Когда костин «москвич» остановился на площадке возле входа, «стороны» пришли к согласию, женщина, смеясь, подхватила клиента под руку и, демонстративно покачивая спелыми бедрами, потащила его в под»езд. Три или четыре её подруги с завистью наблюдали за «счастливой» парочкой.
— Дуплишка! — громко позвала Наташа, выскакивая из машины. — Подожди!
Проститутка обернулась, ахнула и побежала навстречу девушке. Возмущенный столь дерзким нарушением уже заключенного договора иностранец побежал вслед за изменницей.
— Твой предлагайт, мой согласиен, — на ходу заглядывая в словарик, кричал он. — Почему убегайт?
— Отстань, немтырь дерьмовый! — отталкивала женщина жаждущего об»ятий дылду. — В чем душа держится, а он норовит — под юбку… Сестренку встретила, понимаешь — сестренку!… Девчонки, возьмите кто-нибудь себе эту падаль! — взмолилась она и проститутки охотно окружили иностранца, оторвав его от своей подруги.
А Дуплишка принялась обнимать «сестру», ощупывать её дрожащими от волнения руками… Цела ли?… Не заболела, не дай Бог?
— Почему ты сбежала? — спросила Наташа, отвечая ласками на ласки, но более сдержанно, без душевного надрыва. — Какая же ты глупая! Сейчас поедешь с нами — никуда тебя не отпущу, не надейся!
Проститутка покачала головой, улыбнулась. Мягко и, одновременно, торжественно. Будто сама себе дала клятву.
— Не получится, милая. Я — профессионалка, мне ваша жизнь не подходит, как не подходит ослу лошадинное седло, — она оглянулась. — Видишь, из-за тебя потеряла выгодного клиента — снова придется клеиться…
Слушая этот влюбленный диалог, Бузин нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Когда же Наташка вспомнит о деле? Ведь они сюда приехали не хлебать манную кашку.
К Косте подошел Пахомов. Он был менее деликатен — громко подсказал Сомовой.
— Наташа, время не терпит…
Девушка кивнула и снова повернулась к проститутке.
— Не обижайся, Дуплишка, но я искала тебя… Конечно, хотелось повидаться, но…
— Ладно тебе выкобениваться, — прервала её женщина. — Я ведь тогда еще, в его квартире, — пренебрежительно показала она на капитана, — догадалась, что ты — ментовка. Лягаш не ошибался. И все твои друзья — тоже поганные менты… Ну, что ж, сестренка, твоя житуха — это твоя, моя — это моя. Сейчас захомутаю какого-нибудь толстого бизнесмена и покажу ему в постели, чего стоит русская давалка! Душа из него вон, из козла вонючего, размажу по простыням!
Она подозрительно оглядела стоящих рядом Пахомова и Бузина, мазнула взглядом по сидящему в машине Павлу. Будто ещё раз захотела убедиться — перед ней стоят менты.
— Ты ошибаешься, Дуплишка, — тихо, без обиды, произнесла Наташа. — Никакие мы не менты… Мне нужна твоя помощь…
— Тебе?
— Да, мне и… моим друзьям.
— Говори.
Разговор двух женщин настолько напоминал слезливые пережиавания героинь сентиментального романа, что Пахомов невольно улыбнулся. Но слезами и не пахло — за словами прятались мысли людей, стоящих по разные стороны «баррикады»: генеральской внучки, воспитанной в духе честности и справедливости, и профессиональной проститутки, не знающей другой жизни. Все остальное — ласковые словечки, поглаживания, поцелуи — атрибуты театрального реквизита.
— Однажды ты рассказывала мне про свою подругу, которую презентовала ментовкому подполковнику… Помнишь?
— Севастьянову? Конечно, помню… А что случилось?
Увлеченные разговором двух женщин боевики Удава не заметили, что рядом с их машиной стоит другая — черный «жигуль». Лягаш и Кариес наблюдали за беседующими с неменьшим интересом.
