А вот «бухгалтер» проявил по части армейской структуры неожиданные знания. Доверительно наклонившись к Новоконеву, тихо спросил.
— Командир батальона? Или даже — полка?
Кокетливая девица презрительно хмыкнула — вот, дескать, знаток, ему на печи лежать да через раз дышать, а он туда же. Но ничего не сказала, остереглась. Разговор — чисто мужской, слабому полу лучше не вмешиваться.
Сашка тоже ограничился пожатием плеч, но выразительный взгляд на сержанта показал, что зародившиеся у него смутные подозрения перерастают в уверенность.
— Пойдем, сержант, подымим, — не без похвальбы извлекая из кармана галифе престижную пачку «казбека», предложил он. — Не знаю, как у тебя, а у меня уши опухли и во рту горечь.
Девушке ответить бы: не курю, но многозначительный вид старшего лейтенанта показал, что предложенная прогулка в тамбур ничего общего с папиросами не имеет.
— Пошли, — согласилась она. — Только у меня — ни папирос, ни махры.
— Нет проблем.
В тамбуре хоть топор вешай, предыдущие курильщики постарались. В жестяной банке — гора окурков. Под потолком плавают клубы дыма, похожие на грозовые облака.
Клава отказалась от предложенной папиросы.
— Не курю, товарищ старший лейтенант… Вы что-то хотели мне сказать?
На самом деле она отлично знала тему предстоящей беседы. Ей тоже не понравился человек с клинообразной бородкой, прижимающий к тощему животу такой же тощий портфель. По мнению комсомольцев интеллигенты, то-есть люди, не принадлежащие к рабоче-крестьянскому сословию — либо действующие, либо потенциальные предатели.
— Как тебе бородатый сосед? — косясь на дверь в вагон, прошептал Новоконев. — Думаю, не мешает проверить его эксплуататорское нутро…
Клава, не скрывая легкой насмешки, высказала сомнения. Дескать, пора прекратить игру в шпионские страсти, видеть в каждом встречном-поперечном агента вражеских разведок. Сосед по купе — обычный человек, интересующийся армейской жизнью. Не более того.
Старший лейтенант возмутился. Наверно, ему страшно хотелось самолично поймать шпиона и прослыть героем. Он уже видел хвалебные статьи в газетах, приказ по части с объявлением благодарности за революционную бдительность. А эта девчонка смеет еще издеваться над ним!
— Мелко плаваешь, сержант, слабо тебя подковали в медучилище. Короче, слушай и выполняй, — жестко приказал он. — Оружия у тебя, конечно, нет?
— Слуховая трубка и парочка ланцетов, — так же тихо рассмеялась Клава.
— Я ведь — медслужба.
Сошлись на том, что сержант посидит напротив интеллигента, отвлечет его от опасных мыслей легким разговором, а старший лейтенант отыщет в соседних вагонах чекистов. Каждый пассажирский поезд и даже товарняк должны сопровождаться ими
Не получилось. Когда командиры, младший и старший, после тамбурного совещания, возвратились на свои места, «бухгалтера» уже не было. На резонный вопрос: куда он подался, возможно отправился справить нужду в противоположный туалет, или решил подымить в другом тамбуре, ответа не последовало.
Выщипанная девица, не отрываясь от карманного зеркальца, презрительно скривила накрашенные губки. Дескать, что у меня более важных дел нет, как следить за старикашкой? Мамаша кормила ребенка и вообще ничего вокруг себя не видела.
В соседнем отсеке пьяные мужики отматерили непрошенных «следователей», толстые злые бабы так понесли их, что они порешили с ними не связываться.
Старший лейтенант до самого вечера мотался по составу, заглядывал в лица пассажиров, распрашивал проводников. Все же он умудрился найти молоденького чекиста в обязательной кожаной куртке, вместе с ним бегал по вагонам.
Подозрительный тип будто свозь землю провалился.
Всю ночь Сашка и Клава спали по очереди. Чем черт не шутит, забыл «враг народа» в купе какую-нибудь изобличающую его преступную деятельность вещицу и заявится за ней? Постепенно смутное подозрение переросло в уверенность — с ними ехал именно изменник, предатель.
