Нам надо уговорить террористов отказаться от своих планов.
— Каким образом?
— Ты с ними работал. Тебе виднее...
— Мне нужен телефон Мозги! Его мобильный телефон.
— Откуда я могу знать...
— Мне нужен телефон Мозги! Или я доведу до его сведения все известные мне факты ваших взаимоотношений с правоохранительными органами. И данные вами признательные показания. На его противозаконную деятельность данные.
— Я не стучал в органы!
— Ты стучал мне, представителю всемилостивейшего семи озер, песка и скважин шаха. А он, то есть я, является работником правоохранительных органов.
— 0-ё!!!
— Думай. У тебя одна минута. Через минуту я прерываю связь. И нахожу более понятливого клиента, которому передаю содержание и записи всех наших разговоров в обмен на необходимый мне телефон.
— Не надо!
— Пятьдесят секунд!
— Не надо! Он меня убьет!..
— Сорок!
— Ну, я прошу вас. Я верну все деньги. Я дам показания по кому-нибудь другому...
— Тридцать!
— Но вы гарантируете, что он не узнает, кто навел на его номер?
— Гарантирую. Двадцать. Но еще вернее гарантирую, что он узнает обо всем, если я не узнаю номера телефона. Десять...
— Хорошо. Записывайте...
— Ну?
— Вы меня не знаете. Но я прошу меня выслушать.
— Зачем мне тебя слушать, если я тебя не знаю?
— Вы меня не знаете, но я знаю о характере перевозимого двумя «КамАЗами» груза, имеющего радиоактивную начинку.
— Кто ты такой?
— Доброжелатель.
— Что ты хочешь?
— Предупредить об опасности. Вас хотят подставить.
— Кто?
— Тот, кто выпустил машины на маршрут. Он распорядился обезвредить «груз». Ваши действия будут только ширмой. Только ширмой, прикрывающей чужие интересы. Вы проиграете. При этом раскладе могут выиграть только они.
— А почему я тебе должен верить?
— Потому что машины выпустили из части! Они выпустили машины, которые были у них в руках! Это лучшее доказательство двойной игры.
— Что ты мне хочешь предложить?
— Немедленно бросить «груз». И бросить машины. Это единственная возможность не подставиться. Если вы этого не сделаете, вы станете стрелочником.
— Это мы еще посмотрим...
— Я очень рекомендую воспользоваться нашим советом...
— Мне не нужны чужие советы. У меня своя голова на плечах имеется.
— И все же представьте, что может произойти, если вы...
— Да пошел ты! Советчик долбаный...
И сразу гудки.
Гудки.
Гудки.
Гудки...
— Он ничего не понял. Или он знает что-то такое, что не знаем мы, — сказал Резидент.
— Понять — понял. Не мог не понять. Не дурак. Но воспользоваться нашим предложением почему-то не захотел. Почему? Почему он отверг единственный, обещающий ему спасение выход из в общем-то безнадежного положения?
— По всей видимости, он не считает его безнадежным.
— Почему? Почему он продолжает путь, который уже лишен смысла? Который никуда не ведет.
— Может, он от отчаяния просто закусил удила?
— Вряд ли. Для человека, не ведающего, что творит, он говорил слишком уверенно. И слишком спокойно. Что позволяет ему сохранять спокойствие в практически матовой ситуации?
— Может, он действует в сговоре с кем-то из верхов? И именно на его сигнал последовала столь быстрая реакция. И машины были освобождены? Тогда все встает на свои места.
— А если предположить худшее?
— Что может быть хуже прямого сговора преступного авторитета с верховной властью!
— Двойное дно.
— В каком смысле?
— В смысле как в фокусах. Зрителям показывают одно, а во втором дне придерживают совсем другое.
— Липовые бомбы?
— Точно! Например, если предположить, что эти бомбы — не главные бомбы... Что это вообще не бомбы, а лишь отвлекающие на себя всеобщее внимание болванки. А сами бомбы...
— А сами бомбы заложены под намеченные для взрыва города. Уже заложены! Заранее заложены! к — Тогда совершенно понятны его уверенность и его маниакальное стремление продолжить движение колонны любой ценой. Эта колонна никуда ничего не везет. Это фальшивая колонна! в Что, если так?