— Ничего особенного… Просто нам нужно найти…
— Закваску? Могу дать адресок…
Лягаш поспешно вытянул руку с пистолетом. Раздались два негромких хлопка. Дуплишка недоуменно оглянулась и медленно, будто на сцене, опустилась на асфальт. Пахомов прыгнул, подмял под себя Наташу, в прыжке выстрелил. Лягаш выронил пистолет, левой рукой схватил правую, заскрипел зубами.
— Вперед, падла!
Кариес рванул машину. Бузин успел несколько раз выстрелить, но пули ушли «в молочко». Как тогда, в лесу, во время знакомства с командиром пятерки.
Николай подбежал к проститутке, приподнял её голову. Дуплишка смотрела безжизненными глазами. Она была мертва.
Из под»езда гостиницы выбежало несколько охранников. Послышались звуки сирены.
Боевикам пришлось уносить ноги…
Глава 15
Обычно заседания Главного Штаба Удава проходили один раз в неделю. Обсуждали текущие дела, выслушивали информацию командующего о расширении организации, об успехах либо неудачах. Потом каждый из участников говорил о делах своей «службы». Короче, точно, как в армии или в органах безопасности.
На этот раз Сомов, так и не дождавшись обещанного доклада Пахомова, потребовал внеочередного заседания. Чрезвычайное происшествие требовало немедленного вмешательства. А что может быть «чрезвычайней» подозрения в предательстве?
И все же разговор начался не с доклада главы боевиков. Генерал Марков сжато, то и дело вытирая потный лоб, ввел друзей в общую обстановку. Сколько создано новых пятерок, сколько ликвидировано преступных главарей, какие при этом понесены потери.
Потом кивнул Сомову. Дескать, твой черед, Ваня, что у тебя стряслось?
Трудно, до чего же трудно, признаваться в предательстве своего товарища! Будто предал организацию не кто-нибудь другой, а ты сам. Поэтому Иван Иванович говорил скупыми фразами, без обычных эмоций. К тому же, у него не было фактического «материала» — одни только путанные подозрения Пахомова.
— Если не ошибаюсь, подозреваемый в измене друг капитана? — не то спросил, не то вспомнил Чурадзе. — Обоих я рекомендовал тебе, да?
— Точно.
— Мне кажется, не стоит спешить с выводами, — раздумчиво промолвил Нефедов, которого больше всего касалось ЧП. — Постараюсь в кратчайший срок разобраться. Поручу своим помощникам проследить. Если не будет сомнений… — он пошевелил указательным пальцем правой руки, будто нажимал спусковой крючок пистолета. — И не раньше.
Так— то так, думал Сомов, трудно решить судьбу человека без достаточных оснований. Но вдруг за время расследования Поспелов выдаст все, ему известное. В первую очередь подставит своих друзей по пятерке. Сверхглупо ожидать от предателя моральных переживаний -он их «проглотил» вместе с деньгами, полученными от «хозяев». А то, что Лягаш одарил новую свою шестерку пачкой баксов — никаких сомнений. Схема вербовки давным давно отработана и известна. Начинается с ошеломляющего страха расправы, следом — заверения в поленой безнаказанности, потом уже — вознаграждение.
Так действовали органы, точно так же, наверняка, осуществил вербовку бандитский босс… Если, конечно, все, сказанное Сомовым — правда, опирающаяся на факты… А вдруг эти самые факты надуманны или неправильно истолкованны?
Вот и выбирай, что больней: подождать убедительных доказательств либо дождаться провала пятерки.
— Петя, сколько дней тебе понадобится для расследования?
Нефедов задумался. Его обуревали те же опасния, что и Сомова. Запросишь мало — не справишься, много — а что натворит за эти дни Поспелов? Если он действительно предатель…
— Думаю, недели достаточно…
Все собравшиеся за столом отлично понимали — мало. Для вынесения смертного приговора придется собирать столько веских, неопровержимых доказательств, что и в месяц не уложиться. А без них приговорить офицера к смерти рука не поднимется.
— Дадим неделю? — обвел членов Главного Штаба вопросительным взглядом командующий. — Мне кажется, неделя — по божески…
— Лично я согласен, — пробурчал Аббакумов, ревниво поглядывая на Сомова — вечного своего оппонента. — Только придется взять старшего лейтенанта под колпак. Как бы он не натворил бед…
Сомов молчал. Он чувствовал себя преступником, посаженным на скамью подсудимых. Ибо Поспелов — его подчиненный, за действия которого генерал несет моральную ответственность. И не только моральную.
