Делала она это очень аккуратно, освобождая палец за пальцем.
— Вы узнали, где они держат миссис Маккоркл?
— Пока нет, но узнаем наверняка. Мак все объяснит тебе по дороге.
— Не хотите ли кофе? — спросила Сильвия.
— С удовольствием. Черный, пожалуйста, и побольше сахара.
Сильвия встала и скрылась на кухне.
— Тебе всегда нравились молоденькие, Майкл, но до детей ты еще не опускался.
— Ей двадцать один год. В этом возрасте ты, помнится, раскрыла в Мюнхене трех агентов и выдала их Гелену.
— То была голодная зима. Кроме того, дорогой мой, я европейка. Это большая разница.
— Большая, — не стал спорить Падильо.
Сильвия принесла кофе.
— У вас потрясающий костюм, — похвалила Магда ее наряд. — Вы давно знакомы с Майклом?
— Не очень. А костюм стоит десять фунтов без шести шиллингов. Примерно тридцать долларов.
— Скорее двадцать девять, — поправила ее Магда. — Я должна предупредить вас, что Майкл частенько использует друзей, особенно давних друзей, в своекорыстных целях. Вы еще с этим не столкнулись, мисс Андерхилл?
— Нет, я еще слишком молода, чтобы считаться давним другом, не правда ли?
Я счел, что Сильвия выиграла этот раунд по очкам, и изменил тему разговора.
— Когда должен приехать Хардман?
— С минуты на минуту.
— Я беру его «кадиллак», и Магда едет со мной, так? — спрашивал я ради Магды. Мы обговорили это не единожды.
— Так.
Зазвонил телефон, и я снял трубку. Хардман.
— Я в десяти минутах езды от вашего дома, Мак, и даю команду включить селекторную связь.
— Где Маш?
— Едет следом.
— А фургон и пикап?
— Фургон уже едет к торговой миссии. Пикап с нами.
— Мы спустимся через пять минут.
— До встречи.
Я положил трубку и предложил всем собираться. Прошел в спальню, достал из стенного шкафа пальто. Положил пистолет в правый карман, достал из комода нож, открыл, убедился, что лезвие не затупилось, закрыл и бросил в левый карман. Нож, полагал я, придется весьма кстати, если понадобится перерезать веревку на чьей-либо посылке. На лифте мы спускались вместе. Магда, Падильо и я вышли в вестибюль. Сильвия осталась в кабине: она ехала в подземный гараж, где ее ждала машина. Выходя, Падильо повернулся и посмотрел на девушку. Она улыбнулась, во всяком случае, попыталась изобразить улыбку. Падильо кивнул. Со спины я не мог видеть, улыбается он или нет.
— Будь осторожна, девочка.
— И вы тоже.
Двери кабины захлопнулись, и мы вышли на подъездную дорожку. Две или три минуты спустя к дому подкатил «кадиллак» Хардмана. Он вылез из машины. В белом комбинезоне с красной надписью «Четыре квадрата. Перевозка мебели» на спине Хардман стал еще огромнее. Тут же подъехали «бьюик» Маша и белый пикап. За рулем последнего сидел Тюльпан.
— Ключи в замке зажигания, — Хардман оглядел нашу троицу. — Селекторная связь налажена.
— Отлично, — кивнул я. — Вы следуете за «шевроле» Сильвии. Она сейчас выедет из гаража.
— Мы ее не упустим. Фургон встанет в переулке у торговой миссии.
Я открыл дверцу Магде, подождал, пока она усядется, захлопнул дверцу. Обошел «кадиллак» и сел за руль. Падильо уже занял место рядом с Машем.
— Оставайся на связи, — напутствовал он меня.
— Не волнуйся.
Я завел мотор, тронул машину с места, проверил тормоза, убедился, что проблем с ними не будет, и покатил к выезду на улицу. Тут же из подземного гаража появился зеленый «шевроле» Сильвии. Пикап с Тюльпаном за рулем и Хардманом на пассажирском сиденье пристроился следом. Я взглянул на часы. Четверть двенадцатого. Я взял телефонную трубку и поздоровался со всеми, кто меня слушает.
— Всем выйти на связь, — потребовал голос Падильо.
— Следую за пикапом, — я откликнулся первым. — По Двенадцатой улице к Массачусетс.
— Хардман. Держимся за «шеви». Направляемся к Массачусетс по Двенадцатой.
— Говорит Веселый Джонни. Найнболл за рулем, и мы на Массачусетс, в пяти минутах от места назначения.
