(Он выписывает «Рассказы из склепа»).
— Она уверяет, что точно видела вампира! — уверяет Иветт.
— Вор — истребитель всего живого, — шепчет Жюстина. — Вы привели за собой чрезвычайно жестокого и могучего демона, Элиз.
Конечно, это моя специальность — приводить демонов, расчищать путь Антихристу, готовить Апокалипсис…
— Вы действительно верите, что речь идет о сверхъестественном создании? — спрашивает у нее Жан-Клод.
— А что мы знаем о Вселенной? — вопросом отвечает Жюстина и снова сморкается.
— Пф-ф-ф! Все знают, что вампиров не существует! — возражает Иветт.
— Вы можете поклясться в этом головой Элиз? — коварно спрашивает Жюстина.
Иветт молчит.
— Это бы все объяснило, — говорит Жан-Клод.
Не очень понимаю, что именно, но согласна.
Меня интересует, правда ли, что Клара видела убийцу на месте преступления в девять часов, ну, пусть в пять минут десятого. В то время, как Лорье допрашивал нас внизу. В девять двадцать Шнабель пешком поднялся наверх, чтобы обыскать помещение. Единственным человеком, вышедшим из лифта, была Жюстина — в девять пятнадцать. Если убийца не спустился на лифте, значит, он шел с третьего этажа по лестнице. Тогда он должен был столкнуться со Шнабелем. Если только не притаился в одной из комнат. Нет, Шнабель никого не нашел. Так каким же путем он прошел? Не мог же он испариться!
Если только это не Жюстина. Эта мысль не дает мне покоя. Жюстина оставляет одежду и орудие убийства в комнате Кристиана, как раз на третьем этаже, а потом спокойно присоединяется к нам в девять пятнадцать. Ну же, Элиз, говорит мне Психоаналитик, теребя свою бородку, из-за того, что Жюстина спит с твоим дорогим дядюшкой, ты не должна видеть в ней убийцу-садистку!
Шум голосов. Высокий голос Лорье перекрывает все остальные:
— Ну, Морель? Что там с подкреплением?
— Проблема в том, что Жандро и Поллен дежурят на магистрали. Они сейчас закончат составлять протокол на черномазого нарушителя и приедут.
— Вампир, — гремит Лорье. — Куда этот ненормальный мог сунуть свой наряд?
— Вы не могли бы следить за речью в присутствии наших дорогих постояльцев? Вы все-таки представляете силы правопорядка страны!
— Ха-ха-ха! — смеется Лорье. — А вы не могли бы помешать вашим дорогим постояльцам орать? У меня от них голова скоро лопнет.
— Они потрясены, и это неудивительно! — протестует Франсина, полностью выпустившая коготки. — И все проблемы, между прочим, от вашей некомпетентности!
— Она вас оскорбляет, шеф.
— Спокойно, Морель. Мерканти, я хочу, чтобы дом вторично прочесали сверху донизу.
— Чтобы найти резиновую маску и плащ, как в «Крике»? — спрашивает Морель, разбирающийся в кино.
— Вот именно. Как там свидетельница?
— Она успокоилась, — отвечает Мартина, — но, по-моему, лучше немного подождать, прежде чем везти ее на допрос.
— А что делать с Леруа, шеф? — проявляет рвение Морель.
— Видно будет. Он не убежит.
Тихий обмен мнениями между Лорье и Мерканти.
Неуверенные шаги двух пар ног — к нам присоединяются Летиция и Леонар. Обмен замечаниями. Взрыв восклицаний, полных ужаса и недоверия. Впечатление, что находишься в вольере.
Кто проткнул колеса полицейского фургона? Вопрос оглушил меня, как залп ракетной установки. Мне вдруг начинает казаться, что ответ на него, пусть даже неожиданно безобидный, сможет разрешить все загадки.
Шум открывающейся входной двери, запах влажной ткани, жандарм сообщает, что, по прогнозу, непогода усиливается, и дорога, ведущая в деревню (она извилистая и проходит через глубокие ущелья), будет перекрыта из соображений безопасности.
— Какая непогода? — спрашивает Лорье.
— Ну… старшина, с раннего утра возобновился снегопад. На Изолу уже не проедешь.
— А мне-то что с того?
— Э-э-э… Только что звонили Жандро и Поллен, они застряли внизу, на магистрали, там надо регулировать движение. На дороге полно туристов. Так что, соответственно, подкрепления не будет, и у нас могут быть сложности с доставкой свидетелей в жандармерию.
