Все дела делались только за деньги. А платить десятки тысяч долларов Пенькову не хотелось. За меньшую сумму Рыжая Морда, как называли главного «монетариста» страны Чубайсенко и друзья, и враги, пальцем не шевельнет.
А деньги Руслан любил. И отдавать их толстомордому Чубайсенко не хотел.
К тому же тот никакого влияния на МВД и прокуратуру не имел. Одни понты, пестуемые окружением Рыжего исключительно из раболепия перед своим якобы всесильным хозяином.
— С кем мы можем войти в альянс? — Рыбаковский доел рыбу и принялся за десерт.
— С м-местным «Яблоком», — Щекотихин вылил себе в рюмку остатки коньяку.
За общим столом российские демократы вели себя абсолютно так же, как и в других сферах жизни. Каждый норовил выпить и съесть больше других, выхватывая из-под носа соседа по столу самые сочные кусочки и наливаясь на презентациях халявным алкоголем до бровей. Так, чтобы тошнило.
Рыбаковский посмотрел на Пенькова.
— Иди еще бутылку закажи. — Недовольный тратами Руслан отправился к стойке бара.
— «Педриньо» не п-подведет? — небрежно, спросил Щекотихин.
— Откуда я знаю! — Рыбаковский бросил злой взгляд на тщедушного педераста, облокотившегося на стойку в ожидании заказа. — Он какую-то свою игру затеял. С Артемьевым под ручку ходит, к Амосову через день заглядывает.
— Ну и пусть катится в «Яблоко». Будет на одного гомика больше.
— На нем половина издательств, — напомнил Рыбаковский, стряхивая с клочковатой бороды крошки пирожного.
— Другие найдем. Адамыч предупредил, чтоб на этот раз срывов по Питеру не было. Москву Индюшанский со своим «Мостом» плотно перекрыл, теперь здесь надо порядок навести. На кого тут положиться можно?
— Ну… Шестой канал на телеке, из газет — «Невское время» и «Санкт-Петербургский Час Пик»…
— Ты мне тех, кому американцы деньги платят, не называй. Я о твоих личных каналах спрашиваю.
— Ну-у… — нервно протянул Рыбаковский.
— Б-баранки гну! — Щекотихин влил в себя коньяк. — Юлик, не вкручивай. Если нет, так скажи прямо. Все равно б-бабки на предвыборную в Думу уже выделили. Для пары-тройки газет хватит…
— Совсем своих нет, — признался бородатый демократ.
— Значит, будут… Все, давай заканчивать, «педриньо» идет…
* * *
Илья Герменчук выполз из-под днища микроавтобуса, встал, отряхнул брезентовую куртку и отрицательно покачал головой.
— Не пойдет.
— Можно подвинуть цену, — густым басом заявил продавец «Фольксвагена-транспортера».
— Не в цене дело…
— А в чем? — не унимался продавец. К серо-зеленому микроавтобусу за день подошли многие, но только этот светловолосый парень показался владельцу машины серьезным клиентом. Упускать потенциального покупателя не хотелось.
К тому же цена на «фольксваген» восемьдесят девятого года выпуска была божеской — две тысячи сто долларов. И автомобиль находился в очень хорошем состоянии.
— Подвеска слабовата.
— Тонну выдержит.
— Вот именно, — Герменчук нацепил зеркальные очки, — всего тонну. А мне надо две.
— С такой грузоподъемностью микроавтобусов не бывает, — владелец «фольксвагена» пожал плечами и потерял интерес к разговору.
Покупатель оказался трепачом. Изображает из себя знатока, а сам не знает элементарных вещей.
Герменчук прошел вдоль ряда разнокалиберных автомобилей и остановился рядом с грязно-белой «Газелью».
— Какого года?
— Прошлого, — мрачно ответил усатый крепыш и смерил Илью недовольным взглядом, — ты просто так интересуешься или?..
— Или.
Крепыш приободрился.
— Пробег двадцать две тысячи. На гарантии.
Герменчук обошел грузовичок сзади.
На кузов был закреплен металлический кунг высотой под два метра. Илья распахнул двери и заглянул внутрь.
