Таким я и представлял себе мрачное, зловещее логово этого вампира Замок был построен несколько веков назад. Судя по толстым стенам из серого камня, он возводился как крепость, которая способна выдерживать набеги завоевателей.
Не знаю, какие чувства вызывал этот замок у тех, кто пытался взять его штурмом. У меня, признаюсь, упало сердце. Где-то внутри каменной громады находились мой малыш и Стефан. Но где? Ни в одном из множества окон я не заметил даже тусклого света. Я не знал, что и думать. Прочитав мои мысли, Аркадий шепнул:
– Покои Влада находятся в самом центре замка. В них нет окон, так что света вы все равно бы не увидели. Но Влад сейчас там, я это чувствую. Когда мы туда доберемся, вы убедитесь, что я вас не обманываю.
Его слова отнюдь не рассеяли моей нервозности, поскольку нам, если верить Аркадию, предстояло углубиться в эту каменную ловушку. А тут еще небо, словно нарочно, окончательно заволокло густыми тучами, скрывшими луну и звезды. Погода существенно испортилась – снегопад усилился, и хлопья мокрого снега, постоянно опускаясь на ресницы, слепили глаза. Аркадий бесшумно выпрыгнул из коляски и привязал взмыленных, тревожно пофыркивающих лошадей неподалеку от главного входа. Я снова засунул руку в карман и, коснувшись черного мешочка, ощутил непонятное успокоение.
– Наденьте одно из распятий, – велел мне Аркадий. – Только учтите: оно в одинаковой степени действует и на Влада, и на меня. И еще: вам понадобится кое-что из вашего докторского саквояжа. Хлороформ, если он у вас есть, или какое-нибудь снотворное. Но все эти средства должны быть у вас под рукой. Так что лучше приготовьте их заранее.
Аркадий выразительно посмотрел в сторону замка.
– Может случиться, что мы опоздали. Тогда Стефан вряд добровольно согласится пойти с нами.
Я берег остатки сил и уже не стал допытываться насчет смысла последней фразы. В моем докторском саквояже имелся пузырек с эфиром, который я держал для непредвиденных, чрезвычайных ситуаций. Я смочил этой быстро испаряющейся жидкостью носовой платок (пришлось затаить дыхание, чтобы самому не потерять сознание), затем сложил его, завернул в чистую полотняную салфетку и сунул в карман жилетки. После этого я вынул из черного мешочка распятие и надел себе на шею.
Аркадий сразу же отодвинулся от меня на некоторое расстояние (добавлю, что в течение всей этой страшной ночи он не переступал незримой границы). Мне стало гораздо спокойнее, ибо я больше не страшился Аркадия. А что касается доверия к нему... я слишком хорошо помнил смерть грузного старика.
– Пожалуй, я возьму весь саквояж, – сообщил я, собираясь вернуться за ним в коляску.
– Он вам не понадобится, – возразил Аркадий.
– Как знать? Вдруг Влад или кто-нибудь еще что-то сделали с малышом или со Стефаном?
Лицо Аркадия посуровело.
– Если они что-то сделали с Яном, нам понадобятся другие средства, которых нет в вашем саквояже. А Стефана Влад будет беречь как зеницу ока. Само существование этого монстра зависит от вашего брата.
Я все-таки взял саквояж и направился к главному входу. Аркадий тихо вздохнул и с заметным трудом приблизился ко мне.
– Не сюда.
Я даже обрадовался, что не придется входить в эту массивную дверь, усеянную острыми металлическими шипами.
– Я поведу вас кратчайшим путем.
Мы двинулись вдоль стены. Под ногами хрустела пожухлая замерзшая трава. Мы шли мимо давным-давно заброшенных огородов и таких же одичавших виноградников, где лоза успела плотно обвить ближайшие фруктовые деревья. Изгороди покосились и сгнили – чинить их было некому. Некому было следить и за стенами замка, из которых начали вываливаться камни. Наверное, в былые времена в замке работала целая армия слуг. Аркадий сообщил мне, что все они разбежались, когда Влад нарушил тот самый договор.
