Но что ж ты не удержал ее? Тебе бы это дешевле обошлось, по большому счету!
Голд засмеялся, скорее даже фыркнул как-то безрадостно. Все чувства исчезли с его лица – в плохо освещенной комнате мотеля он выглядел вдруг постаревшим.
– Она умерла.
Куки вытянула руку и с удовлетворением осматривала результаты своей «реконструкции».
– Что ж, рано или поздно все там будем, – сказала она с отсутствующим видом. – Или я не права, Джек Голд?
Голд закинул ноги на стол и откинулся назад, так что стул накренился.
– Насколько я знаю, так оно и есть.
– Так не теряй же времени, пока оно у тебя есть, черт бы тебя драл! Развлекайся, гуляй, понял?!
Голд наклонился на стуле еще дальше и прижал свой стакан с виски к груди.
– А, так мы этим сейчас и занимаемся? Я сразу и не врубился, Куки.
11.52 вечера
Ночь выдалась жаркая и влажная. Эстер кое-как выбралась из бесконечных заторов на Сансет-бульваре и припарковала машину на узкой аллее у жилого дома, покрытого осыпающейся розовой штукатуркой. На крыльце ошивалось несколько молодых мексиканцев: бездельники передавали по кругу сигарету с марихуаной и бутылку «Спиньяды». Когда Эстер проходила мимо, один из них прищелкнул языком и остальные дружно заржали. Глядя прямо перед собой, Эстер подошла к исцарапанной двери в конце длинного вестибюля. Из-за двери орал телевизор – была включена испано-язычная программа. Эстер забарабанила в дверь, потом вновь, еще сильнее.
– Лупе, Лупе! Это я, Эстер!
Дверь приоткрылась, и наружу выглянула хорошенькая латинка с «хвостиком» на голове и в футболке с надписью «Universal Studio Tour».
– Сейчас-сейчас, Эстер, я как раз малышку укладываю. Она простудилась и все время просыпается.
– Еще бы ей не просыпаться – у тебя ящик орет на всю катушку!
Лупе улыбнулась.
– Ну, а ей нравится; он ей навроде приятеля. Вот только простуда ее донимает – никак не проходит.
– Ну пойдем, пойдем, девочка, работать надо!
– Идем.
* * *
Пять минут спустя, когда Эстер заводила мотор своего фургона, в машину проскользнула Лупе и села рядом, на переднее сиденье. За ней последовала еще одна девушка, потяжелее с виду.
– Эй, а это кто еще? И где Мария? – спросила Эстер.
– «La Migra», – печально ответила Лупе. – Она еще в центре города где-то работала, карманы пришивала. Представь: ночью пахала на тебя, днем – в центре, а иногда еще за детьми чужими присматривала. Зарабатывала как только могла. А сегодня они приехали и увезли двадцать три девушки.
– Какой ужас! Бедная Мария!
– Ну, она еще вернется. Ей нравится в Лос-Анджелесе. "Любая работа на свете хороша, если хочешь работать" – это ее любимая присказка.
– Работала она и впрямь отлично. – Эстер взглянула на новенькую, сидевшую по ту сторону от Лупе. – Надеюсь, что твоя подружка проявит хоть половину такого трудолюбия.
– Это моя кузина, Флоренсия, только что из Соноры приехала. Она будет работать что надо, обещаю тебе.
– Ну что ж, – сказала Эстер, виртуозно поворачивая налево в неуправляемом потоке несущихся машин. – Скажи ей, чтобы работала как надо и не вздумала воровать, тогда мы поладим распрекрасно. Переведи ей.
Лупе затараторила по-испански. Флоренсия заулыбалась, закивала и тихо ответила:
– Si. Voy a trabajar fuerte .
– Она говорит, что будет очень стараться и работать на тебя как следует, Эстер. Я говорила ей, что ты прекрасный босс. Она очень благодарна тебе за предоставленный шанс.
– Скажи ей, что наше дело идет в гору. Наши заказы растут каждый день. Так что если будет пошевеливаться, денежки у меня заработает – переведи!
Лупе перевела.
– Она говорит, что все понимает, Эстер. Она не подведет тебя.
– Хорошо. Виепо. – Эстер улыбнулась Флоренсии. – А сейчас давайте возьмем пончиков на ночь.
Четыре часа спустя они сидели на полу в офисе архитектора в Калвер-Сити, поедали пончики, французское печенье и запивали их тепловатой колой. Они успели помыть два зубных кабинета в Уилшир-Дистрикт, закуток писателя в Брентвуде, несколько офисов юристов и студию коммерческого художникам Санта-Монике.
