Поверх доспеха она надела свою стеганую шаангсейскую кофту. Ее двойные мечи в ножнах висели на виду.
Дом СегильясовиОривара, стоявший на северной стороне площади, был огромен. Белый, в два этажа. С левой стороны к нему примыкал еще один дом, но справа он выходил на улицу, ведущую к площади. Вдоль нее росли пышные деревья, и за этой зеленой изгородью Мойши мог увидеть только часть дома, заросшую плющом вплоть до верхнего этажа.
Лесенка из твердого дерева и меди, изгибаясь изящно, как лебединая шея, поднималась к высоким двустворчатым дверям на фасаде дома – деревянным, стянутым бронзовыми полосами. Мойши мог поручиться, что эта бронза некогда долго служила на океанской шхуне, и именно морская соль придала ей зеленоватую патину.
Они поднялись по лесенке, и Мойши постучал и дверь. Маленькие балкончики с чугунными перильцами под окнами первого этажа были устроены так, чтобы на них попадал косой свет.
Двери с гулом отворились внутрь. Два невысоких темноволосых далузийца в черных хлопковых робах придерживали створки, но стоявший прямо передними третий был вовсе не далузийцем. Он был высок выше даже, чем Мойши, так что Чиизаи по сравнению с ним казалась вообще крошечной, но для своего роста он был слишком худ. Изможденное лицо было вообще без волос, за исключением жидких черных усиков, жалко свисавших по обе стороны рта. Темные миндалевидные глаза, желтоватая кожа. Высокий лоб его яйцевидной головы выдавался над узкой переносицей.
Этот явно из Шаангсея, подумал Мойши.
– Да? – на безупречном далузийском спросил он. – Что вам угодно?
Не самый радушный прием, подумал Мойши. Человек был одет подалузийски в штаны с высокой талией и свободную рубаху, перехваченную узким плетенным из шнурков поясом, одежда была светложелтого цвета. Если он и был вооружен, то очень хорошо это скрывал.
– Мы хотели бы поговорить с сеньорой СегильясиОривара, – сказал Мойши.
– Боюсь, сеньор, что это невозможно. Сеньора не принимает гостей.
– Тем не менее я уверен, что сеньора пожелает с нами встретиться. Мы прибыли в Коррунью на ее собственной лорхе и привезли вести о ее дочери.
Чтото мелькнуло в темных миндалевидных глазах, и человек склонил голову.
– Следуйте за мной, пожалуйста. Я доложу сеньоре.
Двери закрылись у них за спиной. Они вошли в короткий вестибюль и, пройдя под аркой, забранной цветным стеклом, вошли в главный зал дома. Он был высотой в два этажа, перекрыт сводом почти как собор, обшит панелями орехового дерева, и на равных расстояниях по стенам висели гобелены с изображением моря и его обитателей – морских львов, дельфинов и китов. В конце зала наверх шла винтовая лестница. С такого расстояния казалось, что она вырезана на огромной корабельной носовой фигуре – русалке с развевающимися на ветру длинными спутанными волосами.
По обе стороны зала были раздвижные двери. Когда они проходили мимо одной из дверей, она чутьчуть приоткрылась и оттуда блеснул темный глаз юной женщины.
Вислоусый провел их в одну из дверей слева в гардеробную. Велел им ждать и удалился.
Стены здесь были оштукатурены и покрашены в зеленый цвет, темный, как глубины океана, и увешаны картинами исключительно религиозного содержания.
– Далузийцы, наверное, очень поразному относятся к религии, – сказала Чиизаи, переходя от картины к картине. – Так подавляет. У них что, с богами ничего радостного не связывается?
– Они верят в единого Бога, Чиизаи, – сказал Мойши. – Как и мой народ.
– А, да, этот народ не знает ками.
– Ками?
– Мгм. Это младшие боги, которые препровождают души умерших к новому перерождению.
Мойши понял, что очень мало знает о буджунских религиозных воззрениях.
– Мы рассматриваем бытие как огромное колесо – жизнь лишь малая часть его. – Она стояла сейчас у последней картины. Помолчала немного. – Мы верим, что смерть есть конец только телесного существования. Дух продолжает жить и возвращается к жизни под руководством ками и своей кармы. Это самое важное.