— А машина экспертов?
— Там уже и так четверо, шеф.
— Думаю, в Центре есть микроавтобус? — спрашивает Лорье.
— Так точно, — с готовностью отвечает Юго. — Он в гараже.
Лорье берет у Франсины, проявляющей непривычную для нее сдержанность, ключи и приказывает Морелю привести машину. Морель бегом отправляется исполнять приказ. Мне интересно, как он выглядит. Я представляю себе его этаким долговязым простофилей с оттопыренными ушами. На ум приходит дворняга, которая очень хочет сойти за овчарку. Шнабель — это дог, крупный, серьезный; Мерканти видится мне питбулем; а Лорье? Лорье маленький, черно-белый, с острой мордочкой и большими ушами, живыми глазами и мокрым носом. «Голос его хозяина», не помню, как же называется эта порода собак.
Мысли о снежной буре возбуждают меня. В зрелище бушующей природы есть что-то захватывающее, грандиозное. В общем… нечеловеческое.
— Я даже не заметила, что идет снег, — как раз говорит Летиция. — Со всеми этими делами…
— Я совершенно выбита из колеи, — говорит Иветт. — Пойду, приготовлю отвар. Кто-нибудь хочет?
— Шеф, шеф, вы не поверите!
— Что еще? — ворчит Лорье.
— Шины! Все четыре! Гвоздями!
— А, чтоб тебя!… — ругается Лорье.
Потом, овладев собой:
— Ничего страшного, мы прекрасно можем устроить тут временную штаб-квартиру. Я реквизирую эту комнату.
— Но для этого нужен письменный ордер! — кричит Франсина. — Речи не может идти о том, чтобы я разместила в своей гостиной десяток жандармов, от которых несет мокрой псиной!
— На войне как на войне, — отрезает Лорье. — Потом мы узаконим положение. При расследовании преступления по горячим следам офицер судебной полиции, коим я являюсь, обязан принять необходимые меры для прекращения очевидных нарушений общественного порядка, а мы можем считать, что убийство и умышленная порча шин являются очевидными нарушениями. Морель, пусть три человека охраняют дом, никто не должен ни входить, ни выходить.
— А ребята из лаборатории?
— Пусть остаются здесь. Не исключено, что они нам еще понадобятся.
— Они разорутся, — замечает Морель. — Кроме того, начальство не особо любит сверхуроч…
— Мне плевать! Речь идет об убийствах, Морель, об убийствах во множественном числе, а не о продаже марок на почте!
— Ну, нам не намного больше платят, — бормочет Морель сквозь зубы, как бы подразумевая: «знал бы, не пришел бы».
— Ян там окоченел, наверное, в вашем фургоне, — говорит Иветт.
— Ничего, протрезвеет, — сухо отрезает Лорье. — Мерканти, соберите всех в столовой. Который час?
— Двенадцать двадцать.
— Шнабель, скажи кухарке, чтобы дала нам что-нибудь поесть.
— Так-так, разворовываете мои запасы, это грабеж, вы просто варвары! — огрызается Франсина.
— Вам возместят убытки.
— Очень рассчитываю на это! Мадам Реймон!
Торопливый перестук каблучков в направлении кухни. Мной овладевает какая-то усталость. Все время такое ощущение, что я, сама того не зная, участвую в театральной постановке. А может быть, так и есть? Мы играем в пьесе, написанной Вором, и дергаемся, как марионетки, пока он наслаждается спектаклем Обед проходит весьма необычно. Следователи с одной стороны комнаты, пансионеры — с другой, мы с Иветт посередине. Обе группы стараются не общаться друг с другом, Иветт без конца передает туда и обратно соль и горчицу. Лорье приказал отнести Яну бутерброд, но тот швырнул его в лицо жандарму.
— Тебе следовало заставить его жрать с земли, — как обычно, невозмутимо заявляет Мерканти.
В необычных ситуациях раскрываются истинные характеры. Мерканти — это не просто холодный и хорошо выдрессированный питбуль, это еще и питбуль в черном кожаном пальто.
Быстро покончив с едой, жандармы снова обретают активность, они похожи на муравьев, преследующих непонятную на первый взгляд цель, а пансионеры, окружив милую Франсину, делают вид, что развлекаются, не обращая внимания на муравьев. Время от времени кто-то с извинениями передвигает мое кресло. Наверное, я нахожусь на важнейшей стратегической линии.
