— Завтра я его возьму за одно место, — пообещал Капитан.
— Стой, стой. — Комков неожиданно перебил Капитана. — Смотри, смотри!
Капитан повернулся к телевизору и увидел на экране собственное лицо, показанное крупным планом. Глаза озабоченные, злые. Брови сдвинуты к переносице…
Голос репортера за кадром звучал напористо:
— Губернатор уверен, что во взрыве ясно виден кавказский след…
Капитан с некоторым раздражением, но очень твердо ответил:
— Кто вам сказал такую глупость?
Капитан дернулся, словно собрался ударить по телевизору. Комков удивленно посмотрел на Капитана.
— Что икру мечешь? Ответил ты правильно.
Тем временем картинка на экране изменилась. На зрителей из своего руководящего кресла глядел Носенко — уравновешенный, невозмутимый, спокойный.
— Похоже, кое-кто пытается объявить войну городу. Я могу успокоить людей. Мы знаем, кто пытается поставить город на колени, кому это выгодно. И гарантирую вам, дорогие сограждане, что будут приняты самые строгие меры. Самые жесткие. Самые решительные. Сегодня гнездами преступности и разврата стали множественные казино нашего города. Мало того, что их владельцы позволяют собираться в своих заведениях всякой швали, они укрывают от налогов огромные деньги. Мы примем меры. Мы оставим в городе только те казино, к которым у нас нет претензий. Остальные десять-двенадцать закроем…
Длинной раздраженной трелью залился служебный телефон. Комков взял трубку и, прикрыв ладонью микрофон, шепотом сообщил: «Сомов».
Генерал-майор милиции Сомов Вадим Викторович взлетел на вершину милицейской пирамиды со стремительностью астронавта, запущенного в космос. Стартовой площадкой для него стала дружба с одним из чинов президентской администрации, и бывший директор профессионально-технического училища в одночасье стал полковником, потом генералом.
Огромный мужчина с брюхом, перевисавшим через ремень, с квадратной головой и маленькими мышиными ушами, Сомов быстро вошел в роль блюстителя порядка, считая, что главным является все же исполнение пожеланий и команд губернатора.
— Комков! — Голос Сомова рвался по проводам, как рык тигра. — Это твои мудаки вылезают на экран?! Я вам обоим! И тебе и ему! Кончай самодеятельность, пока я тебя не вытряхнул из милицейских штанов! Никаких иных версий. Ты понял? Губернатор знает обстановку в городе лучше, чем твои шерлок-холмсы. Завтра доложишь, что нашел кавказский след. Ты понял?!
Выразителен и точен великий, могучий родной язык! Комков ещё не положил трубку, а Капитан уже произнес тираду, которая стоила целой диссертации на темы языкознания.
— Не кипятись! — Комков уже давно тер к носу, поскольку знал — начальники поорут и успокоятся. В штатах гормилиции сорок процентов недокомплект. Не нравится он? Тогда оставайтесь, товарищ генерал в своем генеральском заповеднике, а майор Комков уйдет, ни о чем не жалея, ни о ком не плача. — Ты же знаешь, Капитан, что в таких условиях положено делать?
— Запить чём покрепче, чтобы во рту не горчило.
Комков добродушно улыбнулся: накачка совсем его не расстроила. Лучики морщинок разбежались от наружных уголков глаз.
— Знаешь, что мне в тебе нравится? Отсутствие стремления лизнуть. Другой бы в панику впал, а тебе…
— Не все так просто. Вот думаю, зачем нужно поднимать кавказский шухер. Что за этим стоит?
Комков достал из сейфа бутылку водки, разлил, подвинул Капитану.
— Выпей. И не мучай себя вопросами. Мы с тобой мастодонты, которые ещё не вымерли. Хуже нет, когда переживешь сам себя и свою эпоху.
— В чем же мы её пережили?
Капитан взял стакан и одним глотком выпил. Закрыл глаза и с минуту сидел зажмурившись.
— В том, Капитан, что не по нам новые правила игры. Мы с тобой все ещё пытаемся стеречь амбары от волков, а добро растаскивают хозяева. Мы не в состоянии принять новые правила игры и гавкаем под руку.
