Радист Михай держит руку на выключателе, ждет сигнала. Карой Рожа продувает микрофон. Американец очень живописен, как и положено фронтовому корреспонденту. Весь в ремнях. Навьючен и портативной камерой, и биноклем, и фотоаппаратом, и термосом, заменяющим фронтовую флягу, и планшеткой, полной географических карт, листовок, газет, комендантских приказов, показаний очевидцев, документов и записных книжек.
Элегантная шляпа Рожи, его замшевая, на «молнии» куртка, макинтош, лицо и руки покрыты неотмываемой копотью, кирпичной пылью, известью. Но сияющие глаза и возбуждение корреспондента свидетельствуют, что он счастлив, полон энтузиазма и в таком виде.
– Начинаем! – Карой Рожа кивнул радисту. – Включай!.. Алло, алло, алло! Здесь венгерский Дунай, революционный Будапешт, к которому сейчас обращены взоры сотен миллионов людей всего мира. Говорит радиостанция «Свободная Венгрия», любезно предоставленная восставшими венграми специальному корреспонденту радиокорпорации Соединенных Штатов Америки. Хэлло, Америка! Хэлло, земля Джорджа Вашингтона, Авраама Линкольна, Дуайта Эйзенхауэра! Надеюсь, я не безнадежно охрип на берегах Дуная, чтобы американцы не узнали моего голоса. Да, да, это я, неустанный искатель новостей Карой Рожа… Леди и джентльмены! Если вы уже настроились бай-бай, перемените курс, ибо мой репортаж не позволит вам заснуть. Сообщаю потрясающие новости. Америка и Западная Европа ждали таких новостей одиннадцать послевоенных лет. Вы слышите? Это грохочут советские танки. – Рожа подносит микрофон к магнитофону. – Марш капитулянтов, прикрывших красные затылки белым флагом!
Жужанна вышла из своей комнаты. Ей не доверили никакой роли в этом представлении, она не знает о нем и с гневом смотрит на почтительно замерших «национал-гвардейцев», на американца, танцующего какой-то дикий танец вокруг магнитофона.
– Что здесь происходит?
– Тсс!.. Радиорепортаж для американского континента, – шепчет Ямпец.
Жужанна разыскивает глазами брата. Дьюла сидит у камина, тупо вглядываясь в огонь. Она подходит к нему, садится рядом. Смотрит на американского корреспондента, внимательно слушает его репортаж.
– Советские танки покидают Будапешт, – торжественно вещает Рожа по-английски. – Выполняют ультиматум восставших. О, какое счастье видеть это!
Он снова подносит микрофон к магнитофону, воспроизводящему грохот танков, а сам смотрит на часы и кивает головой на телефон. Киш набирает номер и вполголоса распоряжается:
– «Тюльпан», одиннадцать. Приготовиться! Не бросайте трубку, ждите сигнала.
– Последние минуты, последние секунды советского господства в венгерской столице. Туман уползает на восток, и в той же стороне скрывается последний советский танк. Будапешт свободен. Ура-а-а!
– Ура-а-а! – дружно подхватывают «национал-гвардейцы».
– Голос венгерского народа, – вещает Рожа, – голос свободы, голос правды! Поздравим Венгрию с ее возвращением в семью вольных народов западного мира. Взошло солнце, и перестала существовать красная Венгрия.
Ласло Киш не спускает глаз с секундной стрелки хронометра. Телефонная трубка прижата к уху.
– Король Стефан! – произносит он парольный сигнал и смотрит в окно.
На той стороне Дуная, на горе Геллерт, гремит сильный взрыв. Черный, дым и пыль поднимаются к небу.
– Боже мой, что они творят! – Жужанна закрывает лицо руками.
– Что посеяли, то и пожинаем, – бормочет себе под нос Дьюла. – Не пожалели ни живых, ни каменных.
– Еще одна потрясающая победа! – ликует перед микрофоном Рожа. – На горе Геллерт свален, превращен в прах русский солдат, примазавшийся к монументу венгерской Свободы. Все снято на пленку.
Ликуют и «национал-гвардейцы» – кричат, топают, дуют в трубы, смеются.
– Ты слышишь, Америка? На берегах многострадального Дуная начинается всенародный праздник… Извините, друзья! Прерываю репортаж. Бегу в самую гущу праздника. Гуд бай!
Радист Михай по знаку американца выключает рацию, вытирает мокрый лоб, улыбается.
