И среди них, придерживая себя руками за огромный, выпирающий живот, спотыкаясь на дымящихся, горящих обломках, падая и вставая, носилась женщина.
Мать Омура Хакимото.
Она выбежала из дома, когда тот уже горел. Она выбежала, а когда вспомнила, что там остались ее мать, ее отец и младший брат, было уже слишком поздно. Вернуться туда она не могла!
Ее дом сгорел на ее глазах вместе с ее близкими. И запах гари и сгоревшей человеческой плоти преследовал ее всю оставшуюся и очень короткую жизнь.
Она брела среди руин, которые еще час назад были городом, на каждом шагу видя обугленные, иногда тлеющие трупы, видела маленьких детей со сгоревшими руками и ногами, со сгоревшими лицами. Еще живых, кричащих, просящих помощи. Мимо нее, задевая ее и сшибая с ног, метались голые, обгоревшие люди, которые, наступая на битое стекло, на железную арматуру, протыкали себе насквозь ноги и, разбрызгивая кровь, бежали дальше, не чувствуя боли, потому что эта боль заглушалась другой, более страшной болью.
Если на свете существует ад, то она его уже видела.
Он был там — в Нагасаки…
Она родила через неделю.
А еще через три умерла в страшных муках.
Хотя не была ни в чем виновата. И ее ребенок, который получил свою дозу, и тысячи других детей тоже не были ни в чем виноваты!..
Виноваты были другие — американцы.
По крайней мере так считал Омура Хакимото!
Который имел на это право…
МЕЖДУНАРОДНАЯ КОСМИЧЕСКАЯ СТАНЦИЯ.
Двадцать вторые сутки полета
— Да, вы правы, я не люблю американцев, — твердо сказал Омура Хакимото. — Потому что они убивали моих соотечественников, убили мою мать и всех моих близких. Из-за них я лишился всею! Можно сказать, что я считаю их врагами!
Но, даже считая их врагами, я бы не стал никого из них убивать! Народу за преступления, совершенные его правителями, не мстят. Потому что всех наказать невозможно!
Я прямой потомок древнего самурайского рода и стараюсь жить в соответствии с принятым ими кодексом чести. Самураи никогда не прощают нанесенных им обид, но они не мстят слепо, не мстят всем подряд! Они мстят лишь конкретным обидчикам, тем, кто лично участвовал в убийстве их близких. А если таковых нет, то их ближайшим по мужской линии родственникам.
Истинный самурай никогда не будет мстить целому народу или расе за преступления, совершенные отдельными их представителями! — гордо закончил свою отповедь Омура Хакимото.
— А я и не говорю о народе, — очень спокойно ответил ему Рональд Селлерс. — Не говорю обо всех. Я как раз и говорю об одном конкретном индивиде. О покойном Юджине Стефансе.
— При чем здесь он?!
— А вы как будто не знаете!
И Рональд Селлерс выдержал эффектную, прописанную в сценарии допроса паузу.
— Сам он, может быть, ни при чем, но дед Юджина служил во время Второй мировой войны военным летчиком. Он ушел добровольцем на фронт и в сорок четвертом — сорок пятом годах воевал в Японии в составе эскадрильи тяжелых бомбардировщиков.
— Ну и что с того?
— Как — что? Вы ведь, кажется, сами только что сказали, что самураи никогда не мстят всем, а только конкретным лицам. Только тем, кто лично принимал участие в убийстве их близких, или, за их отсутствием, их родственникам по мужской линии?
Так вот, хочу сообщить вам то, что вы, как мне кажется, и без того прекрасно знаете — дед Юджина Стефанса находился в составе экипажа самолета, который сбросил на Нагасаки атомную бомбу.
Вашу мать и всех ваших родственников убил дед Юджина Стефанса! Того самого, что был обезглавлен на Международной космической станции самурайским мечом. Вашим мечом!
Вам, кажется, нужна была какая-то причина?
Тогда считайте, что она есть!..
МЕЖДУНАРОДНАЯ КОСМИЧЕСКАЯ СТАНЦИЯ
Двадцать вторые сутки полета
Дело было практически закончено.
