Слева от Кэлли была небольшая плантация хвойных деревьев, менее чем в полумиле от него. Он направился туда, рассчитывая найти укрытие среди этих деревьев. Он не представлял себе, сколько еще времени сможет продолжать двигаться, поскольку сам тот факт, что он вообще еще двигался, казался противоестественным. Последние пятнадцать минут какой-то голос в его мозгу говорил ему, что надо остановиться. А совсем недавно голос начал пронзительно верещать.
Когда он пересек линию деревьев, голос все еще слышался, высокий и резкий, он стал еще громче. Кэлли почти начал верить, что он в самом деле громко и пронзительно кричит. Потом он расслышал, что это такое было, и обернулся на этот звук.
Их было двое: один держал в руках ленточную пилу, а другой забивал клинья. Они уже свалили пять деревьев, а шестое как раз опрокидывалось на кучу стволов рядом. Деревья стояли идеально прямыми рядами вдоль и поперек плантации, кроме того места, где пролегла широкая аллея вырубки. Маленький бульдозер, расчищавший ее от пней, был припаркован поблизости. Лезвие его ковша было задрано вверх.
Кэлли появился в дальнем конце вырубки, широкой, как шоссе. Лишенный каких-либо чувств, с пустыми глазами, он начал медленно продвигаться к лесорубам. Они следили за тем, как падало дерево, а потом повернулись к следующему. Но вот тот, который вбивал клинья, похлопал напарника по плечу и показал на Кэлли. Они двинулись ему навстречу, протянув вперед руки, точно выступающие по телевидению евангелисты, и Кэлли сгрузил на них Росса. И как только он это сделал, все его тело свела судорога: бицепсы, предплечья, плечи, спину, ноги. Его затошнило, и он согнулся в дугу, руки его сплелись, пальцы скрючились, как сломанные соломинки, боль была невыразимой.
Лесорубы втащили Кэлли и Росса на лезвие ковша бульдозера, один из них сел за руль, а другой встал рядом с ними, чтобы поддерживать.
Глава 49
Это было похоже на молебен, если не считать того, что ответных возгласов молящегося в тех случаях, когда это требовалось, не было.
– Вы тот снайпер? Ваше имя? Кто вас нанял?
Единственное слово, которое Росс произносил, было «да». Он глядел в потолок, руки его покоились поверх одеяла, но были плотно прижаты к телу, неподвижные, точно нарисованные на портрете. Лицо его ничего не выражало, а губы едва шевелились, когда он отвечал – но в каждом случае только на первый вопрос.
– Вы тот снайпер?
– Да.
– Ваше имя? Кто вас нанял?
Казалось, что он даже не моргал, но это было вызвано шоком. Сиделка сказала, что его паза не закрывались всю ночь.
– Вы тот...
– Да.
Кэлли возник из сплетения стальных и пластиковых шлангов, дренажных трубок, капельниц и мониторов. Крис Буллен всматривался внутрь сквозь стеклянную панель двери. Кэлли пошел впереди него по коридору, направляясь к автомату с напитками. Он отыскал немного мелочи и спросил Буллена, не хочет ли он что-нибудь выпить.
– Кофе? – пожал плечами Буллен.
– Вы правы, делая из этого вопрос. – Кэлли большим пальцем заталкивал монету внутрь. – Я тоже рискну.
– По-прежнему ничего не говорит? – предположил Буллен.
– По-прежнему ничего не говорит, кроме того, что уже сказал раньше. – Кэлли передал Буллену пластиковую чашку. – Вы тоже можете попытаться, если желаете.
Буллен поднял свободную руку, ладонью обратив ее к Кэлли.
– Все ваше, если только кто-то не отдаст иных приказаний. – И добавил напыщенным официальным тоном: – Мы опубликовали наше заявление.
– Я знаю кое-кого, говорящего подобным образом, – ухмыльнулся Кэлли.
– Несомненно, вы знаете, – ответил Буллен. – Мы все знаем.
– И о чем же там говорится? В этом заявлении.
– Что мы арестовали этого снайпера. Что он сознался. Что мы пока не хотим сообщать его имени.
– Обо мне упоминается?
– Конкретно ни о ком из нас. Заявление сделано полчаса назад. Журналисты днюют и ночуют в больничном дворике.
Кэлли мельком взглянул назад в глубь коридора, где полицейский в форме сидел на стуле перед палатой Росса.
