Достаточно было одного слова Веллингтона или адмирала Бискайской эскадры чтобы эта пара перестала строить свои планы. Почему же им позволили воплотить их в жизнь? И почему графа де Макерр услали в Бордо? Несомненно, правда в том, что Веллингтон хотел заставить французов подумать, что планируется высадка в Аркашоне. Присутствие в Аркашоне генерала Кальве означает, что в мост через Адур они не верят. Так что жертвой этого плана должен был стать не Шарп, а французы, но благодаря предательству де Макерра Шарп все равно оказался брошенным в этой полуразрушенной крепости.
Капитан Майерон, в страхе перед кипящей смолой, внезапно заговорил.
— Он спрашивает, перевел Фитч, — нельзя ли его обменять.
— На кого? — спросил Шарп. У них нет в плену никого из наших! Отдайте ему его вещи и заприте в винном погребе.
Шарп вернулся на стены и увидел там половину своих людей, которых отправил спать. Капитан Майерон сообщил, что хотя французские войска и значительно превосходят их численно, они совершенно неподготовлены и неспособны на ночную эскаладу. Француз также убедил Шарпа в том, что это не на него ловушка, а часть более грандиозного замысла. Но толку от этой уверенности не было, ибо утром французские орудия начнут стрелять, и это время уже было близко.
Сначала Фредриксон повел своих людей к востоку, затем направился на юг по маленьким лужайкам. Он ориентировался по ритмичному звуку, доносящемуся со стороны водяной мельницы.
Они остановился в тени коровника, где Харпер вырвал себе зуб. Над головой раздалось хлопанье совиных крыльев и наступила тишина, нарушаемая только звоном кирок по камню.
Фредриксон приказал своим людям укрыться, и посмотрел на мельницу. Из дверей и окон виднелся слабый свет, говоря о том, что там при свете ламп работали люди.
— Они там пушки устанавливают, — шепотом высказал свое мнение Харпер.
— Возможно.
Артиллерия за стенами мельницы будет защищена от винтовочного огня и сможет обстреливать южные и восточные стороны осажденной крепости.
Фредриксон повернул голову к деревне, куда ушла основная масса войск. Там светило множество огоньков, но никакого движения между деревней и мельницей он не заметил. Он прикинул, сколько же пикетов выставлено рядом с большим каменным зданием мельницы.
— Эрнандес!
Испанский стрелок из Саламанки появился рядом с Фредриксоном. Он двигался просто сверхъестественно тихо. Он научился тихо перемещаться, когда был еще герильеро, и капитан Фредриксон весьма ценил эту его способность. Испанец выслушал приказы капитана, улыбнулся, белые зубы контрастировали на фоне черного лица, и направился к западу. Эрнандес, знал Фредриксон, смог бы незамеченным залезть в карман к дьяволу и очистить его.
Остальные стрелки ждали двадцать минут. Французы палили с гласиса и выкрикивали ругательства, но защитники не стреляли в ответ. В деревне залаяла собака и вдруг заскулила, как если бы ее пинком заставили замолчать.
Фредриксон почуял приближение Эрнандеса раньше, чем увидел его, точнее он почуял запах крови, затем услышал два приглушенных шлепка о землю, когда Эрнандес материализовался из темноты.
— Там четыре человека на дороге от мельницы к деревне, — прошептал Эрнандес, — и еще было два стражника на мосту.
— Было?
— Si, senor, — Эрнандес жестом указал на землю, и это объяснило те два шлепка, что предваряли его возвращение.
— Ты что, отрезал им головы, Маркос? — Голос Фредриксона звучал укоризненно.
— Si, senor, — теперь они не смогут поднять тревогу.
— Это точно, — Фредриксон порадовался, что темнота скрыла от его взгляда это зрелище.
Он повел людей на юг, следуя тропе, разведанной Эрнандесом, тропа вела к мосту возле мельницы. Они даже приблизились разок настолько близко, что могли видеть очертания людей, работающих внутри. Одна группа людей ломами и кувалдами пробивала амбразуры в толстой наружной стене мельницы, а остальные очистили мельничное оборудование, чтобы освободить место для пушек.
— Там было двадцать ублюдков-лягушатников, — прошептал Эрнандес.
— А пушки?
