У Джордино было такое ощущение, что его желудок сжали клещами. Он отвернулся от Харгроува и стал смотреть в пустыню. Песчаная буря прошла, и теперь видны были стоявшие вдали на железной дороге составы.
Он вновь повернулся к полковнику, озаренный внезапной идеей:
– Сколько человек под вашей командой?
– Не считая экипажей кофемолок, у меня восемьдесят человек бойцов.
Джордино широко раскрыл глаза:
– Восемьдесят человек, чтобы сразиться с половиной сил безопасности Мали?
– Да, – усмехнулся Харгроув, вынимая сигару и сплевывая. – Но огневой мощи у нас достаточно, чтобы уложить половину населения Западной Африки.
– Вы хотели бы пересечь пустыню до Форт-Форо, оставаясь незамеченными?
– Я всегда готов обсудить хороший план.
– А поездам, идущим в Форт-Форо, позволено пересекать границу?
Харгроув покачал головой:
– Я уже посылал командира одного из экипажей выяснить обстановку. Он доложил, что поездные бригады получили по радио распоряжение оставаться на границе Мавритании с Мали. Машинист первого поезда рассказал, что ему ведено стоять на холостом ходу, пока он не получит приказ следовать дальше от начальника железнодорожного депо предприятия по уничтожению отходов.
– Сколько человек охраняет контрольно-пропускной пункт малийцев на границе?
– Десять или двенадцать.
– Можете вы убрать их до того, как они поднимут тревогу?
Глаза Харгроува быстро осмотрели грузовые платформы состава, пять вагонов и полотняные покрытия, защищающие грузовики, направляющиеся в Форт-Форо. Затем он перевел взгляд на КПП малийцев – облезлую деревянную хибару у полотна железной дороги – и вновь обратился к Джордино.
– Предлагаете сменить лошадей на переправе, мистер Джон Уэйн? – прищурился полковник.
– Мы бы оказались там через два с половиной часа, – сказал Джордино. – На худой конец, через три.
Харгроув вытащил сигару изо рта и надолго задумался.
– Что ж, я понимаю ваш замысел. Вряд ли генерал Казим ожидает, что моя команда прибудет к игровому полю на поезде.
– Погрузим людей в вагоны, а ваши кофемолки, как вы выражаетесь, поедут на платформах вместо грузовиков. Накроем их простынками, и ни один пилот не поймет с высоты, что это такое. Доберемся до цели, и, пока Казим разберется что к чему, у нас будет хороший шанс удрать с людьми полковника Леванта и гражданскими лицами в Мавританию, прежде чем малийцы сообразят, что произошло.
Дерзкий план Джордино привлекал Харгроува, но вызывал и некоторые сомнения.
– Предположим, один из пилотов Казима увидит состав, нарушивший инструкцию, и решит накрыть его на рельсах?
– Даже Казим не отважится отдать приказ уничтожить эшелон с вредными отходами, если только не будет абсолютно убежден, что поезд захвачен.
Харгроув прошелся взад-вперед. Авантюризм замысла смущал его, но на размышления уже не оставалось времени. Он тряхнул головой и решил все-таки рискнуть своей карьерой.
– Хорошо, – коротко сказал он. – Потревожим тихие воды реки Уобаш пушечными ядрами.
* * *
Затеб Казим пребывал в неистовом раздражении оттого, что Леванта и его маленькую команду не удалось выбить из старого форта Иностранного легиона. Он сыпал проклятиями и распекал своих офицеров почти в истерике, как ребенок, у которого отняли любимую игрушку. Отхлестав по щекам в припадке бешенства двух офицеров, он приказал расстрелять их по обвинению в измене, прежде чем начальник штаба полковник Чейк сумел отговорить его от этого. Едва сдерживая себя, Казим смотрел на отступающие войска испепеляющим взором. Генерал потребовал, чтобы их тут же перестроили для второго штурма.