Теперь осталось изолировать преступника до прибытия на Землю, где можно будет передать его в руки правосудия.
Правда, как изолировать?..
Отдельных, закрывающихся помещений на станции не было. При ее проектировании об этом как-то не подумали. Хотя была шлюзкамера. Но допускать туда постороннего, преступника не хотелось.
Порешили японца никуда не засовывать, а просто связать.
Хотя наручников на станции, конечно, тоже не нашлось. Пришлось использовать обыкновенную, которая не без труда нашлась, веревку.
Японца попросили соединить руки и ноги и, связав, запихнули его в спальник и оттащили в один из лабораторных модулей, предварительно договорившись раз в три-четыре часа по очереди развязывать его, чтобы восстанавливать в пережатых веревкой конечностях кровообращение.
Его, конечно, все равно повесят, но это еще не повод доставлять ему дополнительные страдания…
Труднее пришлось с Юджином.
Его разлетевшуюся по станции кровь полдня собирали пылесосами и стирали со стен салфетками, а самого мертвеца, не вытаскивая из спального мешка, отстегнули от стены и перетащили в шлюзовой модуль, где засунули в один из скафандров.
Скафандр, конечно, мало напоминал гроб, но зато был герметичным.
Теперь на станции был уже не один, теперь было два покойника — висящий напротив залепленного черной бумагой иллюминатора русский космонавт Алексей Благов и его коллега — американский астронавт Юджин Стефанс.
Просто впору открывать собственное маленькое кладбище!
И хорошо бы еще тюрьму!..
Как-то очень незаметно и естественно Международная космическая станция стала превращаться в маленький слепок Земли со всеми присущими ей нерадостными атрибутами.
Астронавты ходили подавленные. Теперь почти никто не работал, стремясь наверстать упущенное. И даже немецкий астронавт ничего не снимал. Все ждали прилета “шаттла”, который должен был состояться со дня на день.
Программа пребывания на МКС была безнадежно сорвана.
В модуль, где под потолком болтался связанный по рукам, по ногам Омура Хакимото, лишний раз старались не заходить. Но миновать его было сложно, потому что международная станция не квартира, где каждый имеет свою комнату. На МКС все “комнаты” проходные. И все удобства общие.
Когда космозэку ослабляли и перевязывали веревки, когда его кормили и водили в туалет, с ним никак не общались. И он не пытался ни с кем заговорить, совершенно замкнувшись в себе, часами оставаясь недвижимым.
Жизнь на станции замерла.
Все было тихо, как на кладбище.
Ну или как перед бурей…
США. ОКРУГ КОЛУМБИЯ. ГОРОД ВАШИНГТОН. ШТАБ-КВАРТИРА ФЕДЕРАЛЬНОГО БЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ
Гарри Трэш докладывал результаты проведенного им предварительного следствия.
Комплекс собранных им по делу доказательств позволял с высокой степенью достоверности утверждать, что убийство американского астронавта Юджина Стефанса на космической станции совершил не кто иной, как японский космотурист Омура Хакимото.
У него были свои, может быть, не очень понятные на взгляд просвещенных американцев, но веские с точки зрения японца мотивы.
В соответствии с древними самурайскими законами, которым он всю жизнь следовал, он должен был отомстить американцам, которые, по его мнению: убили его родственников по материнской линии, разбомбив город Нагасаки; убили его мать, скончавшуюся от лучевой болезни, и нанесли существенный вред его здоровью, в результате которого он остался бездетным и заболел раком.
Психологический портрет предполагаемого преступника идеально укладывался в рамки предложенной гипотезы. Он злопамятен, скрытен, честолюбив, имеет волевой характер и терпеть не может американцев, считая их своими заклятыми врагами, что неоднократно подтверждал делом, организуя против них разного рода выступления.
Прямой уликой является найденный на месте преступления самурайский меч, который послужил орудием преступления.
В качестве косвенных доказательств можно упомянуть характерный для самураев способ убийства — отсечение головы, специфическую рану и использование для ее нанесения японского антикварного оружия.