— Беру на себя, — коротко отреагировал Нефедов. — Поспелов уже под колпаком. Его отслеживает опытный человек.
Генерал хитрил. Никакого опытного человека он к возможному предателю ещё не пристроил — только намеревался это сделать. Наблюдение за домом, в котором проживает Поспелов — слишком ненадежная акция.
После окончания чрезвычайного совещания Главного Штаба к Сомову подошел Аббакумов.
— Тут вот какое дело, Ваня, — непривычно мягко начал он. — Один из моих ребяток, классный «специалист», попросился в пятерку. Видите ли, надоело ему общаться с бандитами да проститутками, — ожесточенно проскрипел главный разведчик. — Вроде, мне по душе такие общения… Короче, у тебя появилось вакантное место в пятерке — возьми. Пахомовцы, насколько я осведомлен, охотятся за Лягашем. Мы — тоже. А Славка Кудряш знает этого недоноска, как самого себя… Возьмешь?
— Пожалуй, возьму…
Минула половина очередного дежурства. Пахомов с тоской смотрел на автостоянку с четырьмя десятками «законных» машин и пятью «левыми», на мерзкую лысую метлу, с помощью которой утром предстоит мести бетонную площадку, на дремлющую дворнягу, от которой на версту несло псиной. На весь окружающий его мир, со всеми прелестями в виде пухнущих день за днем цен, проституцией, нищенством.
Но тоска, охватившая капитана, росла не только по причине мерзкой действительности — предстояла очередная встреча с генералом Сомовым. Следовательно, командира пятерки ожидают скрытые упреки, мимолетные ехидные замечания.
Мало того, что не ликвидирован чертов Лягаш, затянулась подготовка к ликвидации его вонючего дружка Севастьянова. В предательстве подозревается Поспелов. Едва не потеряли генеральскую внучку… Прокол за проколом. Сомов имеет основания ехидничать…
Только ли в этом причина нахлынувшей тоски?
Пахомов понимал — нет, не только в этом. Во внутреннем кармане пиджака лежало второе письмо Светланы. Жена требовала денег для воспитания детей. Настаивала на разводе, смутно намекала на желании построить новую семью. Скрытно угрожала — откажется муженек, примет другие меры… Что она имеет в виду? Суд? Ради Бога, пусть судится, разматывает перед людьми киноленту совместной жизни с безденежным, нищим офицером…
Если рассудить здраво, женщину можно понять. Будь Николай постороним наблюдателем — одобрил бы решение Светланы, но он-то не был посторонним и дети — это его дети. Завтра же нужно отправить на Кавказ по известному адресу зарплату сторожа. Получит пенсию — пошлет дополнительную сумму, оставив себе на пропитание.
Итак, первая причина тоски — сегодняшняя встреча с генералом, вторая — письмо жены. По законам логики обязательно должна существовать третяя. И она существует!
Куда— то исчез Глухой. Обычно один звонок в неделю. Два-три слова. При отсутствии новостей -короткое: позвоню. И вдруг гробовое молчание…
Гробовое?
Глухой, сгорбившись, плелся по оживленной улице. Не реагировал на прохожих, светофоры, предупреждающие сигналы машин. На одном перекрестке споткнулся о двухколесную тележку пенсионера, едва не упал и, не слушая хриплой ругани владельца «транспортного средства», пошел дальше. Уткнулся в стоящую на тротуаре иномарку, безразлично оглядел её, будто ощупал.
— Мужик, ты не того? — окликнул его парень в безрукавке, выразительно потыкав себе в висок пальцем. — Может, по психушке тоскуешь? Так мы это запросто организуем… Или сел на иглу? Наглотался «колес»? Все одно — психушкой воняет…
— А что? — не останавливаясь, пробурчал Глухой.
— Как это что? — удивился насмешник. — Вот возьму и позвоню в «скорую психушечную»…
— Зачем?
— Чокнулся мужик, точно — чокнулся! — округлил глаза пацан. — Шевели ходулями дальше, кореш…
— Почему?
