Наконец женщина начала говорить:
— Не могу сказать, что ничего не знаю о вашей работе, Линнер-сан. Конечно, я не стараюсь специально подсматривать или подслушивать, но нельзя не заметить многочисленных посетителей, которые приходят к вам или к Оками-сан, и еще кое-какие подробности.
Эйко замолчала. Полковник не стал прерывать ее молчание, выжидая, пока она не заговорит снова.
— От имени моей страны я хочу выразить свое восхищение вами и вашей деятельностью, и мне очень приятно, что я могу, пусть в незначительной степени, помочь вам.
Хозяйка налила гостю еще чаю и поставила на стол блюдо с соевыми сладостями, сделанными в виде кленовых листьев нежных тонов. Полковник взял в рот конфету: сочетание насыщенной, сладости и крепкой горечи было приятным. Японцы говорили, что точно так бывает и в жизни — сладкое и горькое вместе.
— Есть у меня один клиент, — продолжила женщина. — Я всегда обслуживаю его сама, он предпочитает меня всем моим девушкам.
Полковник навострил уши. У Эйко было строгое правило никогда не говорить о своих клиентах, и сам факт нарушения этого правила имел огромное значение. Однако хозяйка торуко запнулась, видимо, не знала, как продолжить начатую тему.
— Что-то в этом клиенте смущает вас, Эйко-сан? — спросил полковник.
Она кивнула:
— Да, именно так. У него шрамы. — Она прикоснулась указательным пальцем к своей щеке.
— Наверное, последствия войны. Возможно, он был ранен шрапнелью.
— Нет, я видела раны от шрапнели, они выглядят совсем по-другому. К тому же в военно-полевых госпиталях врачи не оставляют таких незаметных швов. — Женщина покачала головой. — Эти швы наложены чрезвычайно искусно, они практически незаметны и по цвету лишь самую малость отличаются от нетронутой кожи. — Она подняла кверху указательный палец. — Однажды я уже видела такие швы у одной моей знакомой, которая сделала все, чтобы изменить свою внешность. Она очень хотела стать красивой.
— Вы хотите сказать, что этот клиент перенес пластическую операцию?
— Хай.
Полковник внимательно посмотрел на Эйко. Почему она решила, что подобная информация может его заинтересовать?
— Это не просто пластическая операция, — продолжила женщина. — Похоже, все лицо было переделано, кости сломаны и сращены заново, хрящи удалены и заменены. — Она постукивала кончиком пальца по столу. — Например, скулы были приподняты выше ко лбу, на носу было сделано несколько операций, кожа вокруг глаз была подтянута таким образом, что разрез глаз изменился.
— Похоже, вашему клиенту есть что скрывать, — сказал полковник. — Он американец?
— Да. Мой клиент просил меня найти одного человека, которого давно разыскивает. Он узнал, что у меня есть определенные связи, много друзей и даже предложил заплатить приличную сумму, если я найду ему этого человека.
— И кого же он ищет?
Эйко подняла глаза, и полковник увидел в них тень тревоги.
— Ему нужен Оками-сан.
Поначалу полковник чуть было не рассмеялся.
— Многие хотели бы поговорить с Оками-сан, — сказал он.
— Этот человек не собирается разговаривать с оябуном, — сказала Эйко, — он хочет убить его.
Полковник насторожился:
— Убить? Он так сказал?
— Конечно, он не говорил напрямую. Но я поняла это по выражению его глаз — в них горела ничем не прикрытая ненависть к Оками-сан.
Полковник задумчиво кивнул:
— Ну хорошо, я займусь этим. Как зовут вашего клиента?
— Леон Ваксман.
Первым делом полковник попросил Эйко поклясться, что она будет молчать о том, что ему рассказала. Он хотел, чтобы ни одна душа, и в первую очередь сам Оками, не узнала, что Леон Ваксман, человек со следами серьезных пластических операций, неожиданно всплыл на поверхность через два года после того, как Джонни Леонфорте впервые упомянул его имя.
В 1947 году Линнер думал, что Леон Ваксман — не более чем вымысел. Но если так, кем же был этот человек, во плоти явившийся сейчас?