Хозяин «Газели» явно был человеком рачительным. Нигде ни царапины, все швы обработаны антикоррозийной шпатлевкой. Даже фирменные ремни для крепления груза оказались на месте.
Крепыш настороженно следил за невозмутимым Ильёй.
— Скрытые дефекты есть?
— Не, сам на заводе выбирал…
— Тогда почему продаешь? — недоверчиво поинтересовался Герменчук.
— А мне «Газель» уже без надобности. Я «бычка» купил, на четыре тонны.
— Расширился?
— Угу.
Илья кивнул.
Обычная ситуация. Малый бизнес в Беларуси за счет нормальных налогов и полного отсутствия бандитских «крыш» развивался стремительно. Спустя год-два после организации своего дела коммерсанты получали достаточные средства для увеличения производства в разы. И, соответственно, вторичный рынок оборудования и автотранспорта был насыщен.
— Что возил?
— Рыбу, — крепыш прикурил белый «Парламент». — Не боись, запаха нет. Я перед тем, как сюда машину выставлять, спецобработку сделал. И швы все заново промовилил.
— Сколько тянет? — Герменчук стукнул ладонью по кунгу.
— Полторы тонны.
— А две?
— Можно и две. Только тебе надо дополнительный лист на рессоры поставить. В принципе, если берешь, я сам могу помочь. У меня тут неподалеку дружок в автосервисе пашет. За пару часов управится.
Илья еще раз обошел «Газель» со всех сторон.
— Сколько просишь?
— Две четыреста.
— По божески.
— Реально…
— Идет, — согласился Герменчук, — оформим по доверенности.
— Как хочешь. — Продавцу было все равно. По доверенности даже лучше. Меньше за переоформление платить. — Деньги с собой?
Илья махнул рукой стоящей поодаль женщине.
Та подошла.
— Люда, две четыреста отсчитай.
— Расплатиться можно в нотариалке, — сказал крепыш.
— Какая разница, — Илья передернул плечами. — Мы ж договорились…
* * *
Рокотов сделал шаг в сторону, плотно вжался спиной в стену и поднял перед собой полотнище темно-серого, в черных разводах плаща.
В подземелье главное — отсутствие теплового излучения, поэтому Влад прихватил с собой в путешествие и спецодежду. Он не стал мудрить и пытаться приобрести или сшить особый комбинезон, а пошел по простому пути: купил отрез сукна мышиного цвета, рулон светоотражающей пленки, полметра прозрачного полиэтилена и заскочил в самое обычное швейное ателье.
Скучающие мастера немного удивились заказу, но пятьдесят долларов произвели на них сильное впечатление.
Спустя два часа плащ был готов.
Примитивный, но зато исключительно надежный. На сукно размером сто восемьдесят на сто семьдесят сантиметров тонкой капроновой нитью была нашита серебристая пленка. В верхней трети плаща располагалась щель для наблюдения, прикрытая полиэтиленом. По углам — петли, взявшись за которые, материю можно было растянуть перед собой.
Подобным камуфляжем пользовались в Японии и Китае давным-давно. Даже строили специальные комнаты-ловушки со стенами, затянутыми черным шелком. В комнатах царил полумрак, а возле стен неподвижно стояли охранники, держащие перед собой квадраты черного шелка в цвет стены. Проникший в замок лазутчик или наемный убийца получал клинок в живот раньше, чем успевал сообразить, откуда ожидать нападения. Охранник бил, делал шаг назад и снова становился невидим на фоне стены.
Дома Владислав развел в банке с водой сухую тушь и широкой кистью нанес на сукно черные разводы. Теперь в неосвещенном подземелье его невозможно было обнаружить ни визуально, ни с помощью приборов ночного видения. А сквозь непропускающую тепловые лучи полоску полиэтилена Рокотов видел все. И имел в запасе лишние секунды по сравнению со своими противниками.
Из сероватой мглы выплыли две фигуры, головы которых были украшены уродливыми бинокулярами ночной оптики.
Биолог затаил дыхание.