Глухому приклеили обидную кликуху за манеру переспрашивать, отвечать вопросом на вопрос… Не желаешь побалдеть под наркотой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Дуплишка! — громко позвала Наташа, выскакивая из машины. — Подожди!
Проститутка обернулась, ахнула и побежала навстречу девушке. Возмущенный столь дерзким нарушением уже заключенного договора иностранец побежал вслед за изменницей.
— Твой предлагайт, мой согласиен, — на ходу заглядывая в словарик, кричал он. — Почему убегайт?
— Отстань, немтырь дерьмовый! — отталкивала женщина жаждущего об»ятий дылду. — В чем душа держится, а он норовит — под юбку… Сестренку встретила, понимаешь — сестренку!… Девчонки, возьмите кто-нибудь себе эту падаль! — взмолилась она и проститутки охотно окружили иностранца, оторвав его от своей подруги.
А Дуплишка принялась обнимать «сестру», ощупывать её дрожащими от волнения руками… Цела ли?… Не заболела, не дай Бог?
— Почему ты сбежала? — спросила Наташа, отвечая ласками на ласки, но более сдержанно, без душевного надрыва. — Какая же ты глупая! Сейчас поедешь с нами — никуда тебя не отпущу, не надейся!
Проститутка покачала головой, улыбнулась. Мягко и, одновременно, торжественно. Будто сама себе дала клятву.
— Не получится, милая. Я — профессионалка, мне ваша жизнь не подходит, как не подходит ослу лошадинное седло, — она оглянулась. — Видишь, из-за тебя потеряла выгодного клиента — снова придется клеиться…
Слушая этот влюбленный диалог, Бузин нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Когда же Наташка вспомнит о деле? Ведь они сюда приехали не хлебать манную кашку.
К Косте подошел Пахомов. Он был менее деликатен — громко подсказал Сомовой.
— Наташа, время не терпит…
Девушка кивнула и снова повернулась к проститутке.
— Не обижайся, Дуплишка, но я искала тебя… Конечно, хотелось повидаться, но…
— Ладно тебе выкобениваться, — прервала её женщина. — Я ведь тогда еще, в его квартире, — пренебрежительно показала она на капитана, — догадалась, что ты — ментовка. Лягаш не ошибался. И все твои друзья — тоже поганные менты… Ну, что ж, сестренка, твоя житуха — это твоя, моя — это моя. Сейчас захомутаю какого-нибудь толстого бизнесмена и покажу ему в постели, чего стоит русская давалка! Душа из него вон, из козла вонючего, размажу по простыням!
Она подозрительно оглядела стоящих рядом Пахомова и Бузина, мазнула взглядом по сидящему в машине Павлу. Будто ещё раз захотела убедиться — перед ней стоят менты.
— Ты ошибаешься, Дуплишка, — тихо, без обиды, произнесла Наташа. — Никакие мы не менты… Мне нужна твоя помощь…
— Тебе?
— Да, мне и… моим друзьям.
— Говори.
Разговор двух женщин настолько напоминал слезливые пережиавания героинь сентиментального романа, что Пахомов невольно улыбнулся. Но слезами и не пахло — за словами прятались мысли людей, стоящих по разные стороны «баррикады»: генеральской внучки, воспитанной в духе честности и справедливости, и профессиональной проститутки, не знающей другой жизни. Все остальное — ласковые словечки, поглаживания, поцелуи — атрибуты театрального реквизита.
— Однажды ты рассказывала мне про свою подругу, которую презентовала ментовкому подполковнику… Помнишь?
— Севастьянову? Конечно, помню… А что случилось?
Увлеченные разговором двух женщин боевики Удава не заметили, что рядом с их машиной стоит другая — черный «жигуль». Лягаш и Кариес наблюдали за беседующими с неменьшим интересом.
— Ничего особенного… Просто нам нужно найти…
— Закваску? Могу дать адресок…
Лягаш поспешно вытянул руку с пистолетом. Раздались два негромких хлопка. Дуплишка недоуменно оглянулась и медленно, будто на сцене, опустилась на асфальт. Пахомов прыгнул, подмял под себя Наташу, в прыжке выстрелил. Лягаш выронил пистолет, левой рукой схватил правую, заскрипел зубами.