– Что делается для безопасности?
– Ну, вот этот, потом один человек у главного входа, наблюдение спереди и позади здания круглосуточно, патрульный надзор за местностью. – Буллен отхлебнул кофе и с недоверием посмотрел на него. – А что говорит ваше начальство?
Когда Кэлли звонил Протеро, голос того звучал по-деловому:
– Вы поймали этого ублюдка. Хорошо. – И потом: – А кто же тот, другой, мужчина? Откуда он взялся? – И наконец, он сказал: – Доставьте его сюда, сюда, в Лондон. Мы можем тут поработать с ним.
– Его нельзя двигать... Еще четыре дня, может быть, шесть. – Кэлли высказал самый оптимистический прогноз.
– Везите сюда. – Голос Протеро был раздраженным оттого, что ему пришлось повторить сказанное. – Как можно скорее.
– Но по-настоящему дело-то не в нем, а? – сказал Майк Доусон. – Если, конечно, ты прав насчет Кемпа, Портера и всех остальных.
– Да, и в нем, и не в нем.
Были вещи, которые Кэлли и самому хотелось бы знать. А Буллен поставил свой кофе на крышку автомата и пошел следом за Кэлли назад к палате.
– Его нет в нашей фотокартотеке, ничего не дала его одежда. Неизвестно, кто он. А винтовка, конечно, та же самая.
– Его придется забрать в Лондон, – сказал Кэлли, – как только он будет транспортабелен.
– Он убил двоих из наших... – Голос Буллена был слегка капризным.
– Ну, статистика отдает его нам, – заметил Кэлли. – Они хотят видеть его там.
– Специалисты?
– Я полагаю – толпа психиатров.
– О! – Буллен поднял брови, как человек, ищущий убедительного ответа. Но в конце концов сказал только: – Да. Психиатры. – И как будто это было каким-то образом связано, добавил: – Пуля пробила ему грудь, сломала ребро и прошла всего в миллиметре от аорты. Миновала также все остальные важные органы. Ну а рана в брюшной полости небольшая. Главным образом, дело в том, что он просто потерял чертовски много крови.
Кэлли кивнул и протянул руку к двери. Он уже и сам поговорил с врачом.
– Сделайте перерыв, – посоветовал Буллен.
Целые день и ночь Кэлли ждал, пока Росса прооперируют, пока он придет в себя после анестезии, пока сделают анализы, пока врачи-консультанты перестанут грозить Кэлли пальцем и напыщенно заявлять, что их ответственность за этого пациента куда важнее всего остального. Словно в их руках Росс стал непорочным. Словно их ножи вырезали из него зло. Словно та кровь, которую они влили в него, могла отмыть его до чистоты. Кэлли вошел в палату и занял свое место у койки. Голова Росса не шевельнулась.
– Ваше имя? Кто вас нанял? Вы тот снайпер?
– Да.
* * *
Они определили ему продолжительность каждого допроса. Когда Кэлли не был у этой койки, он спал на кушетке в маленьком флигеле, где люди дожидались дурных новостей. Там было еще четыре человека. Они разглядывали Кэлли, когда он приходил туда поспать. Комнату освещала неоновая трубка, и когда Кэлли закрывал глаза, их сетчатку заливал яркий свет. Он слышал шумы, доносившиеся из палаты, примыкавшей к флигелю: торопливые шаги, чей-то зовущий голос, негромкую речь, что-то похожее на глухой щелчок локатора... Эти звуки беспокоили его, он открыл глаза и попросил воды. Среди четверых людей в комнате была женщина. Она-то и отправилась за водой и появилась почти мгновенно, неся полный стакан. Она держала его на расстоянии протянутой руки, и, когда Кэлли поднял взгляд, когда он потянулся, чтобы взять его, он увидел, что эта женщина – Нина Кемп. Он смотрел на нее через этот полный стакан, как сквозь увеличительное стекло. Она обволакивающе улыбалась ему.
Остальные люди поднялись и подошли, встав рядом с ней. Гуго Кемп обнял свою дочь одной рукой, а в другой он держал небольшой портрет какой-то женщины. Присмотревшись, Кэлли увидел, что это была Элен. Сама она хранила молчание. Это ее портрет спросил:
– Ваше имя? Кто вас нанял?
– Вы тот снайпер? – задал последний вопрос второй мужчина, и Кэлли узнал этот голос, свой собственный голос.