Звук раздвигаемых дверей прервал ее рассказ. Они обернулись. В проеме двери застыла как изваяние женщина. Длинные волосы, обрамлявшие округлое лицо, поражали своим серебристым цветом и блеском. Лицо у нее было из тех, что озаряют все вокруг, несмотря ни на что. Мойши ощущал ее мощное обаяние, даже стоя в дальнем конце комнаты, и это напомнило ему Офейю. Женщина была в темнозеленом шелковом платье, цвет которого очень шел к ее пытливым глазам.
– Я сеньора СегильясиОривара, – сказала она ледяным голосом. – Могу я узнать, зачем вы сюда явились?
Мойши почемуто не был удивлен этим резким и явно недоброжелательным приемом. Далузийцы в этом смысле были просто сумасшедшими. Они были чрезвычайно вежливы даже в состоянии предельного раздражения. Но, с другой стороны, они могли быть и обескураживающе резкими, если того желали.
– Прошу прощения за беспокойство, сеньора, – слегка склонил голову Мойши. Он использовал вежливую грамматическую конструкцию. – Я Мойши АннайНин из Искаиля, со мной Чиизаи из Аманомори. – Он помолчал, ожидая хоть какого ответа. И дождался.
Глаза сеньоры чуть заметно расширились, и она вошла в комнату. Вислоусый, словно статуя, застыл перед входом в комнату.
– Искаильянин и буджунка, – сказала сеньора. Голос ее чуть потеплел, и теперь стал заметен его истинный мелодичный тембр. – Честно говоря, странная пара. – Она показала на стоявшего за ней человека. – Чиммоку сказал, что вы говорите, будто приплыли на одном из моих кораблей. На котором?
– На «Чоканте», – сказал Мойши. – Там боцманом Армазон.
– Удивительно. – Сеньора на мгновение оглянулась на Чиммоку, сцепила руки на животе. – Я даже и не знала, что эта лорха покидала Коррунью.
– Сеньора, «Чоканте» командовала ваша дочь.
– Надо же. – Ее глаза блеснули. – И куда же она направлялась, Мойши АннайНин?
– Не знаю. Я встретил ее в Шаангсее. – Нечего рассказывать ей о Шариде. – Она сказала, что шторм сбил их с курса, и что она не намеревалась плыть в Шаангсей. – Он глубоко вздохнул. Теперь самое трудное. – Она также рассказала мне, что ее преследовал один человек. – Он снова замолчал, ожидая взрыва. Но сеньора стояла спокойно, в лице ее ничего не изменилось.
– Скажите, Мойши АннайНин, – медленно проговорила сеньора, – зачем вы сюда приехали?
– Вашу дочь похитили, – сказал он.
Сеньора снова обернулась к Чиммоку, прежде чем обратиться к Мойши.
– Боюсь, тут какаято ошибка.
– Простите, сеньора, но тут нет ошибки. Этого человека зовут Хелльстурм…
– Хелльстурм…
– Так вы знаете его?
– Что? Нетнет. Я не знаю такого человека. Просто… просто мне показалось странным это имя.
Сеньора взяла себя в руки, глаза ее стали надменнохолодными.
– Чего вы хотите от меня, сеньор? Денег? Корабль? Вы сделали огромную ошибку. Вы ничего от меня не получите. А теперь, если вы…
– Сеньора! – Он был точно в бреду. – Может, я не слишком хорошо говорю подалузийски? Может, мне повторить все то, что я рассказал? Ваша…
– Знаю. Мою дочь похитил какойто человек со странным именем. Очень любопытная история. Сказка водяного, как говорят у нас в Далузии.
– Этот человек, Хелльстурм, убил моего друга. Он пожертвовал жизнью, защищая Офейю!
– Мне, право, очень жаль вашего друга, Мойши АннайНин. Но, понимаете ли, мне это неинтересно. – Сеньора кивнула в знак прощания. – У меня нет дочери. – Наконец она расцепила руки. – Итак, всего вам наилучшего. Чиммоку проводит вас. – С этими словами она повернулась и вышла.
Выйдя из дома, они немного постояли у края площади. Дом СегильясовиОривара, немой и таинственный, нависал над ними.
Они подошли к группке оливковых деревьев, посидели на скамье у фонтана. Старики уже ушли, но дрозды не покинули своего древесного мирка. Косой свет заката падал на площадь сквозь дома, и вершины деревьев горели огнем.
– Ты поняла, о чем мы разговаривали? – спросил Мойши.
Чиизаи кивнула.