И, наконец, существуют личные, толкнувшие его на это преступление мотивы. Потому что следствием установлено, что один из родственников потерпевшего Юджина Стефанса, а именно родной дед, был в экипаже самолета, отбомбившегося по Нагасаки.
А от себя можно добавить, что этому Омура Хакимото было совершенно нечего терять, так как он серьезно болен, что подтвердила выписка из его присланной из Японии электронной почтой медицинской карты.
И краткое резюме…
Узнав, в результате специально проведенного поиска или случайно, имя своего врага, преступник распродал все свое имущество и недвижимость (что лишний раз доказывает, что он не собирался возвращаться домой), купил “путевку” на МКС, где совершил злодейское убийство американского гражданина, даже не удосужившись спрятать оружие, так как понимал, что в любом случае избежит наказания, умерев скорой естественной смертью.
— Все?
— Все.
— А прямые доказательства?
С прямыми доказательствами было похуже.
И иначе быть не могло! Потому что попасть на место этого преступления следователям было не дано.
— В настоящий момент идет обработка присланных с МКС фотографий отпечатков пальцев.
— А почему так долго? — недовольно спросил директор ФБР.
— Потому что такие отпечатки, — ответил Гарри.
Отпечатки действительно были так себе. Вернее, были никудышными! Любого средней руки криминалиста за подобные художества выгнали бы с работы в три шеи. Но в этом случае выбирать не приходилось.
Но “пальчики” здесь ничего не решали. Собранных доказательств с лихвой хватало, чтобы посадить японца на скамью подсудимых, а с нее пересадить на электрический стул!
Так что Гарри Трэш свое дело сделал.
Через четыре, максимум пять дней убийцу доставят на Землю, и тогда…
МЕЖДУНАРОДНАЯ КОСМИЧЕСКАЯ СТАНЦИЯ
Двадцать четвертые сутки полета
Жить в тюрьме — удовольствие ниже среднего.
Обитать на кладбище — и того хуже!
Поэтому астронавты на свою эмкаэску уже смотреть не могли. Тем более что ни о какой психологической разгрузке речи уже не шло! Никакие праздники им не устраивали, а общение с ЦУПом свели к минимуму, чтобы они лишнего не болтали. Земля и так на ушах стояла!
Астронавты пили, ели и крутили велотренажеры.
Из общих обязательных работ остались только подготовка к стыковке с космическим “челноком” и обслуживание единственного в их общей тюрьме зэка…
За первое все брались с большим удовольствием.
За второе — с явной неохотой. Исполнять постыдную роль надзирателя никому не хотелось.
— Кстати, кто его сегодня будет выгуливать? Имя того, кого надо выгуливать, не называлось. Все всё и так понимали.
— Ладно, сегодня я.
“Прогуливать” космического зэка вызвался немецкий астронавт Герхард Танвельд.
Он спрыгнул с беговой дорожки и, отталкиваясь от стен, поплыл в модуль, выполняющий роль камеры-одиночки.
До модуля было два шага, хотя астронавты расстояния на шаги не мерят. Они там не ходят, они там летают.
Герхард мгновенно добрался до модуля, сунулся туда, увидев неподвижно висящего под потолком завернутого в спальник японца, который, по своему обыкновению, на приход гостя никак не прореагировал. Подлетел к нему ближе и тронул за плечо.
— Прогулка, — объявил он.
Но японец даже не шелохнулся.
Наверное, он медитировал. Или — спал. Или — обижался.
Герхард подумал: может, оставить его в покое?
Но, с другой стороны, это было бы бесчеловечно, потому что даже собак их хозяева выгуливают два раза в сутки. А он — не собака, он — самурай.
— Прогулка! — повторил он громче и толкнул японца сильнее.
Но тот и на этот раз остался недвижим.
Да что ты, в самом деле!
Герхард сгреб спальный мешок в охапку и крутанул, разворачивая его в свою сторону. Мешок повернулся, и он увидел как всегда отрешенное, каменно-спокойное лицо Омура Хакимото. Но какое-то уж слишком каменное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Мать Омура Хакимото.