Парочка шла не спеша, совершенно не соблюдая мер предосторожности. Пистолеты-пулеметы с примкнутыми прямыми магазинами болтались стволами вниз, охранники спокойно беседовали друг с другом, смотря в основном себе под ноги, а не по сторонам.
Ближайший к Владу вооруженный человек прошел всего в метре от замершего под плащом биолога, заглянул на секунду в боковой коридор, и парочка проследовала дальше по тоннелю. Спустя минуту охранники скрылись за поворотом.
Рокотов опустил плащ, свернул его в трубку и перекинул через плечо.
«Интересно получается, — Владислав отправился в противоположную ушедшим охранникам сторону, — судя по разговору, эти двое — латыши или литовцы. Жаль, что я плохо знаю различия в балтийских языках. Не эстонцы точно. Нет двойных гласных и согласных. Сплошные „с“ и „ш“… По идее, их присутствие на базе отнюдь не необычно. Чечены активно контактируют с прибалтами, гоняют через них бабки, покупают оружие. И наемников из Прибалтики в Чечне хватает. Нас они не любят, из чего следует, что террористам помогут с удовольствием. Вернее, уже помогают… Но помимо „оч-чень несафисимых“ прибалтийских парней тут обязательно должны быть и чечены. Соответственно, базарить друг с другом они будут по-русски. А иначе никак. Хоть мы и „проклятые оккупанты“, без русского языка им не обойтись. Чеченско-литовского разговорника в природе нет, ибо обе эти нации, как ни крути и ни надувай щеки, — составные части Империи. Рано или поздно и они это поймут. Равно как и эстонцы, и латыши, и казахи с киргизами, и хохлы. Первым сообразил Лукашенко. Молодец, головастый мужик. Лет через сто ему памятник поставят, как единственному вменяемому политику на постсоветском пространстве…»
Имперские амбиции у Рокотова доминировали над пониманием «права нации на самоопределение», и не по причине того, что Владислав был патриотом с большой буквы, а потому, что он интересовался историей и любил покопаться в архивных документах. Еще во времена своей учебы в университете студент Рокотов допоздна засиживался в библиотеке, листая пыльные фолианты.
К вопящим о своей независимости республикам биолог относился с усмешкой. Не будь России, прибалтийские племена, а вкупе с ними — Польша, Украина, Грузия, Молдавия и большая часть Кавказа были бы порабощены Германией и Турцией, и эти народы исчезли бы с лица земли за пятьдесят-сто лет. Их бы просто вырезали новые хозяева. Или заставили бы ассимилироваться до полного растворения в титульной нации. Россия предоставила народам-сателлитам территории, создала и обучила их собственную интеллектуальную элиту, за что «освобожденные от гнета Москвы» республики тут же начали мстить. Мелко, подло и безостановочно. Стараясь как можно быстрее избавиться от комплексов собственной неполноценности и забыть о том, какими они были до присоединения к Империи и как они упрашивали русских царей взять их под крыло Великой Державы. Ибо только Россия могла обеспечить своим народам относительную безопасность. И только в России сохранялись язык и традиции маленьких наций.
После развала СССР отделившиеся республики с удивлением обнаружили, что по большому счету они никому не интересны. Их рассматривали в лучшем случае как территории для размещения военных баз и вредных, запрещенных в цивилизованном мире, производств.
Начался постепенный процесс дезинтеграции независимых стран. Одни ударились в построение теологических государств, другие под любым предлогом рвались в Европейский Союз, наплевав на права своих собственных граждан.
Но все сходились в одном — русских надо изгнать в Россию, чтобы они своим присутствием не напоминали об ущербности и интеллектуальной беспомощности «нэзалэжных». И по возможности — лишить русских всего. Имущества, паспорта, избирательного права, жизни…
«Ничего, будет и на нашей улице праздник, — бодро подумал неунывающий Владислав. — И Третий Белорусский фронт когда-нибудь опять намотает на танковые гусеницы и „лесных братьев“, и активистов УНА УНСО, и прыщавых придурков из „Общества охраны края“… А заодно и их дружбанов-правозащитников вроде ублюдочных Адамыча с Новодворской. Лично я только за. И чем могу, поспособствую. Как сейчас, например…»
Глава 3
Где этот чертов инвалид?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
А деньги Руслан любил. И отдавать их толстомордому Чубайсенко не хотел.
