Он поднял голову и, глубоко. дыша, подставил лицо под холодные капли. Мимо, направляясь на запад, пробежала собака, немецкая овчарка. Вид у нее был испуганный. Увидев Джека, она поджала хвост и боком, не сводя с него глаз, потрусила прочь. За ней появилась вторая собака, бегущая в том же направлении, потом – третья.
– Господи, помоги, – взмолился Джек, предчувствуя недоброе.
Он пошел в том направлении, откуда прибежали собаки. Он миновал еще один квартал, а собаки все продолжали бежать ему навстречу. Маленькие, большие, пудели, доберманы, лайки и спаниели. Все они были испуганы и растеряны, будто очнулись от кошмарного сна и оказались далеко от дома. Быть может, так оно и было. В конце квартала Джек увидел небольшой парк. Похоже, собаки появлялись оттуда. Когда он подошел ближе, из тени выскочил спаниель и торопливо прошмыгнул мимо. От неожиданности Джек вскрикнул. Собака тоже испуганно взвизгнула. Она повернула голову к Джеку, и он увидел, что в пасти у нее торчит что-то, похожее в полумраке ночной улицы на резиновую маску для Хэллоуина. Однако он сразу понял, что это вовсе не маска. Собака держала в зубах кусок рыжеволосого скальпа с человеческим ухом. Из пасти у нее капала кровь. Выронив свою страшную ношу, спаниель кинулся прочь. Джек отвернулся и, справившись с приступом тошноты, бегом кинулся через улицу в парк. Войдя в него, он побежал по дорожке, ведущей вдоль детской площадки в небольшую рощицу. Там, на лужайке, он увидел распростертое на серебристой от лунного света траве тело. Очень медленно Джек подошел ближе. Лежащий зашевелился и поднял руку ему навстречу, словно хотел защититься. Это была женщина. Она лежала на спине. Лица у нее больше не было. Кровавое месиво. Уцелевшее ухо висело на лоскуте кожи. Она снова подняла руку, и Джек увидел, что у нее нет пальцев. Вместо пальцев из окровавленной кисти торчало распятие.
– О Боже! – простонал Джек. Он опустился рядом с ней на колени, но боялся коснуться изуродованного тела. На ней буквально не осталось живого места. Просто чудо, что она еще была жива.
– Конни?
В ответ раздался булькающий: звук. Oн нежно приподнял ей голову, положил ее себе на колени, наклонился и стал нашептывать ей в уцелевшее ухо:
– Все в порядке, Конни, с тобой все будет хорошо. Я с тобой.
Окровавленная плоть зашевелилась на том месте, где должен был быть рот. Неужели это попытка улыбнуться? Джек отвернулся, не в силах этого видеть. За его спиной послышались шаги, и к Джеку подошел мужчина, придерживая рукой полы купального халата. Его лицо было бледным.
– Я видел собак. Что случилось?
– Они на нее напали. Ей нужна срочная медицинская помощь.
Мужчина посмотрел на Джека, потом на Конни.
– О Боже! – воскликнул он. – Оставайтесь с ней, я вызову «скорую». Боже мой!
Он повернулся и побежал. Из-за деревьев вышли и другие люди. Джек подумал, что всего лишь пять минут назад, когда на нее напали собаки, Конни была не одна. Эти люди были радом, они видели, что происходит, но стояли и наблюдали издалека, до тех пор, пока не стало слишком поздно. Он отвернулся от них, ему было противно их видеть. Внезапно Джеку показалось, что Конни что-то сказала. Он наклонился к ней ближе.
– Что это было? – прошептала она. Казалось, ее рот набит сырым колбасным фаршем.
– Думаю, – сказал Джек, с трудом сдерживая бешенство, – что нам только что преподали урок.
Карниш разорвал связь с животными и втянул в себя свою тьму.
И сразу почувствовал их смятение, их внезапный испуг. Да, даже звери боялись своей звериной натуры.
Что ж, кампания прошла удачно. И хотя серьезно пострадал только один из его врагов, зато остальные испытали подлинный ужас.
