А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Обри нетерпеливо направился к столу и сразу принялся читать содержимое первой папки, хотя и ознакомился с резюме с инициалами Гвен. Повестка заседания Объединенного комитета по разведке – потом... грохот молотков... отчеты радиотехнической разведки... ничего достойного внимания... молотки еще громче... СССР – фотографии – наконец-то – октябрьского парада на Красной площади и размещение руководителей на Мавзолее Ленина. Нацепив на нос очки, он наклонился над увеличенными изображениями, скользя пальцем по пояснительному тексту к этим глянцевым крупнозернистым снимкам. Да, Никитин выглядит усталым. Рядом с ним Чевриков, сменивший коней и теперь в Политбюро заодно с консерваторами. Не Диденко и не министр иностранных дел... м-м-м. Значит, уже перемены? Он взял лупу, и хмурое озябшее лицо Никитина почти распалось на составляющие его точки. Вздохнул. К этому надо вернуться еще раз. Требуется много больше, чем эти снимки, нужен молодой... кто бы? Ах да, один из самых способных протеже Питера Шелли. И самого Питера привлечь, а также собрать значительно больше информации. Он ожидал, что премьер-министр вскоре затребует прогнозы Объединенного комитета по разведке. Сделал пометку в блокноте. Задумался, откинувшись в кресле, и вновь услышал грохот молотков снаружи и внутри.
Незваными гостями ворвались в память Алан и Кэтрин. Кэтрин с отрешенным, замкнутым выражением лица; тонет, но считает ниже своего достоинства цепляться за спасательный круг.
Он продолжил свое занятие, заставляя себя сосредоточиться на очередном вмешательстве ЮАР в дела Намибии – обычное явление, несмотря на то, что страна обрела, хоть и не полную, независимость. Он отложил папку в сторону и еще раз глянул на край стола, откуда смотрело сердитое больное лицо Никитина. Он выглядел хуже, чем на фотографиях и видеофильмах похорон Ирины, когда его поддерживали с двух сторон дочь и зять. Дочь, копия Ирины, в шубе и меховой шапке. Видно, Никитин не справлялся со своим горем... Обри заскрежетал зубами и сердито посмотрел на старый радиатор отопления, откуда отдавался грохот молотков.
Постепенно снова увлекся делами. Но тут в дверях неожиданно возникла Гвен, а за ее спиной, гремя металлическим ящиком с инструментом, протягивал пропуск мужчина в синей спецовке. Обри со стоном вздохнул.
– Прошу прощения, приятель... сэр. Пришел снять батареи.
– Извините, что?..
– Надо. – Молодое жизнерадостное лицо оставалось вежливо невозмутимым. – Здесь говорится, что сегодня и завтра надо убрать все старые батареи и трубы, – доложил он, помахивая нарядом. Обри безнадежно махнул рукой.
– Ладно, Гвен. Раньше начнут, раньше кончат, – улыбнулся он.
– Когда у нас меняли центральное отопление, было совсем не так! – неожиданно зло отпарировала она.
– Так то сапожники, – пояснил водопроводчик, закатывая ковер и расстилая под радиатором старую пеструю штору.
– Одно слово – Совет по газу! – бросила Гвен ему в спину и хлопнула дверью.
Обри вернулся за стол, снова поймав ледяной взгляд Никитина. Жирно подчеркнул пометку: пригласить Шелли. Снова забыл про пулеметные очереди отбойных молотков. Открыл следующую папку и с удивлением увидел фотографию Малана. Казалось, тот смотрит на него, хотя снят в профиль. Вода из старого радиатора хлынула в большое пластмассовое ведро. Он взглянул на надпись на обратной стороне снимка. Лондон?.. Должно быть, Малан вылетел из Сан-Франциско раньше его. Снимок сделан вчера. Малан в театре «Ковент-Гарден», в ложе. Вода перестала литься, что-то бормотал про себя водопроводчик. Рядом с южноафриканцем Обри узнал на снимке Джеймса Мелстеда, старого приятеля, уходящего в отставку постоянного секретаря министерства.