К тому же тот никакого влияния на МВД и прокуратуру не имел. Одни понты, пестуемые окружением Рыжего исключительно из раболепия перед своим якобы всесильным хозяином.
— С кем мы можем войти в альянс? — Рыбаковский доел рыбу и принялся за десерт.
— С м-местным «Яблоком», — Щекотихин вылил себе в рюмку остатки коньяку.
За общим столом российские демократы вели себя абсолютно так же, как и в других сферах жизни. Каждый норовил выпить и съесть больше других, выхватывая из-под носа соседа по столу самые сочные кусочки и наливаясь на презентациях халявным алкоголем до бровей. Так, чтобы тошнило.
Рыбаковский посмотрел на Пенькова.
— Иди еще бутылку закажи. — Недовольный тратами Руслан отправился к стойке бара.
— «Педриньо» не п-подведет? — небрежно, спросил Щекотихин.
— Откуда я знаю! — Рыбаковский бросил злой взгляд на тщедушного педераста, облокотившегося на стойку в ожидании заказа. — Он какую-то свою игру затеял. С Артемьевым под ручку ходит, к Амосову через день заглядывает.
— Ну и пусть катится в «Яблоко». Будет на одного гомика больше.
— На нем половина издательств, — напомнил Рыбаковский, стряхивая с клочковатой бороды крошки пирожного.
— Другие найдем. Адамыч предупредил, чтоб на этот раз срывов по Питеру не было. Москву Индюшанский со своим «Мостом» плотно перекрыл, теперь здесь надо порядок навести. На кого тут положиться можно?
— Ну… Шестой канал на телеке, из газет — «Невское время» и «Санкт-Петербургский Час Пик»…
— Ты мне тех, кому американцы деньги платят, не называй. Я о твоих личных каналах спрашиваю.
— Ну-у… — нервно протянул Рыбаковский.
— Б-баранки гну! — Щекотихин влил в себя коньяк. — Юлик, не вкручивай. Если нет, так скажи прямо. Все равно б-бабки на предвыборную в Думу уже выделили. Для пары-тройки газет хватит…
— Совсем своих нет, — признался бородатый демократ.
— Значит, будут… Все, давай заканчивать, «педриньо» идет…
* * *
Илья Герменчук выполз из-под днища микроавтобуса, встал, отряхнул брезентовую куртку и отрицательно покачал головой.
— Не пойдет.
— Можно подвинуть цену, — густым басом заявил продавец «Фольксвагена-транспортера».
— Не в цене дело…
— А в чем? — не унимался продавец. К серо-зеленому микроавтобусу за день подошли многие, но только этот светловолосый парень показался владельцу машины серьезным клиентом. Упускать потенциального покупателя не хотелось.
К тому же цена на «фольксваген» восемьдесят девятого года выпуска была божеской — две тысячи сто долларов. И автомобиль находился в очень хорошем состоянии.
— Подвеска слабовата.
— Тонну выдержит.
— Вот именно, — Герменчук нацепил зеркальные очки, — всего тонну. А мне надо две.
— С такой грузоподъемностью микроавтобусов не бывает, — владелец «фольксвагена» пожал плечами и потерял интерес к разговору.
Покупатель оказался трепачом. Изображает из себя знатока, а сам не знает элементарных вещей.
Герменчук прошел вдоль ряда разнокалиберных автомобилей и остановился рядом с грязно-белой «Газелью».
— Какого года?
— Прошлого, — мрачно ответил усатый крепыш и смерил Илью недовольным взглядом, — ты просто так интересуешься или?..
— Или.
Крепыш приободрился.
— Пробег двадцать две тысячи. На гарантии.
Герменчук обошел грузовичок сзади.
На кузов был закреплен металлический кунг высотой под два метра. Илья распахнул двери и заглянул внутрь.