Она выбежала из дома, когда тот уже горел. Она выбежала, а когда вспомнила, что там остались ее мать, ее отец и младший брат, было уже слишком поздно. Вернуться туда она не могла!
Ее дом сгорел на ее глазах вместе с ее близкими. И запах гари и сгоревшей человеческой плоти преследовал ее всю оставшуюся и очень короткую жизнь.
Она брела среди руин, которые еще час назад были городом, на каждом шагу видя обугленные, иногда тлеющие трупы, видела маленьких детей со сгоревшими руками и ногами, со сгоревшими лицами. Еще живых, кричащих, просящих помощи. Мимо нее, задевая ее и сшибая с ног, метались голые, обгоревшие люди, которые, наступая на битое стекло, на железную арматуру, протыкали себе насквозь ноги и, разбрызгивая кровь, бежали дальше, не чувствуя боли, потому что эта боль заглушалась другой, более страшной болью.
Если на свете существует ад, то она его уже видела.
Он был там — в Нагасаки…
Она родила через неделю.
А еще через три умерла в страшных муках.
Хотя не была ни в чем виновата. И ее ребенок, который получил свою дозу, и тысячи других детей тоже не были ни в чем виноваты!..
Виноваты были другие — американцы.
По крайней мере так считал Омура Хакимото!
Который имел на это право…
МЕЖДУНАРОДНАЯ КОСМИЧЕСКАЯ СТАНЦИЯ.
Двадцать вторые сутки полета
— Да, вы правы, я не люблю американцев, — твердо сказал Омура Хакимото. — Потому что они убивали моих соотечественников, убили мою мать и всех моих близких. Из-за них я лишился всею! Можно сказать, что я считаю их врагами!
Но, даже считая их врагами, я бы не стал никого из них убивать! Народу за преступления, совершенные его правителями, не мстят. Потому что всех наказать невозможно!
Я прямой потомок древнего самурайского рода и стараюсь жить в соответствии с принятым ими кодексом чести. Самураи никогда не прощают нанесенных им обид, но они не мстят слепо, не мстят всем подряд! Они мстят лишь конкретным обидчикам, тем, кто лично участвовал в убийстве их близких. А если таковых нет, то их ближайшим по мужской линии родственникам.
Истинный самурай никогда не будет мстить целому народу или расе за преступления, совершенные отдельными их представителями! — гордо закончил свою отповедь Омура Хакимото.
— А я и не говорю о народе, — очень спокойно ответил ему Рональд Селлерс. — Не говорю обо всех. Я как раз и говорю об одном конкретном индивиде. О покойном Юджине Стефансе.
— При чем здесь он?!
— А вы как будто не знаете!
И Рональд Селлерс выдержал эффектную, прописанную в сценарии допроса паузу.
— Сам он, может быть, ни при чем, но дед Юджина служил во время Второй мировой войны военным летчиком. Он ушел добровольцем на фронт и в сорок четвертом — сорок пятом годах воевал в Японии в составе эскадрильи тяжелых бомбардировщиков.
— Ну и что с того?
— Как — что? Вы ведь, кажется, сами только что сказали, что самураи никогда не мстят всем, а только конкретным лицам. Только тем, кто лично принимал участие в убийстве их близких, или, за их отсутствием, их родственникам по мужской линии?
Так вот, хочу сообщить вам то, что вы, как мне кажется, и без того прекрасно знаете — дед Юджина Стефанса находился в составе экипажа самолета, который сбросил на Нагасаки атомную бомбу.
Вашу мать и всех ваших родственников убил дед Юджина Стефанса! Того самого, что был обезглавлен на Международной космической станции самурайским мечом. Вашим мечом!
Вам, кажется, нужна была какая-то причина?
Тогда считайте, что она есть!..
МЕЖДУНАРОДНАЯ КОСМИЧЕСКАЯ СТАНЦИЯ
Двадцать вторые сутки полета
Дело было практически закончено.
