«Интересно, — подумала Коуи, — как люди живут в квартирах этого странного сооружения?» Впрочем, ее не очень-то интересовал ответ на этот вопрос. Женщина вздохнула. Ясно, что заснуть ей уже не удастся. Близился рассвет. Может быть, солнце сегодня пробьется-таки сквозь тучи. Коуи набросила короткий хлопчатобумажный халатик, стянула его пояском в талии, подошла к лестнице и в этот момент услышала какой-то звук.
— Николас, это ты?
Все было тихо. Женщина неподвижно стояла, положив руку на темные холодные перила лестницы, уходившей вниз, в непроглядную тьму. На что был похож этот звук? Звяканье металла, шуршание одежды, мягкая поступь? Или это просто ветерок шевельнул шторы? Она не могла найти точного ответа и начала медленно спускаться по лестнице. Это было похоже на погружение в океан. Все шторы были плотно закрыты, и Коуи не могла вспомнить, сама ли она их задернула перед тем, как уйти в спальню, или... это сделал кто-то другой.
Когда женщина спустилась вниз, у нее перехватило дыхание. Она так напряженно вглядывалась в темноту, что у нее заболели глаза. Коуи ясно чувствовала, что в квартире кто-то есть, и сердце ее болезненно сжалось.
Послышался звук, похожий на шуршание одежды.
— Коуи...
Она вздрогнула и потянулась к выключателю.
— Не надо включать свет, пожалуйста.
Что-то в голосе незваного гостя заставило ее опустить руку.
— Для нас обеих лучше пока побыть в темноте.
Это был женский голос, ясный и глубокий. По уверенному тону говорившей Коуи поняла, что этот голос принадлежал человеку, привыкшему к повиновению окружающих.
— Меня зовут Мэри Роуз, — произнес голос. — Но Майкл Леонфорте знает меня как Джеки.
Коуи судорожно вздохнула и, чувствуя, что ноги у нее подкашиваются, стала шарить рядом с собой в поисках кресла.
— Джеки, его сестра?
Она присела на краешек кресла, как птица, готовая в любую минуту взмахнуть крыльями и улететь.
— Да, это так.
Коуи едва владела своим голосом.
— Но он говорил мне, что вы умерли... давным-давно умерли.
— Если кто-то и умер, то не я, — сказала Джеки.
Напряженно всматриваясь в темноту, Коуи сумела разглядеть очертание профиля незваной гостьи.
— Богу было угодно, чтобы я стала матерью-настоятельницей Ордена Доны ди Пьяве.
— Орден... — выдохнула Коуи.
— Он вам известен. Его финансирует — и всегда финансировала, с тех пор как Орден перебрался из Италии сюда, — семья Гольдони. Поскольку я принадлежу к семье Леонфорте, пришлось пуститься на хитрость с переименованием, чтобы я могла стать матерью-настоятельницей. — Гостья слегка пошевелилась, и ее одежда слабо зашуршала. — Орден появился в Японии сразу после войны. Его членами были Кисоко Оками, Эйко Сима, ее дочь Хоннико и многие другие. Все они были крошечными составными частями единого мозаичного полотна.
— Но зачем вы здесь? В такой час... в пять утра! Вы напугали меня до полусмерти. — Хозяйка дома нахмурилась: — И как вы сюда проникли?
— Я подобрала ключ к замку. — Голос Мэри Роуз неожиданно изменился и стал похож на голос Коуи. — У меня много скрытых талантов. Что же касается того, зачем я здесь, то скажу, что нужна моему брату.
— Мику? Он что, тоже придет сюда? Но откуда вам это известно?
— Бог известил меня об этом.
Коуи услышала, что гостья направилась к шторам.
Внезапно оконная рама со страшным грохотом упала в комнату, и тяжелые шторы взвились вверх. Сдавленно вскрикнув, Коуи вскочила на ноги и тут же замерла на месте — на подоконнике, согнувшись, сидел Мик Леонфорте. Он был одет в странный наряд из темной, без блеска, ткани и опоясан тяжелым кожаным ремнем, к которому были привязаны какие-то веревки, свисавшие за окно.
— Майкл, что?..