— Мне этот взрыв не понравился с самого начала.
— А кому вообще нравятся взрывы, кроме террористов?
— Не в этом смысле. Подумай, какой-нибудь наглец снимает трубку, изменяет голос и кричит: «Заложена бомба». И что называет в таких случаях? Школа, больница, вокзал. Короче, места, где много людей. Здесь же все было сделано так, чтобы пострадало как можно меньше. Сто граммов взрывчатки. На конечной остановке. Заряд без оболочки. Закладывается в пустой троллейбус. После взрыва никто на себя ответственности не берет. Зато тут же появляется губернатор с готовой версией…
— Похоже на провокацию.
Комков ничего не выражавшим взглядом смотрел в окно.
— Почему похоже? Это и есть провокация. А кому это выгодно, гадать не приходится. Подумай: зарубит Носенко большую часть казино в городе, но игроков-то никуда не денутся. Так? Значит, они пойдут играть в те, которые останутся. Кому эти притоны принадлежат, ты знаешь. Следовательно, кавказский след — это путь к большим деньгам. А мы пытаемся доказать, что кавказцев трогать не надо. Я так рассуждаю?
— Все складно, но верить не хочется, совесть же есть?
— О чем ты? Деньги, власть — вещи реальные. Деньги взял, пересчитал, положил в карман, в дело пустил, пропил. Совесть — явление неосязаемое. Я пацаном был, так у нас рядом жил сосед-алкаш — Семирожин. Пропьется в пух и прах и орет на сына: «Санька, совесть у тебя есть? Дай отцу на опохмелку!» Вот и совесть!
Комков продолжал глядеть в окно. Вдалеке светились желтые огни ожерелья, надетого на береговую линию океана. В открытую форточку влетал монотонный уличный шум — шурша по мокрому асфальту, мчались машины. Скрежетал трамвай на вираже у Приморского бульвара.
Комков отошел от окна, взял бутылку за горлышко, потряс, посмотрел на просвет.
— Пусто. Пора по домам. И не переживай. Если утром что-то будет не так, не волнуйся.
— Не понял.
— Я уверен, в ночной сводке мы встретим фамилию Тюфяка. Если он ещё где-то бегает, его сегодня же и уроют.
Капитан задумался.
— Возможно. Но в сводку он не попадет. Скорее всего исчезнет из города.
— Нет, Миша. Его выложат на видное место. Для нас с тобой. Чтобы не возникало желания его искать.
Они ушли из отделения за полночь. А утром в оперативной сводке Капитан прочитал:
«3. 00. На углу Охотской и Магаданской экипажем патрульной машины обнаружен труп. В кармане найдены документы на имя Родиона Антоновича Шишкина…»
— Тюфяк, — сказал Комков.
— Нас что, за дураков держат?
Капитан брезгливо отодвинул сводку, словно бумажка в чем-то была перед ним виновата.
— Наоборот. — Комков сказал это спокойно, убежденно. — Они знают — мы с тобой все поймем как надо и дальше копать не станем. Находить виновных никому не выгодно. Зато война с кавказцами будет оправданна.
***
На рабочем столе Гуляева — стандартный конверт из желтой плотной бумаги. Такие используются для деловой переписки учреждений. Судя по штемпелям, письмо шло четыре дня.
«Здравствуйте, товарищ следователь!
Пишу эти слова и надеюсь, что не делаю ошибки. Поверьте, если бы у меня хоть на миг возникло подозрение, что вам надо писать «господин следователь», этого письма вы бы не увидели.
Я понимаю, что вам при всей смелости и честности не по силам противостоять армии паханов и паханчиков, «папочек» и «папиков», как их сегодня именуют в обществе демократической интеллигенции с её университетским и академическим образованием. Именно эти люди сделали все, чтобы превратить некогда великую страну в немощный паханат, и сами вкушают то, чего добивались.
Надеюсь, вы знаете, что армия в любом государстве — инструмент власти. Чтобы безнаказанно растащить страну на части, её надо опорочить. Поэтому её долгое время со страниц газет, с экранов телевидения поливали дерьмом, втаптывали в грязь. Сейчас для окончательного разложения вооруженных сил избрана другая форма: армия и флот лишены довольствия. Офицерам не платят жалованья. Солдат кормят так, что не доеденное ими не жрут даже свиньи в подсобных хозяйствах полков.