Да, здесь могли обитать лишь живые мертвецы, и один из них был сейчас моим проводником. Аркадий двигался быстро и совершенно бесшумно, можно было подумать, что он скользит над мерзлой травой, поскольку даже скрипа его сапог не было слышно. Чего я никак не мог сказать о себе. Аркадий шел впереди, окруженный своим странным сиянием. Мне, во всяком случае, оно помогало не сбиться с пути в царившей вокруг кромешной тьме. Не знаю, подвержены ли вампиры страху, но человеческие чувства у Аркадия еще сохранились. Я заметил, как плотно сжались у него губы, а зрачки больших темных глаз сузились в щелочки. Видимо, оставаться внешне спокойным ему стоило изрядных усилий. Его состояние заставило меня выбраться из кокона собственных переживаний и страхов и по-новому взглянуть на этого вампира. Сейчас он страдал не меньше моего. Ведь его сын, как и мой малыш, тоже находился в плену у Влада. Но в отличие от меня Аркадий хорошо знал, чего бояться, и за эти знания он заплатил не только жизнью. А также он слишком хорошо знал это место, а потому ненавидел его.
Мы подошли к почти незаметной двери в стене. Прежде чем ее открыть, Аркадий повернулся ко мне. Распятие, висевшее у меня на груди, не позволяло ему подойти ближе.
– Когда мы войдем, я буду мысленно направлять вас и давать необходимые подсказки. Мои слова вы услышите внутри себя. От вас же требуется молчание. Говорите, только если я вас о чем-то спрошу или в случае крайней опасности. Учтите, скоро Влад и Жужанна узнают о вашем присутствии. Они будут слышать даже ваше дыхание.
– А ваше? – спросил я.
– Нет. Они не будут знать, что я здесь, пока я сам себя не обнаружу. Потому я и говорил, что есть много такого, чему вы должны научиться. В частности, уменьшать жизненное свечение, присущее каждому живому человеку.
Глядя на мое виноватое лицо, он добавил:
– Не корите себя, что напрасно растратили время, пока мы ехали в поездах. Чтобы все это усвоить, требуется гораздо больше времени. И потом, вы, к сожалению, не отличаетесь восприимчивостью.
– Благодарю за комплимент.
Невзирая на мой ироничный тон, у меня задрожали руки, однако я тут же уверил себя, что они просто озябли.
Видимо, Аркадий хотел ответить на мою колкость, но подавил это желание и спокойно проговорил:
– Сейчас вам придется точно и беспрекословно выполнять все мои распоряжения. Понимаю, это вам не по вкусу. Вам не терпится броситься в логово Влада и потребовать, чтобы он вернул вашего сына. Но это может кончиться вашей гибелью, а то и кое-чем похуже. Влад – не просто вампир. Он еще и садист. При первой возможности он заставит тех, кто вам дорог, мучить вас, а затем по его приказу вы поменяетесь ролями. Ослушаетесь меня – и поражение вам обеспечено. Поняли?
– Понял, – ответил я.
Честно говоря, я понимал только одно: мои сын и брат где-то совсем близко, и, чтобы побыстрее добраться доних, я был готов кивать и соглашаться абсолютно со всем, что он скажет.
Аркадий толкнул дверь, и мы очутились в замке. Я глубоко вздохнул и едва не закашлялся. Аркадий обернулся и предостерегающе покачал головой. Воздух, попавший в мои легкие, был начисто лишен кислорода. Похоже, внутренние помещения уже много лет не проветривали. Помимо затхлости, мой нос ощущал жуткое зловоние. В мозгу сразу возникла картина: повара, взявшиеся готовить обильное угощение, вдруг сбежали, оставив полусырую пищу гнить. Не знаю, насколько эта картина соответствовала действительности, но я не испытывал ни малейшего желания проверять свое предположение и был даже рад полной темноте. Единственным источником света служил Аркадий. Я следовал за ним, изо всех сил стараясь не стучать каблуками сапог по гулкому каменному полу.
Мы миновали несколько обширных помещений (не берусь гадать об их назначении и убранстве), затем начали подниматься по узкой винтовой лестнице с низкими каменными ступенями (я при своем росте спокойно перешагивал через две и даже три ступеньки). Неожиданно Аркадий остановился и, не оборачиваясь ко мне, сказал (его слова прозвучали у меня в мозгу):
«На этом самом месте я впервые встретился с вашим отцом».