На втором снимке снова Малан в профиль, в широкое окно льется дневной свет – судя по столу, в ресторане. Лицо сидящего против Малана человека знакомо. Обри не стал смотреть надпись на обратной стороне. Нет, не Дмитрий Прябин, резидент КГБ в Лондоне. Тот сейчас в Москве, объясняется и пытается сохранить должность и карьеру. Этот малый постарше. Конечно же, второй человек после Прябина, в настоящее время замещающий его. Рублев. Никакого сомнения, Рублев. Обри позволил себе мельком улыбнуться... Молодец Тони, перекрыл им канал. Стоящие снаружи два человека, оба не в фокусе, судя по надписи на обороте, сотрудники службы безопасности КГБ в посольстве на Кенсингтон-Пэлас-гарденс.
Водопроводчик оторвал от стены чугунный радиатор. Обри до того увлекся, что почти не слышал возни. Малан, этот торговец золотом и алмазами, посредник между Преторией и Москвой!.. Хм, а что он здесь делает? Обри пробежал составленную юным Эвансом сопроводительную записку. Она исходила из маленького отдела Годвина. Эванс развивал точку зрения Годвина. Очевидно, Малана следовало считать ключевой фигурой в создании нового канала контрабанды высоких технологий. Эванс назвал свою операцию «захватывающей удачей».
Он продолжал делать пометки, а водопроводчик принялся работать молотком и зубилом, видно, разбивая радиатор на секции. Грохот отдавался в голове, но не мешал думать.
Малан. Разумеется, русские ему доверяли. Годвин действительно его подозревал, главным образом на том основании, что многие из компаний, в которые Малан вложил капиталы, из года в год торговали с русскими, либо открыто, либо через посредников. Эванс просил усилить наблюдение. Гвен должна знать, как это оформляется – да, он разрешает. Из-за неприязни к Малану он не утруждал себя размышлениями об основаниях для такой акции. На фотографии Малан отвечал улыбкой на реплику Рублева. Надо поподробнее разузнать о нынешних занятиях Малана.
Пометил для памяти.
Эванс приложил одну из характерных для Годвина спешных сердитых записок, в которой сообщалось об одном молодом человеке, торгующем акциями небольшой компании, производящей высокотехнологичные изделия, и скупке этих акций одной из липовых компаний, заведомо работающих на КГБ. Обри усмехнулся. Годвин подозревал здесь сговор; сам он видел простую корысть. Для него деньги не имели большого значения, возможно, потому, что ему их всегда больше чем хватало. Он медленнее, чем большинство равных ему по положению, продвигался к вершинам власти, хотя и ценил ее привлекательные стороны. Но с этой запиской он согласился полностью. Написал сердитую резолюцию, требуя ускорить расследование. Можно не сомневаться, что молодой джентльмен из Сити намеренно занижал стоимость акций, давая возможность КГБ купить их подешевле! Компания производила схемы для систем связи новых американских ядерных подводных лодок. Хороший подарок московскому центру – по существу возможность стать ее собственником!
Он посмотрел на груду папок, раскиданные по столу фотографии, листочки со своими заметками... и улыбнулся, увидев, как водопроводчик вытаскивает в дверь на занавеске, словно тушу быка, секцию демонтированного радиатора.
Гвен тут как тут, сообщает по внутренней связи.
– Сэр Кеннет, звонит мистер Андерс. По совершенно секретной линии. – Гвен всегда объявляла о таких звонках с трепетной дрожью в голосе. Обри взглянул на часы. Боже, в Вашингтоне пять часов утра! Его тоже кольнуло беспокойство.
– Я запру дверь. Проследите, чтобы наш приятель ее не сломал, Гвен! – К беспокойству добавились дурные предчувствия... а может быть, совсем по другому делу? Он нетерпеливо взял трубку.
– Пол, дружище, у вас там еще ночь!
– Кеннет... Я звоню из... – в трубке слышались голоса и отдаленные металлические звуки музыки. – Я звоню из своего любимого ночного ресторана! – В его смехе, кроме самоиронии, различались напряженные потки. – Решил потопить тебе до утра, прежде чем приду в нормальное состояние. – Пауза, потом Андерс проворчал: – Кто этот парень, Джон Фраскати? Вчера наш бесподобный советник по национальной безопасности вытянул из меня все кишки только за то, чтобы я спросил об этом парне! А когда такое происходит, Кеннет, я хочу знать, почему! – Казалось, Андерс был больше заинтересован, чем выведен из равновесия, но Обри, в голове которого проносилась уйма вопросов, перебил его:
– Зачем тебе понадобилось звонить мне среди ночи из ресторана?