Эстер запихнула в рот французское печенье, запила маленьким глотком колы. Не прожевав до конца, заговорила:
– После еды я возьмусь за пол в этом офисе и в холле: мы уже три недели как не натирали полы, и это видно. Вы отдрайте ванную и вытрите пыль с чертежного стола, договорились?
– Идет, – сказала Лупе.
Эстер наблюдала, как Флоренсия поедает пончик: та ела с преувеличенной жеманностью, довольно нелепой для столь крупной девицы. Большими, глыбообразными зубами она отхватывала маленькие кусочки. Когда она жевала, массивные челюсти едва шевелились. Ацтекское лицо девушки словно бы сошло с настенных фресок ист-сайдских подземных переходов, намалеванных художни-ком-чиканос.
Флоренсия поймала взгляд Эстер и застенчиво улыбнулась, прикрывая рот тыльной стороной ладони. Эстер улыбнулась в ответ. «Я улыбалась бы побольше, кабы ты работала получше», – подумала она. Рубашка Эстер, мокрая от пота, липла к телу. Футболка Лупе – тоже. Одежда Флоренсии отличалась сухостью и свежестью. Эстер подумала, что ей будет недоставать Марии.
Доев печенье, Эстер вытерла пальцы о выцветшие джинсы, допила до дна теплую колу и протянула девушкам пачку «Салем». Лупе взяла сигарету, а Флоренсия – с жеманной улыбкой – отказалась. Эстер закурила, дала прикурить Лупе и бросила спичку в пустую банку из-под колы. Вытянув ноги, она облокотилась о стену, устало вздохнула, выпуская струю серого дыма.
Эстер уставилась в потолок.
– Ты знаешь, Лупе, у меня ведь действительно заказчиков все больше и больше. На следующей неделе буду договариваться с одним насчет уборки целого здания. Это целая корпорация: два этажа, пятьдесят помещений.
Убирать надо каждый вечер. – Она опустила глаза и встретилась взглядом с Лупе. – Как думаешь, выдюжим, Лупе?
– No problema, управимся легко.
– Работы будет завались, учти.
– No problema, Эстер.
Эстер взглянула на Флоренсию, но промолчала.
– Не волнуйся, – поспешно сказала Лупе. – Она ведь новенькая. Со временем у нее все будет прекрасно получаться.
– Хотелось бы надеяться, Лупе, – работы будет много.
Флоренсия увидела, что обе женщины смотрят на нее, отвела глаза и сделала вид, что возится со шнурками.
Эстер глубоко затянулась.
– Знаешь ли, Луп, мне сдается, что совсем скоро мне понадобятся две бригады. Работы будет просто невпроворот. Боссом второй бригады будешь у меня ты.
Лупе с улыбкой кивнула.
– Правда, много чего еще понадобится. Прежде всего, мне будет нужна вторая машина. Такая же, с кузовом «универсал». Или побольше, фургон. Наверное, я отдам тебе тачку с кузовом, а себе возьму фургон. Мне всегда хотелось иметь здоровый такой фургон. А ты водить-то умеешь, Луп? Хорошо, а права у тебя есть?
– Нет, Эстер. Но могу получить.
– Ну ладно, ладно. Положим, транспорт имеется: я достаю машину, ты – права. Но ведь еще мне понадобится второй полотер, второй пылесос. – Эстер на секунду смолкла и улыбнулась. – Ну, уж новая партия тряпок обойдется по дешевке. Но девушки? Мне ведь понадобится новая команда.
– Я найду их тебе, Эстер.
– Нужны хорошие девушки, – продолжала Эстер, – которым можно доверять. Которые красть не будут. Сама понимаешь – люди из этих офисов знают, что у одной черномазой и у нескольких мексиканок есть ключи и что они могут заходить после полуночи. Поэтому начнут пересчитывать все до последней скрепки. Если пропадет хоть один карандаш, нам сразу же дадут пинка под зад. Finito . И слух о нас пойдет miy pronto . Эти людишки, если уж поймают кого на мелочевке, то сделают все, чтобы очернить человека.
– Я буду искать только хороших девчонок. Честных.
– И чтоб работали нормально, Луп. – Эстер мельком взглянула на Флоренсию – та сидела за столом, уронив голову на руки и почти засыпая под английскую речь. – Ты должна заставить их работать так же, как работаешь сама. Это и означает быть боссом. Ну что, справишься?
– Я все организую, Эстер.
