– Ты че?– Моршанский дернулся от неожиданности.
– Отдавай мне свое тряпье. – Потребовал незнакомец.
– Это не тряпье, – Петя осторожно высвободил рукав, – а мой костюм, который я хочу отправить домой.
– Во дает! – Непонятно к кому обращаясь, закричал солдат, – зачем тебе это старье через три года? Тогда и мода-то будет другая. И не дрейфь, я тебе свою гимнастерочку дам, хочешь?
– Нет, – Петя неожиданно для себя разозлился, – я же сказал: домой отправлю.
– Не дури, – солдат потянул пиджак за ворот, пытаясь снять его с плеч Моршанского.
– Отпусти, порвешь, – Петя закрутил головой, ища защиту и только тут понял почему солдаты осмелели – рядом не было ни одного офицера.
– Хороший клифт, – раздался с другой стороны резкий голос.
Петя повернулся и увидел стоящего рядом с ними сержанта.
– Я уже забил этот пиджачок, – первый солдат встал между Петей и сержантом, – не все же тебе салаг обдирать.
– Что? – Сержант окаменел лицом и повернулся к сопернику, – Ты как, сука, с командиром разговариваешь?
– Убери руки, – Моршанский, пользуясь случаем, освободил свой пиджак.
– А ты, паскуда, – теперь сержант повернулся к Пете, – со стариком споришь? Попадешь ко мне во взвод, я из тебя домашние булочки быстро вышибу. Из сральни выходить не будешь.
Оба солдата неожиданно отошли и Петя увидел, что к ним снова направляются офицеры.
– Дурак ты, парень, – рядом раздался незнакомый голос Моршанский оглянулся и увидел стоящего около него оборванца. Засаленные галифе заменяли на нем брюки, из которых торчали худые ноги, засунутые в рваные домашние тапочки.
– Все равно все отберут и продадут, мне брат говорил, или утянут со склада. Так лучше отдать самому, все меньше врагов.
– Становись! – Раздался командирский окрик. Все бросили в сторону голоса, и Петя увидел, что половина призывников уже полураздета, лишившись даже того тряпья, в которой они пришли в часть.
– Сейчас вас поведут в баню, – офицер смотрел на замершие перед ним ряды, но Пете казалось, что он ничего не видит. – Там вас помоют и переоденут в военную форму. Ведите, – он повернулся к стоявщему рядом сержанту и медленно пошел вдоль строя.
Когда Моршанский вышел из банного отделения, то не увидел ни своего белья, ни своей одежды. Рядом с огромной кучей сапог, гимнастерок и портянок сидел толстый старшина и выдывал военную форму.
– У меня пропали вещи, – робко обратился к нему Моршанский, стесняясь своей наготы, – я хотел отправить их домой.
– Хорошо, хорошо, – кивнул старшина, – всовывая в руки Моршанского гимнастерку и галифе, – разберемся.
Петю оттеснили в сторону другие голые получатели формы. А когда он оделся, вновь прозвучала команда:
– Выходи строиться. – И все кинулись ее исполнять. Больше Петя не увидел своего комтюма. На следующий день с него сняли в туалете новую пилотку, а через день он увидел на своей табуретке серую брезентовую ленту вместо положенного перед сном кожаного ремня.
– Разиня, – рявкнул на него командир отделения, – надо было класть под подушку. Я же говорил. Теперь будешь мне вид отделения портить. Или отбери у кого-нибудь не из нашего подразделения, или я тебя в туалете сгною. А пока, марш на кухню, объявляю два наряда вне очереди.
Целую неделю Моршанский то работал на кухне, то чистил туалеты, то драил казарму. Он поднимался раньше всех, а ложился, когда батарея уже спала. В пятницу командир взвода, проводивший политзанятия, неожиданно спросил:
– Кто на гражданке был комсоргом?
– Я, – вскочил Петя. Он сделал это неосознанно. Им сейчас руководило желание избавиться от оскорбительного, бесконечного наряда.
Лейтенант записал его фамилию и приказал остаться после занятий. Командир отделения косо посмотрел на Моршанского, но ничего не сказал.
– Будешь комсоргом батареи, понял? – Все солдаты уже вышли из класса и лейтенант, похоже, не шутил.