— Отлично, — прокомментировал наши успехи Падильо. — Далее командует Хардман. Что он говорит, то мы и делаем. Приступайте.
В трубке загремел бас здоровяка-негра.
— Едем за «шевроле».... поворачиваем налево, на Массачусетс... огибаем площадь Шеридана... снова выезжаем на Масс... сейчас мы в двух кварталах от площади и в шести от того места, куда едем...
Я вел машину левой рукой, а правой прижимал трубку к уху. Магда привалилась к дверце и смотрела прямо перед собой.
— Три квартала от цели.
Миновав квартал, я свернул направо, затем налево, на подъездную дорожку, вернулся к углу и поставил «кадиллак» у самого знака «Стоянка запрещена». Заглушил двигатель, закурил, не отрывая трубки от уха.
— Девушка ищет место для стоянки, — Хардман продолжал держать нас в курсе событий. — Нашла, но в следующем квартале... Поставила машину... Возвращается... Веселый Джонни, ты где?
— Стоим там, где должны. Все тихо.
— Понятно, — вновь Хардман. — Уже половина двенадцатого... Девушка подходит к двери... Звонит... Я и Тюльпан на противоположной стороне, там, где стоянка запрещена... Мужчина открывает дверь... Белый... Она входит... Остается только ждать... Как только что-то изменится, я дам вам знать.
Я положил трубку на плечо, опустил стекло, выкинул окурок. Чтобы опустить стекло, мне пришлось повернуть ключ зажигания. Куда деваться, электрический привод.
В углу зашевелилась Магда.
— Наверное, пора просветить и меня?
— Пора, — согласился я. — Эта юная блондинка из той же страны, что и Ван Зандт. На прошлой неделе ее отца раздавило машиной в Вашингтоне. Ее отец знал о планах Ван Зандта. Откуда, сейчас не важно. Блондинка войдет в торговую миссию и пригрозит, что раскроет их заговор. Мы ставим на то, что они не убьют ее сразу, но отвезут в какое-нибудь укромное место, где ее никто не увидит и не услышит. Скорее всего, мы, во всяком случае, на это надеемся, там же они держат и мою жену.
— Падильо верен себе, — покивала она. — Все, как обычно. Шкурой рискует не он, но кто-то еще.
— Если она не выйдет из миссии в течение получаса, мы войдем и вызволим ее.
— Мы?
— Четверо наших друзей и я. Вы можете оставаться в машине.
— А если ее выведут, то мы последуем за ними. Так?
— Так.
— Затем я подойду к двери, вежливо постучу, а когда дверь приоткроется, наставлю на хозяина дома пистолет и предложу уйти с дороги.
— Я буду с вами. А четверо наших друзей прикроют нам спину.
— Мы войдем в дом, вызволим вашу жену и блондинку Майкла, и на этом все кончится. Мне останется лишь пересчитать оставшуюся часть вознаграждения.
— Вы все правильно поняли.
— Просто, как апельсин. Все его операции одинаковы. Только кто-то может сломать себе шею.
— Возможно и такое.
— Мы будем смотреться у той двери. А если им приказано стрелять без предупреждения в любого, кто постучится?
— Этого я не знаю. И потом, всегда можно успеть выстрелить первым.
— Уж больно вы решительны.
— Речь идет о моей первой жене.
Магда улыбнулась.
— Я бы не отказалась от такого мужа.
— Вы захватили с собой что-нибудь стреляющее, не так ли?
— Захватила.
На том наша беседа оборвалась. Я закурил очередную сигарету и уставился на пробегающие по Массачусетс-авеню машины. Магда вновь привалилась к дверце и барабанила пальцами по сумочке. Потом открыла ее, достала пудреницу, занялась макияжем. Раз уж ей предстояло идти в гости, она хотела произвести наилучшее впечатление.
— Хардман, — ожила телефонная трубка. — Без четверти двенадцать. Они вышли... Девушка и двое белых. Она между ними... Садятся в машину... темно-синий «линкольн-континенталь»... все трое на переднее сиденье... «Континенталь» подает назад, выруливает на Массачусетс...
— В какую сторону? — голос Падильо.
— На восток... мы едем за ними... Веселый Джонни, ты понял?
— Следую за вами.
— Поначалу я держусь рядом, — Хардман. — Потом поменяемся.
— Годится, — Веселый Джонни. — Мы уже на Массачусетс.
— Они направляются к вам, Мак.