– Довольно много. Я очень способна к языкам. – Для подтверждения она перешла на далузийский: – Тебе не кажется, что сеньора нам наврала?
Мойши поднял бровь и улыбнулся.
– А ты и вправду быстро схватываешь.
Она рассмеялась.
– Роха учил меня вечерами, когда не стоял на вахте.
– Очень разумно. – Улыбка его погасла – он припомнил недавнюю сцену в доме СегильясовиОривара. – Чтото тут не так.
– Да уж. Дочь сеньоры тайком покидает Коррунью, ей угрожает какойто чужак, который потом ее настигает, а сеньора на это только и говорит, что Офейи вообще не существует! Нелепица какаято.
– Нет, не совсем. Но, по крайней мере, у нас есть с чего начать.
– Ты имеешь в виду сеньору?
– Именно.
– Но она ничего нам не расскажет.
– Тогда придется найти способ заставить ее заговорить, разве не так?
– С другой стороны, если Роха разузнает, где приставал тот корабль, нам вообще может не понадобиться помощь сеньоры, – подчеркнула Чиизаи.
Мойши начал было говорить ей, что жизнь куда сложнее, чем кажется обычно, когда услышал в густой листве какойто шорох и обернулся, схватившись за рукоять меча. Он увидел, как с другой стороны фонтана высунулась чьято голова. Он ясно видел лицо и потому сразу же узнал те глаза, что следили за ним из щелки между раздвижными дверями в доме СегильясовиОривара.
– Сеньор, – прошептала девушка. Он кивнул. – Я случайно подслушала ваш разговор с Чиммоку. Вы не знаете, что случилось с Офейей?
– Как я уже рассказывал сеньоре, – сказал Мойши, – ее похитили.
– О Диос! – воскликнула девушка и тут же закрыла руками рот.
– Что вы знаете об этом? – требовательно спросил Мойши. Девушка попятилась в тень, чтото забормотала.
– Позволь мне, – шепнула ему Чиизаи и обратилась к девушке: – Как вас зовут, сеньора?
– Тола, сеньора. Я донселлаОфейи.
Чиизаи обернулась к нему.
– Это означает горничная, – шепнул Мойши.
– Меня зовут Чиизаи, – сказала она. – А это Мойши. Мы – друзья Офейи. – Для большей ясности она ткнула пальцем в себя и Мойши. – Мойши спас ей жизнь в Шаангсее.
Тола переводила испуганный взгляд с Чиизаи на Мойши и обратно. – Да?
Мойши кивнул.
– Как… как она выглядела? – спросила Тола. Мойши и Чиизаи озадаченно переглянулись.
– С ней все было в порядке, – сказал Мойши. – Но ведь вы наверняка видели ее перед отплытием.
– Да. – Теперь озадаченной выглядела Тола. – Но это было много сезонов назад. Никто не видел ее с тех пор, как она… как она сбежала с тем тудеском.
– С каким тудеском? – спросила Чиизаи. – Как его звали?
– Да с Хелльстурмом, конечно же. – Она заломила руки. – О, я знала, что это был недобрый день!
Чиизаи тронула донселлу за плечо.
– Вы уверены. Тола? Офейя сбежалаиз Корруньи с Хелльстурмом.
– О да, сеньора. Как я могу забыть? В тот день наша сеньора сказала всем нам: «Для всех в этом доме моя дочь мертва».
– Что вы имеете в виду? – спросила Чиизаи.
– Диос! Я слишком задержалась. Пердонаме,мне надо идти.
– Постойте! – вскричала Чиизаи, но Тола стрелой бросилась прочь, выбежала из рощицы с другой стороны и, скрывшись в тени дома, перебежала на другую сторону площади.
Они отыскали дымную таверну из беленого саманного кирпича и темного дерева между цирюльней и общественной лечебницей – в открытые двери стояли длинная очередь, а наружу все время выходили люди. В окна было видно несколько лежащих больных, на улицу тянулся запах лекарственных трав.
Таверна была не такой переполненной, как шаангсейские. Она была выбелена, низкий потолок поддерживался толстыми балками. Одну стену занимал огромный каменный очаг, сооруженный явно ради украшения, поскольку позади обитой мелью стойки вид пелась кухня.