Карниш громко рассмеялся, потом встал и закрыл окно. Подоконник был влажным от дождя. Он задернул шторы, все еще ощущая свою связь с животными, чувствуя себя их всемогущим повелителем. Его страх стал заметно слабее. Животные не размышляют. Они просто существуют. Они – то, что они есть, ни больше, ни меньше. Какое счастье было бы быть, как они. Ни о чем не тревожиться, просто существовать, полностью покоряясь своей природе. Для хищника разум – проклятие. Он делает его похожим на жертву, пугает возмездием. А для животных возмездия не существует. Они охотятся, едят и не заботятся о последствиях. Их жизнь, если не считать сугубо биологического инстинкта самосохранения, не имеет для них значения. Жить, умереть или охотиться – все это для них одно и то же. И Карниш позволил себе еще немного понаслаждаться оставшимися после управления зверьем ощущениями.
Но он был голоден. Очень голоден. Карниш взглянул на часы. Почти час. Ночь только началась. А благодаря его усилиям на улицах снова полно добычи.
Он позвонил вниз. Только после десятого гудка заспанный Эдвард поднял трубку.
– Мне нужно выехать в город, – сказал Карниш.
– Сейчас? – спросил Эдвард, забывая о субординации.
– Да, сейчас, – медленно произнес Карниш.
Эдвард осекся:
– Да, сэр, слушаюсь, сэр. Дайте мне пять минут, чтобы приготовить машину.
– Готовьте.
Карниш принялся размышлять, расхаживая по кабинету от книжного шкафа до письменного стола и обратно. Сегодня он послал сообщение, но пока не известно, получено ли оно адресатами. И он не узнает этого до завтра или даже до послезавтра. Он показал им, какого врага они себе нажили. Если они достаточно сообразительны, если они поняли, что он хотел им сказать, они уберутся с его дороги, и он вновь заживет привычной ему жизнью. А если нет, тогда…
Карниш усмехнулся. Теперь он не чувствовал и тени страха. Если они будут продолжать преследовать его, им придется сполна узнать, на что он способен.
Но это будет потом.
Сегодняшняя ночь полностью и безраздельно принадлежит ему.
Сегодня он наконец утолит свой голод.
Сегодня он устроит себе настоящий пир.
23
Удачно выбравшись из переделки в ночлежке, Саймон чувствовал в душе торжество. Но в течение следующих восьми часов это чувство все больше и больше отдавало горечью и пустотой. Все его тело, искусанное и исцарапанное крысами, болело. А утром, прослушав программу новостей, он узнал, что вчера в ночлежке погибли двенадцать человек: восемь были убиты крысами и четверо были задавлены, когда пытались выбраться на улицу. Раньше, слушая по телевизору сводки о количестве жертв, погибших в несчастных случаях, он не принимал это близко к сердцу. Но это известие потрясло Саймона до глубины души. Он сам был там, он видел, как умирали эти люди. И если бы не простое везение, он мог бы разделить их участь.
Что касается Бекки, то она вообще находилась в состоянии шока – ведь теперь, несомненно, ночлежка будет закрыта. То, что она сама была на волосок от смерти, ее волновало гораздо меньше, чем судьба людей, которым после закрытия ночлежки некуда будет пойти переночевать. Скрестив на груди руки и нахохлившись, она молча сидела рядом с Саймоном. Он не пытался ее утешать, понимая, что утешить ее сейчас все равно невозможно. Остальные тоже выглядели подавленными. Бобби и Ронни сидели, прижавшись друг к другу, как будто им было холодно. Ронни старалась ни с кем не встречаться глазами и изредка о чем-то перешептывалась, с Бобби. Саймон узнал об их приключении от Джека. И подумал, что, будь у него выбор, он снова выбрал бы крыс. Джек потягивал из бокала виски и тоже помалкивал. Он рассказал им, что случилось с Конни, и теперь под его взглядом они чувствовали себя так, как будто в этом была и часть их вины.
«Скорая» отвезла Конни в Генеральный окружной госпиталь Хеннепин. Для всех остальных вчерашняя ночь была скорее психологическим ударом. А вот Конни уже никогда не будет той Конни, которую они знали. У нее отняли прошлое. Оторвали по кусочкам.