— Ясно, — я завел мотор, выкатился к самому повороту на Массачусетс.
Синий «континенталь» промчался мимо. За рулем сидел Боггз, рядом с ним — Сильвия, за ней — Дарраф. Все трое молчали. Белый пикап отставал на пятьдесят футов. Машину вел Тюльпан. Я пристроился ему в затылок.
— Где ты, Веселый Джонни? — спросил Хардман.
— В шести кварталах от площади Дюпона.
— Мы в четырех кварталах. На площади меняемся местами.
На площади Дюпона «континенталь» повернул на Девятнадцатую улицу.
— Веселый Джонни, он поворачивает на Девятнадцатую. Я еду по Коннектикут.
— Я его вижу.
— Теперь ведешь его ты.
Следом за пикапом я повернул на Коннектикут-авеню.
— Пересекаем Эм-стрит, — сообщил Веселый Джонни. — Теперь мы на Кей-стрит... Повернули налево на Кей. Красный свет на перекрестке с Восемнадцатой... Снова поехали... Семнадцатая... Еле успел проскочить перекресток... Пенсильвания-авеню... Пока едем прямо...
Маршрут, выбранный Боггзом, привел нас в юго-восточную часть города.
— Я не знаю, куда он едет, но похоже, бывает он тут часто, — вставил Веселый Джонни перед тем, как сказать, что они у пересечения Эм-стрит и улицы Вэна.
— Он поедет мимо Нэйви-ярд? — спросил Хардман.
— Похоже, что да.
— Тогда он сможет повернуть только на Седьмой улице. Я его перехвачу. Отставай.
— Отстаю, — откликнулся Джонни.
Мы ехали по Эн-стрит. Повернули налево, затем направо, уже на Эм-стрит. Я держался за пикапом и видел идущий впереди синий «континенталь».
У Одиннадцатой улицы он перешел на правую полосу, повернул направо.
— Он едет в Анакостию! — воскликнул Хардман. — Черт, туда же никто не ездит.
Анакостию от остального Вашингтона отделяла река, а потому этот район вроде бы и не считался частью города. Туристы туда никогда не заглядывали, да и многие вашингтонцы, жившие в респектабельных северо-западных районах, не знали, где находится этот забытый богом уголок, если, конечно, судьба не приводила их туда по каким-то делам. Анакостия постепенно превращалась в гетто. А пока в тихих улочках соседствовали белые и черные. Последние составляли семьдесят процентов населения, и число их медленно, но неуклонно росло.
— Держитесь ближе, господа, — воскликнул Хардман. — Я этого района не знаю.
— А кто знает? — откликнулся Веселый Джонни.
Мы пересекли мост и повернули направо. И сопровождали «континенталь», пока тот не свернул в одну из тихих улочек, по обе стороны которой выстроились коттеджи. Я обогнул угол и сразу остановил машину. Пикап проехал еще полквартала. Фургон, с Найнболлом за рулем и Веселым Джонни с трубкой у уха, объехал меня и затормозил в двух десятках ярдов. Я потерял «континенталь» из виду, но тут в трубке раздался голос Хардмана:
— Они остановились у двухэтажного дома, кирпичного, вылезли из кабины. Вместе с девушкой. Подошли к двери. Стучат. Кто-то им открывает, не вижу кто, они входят.
— Дадим им десять минут, — распорядился я.
— Ты видишь их, Мак? — спросил Падильо.
— Нет. Фургон все загородил.
Мы ждали. Магда раскрыла сумочку, заглянула в нее.
— Те же двое выходят, — сообщил Хардман. — Садятся в машину. Отъезжают.
— Отлично, — я открыл дверцу. — Мы двое идем к двери. Вы ждите на тротуаре.
— Пора? — спросила Магда.
— Да. Начинайте отрабатывать ваши денежки.
Она оглядела растрескавшийся асфальт, дома, давно ждущие покраски, деревья с облетевшими листьями.
— Знаете, — она взялась за ручку, — у меня такое ощущение, что я отработаю каждый цент.
Глава 24
Ширина фасада не превышала пятнадцати футов. Дверь и окно на первом этаже, два окна — на втором. Крыльцо под навесом. Опущенные жалюзи на всех окнах.
Шагая рядом с Магдой, я смотрел на окна соседних домов. Наглухо закрытые, без жалюзи или занавесей. В домах этих никто не жил. Лишь на крылечках лежали старые газеты. Во дворе одного из них ржавел брошенный трехколесный велосипед.