– О’кэй, сэр!
– Благодарю, мой друг. Хорошо поработали. Я вас особо отблагодарю. Хотите натурой или…
– Сигаретами «Кемел». Можно?
– Обеспечу.
Ласло Киш взмахнул рукой, и все рядовые «национал-гвардейцы» покорно покинули «Колизей». Остались только штабисты – Стефан, радист Михай, Ямпец, часовые, дежурный стрелок у пулемета.
– Бедная Америка, – вздохнула Жужанна.
– Почему бедная, мисс? – удивился Карой Рожа.
– Моей сестре не понравился ваш цинизм, – сказал Дьюла. – И мне тоже.
– Цинизм? Что вы! Обычные репортерские штучки. Всякое событие должно быть подпорчено художественным преувеличением. Вот и все.
– Да?.. В таком случае… – Дьюла церемонно, со злобной усмешкой раскланивается перед американцем. – Весьма признателен вам, мистер Рожа, за «правдивое», «объективное» освещение венгерских событий.
Ласло Киш подходит к своему бывшему другу. Стоит перед ним, смотрит в упор, откровенно-насмешливо и с пьяной удалью переваливает свое легкое, послушное тело с носков сапог на каблуки, с каблуков на носки.
– Профессор Хорват, мы должны быть благодарны мистеру Роже за такой репортаж, а вы…
Дьюла обнял сестру и увел ее к себе.
Проходя мимо рации, Жужанна внезапно перехватила сочувственный, дружеский взгляд молодого радиста Михая. Ей даже показалось, что парень улыбнулся и сделал какой-то знак. Кто он? Что это такое? Искренняя поддержка тайного друга? Призыв боевого товарища?
Жужанна ничего не сказала брату. Видит, чувствует он, что попал на чужой корабль с черными парусами, но ждет помощи только от своих единомышленников из клуба Петефи, из кабинета Имре Надя. Не хочет и не может искать поддержки среди простых венгров, среди тех, кому по-настоящему дороги интересы народа.
Дьюла куда-то звонит по параллельному телефону. Жужанна машинально перелистывает альбом с рисунками Франциско Гойи, думает о брате, о радисте Михае, об Арпаде, о себе. Надо немедленно уходить отсюда. Но куда? Где и кому она нужна? Если бы она не разлучалась с Арпадом!..
Ласло Киш сидел с американцем в «Колизее» у жаркого камина, прихлебывал вино и подслушивал телефонный разговор Дьюлы Хорвата.
– Ну? – спросил Карой Рожа, когда Мальчик положил трубку.
– Претворяет в жизнь свою угрозу. Дозвонился до приемной премьера, упросил секретаря в юбке Йожефне Балог пропустить его к Имре Надю. Обещан всемилостивейший прием. Завтра во второй половине дня.
– Мне перестала нравиться эта семейка. Примите решительные меры, Ласло!
– Вы переоценили мои возможности, сэр. Я не умею так быстро отказываться от друзей.
Неожиданная строптивость Мальчика изумила, американца.
– Сумеете… Должны! Хорваты до сих пор нам были полезны, но теперь опасны. Если мы сегодня не уничтожим бациллу сомнения, завтра она превратится в эпидемию.
– Я буду беспощадным везде и со всеми, но здесь, в этом доме… Я еще раз попытаюсь образумить профессора.
– Смешно. Впрочем, если вам нравится такая роль, пожалуйста, не возражаю. – Карой Рожа поднялся, поудобнее приладил свое корреспондентское снаряжение, пошел к двери. – Я скоро вернусь, друзья! Считаю своим долгом быть около вас до тех пор, дока революция не завершится полной победой. Ваши имена должны быть прославлены на весь мир. Вы этого достойны. Гуд бай. Иду встречать кардинала Миндсенти.
Киш проводил своего шефа до лестничной площадки.
– Сэр, вы будете встречать кардинал-премьера или только кардинала?
– Перестаньте болтать глупости, Ласло! Миндсенти – примас церкви. И это немало.
– Извините, я думал… Слухи не подтверждаются. Кланяйтесь кардиналу.
Ласло Киш вернулся в «Колизей», и радист вручил ему радиограмму.
– Из центрального штаба.
– «Немедленно приступайте к операции „Голубой дождь“, – прочитал Киш. – Наконец-то!
– Что за «Голубой дождь»? – спросил Стефан.