Он попросил Эйко узнать у ее знакомой, где она делала пластическую операцию, и начал поиски. В течение двух недель полковник успел побывать в каждой клинике, где проводились пластические операции, поговорить с каждым хирургом, специализировавшимся в этой области, — и все безрезультатно. Линнер уже решил, что Леон Ваксман сделал такую операцию где-то за пределами Токио, хотя это казалось маловероятным, так как только в столице можно было получить первоклассное медицинское обслуживание, тем более сделать пластическую операцию. С такими мыслями он во второй раз пришел к хирургу по имени Хиигата. Это был небольшого роста энергичный человек с седыми волосами и узким изможденным лицом. Их первый разговор был прерван сообщением, что одному из пациентов плохо, и они договорились встретиться через пять дней.
— Я думал над вашими вопросами, — сказал Хиигата полковнику, приглашая его в свой маленький кабинет, все полки которого были уставлены книгами и черепами. — Вы ищете специалистов по пластическим операциям, потому что вам кажется, что этот человек... как его зовут?
— Леон Ваксман.
— Да-да, Леон Ваксман. Вы полагаете, что он по своей воле решился на операцию. Но что, если это не так?
Солнечный свет с трудом проникал сквозь немыслимо грязное маленькое окно кабинета. Линнер подался вперед:
— Что вы хотите сказать?
Доктор сцепил пальцы рук:
— Я имею в виду следующее. Если он попал, скажем, в автомобильную аварию или свалился откуда-то и разбился, возможно, врачу пришлось сделать нейрохирургическую, а потом и пластическую, восстановительную операцию на лице. Попробуйте навести справки в нейрохирургическом госпитале при Токийском университете.
Через неделю полковнику удалось договориться о встрече с доктором по имени Инвага, главным хирургом нейрохирургического госпиталя, которого рекомендовал ему Хиигата.
— Леон Ваксман? — Ингава посмотрел в свои записи. — Да, месяцев десять назад он был нашим пациентом.
Внутри у полковника что-то дрогнуло.
— Когда его выписали?
— В прошлом году. Точной даты у меня нет, но хорошо помню, что тогда цвели вишневые деревья.
Значит, где-то в середине апреля 1948 года. Следовательно, в госпиталь пациент попал в мае 1947 года. Сердце полковника забилось быстрее.
— У вас не осталось случайно фотографии мистера Ваксмана, сделанных до операции? — спросил он.
— Ну конечно, есть, — спокойно ответил доктор, доставая с полки папку, — но они конфиденциальны.
Худой, как палка, Ингава носил маленькие круглые очки, которые невыгодно подчеркивали тонкие, вечно поджатые губы и слегка вздернутый нос. У него были оттопыренные уши, похожие на крылья бабочки. Казалось, от доктора исходил запах мела и академических профессорских дебатов. В каждом его движении и взгляде было что-то такое, что делало его похожим на инопланетянина.
— Я нахожусь здесь по заданию представителей вооруженных сил США, — сказал Линнер, стараясь быть как можно любезнее, — мистер Ваксман разыскивается по обвинению в контрабанде и убийстве. Пожалуйста, не заставляйте меня вернуться к вам в сопровождении военной полиции.
Ингава понял всю серьезность ситуации, но не спешил выполнить просьбу полковника, хотел дать ему понять, что делает это по доброй воле, а не по принуждению вооруженных сил США. Полковник спокойно позволил ему эту маленькую паузу, чтобы доктор смог сохранить свое достоинство.
Наконец Ингава выложил на стол пачку фотографий.
— Благодарю за сотрудничество, доктор, — сказал полковник и, не торопясь, принялся рассматривать фотографии. Внезапно кровь застыла у него в жилах. На него смотрел Джонни Леонфорте, которого, как считал Оками, он давно отправил на тот свет.
— Когда этого человека привезли к нам, он был в страшном состоянии, — произнес Ингава, — если честно, я думал, нам не удастся спасти его. Он был...
— Простите, доктор, — перебил его полковник. — Кто привез Ваксмана в ваш госпиталь?