Теперь осталось изолировать преступника до прибытия на Землю, где можно будет передать его в руки правосудия.
Правда, как изолировать?..
Отдельных, закрывающихся помещений на станции не было. При ее проектировании об этом как-то не подумали. Хотя была шлюзкамера. Но допускать туда постороннего, преступника не хотелось.
Порешили японца никуда не засовывать, а просто связать.
Хотя наручников на станции, конечно, тоже не нашлось. Пришлось использовать обыкновенную, которая не без труда нашлась, веревку.
Японца попросили соединить руки и ноги и, связав, запихнули его в спальник и оттащили в один из лабораторных модулей, предварительно договорившись раз в три-четыре часа по очереди развязывать его, чтобы восстанавливать в пережатых веревкой конечностях кровообращение.
Его, конечно, все равно повесят, но это еще не повод доставлять ему дополнительные страдания…
Труднее пришлось с Юджином.
Его разлетевшуюся по станции кровь полдня собирали пылесосами и стирали со стен салфетками, а самого мертвеца, не вытаскивая из спального мешка, отстегнули от стены и перетащили в шлюзовой модуль, где засунули в один из скафандров.
Скафандр, конечно, мало напоминал гроб, но зато был герметичным.
Теперь на станции был уже не один, теперь было два покойника — висящий напротив залепленного черной бумагой иллюминатора русский космонавт Алексей Благов и его коллега — американский астронавт Юджин Стефанс.
Просто впору открывать собственное маленькое кладбище!
И хорошо бы еще тюрьму!..
Как-то очень незаметно и естественно Международная космическая станция стала превращаться в маленький слепок Земли со всеми присущими ей нерадостными атрибутами.
Астронавты ходили подавленные. Теперь почти никто не работал, стремясь наверстать упущенное. И даже немецкий астронавт ничего не снимал. Все ждали прилета “шаттла”, который должен был состояться со дня на день.
Программа пребывания на МКС была безнадежно сорвана.
В модуль, где под потолком болтался связанный по рукам, по ногам Омура Хакимото, лишний раз старались не заходить. Но миновать его было сложно, потому что международная станция не квартира, где каждый имеет свою комнату. На МКС все “комнаты” проходные. И все удобства общие.
Когда космозэку ослабляли и перевязывали веревки, когда его кормили и водили в туалет, с ним никак не общались. И он не пытался ни с кем заговорить, совершенно замкнувшись в себе, часами оставаясь недвижимым.
Жизнь на станции замерла.
Все было тихо, как на кладбище.
Ну или как перед бурей…
США. ОКРУГ КОЛУМБИЯ. ГОРОД ВАШИНГТОН. ШТАБ-КВАРТИРА ФЕДЕРАЛЬНОГО БЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ
Гарри Трэш докладывал результаты проведенного им предварительного следствия.
Комплекс собранных им по делу доказательств позволял с высокой степенью достоверности утверждать, что убийство американского астронавта Юджина Стефанса на космической станции совершил не кто иной, как японский космотурист Омура Хакимото.
У него были свои, может быть, не очень понятные на взгляд просвещенных американцев, но веские с точки зрения японца мотивы.
В соответствии с древними самурайскими законами, которым он всю жизнь следовал, он должен был отомстить американцам, которые, по его мнению: убили его родственников по материнской линии, разбомбив город Нагасаки; убили его мать, скончавшуюся от лучевой болезни, и нанесли существенный вред его здоровью, в результате которого он остался бездетным и заболел раком.
Психологический портрет предполагаемого преступника идеально укладывался в рамки предложенной гипотезы. Он злопамятен, скрытен, честолюбив, имеет волевой характер и терпеть не может американцев, считая их своими заклятыми врагами, что неоднократно подтверждал делом, организуя против них разного рода выступления.
Прямой уликой является найденный на месте преступления самурайский меч, который послужил орудием преступления.
В качестве косвенных доказательств можно упомянуть характерный для самураев способ убийства — отсечение головы, специфическую рану и использование для ее нанесения японского антикварного оружия.