— Вперед, падла!
Кариес рванул машину. Бузин успел несколько раз выстрелить, но пули ушли «в молочко». Как тогда, в лесу, во время знакомства с командиром пятерки.
Николай подбежал к проститутке, приподнял её голову. Дуплишка смотрела безжизненными глазами. Она была мертва.
Из под»езда гостиницы выбежало несколько охранников. Послышались звуки сирены.
Боевикам пришлось уносить ноги…
Глава 15
Обычно заседания Главного Штаба Удава проходили один раз в неделю. Обсуждали текущие дела, выслушивали информацию командующего о расширении организации, об успехах либо неудачах. Потом каждый из участников говорил о делах своей «службы». Короче, точно, как в армии или в органах безопасности.
На этот раз Сомов, так и не дождавшись обещанного доклада Пахомова, потребовал внеочередного заседания. Чрезвычайное происшествие требовало немедленного вмешательства. А что может быть «чрезвычайней» подозрения в предательстве?
И все же разговор начался не с доклада главы боевиков. Генерал Марков сжато, то и дело вытирая потный лоб, ввел друзей в общую обстановку. Сколько создано новых пятерок, сколько ликвидировано преступных главарей, какие при этом понесены потери.
Потом кивнул Сомову. Дескать, твой черед, Ваня, что у тебя стряслось?
Трудно, до чего же трудно, признаваться в предательстве своего товарища! Будто предал организацию не кто-нибудь другой, а ты сам. Поэтому Иван Иванович говорил скупыми фразами, без обычных эмоций. К тому же, у него не было фактического «материала» — одни только путанные подозрения Пахомова.
— Если не ошибаюсь, подозреваемый в измене друг капитана? — не то спросил, не то вспомнил Чурадзе. — Обоих я рекомендовал тебе, да?
— Точно.
— Мне кажется, не стоит спешить с выводами, — раздумчиво промолвил Нефедов, которого больше всего касалось ЧП. — Постараюсь в кратчайший срок разобраться. Поручу своим помощникам проследить. Если не будет сомнений… — он пошевелил указательным пальцем правой руки, будто нажимал спусковой крючок пистолета. — И не раньше.
Так— то так, думал Сомов, трудно решить судьбу человека без достаточных оснований. Но вдруг за время расследования Поспелов выдаст все, ему известное. В первую очередь подставит своих друзей по пятерке. Сверхглупо ожидать от предателя моральных переживаний -он их «проглотил» вместе с деньгами, полученными от «хозяев». А то, что Лягаш одарил новую свою шестерку пачкой баксов — никаких сомнений. Схема вербовки давным давно отработана и известна. Начинается с ошеломляющего страха расправы, следом — заверения в поленой безнаказанности, потом уже — вознаграждение.
Так действовали органы, точно так же, наверняка, осуществил вербовку бандитский босс… Если, конечно, все, сказанное Сомовым — правда, опирающаяся на факты… А вдруг эти самые факты надуманны или неправильно истолкованны?
Вот и выбирай, что больней: подождать убедительных доказательств либо дождаться провала пятерки.
— Петя, сколько дней тебе понадобится для расследования?
Нефедов задумался. Его обуревали те же опасния, что и Сомова. Запросишь мало — не справишься, много — а что натворит за эти дни Поспелов? Если он действительно предатель…
— Думаю, недели достаточно…
Все собравшиеся за столом отлично понимали — мало. Для вынесения смертного приговора придется собирать столько веских, неопровержимых доказательств, что и в месяц не уложиться. А без них приговорить офицера к смерти рука не поднимется.
— Дадим неделю? — обвел членов Главного Штаба вопросительным взглядом командующий. — Мне кажется, неделя — по божески…
— Лично я согласен, — пробурчал Аббакумов, ревниво поглядывая на Сомова — вечного своего оппонента. — Только придется взять старшего лейтенанта под колпак. Как бы он не натворил бед…
Сомов молчал. Он чувствовал себя преступником, посаженным на скамью подсудимых. Ибо Поспелов — его подчиненный, за действия которого генерал несет моральную ответственность. И не только моральную.