– Есть, – вскочил Петя.
– Сиди, не дергайся. С комбатом все обговорено. Сходим сейчас к комсоргу дивизиона. Он введет тебя в курс дела и давай, работай. От тебя требуется только одно – поддерживать дисциплину и писать бумажки. Понял?
– Так точно! – Моршанский приподнялся со стула, но лейтенант досадливо поморщился, и он сел на место.
Комсорг дивизиона спросил у Пети фамилию Генерального секретаря ЦК КПСС и рассказал о политике партии на нынешнем этапе.
– Работу начнешь с составления плана работы на месяц и квартал. – Офицер поднялся из-за стола, подошел к окну и что-то долго высматривал на плацу. – Я дам тебе свой прошлогодний план, изучи и в таком духе изобрази свой. Дня тебе хватит?
– Конечно, – Петя с удивлением воспринимал происходящее, – только меня еще не избрали.
– Черт, – старший лейтенант хлопнул себя по лбу, – я совсем забыл о собрании, молодец. Вот тебе и первое задание: напиши объявление о проведении собрания и протокол о подведении итогов выборов. В моей папочке есть все образцы. Для разнообразия можешь написать, что один из голосовавших воздержался. Да, собрание проходит завтра в восемнадцать часов в ленкомнате, комбату я позвоню.
Собрание длилось не больше десяти минут. Так Петя стал комсомольским работником и уже через день ощутил все прелести новой жизни. Во время утреннего строевого смотра его вызвали по радио в штаб полка на совещание, которое затем переросло в недельные занятия, проводившиеся в политотделе штаба дивизии, находящейся в соседнем городе. Когда Моршанский вернулся в свое подразделение, то заметил, что сержанты делают вид, что его не существует. Пете ничего не приказывали, не поднимали на зарядку и ночные тревоги. Служба шла где-то рядом с ним, а Моршанский готовился к политзанятиям, выпускал «Боевые листки» и стенгазету, выступал на собраниях. Незаметно прошли полгода.
– Моршанский, – как-то вызвал его к себе комсорг дивизиона, – мы решили выступить с инициативой: «Лучший комсорг – в КПСС!» Ты как к этому относишься?
Петя никогда не думал о вступлении в партию, но тут понял, что нужно с восторгом согласиться. Он вскочил и стал горячо благодарить офицера за оказанную честь и клятвенно заверил его в том, что предан делу КПСС до последнего дыхания.
Тот довольно сощурился и похлопал его по плечу.
Через месяц Моршанского приняли в партию.
Так и прошла вся его солдатская служба. Петя оглянулся только тогда, когда возвращался домой, отслужив три года. За это время он приобрел лишь умение выступать с трибун и партийный билет. Через день, после того, как Моршанский снял солдатскую форму, он пришел в райком комсомола. Секретарь внимательно прочел все газетные вырезки, где рассказывалось о комсорге Моршанском и его инициативе, посмотрел партийный билет и вскочил:
– Старик, ты мне прямо с неба упал. Мой инструктор по работе с учащейся молодежью ушел в ВКШ, пойдешь на его место? Времени на раздумье всего минута, не то мне сейчас же кого-нибудь подошлют из горкома. Ну?
– Есть, – твердо ответил Петя.
Через пять лет он уже сидел в кресле секретаря райкома комсомола.
… Всю неделю Чабанов провел в Москве. Он пытался через Шамаханскую царицу выйти на влиятельных людей в министерстве иностранных дел, но все оказалось напрасным. Тогда он решил вернуться домой и заново обдумать задачу. Леонид Федорович прилетел в город на рассвете и прямо из аэропорта поехал на фабрику. Шофер, увидя мрачную сосредоточенность хозяина, всю дорогу молчал. Над проходной Леонид Федорович увидел кумачевый транспорант.
– Это что за праздник? – Раздраженно спросил Чабанов у начальника охраны, вышедшего встречать директорскую машину.
– Комсомольцы что-то устраивают, – бывший офицер, всего несколько лет назад вышедший на пенсию, по-армейски «ел» начальство внимательным взором.
Леонид Федорович выбрался из машины, злыми глазами оглядел стоящего перед ним навытяжку подчиненного.
