Больше они уже не упоминали о ней. А через несколько минут вернулся связист.
– Я только хотел еще разок проверить это высокое окно, – сказал он. – Очень уж большая площадь стекла там. Впрочем, все чисто. – Он вздернул большой палец. – Изумительно, эти вот розы, никогда не видел ничего подобного! – Он уложил свое оборудование в фирменный чемоданчик с пенопластовыми гнездами внутри и сказал: – Парочка у вас есть. Один в этом телефоне, вот прямо здесь, а другой в телефоне в спальне хозяина. И вот что я сделал: я просто отключил эти аппараты, так что теперь у вас все в порядке.
– Только эти два? – спросил Кемп.
– Точно. А все остальные телефоны работают нормально, можете ими пользоваться. Никто их не прослушивает. Вы хотите, чтобы я выписал вам счет?
– А вы бы предпочли получить наличными? – улыбнулся Кемп.
– Это было бы неплохо.
Кемп сделал легкий жест, и Глинвуд вышел из комнаты.
– Значит, – спросил Кемп, – кто-то подслушивал, когда я разговаривал по телефону вот здесь и в моей спальне?
– Да, верно... Они могли подслушивать вас.
– Когда я говорил по телефону?
– Да, но... они, конечно, могли слушать. Но дело в том, что такие жучки – они... они... устройства с безграничными возможностями. Это жучки и для телефона, и для всего данного пространства. Кто-то, набирая номер, мог слышать все, что говорилось здесь и говорилось в спальне, независимо от того, пользовались ли вы телефоном или нет.
– Важно, чтобы... – начал было вернувшийся с деньгами Глинвуд.
– Мы не болтливы, – оборвал его связист. – Нас бы не стали держать, если бы мы с кем-то делились нашими тайнами. – Он, не пересчитывая, взял деньги и вручил Глинвуду визитную карточку. – На случай, если мы понадобимся вам снова. Отличная, знаете ли, мысль – проводить регулярный контроль. – Он подхватил свой чемоданчик и добавил: – Потрясающе. Розы, подумать только! Потрясающе.
«Все, что говорилось здесь. Все, что говорилось в спальне».
Кемп взглянул на свои часы и сказал Глинвуду:
– У тебя есть пятнадцать минут на сборы, а потом я приду.
Кэлли сидел с Ниной за утренним соком и кофе. Она открыла свой маленький чемоданчик и достала оттуда новую одежду для нового дня. Белые брюки, блузка с оборкой из парчи да еще кожаный браслет с бирюзой. Она улыбалась, глядя ему в глаза. Указательный палец ее правой руки слегка постукивал по капсулам таблеток – черно-красной и черно-желтой, катая их туда-сюда. Кэлли коснулся ее руки, придерживая ее.
– Для чего они? – спросил он.
– Они прогоняют раздражение. – Это прозвучало так, словно нечто подобное однажды ей сказал какой-то врач. Нина кончиками пальцев подцепила капсулы и опустила их на свое блюдце. – Может быть, попозже.
– Мне надо выйти на некоторое время, – сказал Кэлли. – Ненадолго. Ну, может, на часок.
– Это странно... – Нина, не мигая, глядела на него. – Надо просто рискнуть – только и всего. Думаешь, что жизнь – это какая-то одна вещь, ну знаешь, один стиль. Проходят часы, и ты делаешь то, что и собиралась делать. Куда-то идешь... твои ноги бредут в том направлении, в котором ты и хотела пойти. Но можно в один миг сломать этот стиль. Иногда я понимаю все так ясно, а иногда – нет. Это похоже на то, как засыпаешь и пробуждаешься и толком не знаешь, где сон, а где явь. Возможно, это и не имеет значения. Ты думаешь, что полученное тобой и есть все, в чем ты нуждаешься. Но это не потому, что...
В ее глазах было слишком много боли, чтобы глядеть в них, и слишком много чувства, чтобы отвести от них взгляд.
– А потому, что... – подсказал ей Кэлли.
– Потому, что ты не знаешь, чего другого тебе хотеть.
– А чего ты хочешь, Нина?
– Уехать с тобой. Уехать.
* * *
Кемп и Кэлли стояли плечом к плечу, подобно двум знатокам искусства, в равной мере циничным, которых попросили оценить какую-то работу сомнительного происхождения. Кемп быстро посмотрел по сторонам и снова перевел взгляд на картину.