Эмили бродит вокруг меня, спрашивая, нравится ли мне тип, чье имя я слышу впервые, и вдруг принимается пересказывать мне во всех подробностях какой-то телесериал. Когда она в десятый раз кричит мне в ухо: «Штетошкоп! Скорее, скорее! В ринимацию! Приготовьте мне раствор раствора!» и принимается возить меня взад и вперед на полной скорости, я понимаю, что речь идет о «Скорой помощи». Вдруг, в тот момент, когда дело доходит до сложного «удаления селезня» (селезенки?), она восклицает «какая вонь!», отпускает кресло и убегает.
Приходится признать, что она права. Руководствуясь собственным нюхом, я медленно еду в направлении источника запаха. Протягиваю руку — передо мной пустота. Слева: металлическая стенка. Лифт, он так и стоит с открытыми дверями. Неужели никому в голову не пришло, что его надо вымыть? Там, наверное, везде кровь, лохмотья плоти и костей прилипли к стенкам? Бр-р-р! Я пытаюсь дать задний ход, слишком поздно, кто-то хватается за кресло и бесцеремонно толкает меня в другую сторону.
— Сюда запрещено! Вернитесь к остальным! — раздраженно приказывает мне Морель.
Отъезжаю, исподтишка делая неприличный жест пальцем.
— Что? Что?!
Разоблачена! Скорее, блокнот: «Пи-пи».
— Пи-пи? — недоверчиво читает он.
Я подтверждаю: «Мне нужно пи-пи. Помогите мне».
Безошибочный прием, чтобы обратить в бегство приставал: он тут же испаряется. Еду на звук и присоединяюсь к остальным.
Рядом со мной возникает Бернар и сует мне в руку книгу. Он обожает, чтобы ему читали романы для юношества. Особенно «Фантометту». Я возвращаю книгу. Он настаивает. Бесполезно писать ему, что я ничего не вижу, поскольку он не умеет читать. Можно сказать, что в данном случае все коммуникативные проблемы слились воедино. В конце концов он уходит со своей книгой, бормоча: «Незачем бежать, лучше вовремя уйти, в любом случае, Фантометта всегда побеждает». Тем лучше для нее. Элиз тоже всегда побеждает, правда, Психоаналитик? Подъезжаю к Иветт.
«Который час?»
— Десять минут четвертого, — рассеянно отвечает она. — Так вы говорите, что для утки с апельсинами…
«Где Жюстина?»
— Жюстина, вас ищет Элиз.
Да нет же, черт тебя дери!
— Где вы, Элиз? — спрашивает Жюстина.
— Она здесь, — отвечает Летиция, — возле окна.
Надо же, я постоянно оказываюсь возле этого проклятого окна, словно бабочка, летящая на свет. Это присуще всем существам-однодневкам? Жюстина подходит ко мне.
— Мне тоже надо с вами поговорить, — тихо говорит она. — Вы мне понадобитесь.
Она умолкает, словно ждет моего ответа, потом продолжает:
— Мне нужен вектор для общения с высшими силами.
Кажется, она начинает действовать мне на нервы.
— Своего рода соединение с небом. Неподвижная энергетическая масса, пронизываемая мощными токами.
Она хочет пропустить через меня электричество?
— Через вас я смогу установить связь с существами потустороннего мира и получать от них ответы. Ваш поврежденный мозг позволит волнам распространяться более свободно.
Мой «поврежденный мозг»! Я делаю вид, что путаю кнопку, и с наслаждением наезжаю ей на ногу.
— Ай! Вы иногда бываете настолько…
Ее слова прервал приступ кашля.
— Летиция и Леонар согласны участвовать. Пока мадам Реймон отдыхает, мы устроимся в кухне.
И вот она уже хватается за мое кресло и, не спрашивая моего мнения, катит меня вперед. Налетев несколько раз на что-то, правда, без серьезных последствий, мы оказываемся в жарко натопленной кухне: пахнет жарким, розмарином, чесноком и шоколадным кремом. Кухня людоедки. Иветт говорила мне, что она оформлена в старинном стиле, выложена черной и белой плиткой, там стоит плита с шестью конфорками и большая печь XIX века в рабочем состоянии. Может быть, ощущение ужаса, испытанное мной при первом посещении этого здания, было пророческим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Она уверяет, что точно видела вампира! — уверяет Иветт.