Хозяин «Газели» явно был человеком рачительным. Нигде ни царапины, все швы обработаны антикоррозийной шпатлевкой. Даже фирменные ремни для крепления груза оказались на месте.
Крепыш настороженно следил за невозмутимым Ильёй.
— Скрытые дефекты есть?
— Не, сам на заводе выбирал…
— Тогда почему продаешь? — недоверчиво поинтересовался Герменчук.
— А мне «Газель» уже без надобности. Я «бычка» купил, на четыре тонны.
— Расширился?
— Угу.
Илья кивнул.
Обычная ситуация. Малый бизнес в Беларуси за счет нормальных налогов и полного отсутствия бандитских «крыш» развивался стремительно. Спустя год-два после организации своего дела коммерсанты получали достаточные средства для увеличения производства в разы. И, соответственно, вторичный рынок оборудования и автотранспорта был насыщен.
— Что возил?
— Рыбу, — крепыш прикурил белый «Парламент». — Не боись, запаха нет. Я перед тем, как сюда машину выставлять, спецобработку сделал. И швы все заново промовилил.
— Сколько тянет? — Герменчук стукнул ладонью по кунгу.
— Полторы тонны.
— А две?
— Можно и две. Только тебе надо дополнительный лист на рессоры поставить. В принципе, если берешь, я сам могу помочь. У меня тут неподалеку дружок в автосервисе пашет. За пару часов управится.
Илья еще раз обошел «Газель» со всех сторон.
— Сколько просишь?
— Две четыреста.
— По божески.
— Реально…
— Идет, — согласился Герменчук, — оформим по доверенности.
— Как хочешь. — Продавцу было все равно. По доверенности даже лучше. Меньше за переоформление платить. — Деньги с собой?
Илья махнул рукой стоящей поодаль женщине.
Та подошла.
— Люда, две четыреста отсчитай.
— Расплатиться можно в нотариалке, — сказал крепыш.
— Какая разница, — Илья передернул плечами. — Мы ж договорились…
* * *
Рокотов сделал шаг в сторону, плотно вжался спиной в стену и поднял перед собой полотнище темно-серого, в черных разводах плаща.
В подземелье главное — отсутствие теплового излучения, поэтому Влад прихватил с собой в путешествие и спецодежду. Он не стал мудрить и пытаться приобрести или сшить особый комбинезон, а пошел по простому пути: купил отрез сукна мышиного цвета, рулон светоотражающей пленки, полметра прозрачного полиэтилена и заскочил в самое обычное швейное ателье.
Скучающие мастера немного удивились заказу, но пятьдесят долларов произвели на них сильное впечатление.
Спустя два часа плащ был готов.
Примитивный, но зато исключительно надежный. На сукно размером сто восемьдесят на сто семьдесят сантиметров тонкой капроновой нитью была нашита серебристая пленка. В верхней трети плаща располагалась щель для наблюдения, прикрытая полиэтиленом. По углам — петли, взявшись за которые, материю можно было растянуть перед собой.
Подобным камуфляжем пользовались в Японии и Китае давным-давно. Даже строили специальные комнаты-ловушки со стенами, затянутыми черным шелком. В комнатах царил полумрак, а возле стен неподвижно стояли охранники, держащие перед собой квадраты черного шелка в цвет стены. Проникший в замок лазутчик или наемный убийца получал клинок в живот раньше, чем успевал сообразить, откуда ожидать нападения. Охранник бил, делал шаг назад и снова становился невидим на фоне стены.
Дома Владислав развел в банке с водой сухую тушь и широкой кистью нанес на сукно черные разводы. Теперь в неосвещенном подземелье его невозможно было обнаружить ни визуально, ни с помощью приборов ночного видения. А сквозь непропускающую тепловые лучи полоску полиэтилена Рокотов видел все. И имел в запасе лишние секунды по сравнению со своими противниками.
Из сероватой мглы выплыли две фигуры, головы которых были украшены уродливыми бинокулярами ночной оптики.
Биолог затаил дыхание.
Парочка шла не спеша, совершенно не соблюдая мер предосторожности. Пистолеты-пулеметы с примкнутыми прямыми магазинами болтались стволами вниз, охранники спокойно беседовали друг с другом, смотря в основном себе под ноги, а не по сторонам.