В отчаянии от гнева Казима полковник Манса ворвался в толпу отходящих воинов, окликая и понося офицеров, стыдя их за то, что шестнадцать сотен нападающих не могут одолеть ничтожную горстку защитников форта. Он убедил их перегруппировать роты для следующей попытки. Отправив в штаб послание с клятвенным заверением, что провала больше не будет, Манса отобрал десять человек, задержанных при попытке бегства с поля боя, и приказал расстрелять их на месте, чтобы другим неповадно было.
Не имея достаточных сил снова атаковать форт со всех сторон, Казим собрал все войска в одну мощную ударную колонну. Прибывшее подкрепление было поставлено в тылу с приказом расстреливать любого, кто не выдержит и побежит. Единственная команда Казима, передаваемая от шеренги к шеренге, от роты к роте, гласила: «Сражаться или умереть».
К двум часам пополудни малийские силы безопасности были перестроены и ждали сигнала к наступлению. Одного взгляда на это унылое и деморализованное воинство хватило бы любому доброму командиру, чтобы отменить атаку. Казим не принадлежал к числу тех лидеров нации, за которого люди с восторгом отдали бы свои жизни. Но, когда они увидели заваленную телами землю вокруг форта, злость постепенно начала вытеснять страх перед смертью.
На этот раз, молча поклялись они, защитникам форта не выжить.
56
С невероятным равнодушием к снайперским пулям Пемброк-Смит сидел под палящим солнцем на своей тросточке, превращенной в сиденье, и наблюдал, как малийцы строятся в шеренги для штурма.
– Я уверен, что эти бедолаги готовятся к новому заезду в райские кущи, – проинформировал он Леванта и Питта.
Несколько красных ракет взлетели в воздух, сигнализируя о выступлении. В отличие от предыдущего штурма, никаких маневров с попеременным прикрытием огнем одной цепи другой не наблюдалось. Все было гораздо проще: почти две тысячи малийцев, вопя во всю глотку, беспорядочной толпой бегом неслись по равнине с винтовками наперевес.
Питт ощущал себя актером в театре со сценой посреди зрительного зала, окруженным враждебной аудиторией.
– Вряд ли это похоже на то, что вы называете тактическим мышлением, – заметил он, стоя рядом с Левантом и Пемброк-Смитом и рассматривая штурмующую колонну. – Идиотизм, конечно, но в нашем случае может и сработать.
Пемброк-Смит кивнул:
– Казим использует своих людей в качестве парового катка.
– Ну что ж, удачи, джентльмены, – сказал Левант с мрачной улыбкой. – Возможно, все мы встретимся в аду.
– Вряд ли там будет жарче, чем здесь, – усмехнулся в ответ Питт.
Полковник посмотрел на Пемброк-Смита:
– Разместите подразделение для отражения фронтального штурма. И скажите им, чтобы стреляли по своему усмотрению.
Пемброк-Смит пожал руку Питту и начал одного за другим обходить бойцов. Левант занял место у амбразуры полуразрушенного бастиона, а Питт вернулся в свой маленький форт, который он соорудил среди развалин. По крепости уже щелкали пули, рикошетом отскакивая от камней.
Передний строй атакующих растянулся на пятьдесят метров в ширину. С подкреплением их теперь насчитывалось почти восемнадцать сотен. Казим бросил их на ту сторону форта, которая больше всего пострадала от воздушной атаки и минометного обстрела. Эта была северная стена с разбитыми воротами.
Солдат в задних шеренгах воодушевляло то, что они почти наверняка останутся в живых и доберутся до форта. У бойцов авангарда мысли были несколько иные. Никто из них не надеялся, что укроется от смерти на этом открытом пространстве. Но они понимали, что им не приходится ждать пощады ни от защитников форта впереди, ни от своих сзади.
Но когда горстка людей в форте залегла и открыла огонь, в первых рядах наступающих появились бреши. Однако малийцы в неудержимом порыве яростно мчались вперед, перепрыгивая через тела павших в первом штурме. На этот раз их было не удержать, они уже словно ощущали на губах кровавый вкус победы.
Питт, будто в гипнотическом сне, механически и неустанно целился и стрелял в приближающуюся толпу короткими очередями. Прицел и выстрел, прицел и выстрел, затем выброс пустой обоймы и перезарядка... Эта монотонная работа, казалось ему, продолжалась бесконечно, хотя на самом деле прошло лишь десять минут после сигнала к атаке.