И, наконец, существуют личные, толкнувшие его на это преступление мотивы. Потому что следствием установлено, что один из родственников потерпевшего Юджина Стефанса, а именно родной дед, был в экипаже самолета, отбомбившегося по Нагасаки.
А от себя можно добавить, что этому Омура Хакимото было совершенно нечего терять, так как он серьезно болен, что подтвердила выписка из его присланной из Японии электронной почтой медицинской карты.
И краткое резюме…
Узнав, в результате специально проведенного поиска или случайно, имя своего врага, преступник распродал все свое имущество и недвижимость (что лишний раз доказывает, что он не собирался возвращаться домой), купил “путевку” на МКС, где совершил злодейское убийство американского гражданина, даже не удосужившись спрятать оружие, так как понимал, что в любом случае избежит наказания, умерев скорой естественной смертью.
— Все?
— Все.
— А прямые доказательства?
С прямыми доказательствами было похуже.
И иначе быть не могло! Потому что попасть на место этого преступления следователям было не дано.
— В настоящий момент идет обработка присланных с МКС фотографий отпечатков пальцев.
— А почему так долго? — недовольно спросил директор ФБР.
— Потому что такие отпечатки, — ответил Гарри.
Отпечатки действительно были так себе. Вернее, были никудышными! Любого средней руки криминалиста за подобные художества выгнали бы с работы в три шеи. Но в этом случае выбирать не приходилось.
Но “пальчики” здесь ничего не решали. Собранных доказательств с лихвой хватало, чтобы посадить японца на скамью подсудимых, а с нее пересадить на электрический стул!
Так что Гарри Трэш свое дело сделал.
Через четыре, максимум пять дней убийцу доставят на Землю, и тогда…
МЕЖДУНАРОДНАЯ КОСМИЧЕСКАЯ СТАНЦИЯ
Двадцать четвертые сутки полета
Жить в тюрьме — удовольствие ниже среднего.
Обитать на кладбище — и того хуже!
Поэтому астронавты на свою эмкаэску уже смотреть не могли. Тем более что ни о какой психологической разгрузке речи уже не шло! Никакие праздники им не устраивали, а общение с ЦУПом свели к минимуму, чтобы они лишнего не болтали. Земля и так на ушах стояла!
Астронавты пили, ели и крутили велотренажеры.
Из общих обязательных работ остались только подготовка к стыковке с космическим “челноком” и обслуживание единственного в их общей тюрьме зэка…
За первое все брались с большим удовольствием.
За второе — с явной неохотой. Исполнять постыдную роль надзирателя никому не хотелось.
— Кстати, кто его сегодня будет выгуливать? Имя того, кого надо выгуливать, не называлось. Все всё и так понимали.
— Ладно, сегодня я.
“Прогуливать” космического зэка вызвался немецкий астронавт Герхард Танвельд.
Он спрыгнул с беговой дорожки и, отталкиваясь от стен, поплыл в модуль, выполняющий роль камеры-одиночки.
До модуля было два шага, хотя астронавты расстояния на шаги не мерят. Они там не ходят, они там летают.
Герхард мгновенно добрался до модуля, сунулся туда, увидев неподвижно висящего под потолком завернутого в спальник японца, который, по своему обыкновению, на приход гостя никак не прореагировал. Подлетел к нему ближе и тронул за плечо.
— Прогулка, — объявил он.
Но японец даже не шелохнулся.
Наверное, он медитировал. Или — спал. Или — обижался.
Герхард подумал: может, оставить его в покое?
Но, с другой стороны, это было бы бесчеловечно, потому что даже собак их хозяева выгуливают два раза в сутки. А он — не собака, он — самурай.
— Прогулка! — повторил он громче и толкнул японца сильнее.
Но тот и на этот раз остался недвижим.
Да что ты, в самом деле!
Герхард сгреб спальный мешок в охапку и крутанул, разворачивая его в свою сторону. Мешок повернулся, и он увидел как всегда отрешенное, каменно-спокойное лицо Омура Хакимото. Но какое-то уж слишком каменное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38