– Понятное дело, все это еще не завтра будет.
– Конечно.
– И все же не за горами тот день, когда у меня появится вторая бригада. А ты у меня единственная девушка, которая работала со мной и которой я уже могу доверить руководство.
– Я не подведу тебя, Эстер.
– Знаю, Лупе.
С минуту они молча смотрели друг на друга, потом одновременно расплылись в широкой улыбке.
– Эй, Луп, тебе не кажется, что так начинал Рокфеллер?
Лупе засмеялась.
– Ну, уж по меньшей мере Говард Хьюз.
Эстер запрокинула голову и рассмеялась вслед за подругой.
– Точно! А я буду президентом «Эстер Фиббз энтерпрайзис инкорпорейтед». Тебя возьму в вице-президенты. Будешь отвечать за... персонал. А убирать будем сами!
Они расхохотались обе.
– О да! – веселилась Лупе. – И скоро у нас денег будет выше крыши. Мы станем зажравшимися американскими капиталистами!
– Будем разъезжать по Беверли-Хиллз на «мерсах», покупать платья у Джиорджио, туфли – у Гуччи, а подстригать нас будет Хосе!
Последовал взрыв хохота. Флоренсия (она начала было похрапывать) встрепенулась, разбуженная их громоподобным смехом.
– А когда устанем тратить деньги, – Лупе уже брызгала слюной, а из глаз у нее текли слезы, – перекусим в ресторанчике «Мама Мэйс»!
Схватившись за живот, Эстер сползла по стенке. Она лежала на спине и судорожно хватала ртом воздух. В интервале между двумя вдохами она хрипло выдавила из себя:
– Ох, «Мама Мэйс»! – И тут же обе зашлись в припадке хохота.
Лупе картинно подняла воображаемый бокал и оттопырила мизинец.
– Эй, официант! Jye, pendejo . Еще шампанского, por favor!
Эстер обхватила колени руками и раскачивалась из стороны в сторону. Лупе колотила кулаком в стенку. Смущенная и озадаченная, Флоренсия изобразила подобие смешка.
– Ой, я сейчас описаюсь! – взвизгнув, Лупе вскочила и понеслась в уборную. Это рассмешило Эстер еще сильнее – лежа на полу, она сотрясалась от взрывов хохота: остановиться было невозможно, как во время чиханья. Когда Лупе вернулась из уборной, они взглянули друг на друга и вновь прыснули. Наконец им удалось спокойно посидеть с полминуты. Эстер вздохнула и выпрямилась. Подолом рубашки вытерла слезы.
– Пора браться за работу.
– Да уж.
При мысли о работе обе девушки хмыкнули, встали с пола – Флоренсия поспешно последовала их примеру.
– Ну ладно, – сказала Эстер. – Я пойду в машину за полотером, а вы займитесь ванной.
– Хорошо. – Лупе кивнула Флоренсии. – Vamanos!
Эстер открыла дверь черного хода, ведущую к автостоянке, покачала головой, тихо пробормотала:
– Ох, «Мама Мэйс», – и опять захихикала.
Суббота, 4 августа
3.47 утра
Собака в исступлении грызла дужку замка. Ее клыки блестели в свете уличных фонарей, а глаза затуманились от ярости и ненависти.
Уолкер продолжал шлепать по железным штырям забора свернутой газетой, и разъяренное животное (это была сука-доберман) высоко подпрыгивало, каждый раз извиваясь в воздухе, словно исполняя какой-то грозный танец. Наконец Уолкер просунул газету сквозь дужку замка, и собака выхватила ее, вмиг разорвав в клочки, – при этом она яростно мотала головой.
Уолкер отступил от забора и засмеялся. Собака застыла над разлетающимися клочками газеты и оскалилась. Полное ненависти рычание заклокотало у нее в глотке как нагревающийся мотор.
Уолкер коротко, по-мальчишески хохотнул, затем его лицо стало бесстрастным, и легкой трусцой он побежал на восток, в глубь квартала. Собака побежала вдоль забора, опережая его. В углу, где забор перпендикулярно упирался в стену, она остановилась. Когда Уолкер пробегал мимо, сука бросилась на забор в последней, тщетной атаке. Уолкер даже не повернул головы.
Следуя на восток, он пробежал еще несколько кварталов и, повернув на север, потрусил по сонной улице двухэтажных домиков, покрытых штукатурным гипсом. Пробежав еще три квартала и свернув на посыпанную гравием аллею за приземистым неприметным зданием из железобетона, Уолкер затаился в ожидании в затененном дверном проеме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Голд засмеялся, скорее даже фыркнул как-то безрадостно. Все чувства исчезли с его лица – в плохо освещенной комнате мотеля он выглядел вдруг постаревшим.