Они нашли себе свободный столик. Рядом сидели только двое посетителей – это были куро, далузийские священники, в своих традиционных черных рясах и жестких квадратных шляпах. Один был очень молод, румян, нос картошкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Дом СегильясовиОривара, стоявший на северной стороне площади, был огромен. Белый, в два этажа. С левой стороны к нему примыкал еще один дом, но справа он выходил на улицу, ведущую к площади. Вдоль нее росли пышные деревья, и за этой зеленой изгородью Мойши мог увидеть только часть дома, заросшую плющом вплоть до верхнего этажа.
Лесенка из твердого дерева и меди, изгибаясь изящно, как лебединая шея, поднималась к высоким двустворчатым дверям на фасаде дома – деревянным, стянутым бронзовыми полосами. Мойши мог поручиться, что эта бронза некогда долго служила на океанской шхуне, и именно морская соль придала ей зеленоватую патину.
Они поднялись по лесенке, и Мойши постучал и дверь. Маленькие балкончики с чугунными перильцами под окнами первого этажа были устроены так, чтобы на них попадал косой свет.
Двери с гулом отворились внутрь. Два невысоких темноволосых далузийца в черных хлопковых робах придерживали створки, но стоявший прямо передними третий был вовсе не далузийцем. Он был высок выше даже, чем Мойши, так что Чиизаи по сравнению с ним казалась вообще крошечной, но для своего роста он был слишком худ. Изможденное лицо было вообще без волос, за исключением жидких черных усиков, жалко свисавших по обе стороны рта. Темные миндалевидные глаза, желтоватая кожа. Высокий лоб его яйцевидной головы выдавался над узкой переносицей.
Этот явно из Шаангсея, подумал Мойши.
– Да? – на безупречном далузийском спросил он. – Что вам угодно?
Не самый радушный прием, подумал Мойши. Человек был одет подалузийски в штаны с высокой талией и свободную рубаху, перехваченную узким плетенным из шнурков поясом, одежда была светложелтого цвета. Если он и был вооружен, то очень хорошо это скрывал.
– Мы хотели бы поговорить с сеньорой СегильясиОривара, – сказал Мойши.
– Боюсь, сеньор, что это невозможно. Сеньора не принимает гостей.
– Тем не менее я уверен, что сеньора пожелает с нами встретиться. Мы прибыли в Коррунью на ее собственной лорхе и привезли вести о ее дочери.
Чтото мелькнуло в темных миндалевидных глазах, и человек склонил голову.
– Следуйте за мной, пожалуйста. Я доложу сеньоре.
Двери закрылись у них за спиной. Они вошли в короткий вестибюль и, пройдя под аркой, забранной цветным стеклом, вошли в главный зал дома. Он был высотой в два этажа, перекрыт сводом почти как собор, обшит панелями орехового дерева, и на равных расстояниях по стенам висели гобелены с изображением моря и его обитателей – морских львов, дельфинов и китов. В конце зала наверх шла винтовая лестница. С такого расстояния казалось, что она вырезана на огромной корабельной носовой фигуре – русалке с развевающимися на ветру длинными спутанными волосами.
По обе стороны зала были раздвижные двери. Когда они проходили мимо одной из дверей, она чутьчуть приоткрылась и оттуда блеснул темный глаз юной женщины.
Вислоусый провел их в одну из дверей слева в гардеробную. Велел им ждать и удалился.
Стены здесь были оштукатурены и покрашены в зеленый цвет, темный, как глубины океана, и увешаны картинами исключительно религиозного содержания.
– Далузийцы, наверное, очень поразному относятся к религии, – сказала Чиизаи, переходя от картины к картине. – Так подавляет. У них что, с богами ничего радостного не связывается?
– Они верят в единого Бога, Чиизаи, – сказал Мойши. – Как и мой народ.
– А, да, этот народ не знает ками.
– Ками?
– Мгм. Это младшие боги, которые препровождают души умерших к новому перерождению.
Мойши понял, что очень мало знает о буджунских религиозных воззрениях.
– Мы рассматриваем бытие как огромное колесо – жизнь лишь малая часть его. – Она стояла сейчас у последней картины. Помолчала немного. – Мы верим, что смерть есть конец только телесного существования. Дух продолжает жить и возвращается к жизни под руководством ками и своей кармы. Это самое важное.