— Я не видел.
Один из фонарей поднялся вверх, это какой-то француз решил прикурить сигару. Фредриксону показалось, что на краю мельницы он видит очертания французской полевой пушки, но сказать точнее было нельзя. Однако Фредриксон знал, что внутри работают двадцать человек, и еще четверо находятся неподалеку. У него самого было тринадцать человек, но они были стрелками. Значит, шансы равны и, помедлив секунду, Фредриксон, обнажив саблю, повел своих людей в атаку.
Генерал Кальве даже не был раздражен, скорее даже заинтересован.
— Да, он хорош! Это достойный противник. Пожалуй, я съем еще одно яйцо. — Треск винтовки и крик уведомили о том, что на северной окраине деревни высунулся еще один идиот. — Четыреста шагов! — взглянул генерал на Фавье.
— У них есть несколько снайперов, — извиняющимся тоном проговорил Фавье.
— Не понимаю, — Кальве отломил кусочек хлеба и обмакнул его в яичный желток, — почему Император не желает использовать винтовки. Мне они нравятся.
— Слишком долго заряжать, — рискнул Фавье.
— Скажите это тому бедняге, которого несут к хирургу, — Кальве пробормотал благодарность слуге, положившего на тарелку еще одно яйцо всмятку. — Где бекон?
— Британцы весь забрали в форт.
— Так, значит они на завтрак жрут бекон, а я нет, — прорычал Кальве и взглянул на Дюко, сидевшего в углу с карандашом и записной книжкой. — Скажите вашему патрону, Дюко, что мы потеряли тридцать четыре человека убитыми, еще шестеро ранены, да к тому же сожжена одна двенадцатифунтовка. Так же мы потеряли две телеги с боеприпасами. Это небольшие потери! Я помню ночь, когда мы торчали среди русских в Вильно. Я заколол двоих своей саблей! Одного за другим, как цыплят на вертел! А первый ухмылялся и что-то бормотал на своем варварском языке. Запомните это, — он повернулся и посмотрел на своего адъютанта. — Сколько мы тогда взяли пушек?
— Четыре, сэр.
— Я думал, что шесть.
— Да, точно, шесть, — поспешно сказал адъютант.
— Шесть пушек! — сказал генерал, а Шарп не захватил за ночь ни одной. Он лишь спалил лафет.
Мельницу сожгли, но каменные стены уцелели, и пушки все же поставили к опаленным амбразурам. Кальве признал, что британцы неплохо поработали этой ночью. Они сожгли мельницу, взорвали две телеги боеприпасов, но больше ничего не успели. Шарп совершил ошибку. Он послал всего лишь маленькую команду, и хотя она и учинила резню, но и близко не добились того, чего могла достичь полноценная вылазка. Кальве тихо рассмеялся.
— Он думал, что мы внезапно набросимся, поэтому и оставил большинство людей в крепости. — Генерал отправил в рот ложку с яичницей, и продолжил разговор с набитым ртом. — Что ж, теперь наша очередь удивить этого неумного ублюдка, верно? — Он рукавом вытер подбородок и посмотрел на Фавье. — Иди и побеседуй с Шарпом. Ты знаешь, что сказать.
— Разумеется, сэр.
— И скажи, что я был бы признателен за толику бекона. Желательно пожирнее.
— Да, сэр, — Фавье помедлил, — Взамен он, возможно, захочет бренди.
— Отдашь ему! Я все верну в конце дня, но на обед я хочу жирный бекон. Все, джентльмены! — Кальве хлопнул ладонью по столу, давая понять, что любезности окончены, и теперь начнется настоящая осада.
Глава 15
Когда полковник Фавье снял шляпу, Шарп признал в нем того человека, который разговаривал с ним на мосту через Лейр. Фавье улыбнулся.
— Мой генерал шлет вам свои поздравления.
— А вы передайте ему мои соболезнования.
Французский капрал с белым флагом стоял между Фавье и его лошадью, а Фавье глядел на стены форта. Никого, кроме Шарпа, не было видно. Фавье улыбнулся.
— Мой генерал велел передать вам, что если вы освободите форт, то войска смогут спокойно уйти с оружием и знаменами, — Фавье прокричал это гораздо громче, чем было необходимо: он хотел чтобы эти слова услышал и невидимый ему гарнизон. — Вы сами попадете в плен, но с вами будут обращаться как с честным и храбрым солдатом.