— Вор — истребитель всего живого, — шепчет Жюстина. — Вы привели за собой чрезвычайно жестокого и могучего демона, Элиз.
Конечно, это моя специальность — приводить демонов, расчищать путь Антихристу, готовить Апокалипсис…
— Вы действительно верите, что речь идет о сверхъестественном создании? — спрашивает у нее Жан-Клод.
— А что мы знаем о Вселенной? — вопросом отвечает Жюстина и снова сморкается.
— Пф-ф-ф! Все знают, что вампиров не существует! — возражает Иветт.
— Вы можете поклясться в этом головой Элиз? — коварно спрашивает Жюстина.
Иветт молчит.
— Это бы все объяснило, — говорит Жан-Клод.
Не очень понимаю, что именно, но согласна.
Меня интересует, правда ли, что Клара видела убийцу на месте преступления в девять часов, ну, пусть в пять минут десятого. В то время, как Лорье допрашивал нас внизу. В девять двадцать Шнабель пешком поднялся наверх, чтобы обыскать помещение. Единственным человеком, вышедшим из лифта, была Жюстина — в девять пятнадцать. Если убийца не спустился на лифте, значит, он шел с третьего этажа по лестнице. Тогда он должен был столкнуться со Шнабелем. Если только не притаился в одной из комнат. Нет, Шнабель никого не нашел. Так каким же путем он прошел? Не мог же он испариться!
Если только это не Жюстина. Эта мысль не дает мне покоя. Жюстина оставляет одежду и орудие убийства в комнате Кристиана, как раз на третьем этаже, а потом спокойно присоединяется к нам в девять пятнадцать. Ну же, Элиз, говорит мне Психоаналитик, теребя свою бородку, из-за того, что Жюстина спит с твоим дорогим дядюшкой, ты не должна видеть в ней убийцу-садистку!
Шум голосов. Высокий голос Лорье перекрывает все остальные:
— Ну, Морель? Что там с подкреплением?
— Проблема в том, что Жандро и Поллен дежурят на магистрали. Они сейчас закончат составлять протокол на черномазого нарушителя и приедут.
— Вампир, — гремит Лорье. — Куда этот ненормальный мог сунуть свой наряд?
— Вы не могли бы следить за речью в присутствии наших дорогих постояльцев? Вы все-таки представляете силы правопорядка страны!
— Ха-ха-ха! — смеется Лорье. — А вы не могли бы помешать вашим дорогим постояльцам орать? У меня от них голова скоро лопнет.
— Они потрясены, и это неудивительно! — протестует Франсина, полностью выпустившая коготки. — И все проблемы, между прочим, от вашей некомпетентности!
— Она вас оскорбляет, шеф.
— Спокойно, Морель. Мерканти, я хочу, чтобы дом вторично прочесали сверху донизу.
— Чтобы найти резиновую маску и плащ, как в «Крике»? — спрашивает Морель, разбирающийся в кино.
— Вот именно. Как там свидетельница?
— Она успокоилась, — отвечает Мартина, — но, по-моему, лучше немного подождать, прежде чем везти ее на допрос.
— А что делать с Леруа, шеф? — проявляет рвение Морель.
— Видно будет. Он не убежит.
Тихий обмен мнениями между Лорье и Мерканти.
Неуверенные шаги двух пар ног — к нам присоединяются Летиция и Леонар. Обмен замечаниями. Взрыв восклицаний, полных ужаса и недоверия. Впечатление, что находишься в вольере.
Кто проткнул колеса полицейского фургона? Вопрос оглушил меня, как залп ракетной установки. Мне вдруг начинает казаться, что ответ на него, пусть даже неожиданно безобидный, сможет разрешить все загадки.
Шум открывающейся входной двери, запах влажной ткани, жандарм сообщает, что, по прогнозу, непогода усиливается, и дорога, ведущая в деревню (она извилистая и проходит через глубокие ущелья), будет перекрыта из соображений безопасности.
— Какая непогода? — спрашивает Лорье.
— Ну… старшина, с раннего утра возобновился снегопад. На Изолу уже не проедешь.
— А мне-то что с того?
— Э-э-э… Только что звонили Жандро и Поллен, они застряли внизу, на магистрали, там надо регулировать движение. На дороге полно туристов. Так что, соответственно, подкрепления не будет, и у нас могут быть сложности с доставкой свидетелей в жандармерию.