Звук раздвигаемых дверей прервал ее рассказ. Они обернулись. В проеме двери застыла как изваяние женщина. Длинные волосы, обрамлявшие округлое лицо, поражали своим серебристым цветом и блеском. Лицо у нее было из тех, что озаряют все вокруг, несмотря ни на что. Мойши ощущал ее мощное обаяние, даже стоя в дальнем конце комнаты, и это напомнило ему Офейю. Женщина была в темнозеленом шелковом платье, цвет которого очень шел к ее пытливым глазам.
– Я сеньора СегильясиОривара, – сказала она ледяным голосом. – Могу я узнать, зачем вы сюда явились?
Мойши почемуто не был удивлен этим резким и явно недоброжелательным приемом. Далузийцы в этом смысле были просто сумасшедшими. Они были чрезвычайно вежливы даже в состоянии предельного раздражения. Но, с другой стороны, они могли быть и обескураживающе резкими, если того желали.
– Прошу прощения за беспокойство, сеньора, – слегка склонил голову Мойши. Он использовал вежливую грамматическую конструкцию. – Я Мойши АннайНин из Искаиля, со мной Чиизаи из Аманомори. – Он помолчал, ожидая хоть какого ответа. И дождался.
Глаза сеньоры чуть заметно расширились, и она вошла в комнату. Вислоусый, словно статуя, застыл перед входом в комнату.
– Искаильянин и буджунка, – сказала сеньора. Голос ее чуть потеплел, и теперь стал заметен его истинный мелодичный тембр. – Честно говоря, странная пара. – Она показала на стоявшего за ней человека. – Чиммоку сказал, что вы говорите, будто приплыли на одном из моих кораблей. На котором?
– На «Чоканте», – сказал Мойши. – Там боцманом Армазон.
– Удивительно. – Сеньора на мгновение оглянулась на Чиммоку, сцепила руки на животе. – Я даже и не знала, что эта лорха покидала Коррунью.
– Сеньора, «Чоканте» командовала ваша дочь.
– Надо же. – Ее глаза блеснули. – И куда же она направлялась, Мойши АннайНин?
– Не знаю. Я встретил ее в Шаангсее. – Нечего рассказывать ей о Шариде. – Она сказала, что шторм сбил их с курса, и что она не намеревалась плыть в Шаангсей. – Он глубоко вздохнул. Теперь самое трудное. – Она также рассказала мне, что ее преследовал один человек. – Он снова замолчал, ожидая взрыва. Но сеньора стояла спокойно, в лице ее ничего не изменилось.
– Скажите, Мойши АннайНин, – медленно проговорила сеньора, – зачем вы сюда приехали?
– Вашу дочь похитили, – сказал он.
Сеньора снова обернулась к Чиммоку, прежде чем обратиться к Мойши.
– Боюсь, тут какаято ошибка.
– Простите, сеньора, но тут нет ошибки. Этого человека зовут Хелльстурм…
– Хелльстурм…
– Так вы знаете его?
– Что? Нетнет. Я не знаю такого человека. Просто… просто мне показалось странным это имя.
Сеньора взяла себя в руки, глаза ее стали надменнохолодными.
– Чего вы хотите от меня, сеньор? Денег? Корабль? Вы сделали огромную ошибку. Вы ничего от меня не получите. А теперь, если вы…
– Сеньора! – Он был точно в бреду. – Может, я не слишком хорошо говорю подалузийски? Может, мне повторить все то, что я рассказал? Ваша…
– Знаю. Мою дочь похитил какойто человек со странным именем. Очень любопытная история. Сказка водяного, как говорят у нас в Далузии.
– Этот человек, Хелльстурм, убил моего друга. Он пожертвовал жизнью, защищая Офейю!
– Мне, право, очень жаль вашего друга, Мойши АннайНин. Но, понимаете ли, мне это неинтересно. – Сеньора кивнула в знак прощания. – У меня нет дочери. – Наконец она расцепила руки. – Итак, всего вам наилучшего. Чиммоку проводит вас. – С этими словами она повернулась и вышла.
Выйдя из дома, они немного постояли у края площади. Дом СегильясовиОривара, немой и таинственный, нависал над ними.
Они подошли к группке оливковых деревьев, посидели на скамье у фонтана. Старики уже ушли, но дрозды не покинули своего древесного мирка. Косой свет заката падал на площадь сквозь дома, и вершины деревьев горели огнем.
– Ты поняла, о чем мы разговаривали? – спросил Мойши.
Чиизаи кивнула.