Коуи вздрогнула, услышав, как Джеки заговорила на чистейшем японском языке, и ей показалось или только пригрезилось, что голос незваной гостьи удивительно похож на ее собственный. Еще один скрытый талант...
— Пришло время платить долги, дорогая, — гортанно произнес Мик и схватил Мэри Роуз в охапку. Коуи едва сумела подавить в себе крик, когда увидела, что он, уцепившись за одну из веревок, исчез вместе с сестрой за окном. В это мгновение женщина успела разглядеть, что Джеки выглядела точь-в-точь, как она сама, — та же прическа и одежда.
— Майкл! — закричала Коуи, высунувшись из разбитого окна, и увидела, что он, крепко сжимая в объятиях Джеки, скользит вниз с помощью системы веревок и талей, прикрепленных к зданию башни Наигаи. Женщина все поняла: Мэри Роуз специально подставила себя вместо нее, обманула Майкла.
Одиннадцать минут спустя, когда в квартиру ворвался Николас в сопровождении странного вида парня-нихонина, у нее было что ему рассказать.
* * *
Жизненная энергия кайсё, поглощенная чревом Леонфорте, обострила все его чувства до сверхчеловеческой степени. Такой сильный эффект был достигнут при помощи заблаговременного приема внутрь специального средства, без которого ритуал Нанг не принес бы такого результата. Это средство было изготовлено из трав и оболочки рогатых жуков, обитавших в горах Вьетнама. Насекомое, величиной с детскую ладошку, в течение недели высушивали на солнце, пока оно не становилось абсолютно черным, как обсидиан. Затем панцирь тщательно очищали от оставшихся кусочков высохших внутренностей и растирали в порошок при помощи каменных жерновов. Рога этого жука помещали внутрь шаманских погремушек.
Обостренные до предела чувства Мика подсказали ему, что надо быть начеку. Спускаясь по веревке с крыши башни Наигаи, он продолжал думать о Николасе Линнере. Наконец-то ему выпала возможность, которую он ждал так давно, — разделаться со всем тем, что было дорого его врагу, а потом сразиться с ним один на один. И это было очень важно, потому что Николас обладал всем тем, чем сам Леонфорте не обладал, хотя очень этого хотел. Линнер был таким, каким мечтал стать томимый любовью юный Мик. Но Леонфорте не мог соединиться с единственной любимой им женщиной, ради которой он с радостью отдал бы жизнь. Его любовь была запретна. И это стало причиной того, что он всячески старался стереть ее из памяти, стереть себя самого, каким бы он был и никогда уже не будет. Он старался похоронить того чистого, мечтательного юношу в диких джунглях Вьетнама и вылепить нового Мика Леонфорте. Результат был плачевным — из него получилось нечто жуткое, порождение злого колдовства, ходячий кошмар с пустыми глазами и без души. Потому что несмотря на все его старания, прежний Майкл Леонфорте никак не хотел умирать, в его сердце вечно жила первая и единственная любовь, от которой он вынужден был отказаться. Нельзя избавиться от наследства, оставленного тебе прошлым, как бы ты ни старался.
Достигнув башни, Мик нырнул в ромбовидную щель между стальными балками и приземлился на небольшой площадке, которой кончалась пожарная лестница. Избавившись от своего альпинистского снаряжения, он стал спускаться вниз по лестнице с тяжелой ношей на плече. Здесь, на большой высоте, звук ветра походил на плач ребенка, сквозь который был слышен шум работавших механизмов — лифтов, кондиционеров, водопровода и канализации, электролиний и телевизионных антенн. Толстые пучки кабелей в гибкой поливинилхлоридной оболочке проходили на всех уровнях здания, делая его похожим на вскрытое тело, с открытыми венами и артериями. Мимо них пролетела птица, в страхе часто хлопавшая крыльями, — она попала внутрь сооружения из балок и теперь не знала, как из него выбраться. Наконец птица нашла свободное и достаточно широкое отверстие между балками и вылетела наружу. Мик стер со лба пот и прислушался.
Николас взял из ванной полотенце, завязав его концы вокруг толстой нейлоновой веревки, по которой совсем недавно ускользнул вниз Мик с Мэри Роуз, схватился за него и понесся вниз, освещенный слабым жемчужным рассветом.