Помня его приказ не раскрывать рта, я стал вспоминать страницы маминого дневника, представляя себе, как происходила эта встреча.
Аркадий торопился, но все же сделал еще одну остановку – на этот раз перед громадным портретом, написанным в византийской манере, хотя и не столь явной. По обе стороны от портрета в настенных канделябрах горели толстые свечи. С холста на меня смотрел худощавый человек с орлиным носом, черными обвислыми усами и длинными черными кудрями, ниспадавшими ему на плечи. Вначале мне показалось, будто это Аркадий, но, приглядевшись, я понял, что ошибся. У мужчины на портрете были совсем другие – изумрудно-зеленые – глаза. Наверное, художник проявил фантазию, поскольку в жизни я ни разу подобного оттенка у людей не встречал. Одеяние этого человека, шапка, украшенная перьями, да и сам холст были явно не из нашей эпохи. В нижнем углу картины я обратил внимание на щит с изображением летящего дракона, а в другом заметил, вероятно, фамильный герб весьма зловещего вида: голова здоровенного серого волка, покоящаяся на свернувшейся кольцами змее. Вспоминая записи в мамином дневнике, я решил, что это и есть граф Влад, которого одни называли Дракулой (сыном дракона), а другие Цепешем («Колосажателем», если перевести это слово с румынского). Скорее всего, портрет был писан в ту пору, когда Влад еще не стал вампиром.
Заметив, что мой взгляд устремлен на дракона, из спины которого возвышался двойной крест, Аркадий пояснил (его слова я опять услышал внутри себя):
«Это знак Ордена Дракона. Когда-то я по глупости думал, что Орден – всего лишь тайное политическое общество».
Мы продолжили путь и оказались в центральной части замка, где окон вообще не было. Узкий коридор освещался редкими канделябрами. Одна из дверей оказалась открыта настежь. Судя по громадной кровати, комната служила спальней. В очаге полыхал огонь и весело трещали дрова. Мебель да и вообще все убранство спальни отличались едва ли не королевской роскошью, но на всем лежал отпечаток запустения. Аркадий замедлил шаг и почему-то стал двигаться крадучись. Я последовал его примеру и пошел на цыпочках. Вскоре он остановился возле другой двери, которая была лишь слегка приоткрыта.
Аркадий замешкался. Он плотно прижал руки к телу и стиснул кулаки. Комната, находившаяся за дверью, вызывала в нем явное отвращение, которое он силился преодолеть. «Уж не ведет ли эта дверь в камеру пыток?» – подумал я, вспомнив, что Аркадий назвал Влада садистом.
Наконец Аркадий открыл дверь. Мы оказались не в камере пыток, а в гостиной, ярко освещенной вполне современной лампой. Здесь тоже горел очаг, возле которого стояло три кресла с высокими спинками: два мужских и одно женское. Кресла были поставлены так, чтобы собеседники могли без труда видеть друг друга. По центру между ними находился столик с граненым хрустальным графином и такими же бокалами. Огонь придавал содержимому графина и бокалов приятный оранжевый оттенок. Два бокала были полны, и чувствовалось, что к ним не прикасались. Третий, наоборот, был почти пуст, а на стенках, вдоль верхнего края, ясно просматривались следы губ.
Вся обстановка показалась мне вполне обычной и не внушающей опасений. Аркадий весьма настороженно разглядывал опустошенный бокал. Его лицо помрачнело. Я поймал его мысль: мы и в самом деле явились слишком поздно.
Затем Аркадий повернулся в сторону закрытой двери, из-под которой выбивалась полоска света, и я услышал в мозгу его голос:
«Они уже знают, что вы здесь. Скрыть ваше присутствие никак невозможно. Но оставайтесь здесь и не входите, пока я вас не позову. И заклинаю: ни в коем случае не смотрите им в глаза. Для этого вы еще недостаточно сильны».
Я послушно встал позади него, немного сбоку. В правой руке я держал саквояж, в левой – мешочек с распятием и облаткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45