– Ваш клиент, должно быть, очень уж жаждет приобрести Дега.
– Мне не нужен Дега. Можете забирать его.
Они смотрели на большое полотно, изображавшее ковбоя, скачущего галопом по равнине, по которой были беспорядочно разбросаны столбики кактусов. Ветер загибал поля его шляпы, а с его запястья свешивался арапник.
– Что ж, – сказал Кемп, – я, конечно, заинтригован. Как Нина?
– С ней все прекрасно.
– Молодая женщина влюбилась, – заключил Кемп.
– Да, верно.
– Без ума от вас.
– Да, похоже, что так.
– Если я дам вам то, что вы хотите, – слегка засмеялся Кемп, – а в обмен вы вернете мне мою дочь, можете быть уверены, что такая передача пройдет гладко. Но будь у меня возможность, я бы убил вас.
Генри Глинвуд продефилировал по комнате с небольшой группой туристов и вышел.
– Это хорошо, что вы откровенны, – сказал Кэлли. – Я ценю это.
Кемп сделал несколько шагов в сторону, к следующему холсту. Там было изображено ограбление почтового дилижанса: потрясенные лица выглядывали из освещенной внутри лампами кареты, а снаружи по лодыжки в снегу стояли два человека, и из стволов их винтовок вылетали язычки пламени. Кучер лежал между копытами лошадей.
– Если не Дега, то что же тогда? – спросил Кемп.
– Иногда какие-то работы появляются на рынке, хотя о них не говорят открыто, – сказал Кэлли. – И только определенному числу коллекционеров, вероятно, сообщают, что подобные работы доступны. Самый недавний подобный случай – пара полотен Сезанна. – Он помолчал. – Моему клиенту очень хотелось бы быть среди тех, кому все это сообщают, может быть, чтобы иметь возможность предлагать цену. Давать знать посредникам о предметах его особого интереса. И мне вот пришло в голову, что вы могли бы предоставить мне некоторые имена. Кто, например, заполучил этих Сезаннов.
Пока Кэлли говорил, Кемп медленно кивал и наконец сказал:
– Так-так... М-да... Так вы хотите продолжать с этим Дэвисом, с каким-то клиентом, со всем этим коровьим дерьмом – или что? – Его пристальный взгляд переключился с картины на пол, словно он обнаружил там какую-то роскошную мозаику. Потом он произнес: – Робин Кэлли.
Сказано это было тоном человека, только что узнавшего приятеля в толпе. Голова Кэлли на мгновение дернулась – он просто не сумел помешать этому, – и он увидел задумчивое выражение на лице Кемпа.
– До меня вам не добраться, – сказал тот. – Я несгораем.
– Я знаю. Вы мне и не нужны.
– И более того, вам не нужна и Нина. А она знает это?
– Нине не угрожает никакая опасность, – сказал Кэлли.
На какой-то момент Кемп едва не потерял контроль над собой. Казалось, что он скрежещет зубами. Голос его был низким, прерывистым от ярости, и едва слышные слова, казалось, извергались из стиснутого рта, подобно глотку воды, попавшему в дыхательное горло.
– Я хочу, чтобы она вернулась, я хочу, чтобы она вернулась в неприкосновенности, я обещаю тебе, что, если ты только прикоснешься к ней, я перебью твой проклятый хребет, ты, ублюдок, верни мне ее назад!
Кемп скрестил руки на груди и опустил голову, глубоко дыша. Когда он поднял взгляд, то встретился с глазами Кэлли, спокойными и жесткими, и он понял, что Кэлли все знал.
«Все, что говорилось здесь. Все, что говорилось...»
– Вы знали о Джее Хэммонде? – спросил Кэлли.
– О ком?
– Убито было много людей. Джей Хэммонд один из них. Он не отличался чрезмерной щепетильностью, но от этого его убийство вовсе не становится законным. Ему нужны были эти Сезанны для кого-то другого. Вот почему его и убили. Вот почему, по сути дела, убили и всех других людей.
– Мне предложили эти картины, и я согласился, – пожал плечами Кемп. – Вы мне рассказываете, что было два посредника для двух покупателей. И один из них проиграл дело. Но это не имеет никакого отношения ко мне.
– И как же это все происходит? – спросил Кэлли.