По бетонным ступеням мы поднялись к двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Вы узнали, где они держат миссис Маккоркл?
— Пока нет, но узнаем наверняка. Мак все объяснит тебе по дороге.
— Не хотите ли кофе? — спросила Сильвия.
— С удовольствием. Черный, пожалуйста, и побольше сахара.
Сильвия встала и скрылась на кухне.
— Тебе всегда нравились молоденькие, Майкл, но до детей ты еще не опускался.
— Ей двадцать один год. В этом возрасте ты, помнится, раскрыла в Мюнхене трех агентов и выдала их Гелену.
— То была голодная зима. Кроме того, дорогой мой, я европейка. Это большая разница.
— Большая, — не стал спорить Падильо.
Сильвия принесла кофе.
— У вас потрясающий костюм, — похвалила Магда ее наряд. — Вы давно знакомы с Майклом?
— Не очень. А костюм стоит десять фунтов без шести шиллингов. Примерно тридцать долларов.
— Скорее двадцать девять, — поправила ее Магда. — Я должна предупредить вас, что Майкл частенько использует друзей, особенно давних друзей, в своекорыстных целях. Вы еще с этим не столкнулись, мисс Андерхилл?
— Нет, я еще слишком молода, чтобы считаться давним другом, не правда ли?
Я счел, что Сильвия выиграла этот раунд по очкам, и изменил тему разговора.
— Когда должен приехать Хардман?
— С минуты на минуту.
— Я беру его «кадиллак», и Магда едет со мной, так? — спрашивал я ради Магды. Мы обговорили это не единожды.
— Так.
Зазвонил телефон, и я снял трубку. Хардман.
— Я в десяти минутах езды от вашего дома, Мак, и даю команду включить селекторную связь.
— Где Маш?
— Едет следом.
— А фургон и пикап?
— Фургон уже едет к торговой миссии. Пикап с нами.
— Мы спустимся через пять минут.
— До встречи.
Я положил трубку и предложил всем собираться. Прошел в спальню, достал из стенного шкафа пальто. Положил пистолет в правый карман, достал из комода нож, открыл, убедился, что лезвие не затупилось, закрыл и бросил в левый карман. Нож, полагал я, придется весьма кстати, если понадобится перерезать веревку на чьей-либо посылке. На лифте мы спускались вместе. Магда, Падильо и я вышли в вестибюль. Сильвия осталась в кабине: она ехала в подземный гараж, где ее ждала машина. Выходя, Падильо повернулся и посмотрел на девушку. Она улыбнулась, во всяком случае, попыталась изобразить улыбку. Падильо кивнул. Со спины я не мог видеть, улыбается он или нет.
— Будь осторожна, девочка.
— И вы тоже.
Двери кабины захлопнулись, и мы вышли на подъездную дорожку. Две или три минуты спустя к дому подкатил «кадиллак» Хардмана. Он вылез из машины. В белом комбинезоне с красной надписью «Четыре квадрата. Перевозка мебели» на спине Хардман стал еще огромнее. Тут же подъехали «бьюик» Маша и белый пикап. За рулем последнего сидел Тюльпан.
— Ключи в замке зажигания, — Хардман оглядел нашу троицу. — Селекторная связь налажена.
— Отлично, — кивнул я. — Вы следуете за «шевроле» Сильвии. Она сейчас выедет из гаража.
— Мы ее не упустим. Фургон встанет в переулке у торговой миссии.
Я открыл дверцу Магде, подождал, пока она усядется, захлопнул дверцу. Обошел «кадиллак» и сел за руль. Падильо уже занял место рядом с Машем.
— Оставайся на связи, — напутствовал он меня.
— Не волнуйся.
Я завел мотор, тронул машину с места, проверил тормоза, убедился, что проблем с ними не будет, и покатил к выезду на улицу. Тут же из подземного гаража появился зеленый «шевроле» Сильвии. Пикап с Тюльпаном за рулем и Хардманом на пассажирском сиденье пристроился следом. Я взглянул на часы. Четверть двенадцатого. Я взял телефонную трубку и поздоровался со всеми, кто меня слушает.
— Всем выйти на связь, — потребовал голос Падильо.
— Следую за пикапом, — я откликнулся первым. — По Двенадцатой улице к Массачусетс.
— Хардман. Держимся за «шеви». Направляемся к Массачусетс по Двенадцатой.
— Говорит Веселый Джонни. Найнболл за рулем, и мы на Массачусетс, в пяти минутах от места назначения.