Где-то позади него разорвалась мина: это Казим приказал продолжать обстрел, пока первые шеренги не войдут в форт. Питт услышал, как мимо его головы просвистела шрапнель, и даже ощутил поднятый ею легкий ветерок. А малийцы подступили уже так близко, что постоянно попадали на мушку его автомата.
Мина за миной падали в водоворот огня. Когда же первые шеренги добрались до рассыпавшихся камней и стали по ним карабкаться, минометный огонь прекратился. Атакующие стали еще более уязвимы. Передовые ряды были буквально сметены отчаянным огнем защитников форта. Спрятаться было негде, и нападавшие не могли одновременно ползти по камням и стрелять, да еще в цели, которые были не видны.
Защитники же, со своей стороны, легко попадали в цель. Малийцы спотыкались и пробирались по развалинам под кинжальным обстрелом с флангов. Первую шеренгу выкосили на расстоянии в сто метров, вторую – к тому времени, когда она добралась до периметра форта. Следующие за ними, видя печальную участь авангарда, то и дело падали, вжимаясь в землю. Затем нехотя поднимались, понукаемые офицерами, чтобы снова упасть, пробежав несколько метров. Но их плотный огонь, несмотря на неточность, все же поражал некоторых из защитников форта.
Нападающих было слишком много, чтобы горстка бойцов спецназа ООН могла остановить их, и огонь защищающихся, которых одного за другим убивали или ранили, с каждой минутой ослабевал.
Левант понимал, что от катастрофы их отделяет лишь мгновение.
– Сбивайте их! – орал он в микрофон шлема. – Сбивайте их со стены.
Это казалось невероятным, но внезапно огонь команды ООН усилился. Первые ряды малийской колонны затоптались на месте. У Питта кончились патроны, и теперь он метал гранаты из подствольника так быстро, как только успевал заряжать их. Эти взрывы вызвали хаос в заметавшейся толпе. Малийцы начали откатываться. Они были ошеломлены, столкнувшись в бою с такой яростью и гневом. Тем не менее, собрав всю свою решимость, они сплотили ряды и снова ворвались в крепость через полуразрушенные ворота.
Бойцы команды ООН вылезли из своих окопчиков, стреляя от бедра, отступая по плацу и обходя дымящиеся транспортеры, занимая новую линию обороны среди развалин бывших казарм легиона и офицерских квартир. Пыль, осколки и дым сократили пределы видимости до пяти метров. Непрекращающаяся стрельба оглушала сражающихся, и они не слышали криков раненых.
Ужасающие потери малийцев сокрушили бы моральный дух любого войска, но они продолжали наступать, заливая форт людским потоком. Оказавшись на плацу, первая рота перебравшихся через стену погибла полностью, за исключением жалкой горстки случайно уцелевших, мечущихся в смятении на открытом пространстве.
В развалинах барака и офицерских квартир, после того как всех раненых, которые могли передвигаться, отправили вниз, в арсенал, Пемброк-Смит произвел подсчет своего немногочисленного войска. В строю оставались только Питт и еще двенадцать бойцов. Полковник Левант куда-то пропал. Последний раз его видели стреляющим с парапета, когда атакующая толпа прорывалась в форт.
Заметив Питта, Пемброк-Смит расцвел в улыбке.
– Ты выглядишь ужасно, старина, – сказал он, кивая на красные пятна на камуфляжке Питта, которого легко ранило в левую руку и плечо. Кровь сочилась и из пореза на щеке, куда угодил осколок камня.
– Ты тоже не слишком похож на того парня с рекламной картинки о здоровом образе жизни, – ответил Питт, кивая на сквозную рану в бедре Пемброк-Смита, наспех перевязанную гигиеническим пакетом.
– Как у тебя с боеприпасами?
Питт вытащил из автомата пустой магазин и отшвырнул его в сторону.
– Кончились. Остались всего две гранаты.
Пемброк-Смит протянул ему снятый с убитого малийца автомат Калашникова и запасной рожок к нему.
– Тебе бы лучше спуститься в арсенал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97