– Да, – ответил он, просыпаясь.
Было тихо, если не считать жужжания генераторов. Он сходил к автомату с водой и наполнил картонный стаканчик. Какая-то сиделка прошла мимо и улыбнулась ему. Знаменитость. Тот самый, который... Он пошел по коридору к палате Росса. Дежурил уже какой-то другой полицейский. Они кивнули друг другу, поскольку чины не имели значения, если никого больше не было рядом. Кэлли, приоткрыв дверь, глянул на Росса, как родители глядят на спящего ребенка. Свет в палате был мягким, достаточным для того, чтобы сиделки, заглядывавшие сюда время от времени, могли читать показания приборов и быть уверенными, что иглы капельниц по-прежнему прикреплены должным образом. Росс смотрел в потолок, глаза его поблескивали. Кэлли вошел в палату и сел у койки.
– У тебя была пуля в груди и в мягких тканях в боку, – сказал он. – Сейчас все в порядке. Ты будешь в полном порядке. – Дыхание Росса было ровным, оно не изменилось. – Я не знаю этого торфяника. Но ты, надеюсь, знаешь. Они мне сказали, что от того места, где ты был ранен, до плантации, где я получил помощь, более трех миль. Ты не помнишь этого – хвойная плантация. Два парня привезли нас оттуда на гусеничном бульдозере, в таком большом ковше впереди. Более трех миль. Почти четыре. Я нес тебя. Ты помнишь?
Росс, возможно, был в коме. Он не говорил и не двигался. Он дышал через нос, рот его был плотно сжат.
– Я нес тебя всю эту дорогу, – продолжил Кэлли. – Если бы я этого не сделал, ты бы умер. Он бы убил тебя. – Кэлли немного помолчал. – Кем бы он ни был. Кто он такой? – Кэлли показалось, что он заметил, как дрогнуло одно веко и совсем чуть-чуть прикрылось. Кэлли сказал: – Я спас твою жизнь, должен же я получить что-нибудь за это?
Они молчали некоторое время, находясь бок о бок: один лежал, а другой сидел, словно лаборант и больной, у которого берут кровь.
– Расскажи мне об этом. Я знаю больше, чем ты думаешь, но я все-таки знаю недостаточно. Джей Хэммонд, не так ли? Он был мишенью. А другие – просто чтобы прикрыть твои следы. Но как ты все это начал? Как ты выбирал своих жертв? Можешь не говорить о том, другом человеке. Можешь не говорить о том, кто нанял тебя делать все это. Не говори мне о них, не сейчас. Расскажи мне о себе. Расскажи мне, как ты убивал этих людей. – Веко шевельнулось снова, закрываясь от всего мира. – Ты просыпаешься утром. Это ясный день. Или пасмурный день. Или идет дождь. Ты знаешь, что тебе предстоит убить кого-то. Более, чем одного. Знаешь ли ты, сколько именно? Думаешь ли ты, мужчины это будут или женщины? Думаешь ли ты, молодые они или старые? Как ты выбираешь? Кто-то, напоминающий твою жену? Кто-то, напоминающий твоего брата? Думаешь ли ты так: вот она сейчас тоже просыпается, вот он просыпается? В день собственной смерти... Ты чистишь зубы? И они тоже. Ты пьешь кофе? И они тоже. Ты думаешь, как твоя рука уже касается их жизней? Как будто ты похлопал их по плечу. И все же ты еще не знаешь, кто они такие. Они не знают друг друга. Они не знают тебя. И никогда не узнают.
Вокруг них жила напряженной жизнью больница. В каждой палате люди осторожно продвигались к выздоровлению или еще глубже вползали в болезнь. А в часы пробуждения думали, какую еще шутку может выкинуть их тело.
Кэлли чувствовал, как на него наваливается огромная усталость, будто это он сам, а не Росс, приходил в себя после операции. И в тот момент, когда его глаза закрылись, глаза Росса закрылись тоже, и они немного подремали вместе, старички на парковой скамейке, ловящие последние лучи летнего солнца. Прошло пятнадцать минут, двадцать...
Какой-то врач промчался сломя голову мимо палаты Росса, его сигнальный датчик на груди настойчиво звенел, как колокольчик у коровы. Кэлли открыл глаза. Он не видел, как повернулась голова Росса, но он знал, что его сосед проснулся раньше и наблюдал за ним.
– Расскажи мне об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71