Вторая гипотеза звучала гораздо более фантастично, чем первая. Но несла в себе большую угрозу. И значит, следуя логике, прорабатывать следовало в первую Очередь ее. И верить в первую очередь в нее. Из двух опасностей разведчики всегда выбирают наибольшую. Пусть даже она менее явная. Потому что, когда она подрастет в размерах, спасаться уже будет поздно.
Итак, если предположить, что главный террорист, не веря в возможность беспрепятственного и тайного провоза атомных изделий через страну, заранее или в параллельно отвлекающей колонне доставил их к месту назначения, то, выходит, его шантаж может состояться. В самое ближайшее время. И может иметь самые печальные последствия. Потому что его шантажа не примут! Тот, кто распорядился выпустить машины из воинской части, уверен, что бомбы взорваться не могут! И будет идти на обострение ситуации. И не будет идти на уступки. Потому что идти на уступки владельцу металлоломных болванок глупо. Единственное, что сможет убедить его в серьезности намерений шантажиста, — это взрыв! И, значит, взрыв становится неизбежен. Стопроцентно неизбежен. В отличие от просто шантажа. От шантажа, не имеющего двойного дна!
Доигрались! Что сами себя перехитрили! Мать их!..
— И что теперь будем делать?
А что можно сделать в ситуации, когда с часу на час может рвануть неизвестно где заложенный заряд? Как узнать его местоположение за считанные минуты? Прочесать несколько десятков тысяч километров городских территорий? Вдвоем прочесать. За те же несколько минут прочесать.
И как добраться до заряда, даже если узнать его местоположение, когда он наверняка замаскирован, а может быть, даже зарыт на десяток метров в землю.
И как успеть обезвредить, не потревожив взрыватель, срабатывающий на смещение. Например, на смещение выбираемого экскаваторами грунта?
Как сделать то, что сделать невозможно в принципе?
И что вообще следует предпринимать в таких случаях? В случаях потенциально возможных атомных взрывов.
Объявлять сигнал воздушной тревоги? Проводить массовую эвакуацию населения из городов-миллионников? Спасать людей? Или как минимум готовить к действию силы гражданской обороны и спасателей?
Чтобы свести к минимуму последствия взрыва. Уже произошедшего взрыва...
Куратор набрал хорошо известный ему телефонный номер. Номер доверенного лица Президента.
— Мне нужен Первый, — сказал он.
— Если вам нужен Первый, звоните в его администрацию.
Куратор произнес условленную фразу. Между Конторой и доверенным лицом условленную. После которой он должен был перестать быть просто неизвестным абонентом. После которой он должен был быть узнан. И выслушан.
— Мне нужен Первый!
— Это невозможно. Первый занят.
— Мне нужен Первый по экстраординарному делу.
— Я же сказал. Первый занят. Я могу назначить вам любое другое время...
— Вы что, не понимаете, что если я звоню, то дело идет о безопасности страны?
— Первый занят. Я готов выслушать ваше сообщение и передать его Ему сразу, как только Он освободится...
Деваться было некуда. С высокопоставленными бюрократами по телефону не воюют. А если воюют, то всегда проигрывают. Телефон — это их оружие. В использовании которого они сильнее всех других.
— Передайте Первому, что одному из городов-миллионников угрожает террористический акт с использованием ядерного оружия. Взрыв угрожает!
— Взрыв?
— Да, взрыв. Ядерный взрыв. Что необходимо самым спешным образом...
— Вы ничего не путаете? Ничего не преувеличиваете? Насчет взрыва?
— Я ничего не путаю.
— Хорошо. Я передам.
— Немедленно передайте!
— Немедленно. После того, как Он освободится...
Куратор сцепил пальцы на трубке. Так, что пальцы побелели.
— Не передаст? — спросил Резидент.
— Не передаст. Он либо перекрывает подходы к Президенту, исполняя волю заговорщиков, либо сам заговорщик, либо ведет игру от имени Президента. Я думаю, он знает о бомбах и знает, что они не взорвутся. В любом другом случае он на это сообщение прореагировал бы по-другому.