— Я дам свой ответ в полдень, — сказал Шарп.
Фавье, прекрасно знавший все правила игры, улыбнулся.
— Если вы не дадите ответ через десять минут, майор, мы будем считать, что вы отклонили наше великодушное предложение. А пока мы заберем тела.
— Вы можете послать шестерых человек и одну небольшую телегу. Также вам следует знать, что у нас плену находится капитан Майерон.
— Спасибо, — Фавье успокоил лошадь, дернувшуюся вдруг в сторону. — А вам следует знать, что капитан вашей эскадры убежден, что вы побеждены и захвачены в плен. Корабли за вами не вернутся, — он подождал ответа, но Шарп ничего не сказал. Фавье снова улыбнулся. — Вы и ваши офицеры приглашены на ланч к генералу Кальве.
— На это предложение вы получите ответ вместе с ответом на предложение сдаться.
— Также генерал Кальве просит вас об одолжении. Он чрезвычайно любит жирный бекон и предлагает вам вернуть его. Фавье вынул черную пузатую бутылку. — В обмен на бренди!
Шарп улыбнулся.
— Передайте генералу, что еды и питья у нас полно. Когда придете за ответом, я отдам вам ваш бекон.
— Жалко когда погибает такой храбрец как вы! — Фавье снова кричал громче, — умирает просто так, ни за что.
Восемью минутами позже Шарп передал Фавье тот ответ, которого полковник и ждал. Вместе с отрицательным ответом на предложение генерала, полковнику передали завернутый в сверток кусок бекона, который знаменосец прицепил рядом с белым флагом. Фавье махнул Шарпу на прощание рукой и повел лошадь обратно.
На севере французы все еще собирали в небольшую телегу мертвых, убитых капитаном Фредриксоном и его людьми. Шарп хотел, чтобы французские новобранцы увидели трупы и боялись ночи. Может французы и властвовали днем, но ночью стрелки были способны устроить им кошмар в окрестностях Тест-де-Бюш.
Через несколько минут после отбытия Фавье Шарп получил доказательства того, что Фавье посеял семена страха среди его собственных солдат. Лейтенант Фитч несколько застенчиво поинтересовался, есть ли какая-нибудь надежда в драке.
— Кто хозяин морей, лейтенант? — спросил Шарп.
— Британия.
Шарп указал на море.
— Это наша территория. В любой момент может появиться корабль. Когда он появится — мы спасены. Как мы будем себя чувствовать, если сдадимся, а через час прибудет эскадра? — Но сам факт этого вопроса посеял беспокойство. Шарп не волновался о духе своих стрелков, но морские пехотинцы нечасто сталкивались с французами и, брошенные своими кораблями, они начали чувствовать страх, и тот подтачивал их стойкость. — Мы послали на юг людей с донесениями, а флот патрулирует побережье. Нам надо всего лишь немного продержаться.
— Да, сэр.
По правде говоря, Шарп разделял опасения лейтенанта. Кораблей видно не было, хотя на море за мысом Кап-Ферра не было даже легкой ряби. Он постоял на стенах, раздумывая, какой сюрприз замышляет французский генерал, и обнаружил, что раздумывает над предложением Фавье — предложением о капитуляции.
Шарп говорил себе, что находится в ловушке, у него слишком мало людей, мало продовольствия, воды и боеприпасов. Как только что-нибудь из этого кончится — он обречен.
Став пленником, он окажется далеко от этого уголка Франции, его уведут в мрачную тюрьму Верден и он окажется еще дальше от Джейн. Он сказал своим людям, что они есть надежда на спасение, но он им солгал.
Раздумья Шарпа прервал Фредриксон, взобравшийся на стены.
— Я думал, вы спите, — сказал Шарп.
— Я поспал три часа, — Фредриксон посмотрел на море. Западная стена была самая безопасная, только с этой стороны не было французских войск, и два офицера могли рассматривать море, стоя в полный рост.
— Я кое-что должен вам сказать, — сказал Шарп.
— Вы испытываете зависть к моей красоте, — Фредриксон вдохнул морской воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44