Ближайший к Владу вооруженный человек прошел всего в метре от замершего под плащом биолога, заглянул на секунду в боковой коридор, и парочка проследовала дальше по тоннелю. Спустя минуту охранники скрылись за поворотом.
Рокотов опустил плащ, свернул его в трубку и перекинул через плечо.
«Интересно получается, — Владислав отправился в противоположную ушедшим охранникам сторону, — судя по разговору, эти двое — латыши или литовцы. Жаль, что я плохо знаю различия в балтийских языках. Не эстонцы точно. Нет двойных гласных и согласных. Сплошные „с“ и „ш“… По идее, их присутствие на базе отнюдь не необычно. Чечены активно контактируют с прибалтами, гоняют через них бабки, покупают оружие. И наемников из Прибалтики в Чечне хватает. Нас они не любят, из чего следует, что террористам помогут с удовольствием. Вернее, уже помогают… Но помимо „оч-чень несафисимых“ прибалтийских парней тут обязательно должны быть и чечены. Соответственно, базарить друг с другом они будут по-русски. А иначе никак. Хоть мы и „проклятые оккупанты“, без русского языка им не обойтись. Чеченско-литовского разговорника в природе нет, ибо обе эти нации, как ни крути и ни надувай щеки, — составные части Империи. Рано или поздно и они это поймут. Равно как и эстонцы, и латыши, и казахи с киргизами, и хохлы. Первым сообразил Лукашенко. Молодец, головастый мужик. Лет через сто ему памятник поставят, как единственному вменяемому политику на постсоветском пространстве…»
Имперские амбиции у Рокотова доминировали над пониманием «права нации на самоопределение», и не по причине того, что Владислав был патриотом с большой буквы, а потому, что он интересовался историей и любил покопаться в архивных документах. Еще во времена своей учебы в университете студент Рокотов допоздна засиживался в библиотеке, листая пыльные фолианты.
К вопящим о своей независимости республикам биолог относился с усмешкой. Не будь России, прибалтийские племена, а вкупе с ними — Польша, Украина, Грузия, Молдавия и большая часть Кавказа были бы порабощены Германией и Турцией, и эти народы исчезли бы с лица земли за пятьдесят-сто лет. Их бы просто вырезали новые хозяева. Или заставили бы ассимилироваться до полного растворения в титульной нации. Россия предоставила народам-сателлитам территории, создала и обучила их собственную интеллектуальную элиту, за что «освобожденные от гнета Москвы» республики тут же начали мстить. Мелко, подло и безостановочно. Стараясь как можно быстрее избавиться от комплексов собственной неполноценности и забыть о том, какими они были до присоединения к Империи и как они упрашивали русских царей взять их под крыло Великой Державы. Ибо только Россия могла обеспечить своим народам относительную безопасность. И только в России сохранялись язык и традиции маленьких наций.
После развала СССР отделившиеся республики с удивлением обнаружили, что по большому счету они никому не интересны. Их рассматривали в лучшем случае как территории для размещения военных баз и вредных, запрещенных в цивилизованном мире, производств.
Начался постепенный процесс дезинтеграции независимых стран. Одни ударились в построение теологических государств, другие под любым предлогом рвались в Европейский Союз, наплевав на права своих собственных граждан.
Но все сходились в одном — русских надо изгнать в Россию, чтобы они своим присутствием не напоминали об ущербности и интеллектуальной беспомощности «нэзалэжных». И по возможности — лишить русских всего. Имущества, паспорта, избирательного права, жизни…
«Ничего, будет и на нашей улице праздник, — бодро подумал неунывающий Владислав. — И Третий Белорусский фронт когда-нибудь опять намотает на танковые гусеницы и „лесных братьев“, и активистов УНА УНСО, и прыщавых придурков из „Общества охраны края“… А заодно и их дружбанов-правозащитников вроде ублюдочных Адамыча с Новодворской. Лично я только за. И чем могу, поспособствую. Как сейчас, например…»
Глава 3
Где этот чертов инвалид?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40