– Потому что мне не положено ни с кем говорить об этом. А мне хочется знать, зачем ты втянул меня в это дело. Я торчу в этой забегаловке, чтобы ты знал, что я тебе не звонил, понял? Официальный отрицательный ответ ты получишь в свое время через наше посольство в Лондоне. Я собираюсь рассказать тебе больше, чем следует, и знаю, что ты не перестанешь меня расспрашивать, пока не вытянешь из меня больше, чем им хотелось бы. – Слышно было, как он тяжело дышал, словно только что перестал бежать. Потом добавил: – О'кей? Так кто этот парень?
– Дружок моей племянницы. Бывший следователь в вашем Федеральном управлении гражданской авиации.
– Да, и, кроме того, ветеран вьетнамской войны, кредитоспособен, в колледже попадался на марихуане! Все это я знаю. Слушай, Кеннет, мне попало по жопе, какой-то сидевший рядом с советником сопляк сказал мне, чтобы я не совал нос в это дело! А мне это совсем не нравится.
Обри был скорее глубоко озадачен, нежели обеспокоен. Он поправил очки-половинки, потер лоб, нахмурившись, посмотрел на стол. Никитин ответил ему столь же хмурым взглядом.
– Я просил тебя в порядке одолжения по просьбе племянницы, Пол, только и всего, уверяю тебя.
– Черт с ним! – Андерс был обижен и озадачен. – Я знаю адрес парня, знаю, что его нет дома; думаю, что его увезли в горы. Но вот одного упоминания его имени было достаточно... Мне сказали, что Фраскати – не мол забота. Не моя забота, и точка. Им занимаются другие.
Андерс дошел до самого важного и для пущего эффекта замолчал. Может быть, рассчитывал что-то прояснить для себя или просто хотел раздразнить любопытство Обри.
– Кто?
– Существует отряд, – прокашлявшись для пущей важности, начал Андерс. – Внутри Лэнгли. Кажется, он ни перед кем не отчитывается. Понимаешь, ни перед кем, даже перед президентом! Вот они-то и интересуются нашим приятелем Джоном Фраскати – к чему бы?
– Даю тебе слово, Пол, не имею ни малейшего представления.
Обри потер горевший лоб, хотя в комнате было прохладно. Он был выбит из колеи: несомненно, налицо какой-то зловещий фарс, но в него впутали Кэтрин. Им овладели дурные предчувствия. Как он ненавидел эти тайные игры, которые так любили американцы!
– Вы что, собираетесь повторить «Ирангейт», Пол? – взорвался он.
– Не читайте мне мораль, Кеннет, я тоже не имею об этом деле ни малейшего представления! Считают, что я не должен знать. И я не могу знать. Я обещал тебе позвонить, но этого звонка не было, о'кей? Отныне все это меня совершенно не касается.
– Разумеется, – машинально пробормотал Обри, несмотря на растущую тревогу. – А где находится Фраскати?
– Ни малейшего представления, Кеннет! Может, ему осточертела твоя племянница, а? Дома его нет. Мне сказали: не суйся не в свое дело... сэр! Я могу руководить отделом быстрого реагирования, Копнет, но свое место знаю. – Андерса заставила позвонить злость, уязвленная гордость. И, может быть, лишняя рюмка. Но все это было ужасно!
– Этот отряд?.. – продолжал нажимать он.
– Точно – этот отряд. Они называют себя «саквояжниками», авантюристами... может быть, только в шутку, по они действительно ни перед кем ни за что не отвечают. Когда Бог создавал мир. Кеннет, их завели и оставили тикать – чем не бомба? Понял, почему я звоню тебе из загородного ресторана? – К Андерсу, во всяком случае, вернулось самообладание и даже хорошее настроение. Само это дело его не беспокоило – черт возьми, он к ним привык! Вьетнам, «Уотергейт», «Ирангейт», Никарагуа – специальные немногочисленные отряды убийц плодились быстрее, чем кролики! Пока что Андерса устраивало, что его не подставили, что Обри, наводя справки, не руководствовался какими-либо грязными или профессиональными соображениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75