Простая мысль о том, что пока они в тамбуре строили планы поимки шпиона, «бухгалтер» мог сойти на станции, куда и направлялся, не приходила в голову.
До самого Ковыля огорченный старший лейтенант не слезал с верхней полки. Что-то жевал, читал, даже курить не спускался. Ворочался, огорченно вздыхал.
Клава обложилась купленными на очередной станцией газетами и журналами. Читала далеко не все — выбирала статьи о Красной Армии, впитывала новую для нее информацию, машинально искала там фамилию Семки.
Рано утром — в половине шестого — поезд остановился возле ковыльского вокзала. Старший лейтенант подхватил два чемодана — свой и Клавдии, замаршировал к привокзальной площади. Клава шла рядом, с любопытством оглядывая незнакомую обстановку.
Старое запушенное здание вокзала с облупленными стенами и кривыми буквами «Ковыль». На площади — телеги, пролетки, армейская машина. В запыленном скверике с пожухлой листвой деревьев на ломанных лавочках пьют, закусывают, ругаются, мирятся, дерутся, целуются пассажиры. Среди них медленно, солидно прогуливаются милиционеры и чекисты.
— Не держи на меня сердца, сержант, — неожиданно принялся извиняться Новоконев. — Обстановка в стране, сама видишь, какая. Поневоле держишь ушки на макушке, — настороженно огляделся и тихо проговорил. — У нас в полку тоже невесть что творится. Чекисты арестовали командира роты — оказался агентом зарубежных разведок. Сразу трех, представляешь? Вместо него назначили Видова. Потом ночью исчез комбат — тоже порядочная сука, продался за доллары, подонок. И снова командование выбрало Видова. Присвоили звание «капитан» и — вперед…
Услышав знакомую до боли фамилию, Клавдия насторожилась. Значит, Семка стал комбатом? Не арестуют ли его ночью, как арестовали его предшественника? Причину ареста придумать недолго, органы делают это умело и быстро.
Мысль, непривычная для комсомолки, как бы скользнула по поверхности.
Но след оставила. Ибо все, что грозит новому комбату не может не волновать девушку.
— И как Видов справляется? — стараясь прогнать постыдные сомнения в справедливость всевидящих органов, спросила Клава. — Слишком высоко он взлетел, вдруг неудачно приземлится?
— Это Видов-то «приземлится»? — возмутился старший лейтенант. — Мужик носом землю роет, не спит, не ест, все время — с батальоном. Сначала в полку поговаривали, что капитан вот-вот спихнет комполка, но не произошло
— остался подполковник на старой должности. Тогда и получил Видов от острословов кличку «вечный комбат»… Ты, сержант, все таки почаще оглядывайся, чую остробородый может появиться в нашем городке. Не зря же он выпытывал что, где и почему…
Полковой врач, майор медицинской службы оказался на редкость подвижным и моложавым человеком. Позже выяснилось, что он недавно на своей ответственной должности — сменил подполковника, переведенного в другую часть. Отсюда и резвость в движениях, и напускная солидность крупного начальника.
Не успела Клавдия изложить свою просьбу о назначении в батальон капитана Видова, как майор вскочил со стула и возмущенно забегал по утлому кабинетику.
— И как только не стыдно? Едва надели армейскую форму и сразу — хочу к мамочке, направьте к любовнику! Откуда знаете Видова?
Говорить о детской дружбе все равно, что раздеваться. Поэтому Клавдия ответила максимально сухим, официальным тоном.
— Односельчанин.
— Ах, вот оно что, односельчанин, значит? Мне все понятно. Ну, что ж, захочет капитан встретиться с землячкой — найдет возможность… Короче, сержант, служить будете в дивизионном медсанбате, с его командиром я уже договорился. В нашем полку нет вакантных мест. Посыльный покажет куда идти… Свободны.