— Отлично, — прокомментировал наши успехи Падильо. — Далее командует Хардман. Что он говорит, то мы и делаем. Приступайте.
В трубке загремел бас здоровяка-негра.
— Едем за «шевроле».... поворачиваем налево, на Массачусетс... огибаем площадь Шеридана... снова выезжаем на Масс... сейчас мы в двух кварталах от площади и в шести от того места, куда едем...
Я вел машину левой рукой, а правой прижимал трубку к уху. Магда привалилась к дверце и смотрела прямо перед собой.
— Три квартала от цели.
Миновав квартал, я свернул направо, затем налево, на подъездную дорожку, вернулся к углу и поставил «кадиллак» у самого знака «Стоянка запрещена». Заглушил двигатель, закурил, не отрывая трубки от уха.
— Девушка ищет место для стоянки, — Хардман продолжал держать нас в курсе событий. — Нашла, но в следующем квартале... Поставила машину... Возвращается... Веселый Джонни, ты где?
— Стоим там, где должны. Все тихо.
— Понятно, — вновь Хардман. — Уже половина двенадцатого... Девушка подходит к двери... Звонит... Я и Тюльпан на противоположной стороне, там, где стоянка запрещена... Мужчина открывает дверь... Белый... Она входит... Остается только ждать... Как только что-то изменится, я дам вам знать.
Я положил трубку на плечо, опустил стекло, выкинул окурок. Чтобы опустить стекло, мне пришлось повернуть ключ зажигания. Куда деваться, электрический привод.
В углу зашевелилась Магда.
— Наверное, пора просветить и меня?
— Пора, — согласился я. — Эта юная блондинка из той же страны, что и Ван Зандт. На прошлой неделе ее отца раздавило машиной в Вашингтоне. Ее отец знал о планах Ван Зандта. Откуда, сейчас не важно. Блондинка войдет в торговую миссию и пригрозит, что раскроет их заговор. Мы ставим на то, что они не убьют ее сразу, но отвезут в какое-нибудь укромное место, где ее никто не увидит и не услышит. Скорее всего, мы, во всяком случае, на это надеемся, там же они держат и мою жену.
— Падильо верен себе, — покивала она. — Все, как обычно. Шкурой рискует не он, но кто-то еще.
— Если она не выйдет из миссии в течение получаса, мы войдем и вызволим ее.
— Мы?
— Четверо наших друзей и я. Вы можете оставаться в машине.
— А если ее выведут, то мы последуем за ними. Так?
— Так.
— Затем я подойду к двери, вежливо постучу, а когда дверь приоткроется, наставлю на хозяина дома пистолет и предложу уйти с дороги.
— Я буду с вами. А четверо наших друзей прикроют нам спину.
— Мы войдем в дом, вызволим вашу жену и блондинку Майкла, и на этом все кончится. Мне останется лишь пересчитать оставшуюся часть вознаграждения.
— Вы все правильно поняли.
— Просто, как апельсин. Все его операции одинаковы. Только кто-то может сломать себе шею.
— Возможно и такое.
— Мы будем смотреться у той двери. А если им приказано стрелять без предупреждения в любого, кто постучится?
— Этого я не знаю. И потом, всегда можно успеть выстрелить первым.
— Уж больно вы решительны.
— Речь идет о моей первой жене.
Магда улыбнулась.
— Я бы не отказалась от такого мужа.
— Вы захватили с собой что-нибудь стреляющее, не так ли?
— Захватила.
На том наша беседа оборвалась. Я закурил очередную сигарету и уставился на пробегающие по Массачусетс-авеню машины. Магда вновь привалилась к дверце и барабанила пальцами по сумочке. Потом открыла ее, достала пудреницу, занялась макияжем. Раз уж ей предстояло идти в гости, она хотела произвести наилучшее впечатление.
— Хардман, — ожила телефонная трубка. — Без четверти двенадцать. Они вышли... Девушка и двое белых. Она между ними... Садятся в машину... темно-синий «линкольн-континенталь»... все трое на переднее сиденье... «Континенталь» подает назад, выруливает на Массачусетс...
— В какую сторону? — голос Падильо.
— На восток... мы едем за ними... Веселый Джонни, ты понял?
— Следую за вами.
— Поначалу я держусь рядом, — Хардман. — Потом поменяемся.
— Годится, — Веселый Джонни. — Мы уже на Массачусетс.
— Они направляются к вам, Мак.
— Ясно, — я завел мотор, выкатился к самому повороту на Массачусетс.