— Точно не помню, кажется, женщина, она назвалась монахиней.
— Монахиня? — Это показалось ему очень странным. — Японка?
— Нет, американка. У нее были необычные глаза — ярко-синие, волшебного цвета!
— Она назвала свое имя?
Доктор пожал плечами и обиженно сказал:
— Дорогой полковник, в ту минуту мы думали только о пострадавшем, он был на волосок от смерти из-за большой кровопотери и глубоких обширных ран. Должно быть, попал в какую-то страшную катастрофу. Мы делали все, чтобы спасти его, и, когда я вышел из операционной, монахиня уже покинула госпиталь.
— Неужели она больше не приходила? Может быть, звонила, чтобы узнать, в каком состоянии находится мистер Ваксман?
— Нет. Никто им не интересовался. И если говорить честно, мне кажется, это вполне устраивало самого потерпевшего.
Полковник перелистал страницы папки и спросил:
— Почему вы так считаете, доктор?
— Я же наблюдал за пациентом... Несмотря на жуткие кошмары, которые мучили его по ночам, он ни за что не хотел обратиться за помощью к психологу, хотя я настоятельно рекомендовал это сделать ради его же собственного блага, а когда тот все же сам пришел, повел себя с ним очень грубо. К тому же пациент этот никогда никому не звонил, ни с кем не разговаривал. Только со мной и медсестрами, которые возле него дежурили, да и то по необходимости. Он вообще производил впечатление очень замкнутого человека.
— Намеренно замкнутого? — предположил Линнер.
— Пожалуй, да. Очень похоже на то.
Помолчав минуту, полковник спросил:
— Он перенес обширные пластические операции?
— Фактически от его прежнего лица ничего не осталось.
В тоне доктора проскользнула неприкрытая гордость, словно Ваксман был его творением, что, впрочем, весьма соответствовало истине.
— Вы сказали, у него были глубокие и обширные раны.
— Совершенно верно.
— Именно поэтому пришлось полностью изменить лицо Ваксмана?
— Да нет, — махнул рукой Ингава. — Все его раны я зашил во время первой операции, которая продолжалась четырнадцать часов из-за нейрохирургических сложностей. Три последующие пластические операции на лице были сделаны по просьбе самого пациента.
— У меня есть для вас новость, Линнер-сан, — сказала Эйко однажды вечером. — Ваксман пытается завести себе друзей.
Полковник, набивавший свою трубку табаком, помолчал и затем спросил:
— Среди ваших клиентов?
— Да.
Он знал, что это означало. «Тенки» было тем местом, где удовлетворялись разнообразные сексуальные потребности офицеров американских оккупационных войск. Кроме них, сюда частенько захаживали и командированные для оказания помощи японскому правительству технические специалисты, экономисты, политики и бизнесмены. Каждый вечер в торуко можно было найти несколько таких посетителей. Большинство из них Линнер уже видел.
— Так вот зачем он ходит сюда! — пробормотал полковник.
Эйко принесла для него еду из заведения, расположенного на той же улице. Оно работало круглые сутки и обслуживало проголодавшихся посетителей «Тенки». Линнер заморил лишь червячка, оставив почти всю порцию для Эйко, которая никогда не ела досыта, и спросил:
— С кем конкретно он вступил в контакт?
— Я составила список. — Женщина вытащила из рукава кимоно свернутую в трубочку бумагу.
Просматривая список, полковник бросил небрежным тоном:
— Я уже наелся, Эйко-сан.
— Прошу прощения, что купила слишком много.
— Сочту за честь, если вы съедите оставшуюся рыбу и рис, — сказал Линнер, чуть нахмурившись.
— Благодарю вас, полковник, но совсем не голодна.
Он разжег свою трубку и, прочитав написанные каллиграфическим почерком имена, задумчиво произнес:
— Он охотится за самой верхушкой. Как вы думаете зачем?
— Наверное, собирается заняться бизнесом и хочет завязать нужные связи.
«Интересно, каким бизнесом?» — подумал полковник.
— Хорошо, Эйко-сан. Прошу вас и впредь записывать даты, по которым бывает здесь Леон Ваксман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84