Они не станут ничего предпринимать. Ничего, что не было бы предусмотрено заранее утвержденным сценарием. Потому что иначе не получат планируемых дивидендов. Они будут ждать заявления террориста. И лишь после этого демонстрировать реакцию.
Они уверены, что держат ситуацию под контролем. Потому что уверены, бомбы не взорвутся. Переубедить их мы не сможем. Им невыгодно менять свою точку зрения. Им невыгодно признавать свой проигрыш. Они предпочтут взрыв публичному признанию возможности взрыва. Они не предупредят гражданскую оборону и спасателей...
— И что нам остается делать?
— Думать. Нам остается только думать!
Глава 70
— Готово, — сказал крановщик. — Лег мягко, как на перину.
— Ты, мужик, молоток, — похвалил его заказчик. — Просто ювелир какой-то. Даже стенок не соскреб.
— А как же! Я, почитай, двадцать лет за рычагами сижу. Могу на спор крюком спичечные коробки задвигать.
— Ну тогда пошли за бабками.
— За бабками это хорошо. Я месяца три зарплату не получал.
— Ну вот теперь получишь. Жену порадуешь. Детишкам конфет купишь. Пошли, пошли...
Уходя от места, крановщик еще раз взглянул на место своей работы. На уходящую в глубину яму.
— Гроб у вас здоровый был. Прямо на трех человек. И тяжелый. Мне аж стрелу водило...
— Так и покойник был не маленький. Плюс саркофаг. Он в нержавеющем саркофаге себя похоронить завещал. Хочет, чтобы тысячу лет его ни один червяк... Чтобы как новенький...
— Есть чудаки на свете.
— Были...
Крановщика подвели к задней дверце «Жигулей» и стали отсчитывать ему деньги. Он внимательно смотрел на шелестящие на ветру купюры и поэтому не обратил внимания на подошедшего сзади невзрачного пацана. И не увидел, как тот вытащил нож.
— Ну что, считаешь? — доброжелательно спросил пацан, положив ему руку на спину.
— Считаю. Деньги счет любят.
— Это точно...
Пацан оглянулся, еще раз улыбнулся и коротким ударом сунул финку крановщику под ребра. Туда, где располагалось его сердце.
Крановщик вздрогнул, полуобернулся, увидел обращенную к нему доброжелательную улыбку и умер. Его еще агонизирующее тело перевалили в гроб, закрыли крышкой и опустили в заранее подготовленную могилу.
Его зарыли рядом с той могилой, куда он несколько минут назад опустил «груз».
— Где бомбы? — спросил Мозга.
— Бомбы на месте. Уже три часа как на месте.
— Охранение выставили?
— Выставили. Муха не пролетит.
Бомбы были зарыты на кладбищах двух удаленных друг от друга на тысячу верст городов. Бомбы были опущены в могилы. Были забросаны землей. И были замаскированы заранее приготовленными памятниками.
Обреченная на смерть, не знающая, что стережет, охрана расположилась неподалеку. Ждать им оставалось недолго. Всего несколько часов. Потом, после взрыва первой бомбы, вторая должна была охранять себя сама. Ко второй бомбе из опасения взрыва уже не приблизилась бы ни одна живая душа. Та, вторая, бомба должна была поставить на колени страну. Перед Мозгой поставить.
— Уберите свидетелей.
— Уже убрали.
Копавшие могилы экскаваторщики, опускавшие «груз» в могилы крановщики и случайно просочившиеся через оцепление прохожие уже никому ничего рассказать не могли.
Две атомные бомбы были доставлены на свое место. И были подготовлены к взрыву.
Две другие, тоже действующие, но не предназначенные для взрыва бомбы были списаны в расход. Изначально списаны, когда еще только покупались. Они не должны были взрываться, они должны были прикрывать транспортировку первых. Они должны были пугать и приковывать к себе всеобщее внимание. Этими двумя бомбами, хотя они стоили точно так же, как первые, пришлось пожертвовать.
Но тот, кто не умеет жертвовать, тот не умеет выигрывать...
* * *
— Будем исходить из худшего. Из того, что бомбы на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60