– Как же ты, бывший полковник, работаешь, если не знаешь какое мероприятие проводится на вверенной тебе территории? Может устал, снова хочешь на пенсию?
– Никак нет, – в серых глазах мелькнул страх. Лицо мужчины сжалось от напряжения, – готов выполнить любой ваш приказ.
Чабанов резко повернулся и, не глядя по сторонам, пошел вперед. Сзади вдруг послышался дробный стук каблуков. Леонид Федорович оглянулся и увидел, что начальник охраны бежит от него к проходной.
– Испугался, дурачок, – Чабанову стало легко и спокойно.
« МИД через бабу не взять, – решил он, – они там сильно за свои пайки и поездки держатся, даже если не иметь в виду, что половина из них работают в разведке. Тут нужно было делать ход конем и выходить на нужных людей через МГИМО или КГБ, медленно, шаг за шагом «приручая» их…
– Леонид Федорович, – с придыханием закричал кто-то сзади.
Чабанов увидел, что к нему опять бежит начальник охраны.
– Я позвонил этому комсомольскому вожаку, секретарю райкома, – бледное лицо старика покрывали красные пятна. – Он говорит, что на нашем заводе была создана первая в городе комсомольская ячейка, а сегодня ее юбилей.
– Вы зря волновались, – Леонид Федорович похлопал его по дрожащей руке, – вы хороший работник, я просто после командировки еще не пришел в себя, извините. Спокойно работайте, спасибо.
Он не успел подняться к своему кабинету, как в дверь постучали и через порог шагнул высокий молодой человек.
– Здравствуйте, товарищ Чабанов, я – первый, – незнакомец подчеркнул слово «первый», – секретарь райкома комсомола Моршанский. Мне сообщили, что вы недовольны нашим мероприятием?
Чабанов привстал, поздоровался и пригласил вошедшего к чайному столику.
– Я только что с самолета, если не возражаете, то давайте чайку попьем, заодно и поговорим.
Моршанский, не получивший ответа на свой вопрос, готов был отстаивать свое мнение, но Леонид Федорович молча с интересом смотрел на молодого человека.
– Вы давно секретарствуете?
– Больше года.
– Сами откуда?
– Здешний, из города.
Хозяин расставлял чашки для чая и вазочки с печеньем, а гость рассматривал кабинет, отделанный дорогим деревом. Леонид Федорович неожиданно поймал его взгляд и удивился жгучей зависти, сверкнувшей в глазах молодого комсомольского вожака.
« Ба, – Чабанов напрягся, – это интересно. «
Так они познакомились, а через несколько недель Чабанов участвовал в заседании бюро обкома партии. Решался вопрос о наказании третьего секретаря райкома комсомола Натальи Бессмертновой. Она была старшей группы студентов политехнического института, два дня назад погибших в железнодорожной катастрофе.
Страшная весть о гибели тридцати двух ребят потрясла Чабанова. Он даже поймал себя на том, что, узнав о происшествии, прошептал: «Слава богу, что моя Галка уже закончила институт.»
Сейчас он сидел напротив Моршанского и никак не мог понять, что тот шепчет Бессмертновой.
Начальник областного управления внутренних дел докладывал о результатах следствия.
– Во время переезда через железную дорогу, – скрипучий голос подполковника злил Леонида Федоровича и мешал ему разобрать слова Моршанского, продолжавшего в чем-то убеждать Бессмертнову, – мотор автобуса со студентами заглох. Пока водитель заводил машину, на путях показался товарняк. Ребята вместо того, чтобы выскочить из машины, продолжали сидеть. Видимо, они ждали пока заведется мотор. Только в последний момент, как считает эксперт, шофер открыл двери, но и сам не успел встать с сидения. Машинист слишком поздно включил экстренное торможение. Локомотив протащил автобус семнадцать метров. В этой «мясорубке» было мудрено остаться в живых. – Он помолчал, – все и погибли. Виноват водитель, въехавший на неохраняемый переезд в виду поезда с барахлившим мотором, виноват и машинист, не сразу отреагировавший на препятствие…
Первый секретарь болезненно сморщился:
– Понятно, только сейчас меня интересует другое, – хозяин кабинета повернулся к Бессмертновой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49