла Рен вблизи Порт де Сен-Клу, где её поджидали «мистер Петерсен» и «мистер Смит», которым посланец и передавал деньги. Затем люди мистера Питерса отвозили посланца на то же место, откуда взяли. В письме ставилось обязательное условие, что посланец — женщина.
Последняя предосторожность несколько удивила мистера Латимера, но мистер Питерс убедил его, что она очень важна, потому что посланцем мог стать сам Димитриос, который легко мог перевербовать людей мистера Питерса, после чего и «мистер Петерсен», и «мистер Смит» получили бы пулю в лоб.
В щель между шторами пробился первый луч. Уже рассвет. Латимер повернулся набок и тотчас уснул.
Разбудил его телефонный звонок. Звонил мистер Питерс. Он сообщил, что письмо Димитриосу уже отправлено и что ему хотелось бы обсудить вместе кое-какие детали, и поэтому он просит мистера Латимера поужинать вместе. Латимеру показалось, что обсуждать уже больше нечего, но он согласился. Пообедав, он пошёл в зоопарк.
Ужин был скучен, и Латимер понял, что это была ещё одна предосторожность мистера Питерса.
Сказав, что у него болит голова, он ушёл и, приехав к себе в отель, сразу же лёг в постель.
Латимера мучило то, что он сам участвует в шантаже. И дело ничуть не менялось от того, что шантаж был направлен против Димитриоса, потому что шантаж такое же преступление, как и убийство. Вероятно, Макбет колебался бы, убивать ему или не убивать, даже если бы знал, что Дункан закоренелый преступник, а не человек с душой чистой, как у ангела. Но, к несчастью, мистер Питерс прекрасно справился с ролью леди Макбет.
Он позавтракал, потом побродил по городу. С мистером Питерсом они договорились встретиться в пятнадцать минут восьмого. День тянулся нудно и бездарно. Чтобы убить время, Латимер пошёл в кино.
Ему не хотелось идти на встречу с мистером Питерсом, потому что вслед за этим он должен был встретиться с человеком, во взгляде которого мог прочесть лишь холодное и ясное желание убивать каждого, кто встанет ему поперёк дороги. Итак, он явно трусил.
Мистер Питерс прибыл в кафе на бульваре Осман, опоздав на десять минут. В руках у него был большой дешёвый чемодан. Он двигался решительно и собранно, как хирург во время ответственной операции.
— Ну как, все в порядке? — спросил Латимер тем наигранным театральным тоном, каким обычно люди безуспешно пытаются скрыть обуревающую их тревогу и неуверенность.
— Пока что да. Естественно, я ещё не получал ответа.
— А что это у вас в чемодане?
— Старые газеты. В отёле хорошо появляться с чемоданом, тогда можно не регистрироваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25