Вышла Клава из штаба с неприятным ощущением обиды. Спрашивается, что предосудительного в ее просьбе направить для прохождение службы к Семену? По ее мнению, как раз наоборот, родственные и дружеские связи даже в армии полезны. А этот командир-резвунчик умудрился за какие-то несколько минут и облить девушку грязными подозрениями, и чуть ли не поставить по стойке смирно!
Возможно, служба в медсанбате окажется лучше нежели в видовском батальоне, постаралась она приглушить обиду.. Одно дело встречаться с Семкой время от времени, совсем другое — круглосуточно находиться рядом.
— Покажи дорогу, дружок.
Посыльный — красноармеец в просторной гимнастерке, подпоясаной брезентовым ремнем — подхватил фанерный чемоданчик сержанта, смущенно улыбнулся.
— Товарищ майор приказал проводить вас.
Они медленно пошли по городской улице. Воообще-то, назвать ее городской не поворачивается язык: живописные хатенки прячутся в зелени садов, по покрытой травой проезжей части разгуливают куры и утки, в большой луже блаженно хрюкает свинья.
— Далеко идти?
— Медсанбат — на окраине города. Километрах в пяти от нашего штеба.
— А батальон капитана Видова? — все же не удержалась от опасного вопроса Клавдия. Опасного потому, что красноармеец сегодня же поделится с дружками: приехавшая сержантиха интересовалась капитаном Видовым. — Это единственный человек, которого я здесь знаю, — девушка поторопилась оправдать любопытство.
— Напротив полкового штаба. За строевым плацем.
Командир медсанбата — полная противоположность полковому лекарю. Солидный, с выпирающим брюшком, низкого роста, почти карлик. Видимо, этот унижающий командира рост — источник постоянных мучений. Отсюда — высокие каблуки, манера подниматься на цыпочки, за что ехидные медсестры прозвали своего начальника Цыпой.
Об этом Клавдии стало известно как только она перешагнула порог медсанбатовского штаба. За столиком дежурного — молоденькая девчушка с петлицами младшего сержанта. Делает вид, что читает газету, а сама так и косится на проходящих мимо мужчин.
— Как пройти к командиру? — распрощавшись с сопровождающим ее красноармейцем, подошла к столику новый военфельдшер.
— К Цыпе, что ли… Извините, оговорилась, — звонко рассмеялась она. — К Фролову? Прямо по коридору, предпоследняя дверь направо. Не перепутайте, последняя — секретка, а там сидит зверюгой за решеткой вреднющий старшина.
Клавдия не перепутала. После долгого допроса, который учинила ей тощая секретарша в очках, оседлавших длинный тонкий нос, она, оставив фанерный чемоданчик в приемной, предстала перед коротышкой в майорских петлицах. Увидев красивую девушку, майор поднялся из-за стола.
— Знаю, звонили. Завтра ваше личное дело будет у нас. Рад появлению в моем батальоне толкового и знающего человека.
Судя по оценивающему взгляду, которым майор прошелся по бедрам и ножкам новой сотрудницы, именно там находился источник толковости и познаний. Наверно, новый ее командир не чурается житейских наслаждений, связанных со слабым полом.
— Прибыла для дальнейшего прохождения службы, — с опозданием выдала Клава уставную фразу. — Где прикажете разместиться?
— Получите отдельную комнату в командирском общежитии, — трубно провозгласил майор, будто одарил сержанта невесть какой наградой. — Все остальные женщины батальона размещаются по два-три человека в комнате. Учитывая будущий ваш вклад в общее дело…
И пошло-поехало! Из пухлых губ командира вылетали набившие оскомину фразы о невероятных достижениях медсанбатовских врачей и сестер в деле сохранения здоровья личного состава. В доказательство толстый палец тыкал в развешанные на стенах разноцветные диаграммы и таблицы.
— Хотелось бы в операционную или — в диагностику, — Клавдия с трудом втиснула в многословный монолог начальника свое видение будущей работы.
— Ни в коем случае! Пойдете в нашу аптеку. Фармакология — великое дело в излечении всех болезней. Операция всегда сопряжена с риском, поэтому она — крайняя стадия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73