– Она умерла.
Куки вытянула руку и с удовлетворением осматривала результаты своей «реконструкции».
– Что ж, рано или поздно все там будем, – сказала она с отсутствующим видом. – Или я не права, Джек Голд?
Голд закинул ноги на стол и откинулся назад, так что стул накренился.
– Насколько я знаю, так оно и есть.
– Так не теряй же времени, пока оно у тебя есть, черт бы тебя драл! Развлекайся, гуляй, понял?!
Голд наклонился на стуле еще дальше и прижал свой стакан с виски к груди.
– А, так мы этим сейчас и занимаемся? Я сразу и не врубился, Куки.
11.52 вечера
Ночь выдалась жаркая и влажная. Эстер кое-как выбралась из бесконечных заторов на Сансет-бульваре и припарковала машину на узкой аллее у жилого дома, покрытого осыпающейся розовой штукатуркой. На крыльце ошивалось несколько молодых мексиканцев: бездельники передавали по кругу сигарету с марихуаной и бутылку «Спиньяды». Когда Эстер проходила мимо, один из них прищелкнул языком и остальные дружно заржали. Глядя прямо перед собой, Эстер подошла к исцарапанной двери в конце длинного вестибюля. Из-за двери орал телевизор – была включена испано-язычная программа. Эстер забарабанила в дверь, потом вновь, еще сильнее.
– Лупе, Лупе! Это я, Эстер!
Дверь приоткрылась, и наружу выглянула хорошенькая латинка с «хвостиком» на голове и в футболке с надписью «Universal Studio Tour».
– Сейчас-сейчас, Эстер, я как раз малышку укладываю. Она простудилась и все время просыпается.
– Еще бы ей не просыпаться – у тебя ящик орет на всю катушку!
Лупе улыбнулась.
– Ну, а ей нравится; он ей навроде приятеля. Вот только простуда ее донимает – никак не проходит.
– Ну пойдем, пойдем, девочка, работать надо!
– Идем.
* * *
Пять минут спустя, когда Эстер заводила мотор своего фургона, в машину проскользнула Лупе и села рядом, на переднее сиденье. За ней последовала еще одна девушка, потяжелее с виду.
– Эй, а это кто еще? И где Мария? – спросила Эстер.
– «La Migra», – печально ответила Лупе. – Она еще в центре города где-то работала, карманы пришивала. Представь: ночью пахала на тебя, днем – в центре, а иногда еще за детьми чужими присматривала. Зарабатывала как только могла. А сегодня они приехали и увезли двадцать три девушки.
– Какой ужас! Бедная Мария!
– Ну, она еще вернется. Ей нравится в Лос-Анджелесе. "Любая работа на свете хороша, если хочешь работать" – это ее любимая присказка.
– Работала она и впрямь отлично. – Эстер взглянула на новенькую, сидевшую по ту сторону от Лупе. – Надеюсь, что твоя подружка проявит хоть половину такого трудолюбия.
– Это моя кузина, Флоренсия, только что из Соноры приехала. Она будет работать что надо, обещаю тебе.
– Ну что ж, – сказала Эстер, виртуозно поворачивая налево в неуправляемом потоке несущихся машин. – Скажи ей, чтобы работала как надо и не вздумала воровать, тогда мы поладим распрекрасно. Переведи ей.
Лупе затараторила по-испански. Флоренсия заулыбалась, закивала и тихо ответила:
– Si. Voy a trabajar fuerte .
– Она говорит, что будет очень стараться и работать на тебя как следует, Эстер. Я говорила ей, что ты прекрасный босс. Она очень благодарна тебе за предоставленный шанс.
– Скажи ей, что наше дело идет в гору. Наши заказы растут каждый день. Так что если будет пошевеливаться, денежки у меня заработает – переведи!
Лупе перевела.
– Она говорит, что все понимает, Эстер. Она не подведет тебя.
– Хорошо. Виепо. – Эстер улыбнулась Флоренсии. – А сейчас давайте возьмем пончиков на ночь.
Четыре часа спустя они сидели на полу в офисе архитектора в Калвер-Сити, поедали пончики, французское печенье и запивали их тепловатой колой. Они успели помыть два зубных кабинета в Уилшир-Дистрикт, закуток писателя в Брентвуде, несколько офисов юристов и студию коммерческого художникам Санта-Монике.