— Беру на себя, — коротко отреагировал Нефедов. — Поспелов уже под колпаком. Его отслеживает опытный человек.
Генерал хитрил. Никакого опытного человека он к возможному предателю ещё не пристроил — только намеревался это сделать. Наблюдение за домом, в котором проживает Поспелов — слишком ненадежная акция.
После окончания чрезвычайного совещания Главного Штаба к Сомову подошел Аббакумов.
— Тут вот какое дело, Ваня, — непривычно мягко начал он. — Один из моих ребяток, классный «специалист», попросился в пятерку. Видите ли, надоело ему общаться с бандитами да проститутками, — ожесточенно проскрипел главный разведчик. — Вроде, мне по душе такие общения… Короче, у тебя появилось вакантное место в пятерке — возьми. Пахомовцы, насколько я осведомлен, охотятся за Лягашем. Мы — тоже. А Славка Кудряш знает этого недоноска, как самого себя… Возьмешь?
— Пожалуй, возьму…
Минула половина очередного дежурства. Пахомов с тоской смотрел на автостоянку с четырьмя десятками «законных» машин и пятью «левыми», на мерзкую лысую метлу, с помощью которой утром предстоит мести бетонную площадку, на дремлющую дворнягу, от которой на версту несло псиной. На весь окружающий его мир, со всеми прелестями в виде пухнущих день за днем цен, проституцией, нищенством.
Но тоска, охватившая капитана, росла не только по причине мерзкой действительности — предстояла очередная встреча с генералом Сомовым. Следовательно, командира пятерки ожидают скрытые упреки, мимолетные ехидные замечания.
Мало того, что не ликвидирован чертов Лягаш, затянулась подготовка к ликвидации его вонючего дружка Севастьянова. В предательстве подозревается Поспелов. Едва не потеряли генеральскую внучку… Прокол за проколом. Сомов имеет основания ехидничать…
Только ли в этом причина нахлынувшей тоски?
Пахомов понимал — нет, не только в этом. Во внутреннем кармане пиджака лежало второе письмо Светланы. Жена требовала денег для воспитания детей. Настаивала на разводе, смутно намекала на желании построить новую семью. Скрытно угрожала — откажется муженек, примет другие меры… Что она имеет в виду? Суд? Ради Бога, пусть судится, разматывает перед людьми киноленту совместной жизни с безденежным, нищим офицером…
Если рассудить здраво, женщину можно понять. Будь Николай постороним наблюдателем — одобрил бы решение Светланы, но он-то не был посторонним и дети — это его дети. Завтра же нужно отправить на Кавказ по известному адресу зарплату сторожа. Получит пенсию — пошлет дополнительную сумму, оставив себе на пропитание.
Итак, первая причина тоски — сегодняшняя встреча с генералом, вторая — письмо жены. По законам логики обязательно должна существовать третяя. И она существует!
Куда— то исчез Глухой. Обычно один звонок в неделю. Два-три слова. При отсутствии новостей -короткое: позвоню. И вдруг гробовое молчание…
Гробовое?
Глухой, сгорбившись, плелся по оживленной улице. Не реагировал на прохожих, светофоры, предупреждающие сигналы машин. На одном перекрестке споткнулся о двухколесную тележку пенсионера, едва не упал и, не слушая хриплой ругани владельца «транспортного средства», пошел дальше. Уткнулся в стоящую на тротуаре иномарку, безразлично оглядел её, будто ощупал.
— Мужик, ты не того? — окликнул его парень в безрукавке, выразительно потыкав себе в висок пальцем. — Может, по психушке тоскуешь? Так мы это запросто организуем… Или сел на иглу? Наглотался «колес»? Все одно — психушкой воняет…
— А что? — не останавливаясь, пробурчал Глухой.
— Как это что? — удивился насмешник. — Вот возьму и позвоню в «скорую психушечную»…
— Зачем?
— Чокнулся мужик, точно — чокнулся! — округлил глаза пацан. — Шевели ходулями дальше, кореш…
— Почему?
Глухому приклеили обидную кликуху за манеру переспрашивать, отвечать вопросом на вопрос… Не желаешь побалдеть под наркотой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51