Такой необдуманно простой метод спуска не позволял ему ни замедлить, ни ускорить движение, он не управлял ситуацией. Где-то на полпути он почувствовал запах тлеющей ткани и, взглянув вверх, увидел зловещие завитки голубого дыма, клубившегося над серединой полотенца. Трение о нейлон привело к загоранию ткани.
Через несколько секунд вспыхнул первый язычок пламени, за ним еще и еще, и Николас отчетливо ощутил, как натяжение полотенца ослабевает. До площадки на башне ему оставалось где-то еще четверть пути. Под ним, далеко внизу, виднелись крыши, утыканные антеннами, тарелками спутниковой связи и еще чем-то в этом роде. Если он упадет, то неминуемо разобьется.
Неприятный запах горящей ткани забивал ему ноздри, и Линнер начал раскачиваться вперед-назад, скользя по нейлоновой веревке и сжимая в руках быстро распадавшееся на части полотенце. Стало ясно, что ему не удастся осуществить свой замысел. За несколько секунд до того, как полотенце окончательно прогорело и развалилось, ему удалось обхватить ногами нейлоновую веревку так, что она прошла сквозь сомкнутые подошвы его башмаков. От страшного трения подошвы почти моментально протерлись, однако он выиграл две-три драгоценные секунды, которые приблизили его к спасительной площадке. И все же до нее еще было далеко.
Когда полотенце развалилось в руках, голова, плечи и торс Николаса тут же резко провалились вниз, и он повис вертикально на нейлоновой веревке, зажав ее между ступнями ног. Скольжение ускорилось, мышцы от нечеловеческого напряжения онемели и в любой момент могли отказаться повиноваться ему. Он ощутил острую боль в ступнях — подошвы и носки протерлись от соприкосновения с нейлоном почти начисто, и кожа ступней тут же покрылась волдырями.
Николас уже был готов спрыгнуть на площадку, когда Мик отцепил карабин нейлоновой веревки, которая стала стремительно падать вниз. Мгновенным движением Линнер развел ноги в стороны, отпуская веревку, потянулся к ближайшей балке, промахнулся, ударился плечом о другую, но все же ухватился за третью. Он висел на балке, раскачиваясь, как маятник часов, превозмогая страшную боль и усталость, которая накопилась за последнюю неделю. Давало о себе знать и воздействие яда, который Мик ввел ему в кровь. Постепенно Николас перестал раскачиваться и повис неподвижно, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Наконец сконцентрировался на себе и открыл темный глаз Кширы, нашел Мика и пополз в его сторону. Теперь по башне, как муравьи по горе Фудзи, карабкались три человеческие фигурки.
— Майкл...
Леонфорте остановился, прижавшись к металлической решетке пожарной лестницы. Он чувствовал, что к нему приближается Николас. Значит, ему все-таки удалось спастись.
— Майкл...
Его звала женщина, нет, это был не голос Коуи, и все же очень знакомый и родной. Мик обернулся и остолбенел от удивления: женщина, одетая как Коуи, снимала с себя парик. Он всмотрелся в глубокие, цвета морской волны глаза, которые так долго старался забыть, потому что эти воспоминания приносили ему только жестокую боль и ничего больше. Теперь же эти воспоминания ожили, воскресли, воплотились в явь. Его глаза широко раскрылись.
— Да, — кивнула она. — Это я, Майкл, Джеки.
— Господи, это невозможно!
У Мика было такое ощущение, будто его внезапно окатили ледяной водой, а все тело вывернулось наизнанку.
— Ты же мертва, — недоверчиво покачал он головой.
Она шагнула к нему навстречу:
— Разве?
Джеки протянула к нему руку, и от этого движения он сжался в комок.
— А-а-а! — закричал он. — Господи, да что происходит?
— Бог свел нас снова вместе. — Ее голос был тихим, нежным, успокаивающим и ласкающим.
— Видишь, Майкл, — она ущипнула себя за руку, — я жива и здорова. Моя так называемая смерть была хитрой уловкой, позволившей мне вступить в Орден, которым правили Гольдони.
Мик прижался спиной к перилам лестницы.
— Но зачем?
— Из-за вражды между семьями Гольдони и Леонфорте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84