– Ну, это в значительной степени бывает одинаково – не важно, откуда приходит предложение: из Англии, Италии, Франции... Кто бы ни устроил ту или иную сделку, он получает деньги, как только товар доставлен. Ничего сложного: перевод денег на самые разные временные адреса. Вы можете надежно отмыть эти деньги, пропуская их через различные счета: какой-нибудь чисто условный получатель, номер счета такой-то, да все, что угодно...
– Имя, – сказал Кэлли.
– А что я получаю от вас?
– Вы даете мне имя, а я его проверяю. Если я узнаю, что оно представляет для меня ценность, я возвращаю вам Нину. Завтрашнее утро было бы надежной ставкой.
– Мне не нравится такая сделка.
– А кого это волнует?
Кемп как-то по-крабьи перешел к следующей картине. Прозрачная вода, люди на лошадях с безделушками в руках; люди, волокущие за собой деревянный каркас в индейском стиле, тяжело нагруженный мехами. Солдаты и индейцы собрались у бухты, идет бойкая торговля.
– Один парень по имени Портер, – сказал Кемп. – Ральф Портер. И это также название галереи.
Кэлли неторопливой походкой прошел через выставочные залы. Выйдя на улицу, он пошел, порой приостанавливаясь, чтобы поглазеть на витрины. Купил газету и миновал еще пару кварталов, прежде чем нашел бар. Он переступил порог и остановился рядом с дверью. Вскоре следом за ним вошли двое: Генри Глинвуд и высокий мужчина в рабочей рубашке, волосы которого были собраны на затылке в небольшой «хвостик». Кэлли пристально смотрел на них обоих, делая свой интерес явным. Мужчина в рабочей рубашке с суровым видом взглянул на Кэлли. А Глинвуд прошел мимо, в дальний конец помещения, опустив глаза.
Кэлли неожиданно вышел из бара и вскочил в отходивший автобус. Он не вычислил заранее Глинвуда, он даже не знал, будет ли вообще за ним слежка. То, что он проделал в баре, было всего лишь стандартным приемом. Он подошел к тому месту, откуда звонил Кемпу прошлым вечером, и позвонил в счет абонента Майку Доусону.
– Я тебя разбудил? – спросил он.
– Разумеется. Теперь позволь проделать то же самое с тобой. Ты по уши в дерьме. Протеро разговаривал с местными ребятами. Кажется, ты им и не требовался. В сущности, они даже не знают, что ты там. – Доусон тут же исправил себя: – Не знали.
– Скажи Протеро, что я направляюсь домой.
– В самом деле?
– Ну, более или менее. Проверь для меня одно имя. Ральф Портер. Мне надо знать, существует ли он вообще. Мне надо знать, существует ли галерея с таким же названием. Мне надо знать, что он и есть наш кандидат. Я перезвоню тебе через четыре часа, хорошо?
– Какая там погода у тебя?
– Пошел в задницу.
– А здесь дождь, – сказал Доусон.
Кэлли прошел еще три квартала до банка. Ему сказали, что на его имя денег никто не переводил.
* * *
В комнате было кожаное кресло и старый пружинный диван, покрытый одеялами. Нина выбрала диван, чтобы переждать на нем отсутствие Кэлли. Она сидела, подобрав ноги под бедро, положив щеку на валик дивана и закрыв глаза. Когда Кэлли прошел по комнате, она сказала:
– Я не сплю. – Капсулы с блюдца уже исчезли. – Тебя не было дольше, чем я думала.
– Извини, – сказал он. – Надо было уладить кое-какие дела.
– Билеты на самолет?
– Да, точно.
– Во Францию или в Англию?
Он обнаружил, что почему-то лгать труднее, когда тебе предлагают выбор. Нина открыла глаза и смотрела на него, не поднимая головы.
– В Англию, – сказал он, а потом, как бы маскируя свою нерешительность, добавил: – А попозже и во Францию.
Он приготовил две чашки травяного чая и принес их в комнату. Нина держала свою чашку обеими руками, поднеся ее почти к самым губам. Так пьют горячий бульон после того, как промерзнешь в дороге. Не сводя с нее глаз, Кэлли сказал:
– Я говорил с твоим отцом.
Глаза Нины казались пустыми окнами в темной комнате.
– И что он сказал?
– Он хочет, чтобы ты вернулась назад... в общем, суть его слов была в этом.
– А почему ты говорил с ним?
– Я чувствовал, что обязан это сделать.
– Что ты ему сказал?
– Что мы собираемся уехать вместе.
– Я люблю его, – сказала она, – но я не хочу возвращаться туда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71