Эстер запихнула в рот французское печенье, запила маленьким глотком колы. Не прожевав до конца, заговорила:
– После еды я возьмусь за пол в этом офисе и в холле: мы уже три недели как не натирали полы, и это видно. Вы отдрайте ванную и вытрите пыль с чертежного стола, договорились?
– Идет, – сказала Лупе.
Эстер наблюдала, как Флоренсия поедает пончик: та ела с преувеличенной жеманностью, довольно нелепой для столь крупной девицы. Большими, глыбообразными зубами она отхватывала маленькие кусочки. Когда она жевала, массивные челюсти едва шевелились. Ацтекское лицо девушки словно бы сошло с настенных фресок ист-сайдских подземных переходов, намалеванных художни-ком-чиканос.
Флоренсия поймала взгляд Эстер и застенчиво улыбнулась, прикрывая рот тыльной стороной ладони. Эстер улыбнулась в ответ. «Я улыбалась бы побольше, кабы ты работала получше», – подумала она. Рубашка Эстер, мокрая от пота, липла к телу. Футболка Лупе – тоже. Одежда Флоренсии отличалась сухостью и свежестью. Эстер подумала, что ей будет недоставать Марии.
Доев печенье, Эстер вытерла пальцы о выцветшие джинсы, допила до дна теплую колу и протянула девушкам пачку «Салем». Лупе взяла сигарету, а Флоренсия – с жеманной улыбкой – отказалась. Эстер закурила, дала прикурить Лупе и бросила спичку в пустую банку из-под колы. Вытянув ноги, она облокотилась о стену, устало вздохнула, выпуская струю серого дыма.
Эстер уставилась в потолок.
– Ты знаешь, Лупе, у меня ведь действительно заказчиков все больше и больше. На следующей неделе буду договариваться с одним насчет уборки целого здания. Это целая корпорация: два этажа, пятьдесят помещений.
Убирать надо каждый вечер. – Она опустила глаза и встретилась взглядом с Лупе. – Как думаешь, выдюжим, Лупе?
– No problema, управимся легко.
– Работы будет завались, учти.
– No problema, Эстер.
Эстер взглянула на Флоренсию, но промолчала.
– Не волнуйся, – поспешно сказала Лупе. – Она ведь новенькая. Со временем у нее все будет прекрасно получаться.
– Хотелось бы надеяться, Лупе, – работы будет много.
Флоренсия увидела, что обе женщины смотрят на нее, отвела глаза и сделала вид, что возится со шнурками.
Эстер глубоко затянулась.
– Знаешь ли, Луп, мне сдается, что совсем скоро мне понадобятся две бригады. Работы будет просто невпроворот. Боссом второй бригады будешь у меня ты.
Лупе с улыбкой кивнула.
– Правда, много чего еще понадобится. Прежде всего, мне будет нужна вторая машина. Такая же, с кузовом «универсал». Или побольше, фургон. Наверное, я отдам тебе тачку с кузовом, а себе возьму фургон. Мне всегда хотелось иметь здоровый такой фургон. А ты водить-то умеешь, Луп? Хорошо, а права у тебя есть?
– Нет, Эстер. Но могу получить.
– Ну ладно, ладно. Положим, транспорт имеется: я достаю машину, ты – права. Но ведь еще мне понадобится второй полотер, второй пылесос. – Эстер на секунду смолкла и улыбнулась. – Ну, уж новая партия тряпок обойдется по дешевке. Но девушки? Мне ведь понадобится новая команда.
– Я найду их тебе, Эстер.
– Нужны хорошие девушки, – продолжала Эстер, – которым можно доверять. Которые красть не будут. Сама понимаешь – люди из этих офисов знают, что у одной черномазой и у нескольких мексиканок есть ключи и что они могут заходить после полуночи. Поэтому начнут пересчитывать все до последней скрепки. Если пропадет хоть один карандаш, нам сразу же дадут пинка под зад. Finito . И слух о нас пойдет miy pronto . Эти людишки, если уж поймают кого на мелочевке, то сделают все, чтобы очернить человека.
– Я буду искать только хороших девчонок. Честных.
– И чтоб работали нормально, Луп. – Эстер мельком взглянула на Флоренсию – та сидела за столом, уронив голову на руки и почти засыпая под английскую речь. – Ты должна заставить их работать так же, как работаешь сама. Это и означает быть боссом. Ну что, справишься?
– Я все организую, Эстер.
– Понятное дело, все это еще не завтра будет.