— А машина экспертов?
— Там уже и так четверо, шеф.
— Думаю, в Центре есть микроавтобус? — спрашивает Лорье.
— Так точно, — с готовностью отвечает Юго. — Он в гараже.
Лорье берет у Франсины, проявляющей непривычную для нее сдержанность, ключи и приказывает Морелю привести машину. Морель бегом отправляется исполнять приказ. Мне интересно, как он выглядит. Я представляю себе его этаким долговязым простофилей с оттопыренными ушами. На ум приходит дворняга, которая очень хочет сойти за овчарку. Шнабель — это дог, крупный, серьезный; Мерканти видится мне питбулем; а Лорье? Лорье маленький, черно-белый, с острой мордочкой и большими ушами, живыми глазами и мокрым носом. «Голос его хозяина», не помню, как же называется эта порода собак.
Мысли о снежной буре возбуждают меня. В зрелище бушующей природы есть что-то захватывающее, грандиозное. В общем… нечеловеческое.
— Я даже не заметила, что идет снег, — как раз говорит Летиция. — Со всеми этими делами…
— Я совершенно выбита из колеи, — говорит Иветт. — Пойду, приготовлю отвар. Кто-нибудь хочет?
— Шеф, шеф, вы не поверите!
— Что еще? — ворчит Лорье.
— Шины! Все четыре! Гвоздями!
— А, чтоб тебя!… — ругается Лорье.
Потом, овладев собой:
— Ничего страшного, мы прекрасно можем устроить тут временную штаб-квартиру. Я реквизирую эту комнату.
— Но для этого нужен письменный ордер! — кричит Франсина. — Речи не может идти о том, чтобы я разместила в своей гостиной десяток жандармов, от которых несет мокрой псиной!
— На войне как на войне, — отрезает Лорье. — Потом мы узаконим положение. При расследовании преступления по горячим следам офицер судебной полиции, коим я являюсь, обязан принять необходимые меры для прекращения очевидных нарушений общественного порядка, а мы можем считать, что убийство и умышленная порча шин являются очевидными нарушениями. Морель, пусть три человека охраняют дом, никто не должен ни входить, ни выходить.
— А ребята из лаборатории?
— Пусть остаются здесь. Не исключено, что они нам еще понадобятся.
— Они разорутся, — замечает Морель. — Кроме того, начальство не особо любит сверхуроч…
— Мне плевать! Речь идет об убийствах, Морель, об убийствах во множественном числе, а не о продаже марок на почте!
— Ну, нам не намного больше платят, — бормочет Морель сквозь зубы, как бы подразумевая: «знал бы, не пришел бы».
— Ян там окоченел, наверное, в вашем фургоне, — говорит Иветт.
— Ничего, протрезвеет, — сухо отрезает Лорье. — Мерканти, соберите всех в столовой. Который час?
— Двенадцать двадцать.
— Шнабель, скажи кухарке, чтобы дала нам что-нибудь поесть.
— Так-так, разворовываете мои запасы, это грабеж, вы просто варвары! — огрызается Франсина.
— Вам возместят убытки.
— Очень рассчитываю на это! Мадам Реймон!
Торопливый перестук каблучков в направлении кухни. Мной овладевает какая-то усталость. Все время такое ощущение, что я, сама того не зная, участвую в театральной постановке. А может быть, так и есть? Мы играем в пьесе, написанной Вором, и дергаемся, как марионетки, пока он наслаждается спектаклем Обед проходит весьма необычно. Следователи с одной стороны комнаты, пансионеры — с другой, мы с Иветт посередине. Обе группы стараются не общаться друг с другом, Иветт без конца передает туда и обратно соль и горчицу. Лорье приказал отнести Яну бутерброд, но тот швырнул его в лицо жандарму.
— Тебе следовало заставить его жрать с земли, — как обычно, невозмутимо заявляет Мерканти.
В необычных ситуациях раскрываются истинные характеры. Мерканти — это не просто холодный и хорошо выдрессированный питбуль, это еще и питбуль в черном кожаном пальто.
Быстро покончив с едой, жандармы снова обретают активность, они похожи на муравьев, преследующих непонятную на первый взгляд цель, а пансионеры, окружив милую Франсину, делают вид, что развлекаются, не обращая внимания на муравьев. Время от времени кто-то с извинениями передвигает мое кресло. Наверное, я нахожусь на важнейшей стратегической линии.