– Довольно много. Я очень способна к языкам. – Для подтверждения она перешла на далузийский: – Тебе не кажется, что сеньора нам наврала?
Мойши поднял бровь и улыбнулся.
– А ты и вправду быстро схватываешь.
Она рассмеялась.
– Роха учил меня вечерами, когда не стоял на вахте.
– Очень разумно. – Улыбка его погасла – он припомнил недавнюю сцену в доме СегильясовиОривара. – Чтото тут не так.
– Да уж. Дочь сеньоры тайком покидает Коррунью, ей угрожает какойто чужак, который потом ее настигает, а сеньора на это только и говорит, что Офейи вообще не существует! Нелепица какаято.
– Нет, не совсем. Но, по крайней мере, у нас есть с чего начать.
– Ты имеешь в виду сеньору?
– Именно.
– Но она ничего нам не расскажет.
– Тогда придется найти способ заставить ее заговорить, разве не так?
– С другой стороны, если Роха разузнает, где приставал тот корабль, нам вообще может не понадобиться помощь сеньоры, – подчеркнула Чиизаи.
Мойши начал было говорить ей, что жизнь куда сложнее, чем кажется обычно, когда услышал в густой листве какойто шорох и обернулся, схватившись за рукоять меча. Он увидел, как с другой стороны фонтана высунулась чьято голова. Он ясно видел лицо и потому сразу же узнал те глаза, что следили за ним из щелки между раздвижными дверями в доме СегильясовиОривара.
– Сеньор, – прошептала девушка. Он кивнул. – Я случайно подслушала ваш разговор с Чиммоку. Вы не знаете, что случилось с Офейей?
– Как я уже рассказывал сеньоре, – сказал Мойши, – ее похитили.
– О Диос! – воскликнула девушка и тут же закрыла руками рот.
– Что вы знаете об этом? – требовательно спросил Мойши. Девушка попятилась в тень, чтото забормотала.
– Позволь мне, – шепнула ему Чиизаи и обратилась к девушке: – Как вас зовут, сеньора?
– Тола, сеньора. Я донселлаОфейи.
Чиизаи обернулась к нему.
– Это означает горничная, – шепнул Мойши.
– Меня зовут Чиизаи, – сказала она. – А это Мойши. Мы – друзья Офейи. – Для большей ясности она ткнула пальцем в себя и Мойши. – Мойши спас ей жизнь в Шаангсее.
Тола переводила испуганный взгляд с Чиизаи на Мойши и обратно. – Да?
Мойши кивнул.
– Как… как она выглядела? – спросила Тола. Мойши и Чиизаи озадаченно переглянулись.
– С ней все было в порядке, – сказал Мойши. – Но ведь вы наверняка видели ее перед отплытием.
– Да. – Теперь озадаченной выглядела Тола. – Но это было много сезонов назад. Никто не видел ее с тех пор, как она… как она сбежала с тем тудеском.
– С каким тудеском? – спросила Чиизаи. – Как его звали?
– Да с Хелльстурмом, конечно же. – Она заломила руки. – О, я знала, что это был недобрый день!
Чиизаи тронула донселлу за плечо.
– Вы уверены. Тола? Офейя сбежалаиз Корруньи с Хелльстурмом.
– О да, сеньора. Как я могу забыть? В тот день наша сеньора сказала всем нам: «Для всех в этом доме моя дочь мертва».
– Что вы имеете в виду? – спросила Чиизаи.
– Диос! Я слишком задержалась. Пердонаме,мне надо идти.
– Постойте! – вскричала Чиизаи, но Тола стрелой бросилась прочь, выбежала из рощицы с другой стороны и, скрывшись в тени дома, перебежала на другую сторону площади.
Они отыскали дымную таверну из беленого саманного кирпича и темного дерева между цирюльней и общественной лечебницей – в открытые двери стояли длинная очередь, а наружу все время выходили люди. В окна было видно несколько лежащих больных, на улицу тянулся запах лекарственных трав.
Таверна была не такой переполненной, как шаангсейские. Она была выбелена, низкий потолок поддерживался толстыми балками. Одну стену занимал огромный каменный очаг, сооруженный явно ради украшения, поскольку позади обитой мелью стойки вид пелась кухня.
Они нашли себе свободный столик. Рядом сидели только двое посетителей – это были куро, далузийские священники, в своих традиционных черных рясах и жестких квадратных шляпах. Один был очень молод, румян, нос картошкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43