Наконец пришли Мартин и Ли. Саймон посмотрел на них и впервые за весь день улыбнулся. Ли сел напротив него, а Мартин – рядом с Бекки.
– Чему ты, черт тебя побери, улыбаешься? – с угрозой в голосе спросил Ли.
– Прости, но ты выглядишь…
– Да, да, смешно до колик. Я сотру эту идиотскую улыбку с твоего лица, красавчик.
Но Саймон не мог удержаться и продолжал улыбаться. Лицо Ли почти полностью было лишено волос. На месте бровей были только маленькие черные точки, а от лба до макушки простиралась широкая лысина, тоже испещренная черными точками. Мартин выглядел не лучше, но он относился к этому с юмором и тоже улыбнулся Саймону своей щербатой улыбкой.
– Как Конни? – спросил Ли.
– Она будет жить, – ответил Джек. – Но раны серьезные, хотя и не смертельные. Особенно пострадали лицо и руки. Ей будет теперь нелегко.
– Придется искать другую работу, – сказал Ли, но не насмешливо, а вполне деловито.
– Да, пожалуй, – согласился Джек.
– Так что же черт побери, произошло вчера ночью? – спросил Ли. – Что означали все эти крысы, собаки, птицы и пауки?
– Зависит от того, кого ты слушаешь, – сказал Джек.
Газеты и телевидение провели ряд интервью с экспертами, и вот что они узнали. Сейсмологи из университета Миннесоты предположили, что на животных подействовали незарегистрированные подземные толчки. Эта теория была не так уж неправдоподобна. В Калифорнии и в других сейсмонеустойчивых районах Земли давно было замечено, что животные чувствуют приближающуюся катастрофу задолго до того, как о ней предупредят приборы. Где-то в глубине земной коры, под Миннесотой, утверждали специалисты, произошли какие-то сдвиги земной коры, на что и отреагировали животные. Ждите землетрясения, говорили они. У метеорологов из Национальной метеослужбы были на этот счет свои соображения. Климат Земли медленно меняется из-за так называемого парникового эффекта, и вчера ночью из-за геологической активности, а может, из-за промышленной деятельности человека случилось очередное изменение, достаточно крупное. И хотя ученые не зарегистрировали никаких значительных изменений погоды над американским Средним Западом, и в частности над Миннеаполисом, это отнюдь не значило, что животные, которые куда более чувствительны к подобным явлениям, чем люди или приборы, тоже ничего не заметили. Ждите сильных дождей, прогнозировали они.
Общество защиты окружающей среды утверждало, что это матушка Земля наконец восстала против разрушительной деятельности человечества. Животные, мол, объявили человечеству войну, и ужасы минувшей ночи – это лишь начало конца владычества человека. Некий отец Пьетро Боно, протестантский священник из Сан-Августина, заявил, что настало время, когда лев должен возлечь рядом с агнцем. Представитель общества защиты животных сказал, что минувшей ночью от рук разъяренных хозяев погибло сорок три домашних животных, из них шестнадцать собак и двадцать семь кошек. Насчет птиц, крыс и пауков он информацией не располагал. Представитель полиции по связям с общественностью заявил, что погибло двенадцать человек и сто двадцать получили ранения, из которых тридцать – довольно серьезные.
– Это был он, – сказала Ронни, не поднимая глаз от своих рук.
– Эти крысы знали, что делают, – кивнула Бекки. – Их глаза…
– Вот именно, их глаза, – перебил ее Ли. – У птиц тоже были такие глаза, что я готов поклясться: они пытались заговорить, когда старались выклевать глаза нам.
Голосом таким, будто он сам не верил в то, что рассказывает, Бобби Боковски поведал о том, как пауки сформировали улыбающееся лицо на стене. Собрание проходило, как всегда, в задней комнате бара «У Мерфи».
– Да, это был он, – сказал Ли. – Только зачем ему это понадобилось?
– Это было послание, – медленно сказал Джек. – Он хотел дать нам понять, во что мы ввязались.
– Ну что ж, его послание получено, – подытожил Ли.
Джек пристально оглядел присутствующих. Когда его взгляд упал на Саймона, Саймон отвернулся.
– Я надеюсь, теперь ни у кого не осталось сомнений по поводу того, с чем мы имеем дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51