Как же жить тем, кто носит форму?
Каждый из нас решает эту задачу по-своему. Смекалки хватает. Вспомните, как солдат из топора кашу варил.
К сожалению, а может, к нашему общему счастью, сегодня в сусеках армии есть нечто более существенное, нежели топоры. Первыми это поняли многозвездные генералы. В их руках оказались ключи от хранилищ, где находились материальные ценности, которые страна создавала и берегла на случай войны. Люди недоедали, получали гроши, а их убеждали, что лишения — ерунда, главное — чтобы не было войны. И войны не было, а богатства, которые создавал народ, оказались в руках генералов. Уж они-то сумели распорядиться ими на собственное благо.
Откуда я это знаю? Все очень просто.
Хочу облегчить душу и признаться в том, что делаю. Делаю не первый день, не первый месяц. Я продаю боеприпасы и оружие, к которому по службе имею доступ.
Давайте так. Постарайтесь вспомнить, держали ли вы в руках пистолет-пулеметы «кедр», «кипарис», «клин», «бизон»? Уверен, что нет. Между тем все они через мои руки за большие деньги ушли к людям, которые, мягко говоря, ведут противозаконный образ жизни.
Вам известны мировые и наши внутренние цены, по которым все это можно продать? Уверен — нет. Мне известно. Я знаю, где такое оружие достать, кому продать.
Я понимаю, оружие приобретают не для домашних коллекций. Все стреляющее и взрывающееся попадает в «горячие» точки. Правда, не хватает духу сказать, что их разогревает наше правительство. Так вот в этих точках бандиты и наемники стреляют и будут стрелять по моим товарищам, по чьим-то детям из оружия, которое делалось на наших заводах, руками людей, которые во многом отказывали себе ради того, чтобы не было войны. Но война, которую политики стыдливо стараются не называть войной, вошла в нашу жизнь. В ней есть свои герои, свои подлецы. Кому-то ставят надгробия, кому-то на погоны капают большие звезды. Такова жизнь, верно? Но верно ли это?
Это я все понимаю. Казалось бы, самое время покаяться. Но каяться не могу, не буду.
Да, мне выпало играть роль мелкого хищника (но учтите — не стяжателя). Только, если разобраться, меня подставили, а точнее — вогнали в роль вора и продавца. Четыре месяца нам не выплачивают денежного содержания. Не на что покупать продукты. Нечем заплатить за свет, за газ, за квартиру… Нет денег, чтобы бросить этот забытый начальством и правительством гарнизон и уехать к чертовой матери! И я…
Кажется вам сейчас самое время вам сказать: «А где ваша честь офицер? Долг? Присяга?»
Предвидя такое, отвечу. Да, несмотря на все тяготы службы и жизни, долгое время держался на воспитанных во мне понятиях ответственности, воинской чести, верности присяге. И продолжал бы держаться, если бы не видел происходящее: в условиях безвластия в шайку ворья превращались члены правительства, за ними — армейское руководство от министерства до дивизий и полков. Раньше, в эпоху партии и политотделов, ныне проклятых расцветающей демократией, воровать офицерство побаивалось. Знали о неизбежной каре. Теперь в стране уже никто никого не боится.
Тлен и разложение пронизали армию. Вряд ли нужно рассказывать, что первым вором и покровителем воров в генеральских погонах стал — министр обороны. О его «Мерседесах», о дачах писано-переписано, но толку что?
По мере уменьшения числа и размеров звезд на погонах идет возрастание воровства. Вы должны знать, сколько сигналов поступает в военную прокуратуру. Немало, верно? Вспомните, много ли генералов попало под суд за воровство, распродажу военного имущества, за махинации с квартирами, использование рабской силы солдат. Не вспомните. Такие случаи единичны.
Под суд попадет солдат, в кармане которого найдут пять или десять патронов. Подправляют статистику младшие офицеры и прапорщики, во имя укрепления семейного бюджета укравшие из хранилища гранату или автомат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45