Эмили бродит вокруг меня, спрашивая, нравится ли мне тип, чье имя я слышу впервые, и вдруг принимается пересказывать мне во всех подробностях какой-то телесериал. Когда она в десятый раз кричит мне в ухо: «Штетошкоп! Скорее, скорее! В ринимацию! Приготовьте мне раствор раствора!» и принимается возить меня взад и вперед на полной скорости, я понимаю, что речь идет о «Скорой помощи». Вдруг, в тот момент, когда дело доходит до сложного «удаления селезня» (селезенки?), она восклицает «какая вонь!», отпускает кресло и убегает.
Приходится признать, что она права. Руководствуясь собственным нюхом, я медленно еду в направлении источника запаха. Протягиваю руку — передо мной пустота. Слева: металлическая стенка. Лифт, он так и стоит с открытыми дверями. Неужели никому в голову не пришло, что его надо вымыть? Там, наверное, везде кровь, лохмотья плоти и костей прилипли к стенкам? Бр-р-р! Я пытаюсь дать задний ход, слишком поздно, кто-то хватается за кресло и бесцеремонно толкает меня в другую сторону.
— Сюда запрещено! Вернитесь к остальным! — раздраженно приказывает мне Морель.
Отъезжаю, исподтишка делая неприличный жест пальцем.
— Что? Что?!
Разоблачена! Скорее, блокнот: «Пи-пи».
— Пи-пи? — недоверчиво читает он.
Я подтверждаю: «Мне нужно пи-пи. Помогите мне».
Безошибочный прием, чтобы обратить в бегство приставал: он тут же испаряется. Еду на звук и присоединяюсь к остальным.
Рядом со мной возникает Бернар и сует мне в руку книгу. Он обожает, чтобы ему читали романы для юношества. Особенно «Фантометту». Я возвращаю книгу. Он настаивает. Бесполезно писать ему, что я ничего не вижу, поскольку он не умеет читать. Можно сказать, что в данном случае все коммуникативные проблемы слились воедино. В конце концов он уходит со своей книгой, бормоча: «Незачем бежать, лучше вовремя уйти, в любом случае, Фантометта всегда побеждает». Тем лучше для нее. Элиз тоже всегда побеждает, правда, Психоаналитик? Подъезжаю к Иветт.
«Который час?»
— Десять минут четвертого, — рассеянно отвечает она. — Так вы говорите, что для утки с апельсинами…
«Где Жюстина?»
— Жюстина, вас ищет Элиз.
Да нет же, черт тебя дери!
— Где вы, Элиз? — спрашивает Жюстина.
— Она здесь, — отвечает Летиция, — возле окна.
Надо же, я постоянно оказываюсь возле этого проклятого окна, словно бабочка, летящая на свет. Это присуще всем существам-однодневкам? Жюстина подходит ко мне.
— Мне тоже надо с вами поговорить, — тихо говорит она. — Вы мне понадобитесь.
Она умолкает, словно ждет моего ответа, потом продолжает:
— Мне нужен вектор для общения с высшими силами.
Кажется, она начинает действовать мне на нервы.
— Своего рода соединение с небом. Неподвижная энергетическая масса, пронизываемая мощными токами.
Она хочет пропустить через меня электричество?
— Через вас я смогу установить связь с существами потустороннего мира и получать от них ответы. Ваш поврежденный мозг позволит волнам распространяться более свободно.
Мой «поврежденный мозг»! Я делаю вид, что путаю кнопку, и с наслаждением наезжаю ей на ногу.
— Ай! Вы иногда бываете настолько…
Ее слова прервал приступ кашля.
— Летиция и Леонар согласны участвовать. Пока мадам Реймон отдыхает, мы устроимся в кухне.
И вот она уже хватается за мое кресло и, не спрашивая моего мнения, катит меня вперед. Налетев несколько раз на что-то, правда, без серьезных последствий, мы оказываемся в жарко натопленной кухне: пахнет жарким, розмарином, чесноком и шоколадным кремом. Кухня людоедки. Иветт говорила мне, что она оформлена в старинном стиле, выложена черной и белой плиткой, там стоит плита с шестью конфорками и большая печь XIX века в рабочем состоянии. Может быть, ощущение ужаса, испытанное мной при первом посещении этого здания, было пророческим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42