Синий «континенталь» промчался мимо. За рулем сидел Боггз, рядом с ним — Сильвия, за ней — Дарраф. Все трое молчали. Белый пикап отставал на пятьдесят футов. Машину вел Тюльпан. Я пристроился ему в затылок.
— Где ты, Веселый Джонни? — спросил Хардман.
— В шести кварталах от площади Дюпона.
— Мы в четырех кварталах. На площади меняемся местами.
На площади Дюпона «континенталь» повернул на Девятнадцатую улицу.
— Веселый Джонни, он поворачивает на Девятнадцатую. Я еду по Коннектикут.
— Я его вижу.
— Теперь ведешь его ты.
Следом за пикапом я повернул на Коннектикут-авеню.
— Пересекаем Эм-стрит, — сообщил Веселый Джонни. — Теперь мы на Кей-стрит... Повернули налево на Кей. Красный свет на перекрестке с Восемнадцатой... Снова поехали... Семнадцатая... Еле успел проскочить перекресток... Пенсильвания-авеню... Пока едем прямо...
Маршрут, выбранный Боггзом, привел нас в юго-восточную часть города.
— Я не знаю, куда он едет, но похоже, бывает он тут часто, — вставил Веселый Джонни перед тем, как сказать, что они у пересечения Эм-стрит и улицы Вэна.
— Он поедет мимо Нэйви-ярд? — спросил Хардман.
— Похоже, что да.
— Тогда он сможет повернуть только на Седьмой улице. Я его перехвачу. Отставай.
— Отстаю, — откликнулся Джонни.
Мы ехали по Эн-стрит. Повернули налево, затем направо, уже на Эм-стрит. Я держался за пикапом и видел идущий впереди синий «континенталь».
У Одиннадцатой улицы он перешел на правую полосу, повернул направо.
— Он едет в Анакостию! — воскликнул Хардман. — Черт, туда же никто не ездит.
Анакостию от остального Вашингтона отделяла река, а потому этот район вроде бы и не считался частью города. Туристы туда никогда не заглядывали, да и многие вашингтонцы, жившие в респектабельных северо-западных районах, не знали, где находится этот забытый богом уголок, если, конечно, судьба не приводила их туда по каким-то делам. Анакостия постепенно превращалась в гетто. А пока в тихих улочках соседствовали белые и черные. Последние составляли семьдесят процентов населения, и число их медленно, но неуклонно росло.
— Держитесь ближе, господа, — воскликнул Хардман. — Я этого района не знаю.
— А кто знает? — откликнулся Веселый Джонни.
Мы пересекли мост и повернули направо. И сопровождали «континенталь», пока тот не свернул в одну из тихих улочек, по обе стороны которой выстроились коттеджи. Я обогнул угол и сразу остановил машину. Пикап проехал еще полквартала. Фургон, с Найнболлом за рулем и Веселым Джонни с трубкой у уха, объехал меня и затормозил в двух десятках ярдов. Я потерял «континенталь» из виду, но тут в трубке раздался голос Хардмана:
— Они остановились у двухэтажного дома, кирпичного, вылезли из кабины. Вместе с девушкой. Подошли к двери. Стучат. Кто-то им открывает, не вижу кто, они входят.
— Дадим им десять минут, — распорядился я.
— Ты видишь их, Мак? — спросил Падильо.
— Нет. Фургон все загородил.
Мы ждали. Магда раскрыла сумочку, заглянула в нее.
— Те же двое выходят, — сообщил Хардман. — Садятся в машину. Отъезжают.
— Отлично, — я открыл дверцу. — Мы двое идем к двери. Вы ждите на тротуаре.
— Пора? — спросила Магда.
— Да. Начинайте отрабатывать ваши денежки.
Она оглядела растрескавшийся асфальт, дома, давно ждущие покраски, деревья с облетевшими листьями.
— Знаете, — она взялась за ручку, — у меня такое ощущение, что я отработаю каждый цент.
Глава 24
Ширина фасада не превышала пятнадцати футов. Дверь и окно на первом этаже, два окна — на втором. Крыльцо под навесом. Опущенные жалюзи на всех окнах.
Шагая рядом с Магдой, я смотрел на окна соседних домов. Наглухо закрытые, без жалюзи или занавесей. В домах этих никто не жил. Лишь на крылечках лежали старые газеты. Во дворе одного из них ржавел брошенный трехколесный велосипед.
По бетонным ступеням мы поднялись к двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29