– Не догадался? Карательная экспедиция. Охота за скальпами работников АВХ и ракошистов. – Киш достал из кармана давно заготовленный список, вручил его своему начальнику штаба. – Действуй, Стефан! Здесь точные адреса лиц, подлежащих ликвидации. Кто окажет сопротивление, уничтожайте на месте, а остальных тащите сюда, на наш суд. Начинайте операцию вот с этого типа. Золтан Горани, скульптор. Он живет рядом. Вторым можете вздернуть Арпада Ковача.
Снизу, из главного подъезда, где был штабной пост, позвонил часовой и доложил, что из центрального совета прибыл какой-то особый отряд во главе с бабой Эвой Хас. Ласло Киш приказал пропустить.
Эва Хас не заставила себя долго ждать. Оттолкнув от двери часового, влетела в «Колизей». Ей лет тридцать. Впрочем, может быть, и больше, и меньше – трудно угадать ее возраст. Огненноволосая, наштукатуренная, с тонюсенькими бровями, наведенными где-то посредине лба. В зубах американская сигарета. На шее автомат, тоже американский.
На Эве дорогое, из черного букле платье, подпоясанное солдатским ремнем, за поясом новенький кольт. Поверх платья небрежно накинут норковый, порядочно испачканный жакет с чужого плеча.
Вслед за атаманшей ввалились несколько молодых «национал-гвардейцев», удивительно похожих друг на друга: у всех усики, все под градусом, в черных тесных беретах, кожаных куртках, все нагловато усмехаются.
– Кто здесь комендант? – спросила Эва Хас.
– Предположим, я и есть комендант, – лениво откликнулся Ласло Киш.
– Ты?.. Такая замухрышка! Разве не нашлось солидного гвардейца для комендантской должности?
– Эй, Стефан, научи эту девку уважать комендантов революции!
Начальник штаба выхватил пистолет и пошел на Эву Хас. Но шесть ямпецев с автоматами, готовыми к бою, встали между своим атаманом и Стефаном.
Эва Хас оттолкнула телохранителей и бесстрашно шагнула к Ласло Кишу.
– Не шуми, комендант! Поверила! По делу я к тебе. Из центрального штаба. Отряд особого назначения под моим командованием поступает в твое распоряжение для проведения операции «Кинирни». Вот мандат.
– Так бы сразу и сказала. Все вооружены? Как с боеприпасами?
– Хватит! Мы будем экономить. – Отвернув полу мехового жакета, она показала нейлоновую веревку, притороченную к ремню. – Дешево и сердито!
Киш достал из кармана еще один список, протянул Эве.
– Десять адресов. Хватит на сегодня? Она прочитала список и скривилась.
– Ни одного видного деятеля… Что ты мне даешь, комендант? За такой мелочью я не буду охотиться.
– Пожалуйста. Могу предложить и деятелей. – Киш достал еще один список. – Тех, кто обведен красным карандашом, можно уничтожить на месте, остальных доставляй сюда.
– Это бюрократизм, комендант! Буду я разбираться, где красный, где черный. Всех под одну гребенку выстригу.
– Ладно, давай стриги, черт с ними.
– Ну вот, договорились! Есть потребность подкрепиться. Эй, красавчики, угощайтесь!
Эва Хас наливает в бокалы водку и обносит своих телохранителей. Все чокаются. Эва запила водку красным вермутом. Опрокидывая стакан, она увидела на пороге боковой комнаты Дьюлу и Жужанну. Они смотрят на нее с откровенным презрением. Эве Хас давно безразлично, как на нее смотрят мужчины. Всяких навидалась. Но женщины… Им она никогда не прощала высокомерия. Теперь и подавно не простит.
Подошла к Жужанне, дохнула в ее бледное, измученное лицо водочным перегаром.
– Ну, чего вылупилась на меня, княгиня? Не люба я тебе, да? Почему онемела? Отвечай, чистюля непорочная! Комендант, кто она такая?
– Оставь ее в покое, байтарш. – Ласло Киш нахмурился и поправил на поясе кобуру с кольтом.
– Твоя маруха? Ну и выбрал! Прогони. Я тебе такую кралю подберу!.. У меня целый табун козырных дам.
– Байтарш, тебе пора! – напомнил Киш.
– Ладно, иду. Пошли, красавчики! Будь здоров, комендант. – Повернулась к Жужанне, засмеялась:– До свидания, ваше благородие!
Жужа демонстративно отворачивается, отходит к камину, садится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50