– Конечно.
– И все же не за горами тот день, когда у меня появится вторая бригада. А ты у меня единственная девушка, которая работала со мной и которой я уже могу доверить руководство.
– Я не подведу тебя, Эстер.
– Знаю, Лупе.
С минуту они молча смотрели друг на друга, потом одновременно расплылись в широкой улыбке.
– Эй, Луп, тебе не кажется, что так начинал Рокфеллер?
Лупе засмеялась.
– Ну, уж по меньшей мере Говард Хьюз.
Эстер запрокинула голову и рассмеялась вслед за подругой.
– Точно! А я буду президентом «Эстер Фиббз энтерпрайзис инкорпорейтед». Тебя возьму в вице-президенты. Будешь отвечать за... персонал. А убирать будем сами!
Они расхохотались обе.
– О да! – веселилась Лупе. – И скоро у нас денег будет выше крыши. Мы станем зажравшимися американскими капиталистами!
– Будем разъезжать по Беверли-Хиллз на «мерсах», покупать платья у Джиорджио, туфли – у Гуччи, а подстригать нас будет Хосе!
Последовал взрыв хохота. Флоренсия (она начала было похрапывать) встрепенулась, разбуженная их громоподобным смехом.
– А когда устанем тратить деньги, – Лупе уже брызгала слюной, а из глаз у нее текли слезы, – перекусим в ресторанчике «Мама Мэйс»!
Схватившись за живот, Эстер сползла по стенке. Она лежала на спине и судорожно хватала ртом воздух. В интервале между двумя вдохами она хрипло выдавила из себя:
– Ох, «Мама Мэйс»! – И тут же обе зашлись в припадке хохота.
Лупе картинно подняла воображаемый бокал и оттопырила мизинец.
– Эй, официант! Jye, pendejo . Еще шампанского, por favor!
Эстер обхватила колени руками и раскачивалась из стороны в сторону. Лупе колотила кулаком в стенку. Смущенная и озадаченная, Флоренсия изобразила подобие смешка.
– Ой, я сейчас описаюсь! – взвизгнув, Лупе вскочила и понеслась в уборную. Это рассмешило Эстер еще сильнее – лежа на полу, она сотрясалась от взрывов хохота: остановиться было невозможно, как во время чиханья. Когда Лупе вернулась из уборной, они взглянули друг на друга и вновь прыснули. Наконец им удалось спокойно посидеть с полминуты. Эстер вздохнула и выпрямилась. Подолом рубашки вытерла слезы.
– Пора браться за работу.
– Да уж.
При мысли о работе обе девушки хмыкнули, встали с пола – Флоренсия поспешно последовала их примеру.
– Ну ладно, – сказала Эстер. – Я пойду в машину за полотером, а вы займитесь ванной.
– Хорошо. – Лупе кивнула Флоренсии. – Vamanos!
Эстер открыла дверь черного хода, ведущую к автостоянке, покачала головой, тихо пробормотала:
– Ох, «Мама Мэйс», – и опять захихикала.
Суббота, 4 августа
3.47 утра
Собака в исступлении грызла дужку замка. Ее клыки блестели в свете уличных фонарей, а глаза затуманились от ярости и ненависти.
Уолкер продолжал шлепать по железным штырям забора свернутой газетой, и разъяренное животное (это была сука-доберман) высоко подпрыгивало, каждый раз извиваясь в воздухе, словно исполняя какой-то грозный танец. Наконец Уолкер просунул газету сквозь дужку замка, и собака выхватила ее, вмиг разорвав в клочки, – при этом она яростно мотала головой.
Уолкер отступил от забора и засмеялся. Собака застыла над разлетающимися клочками газеты и оскалилась. Полное ненависти рычание заклокотало у нее в глотке как нагревающийся мотор.
Уолкер коротко, по-мальчишески хохотнул, затем его лицо стало бесстрастным, и легкой трусцой он побежал на восток, в глубь квартала. Собака побежала вдоль забора, опережая его. В углу, где забор перпендикулярно упирался в стену, она остановилась. Когда Уолкер пробегал мимо, сука бросилась на забор в последней, тщетной атаке. Уолкер даже не повернул головы.
Следуя на восток, он пробежал еще несколько кварталов и, повернув на север, потрусил по сонной улице двухэтажных домиков, покрытых штукатурным гипсом. Пробежав еще три квартала и свернув на посыпанную гравием аллею за приземистым неприметным зданием из железобетона, Уолкер затаился в ожидании в затененном дверном проеме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84