А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


– Кажется, вы еще кое о чем забыли, – сказала Мэри.
– Нет, милочка, не забыл. Возница кареты был застрелен и упал в канаву где-то на дороге в четверти мили отсюда. Ты надеялась, что мы оставили его тело там? Может быть, тебя это потрясет, Мэри, но мы вывезли его на берег и, если не ошибаюсь, оно все еще лежит там под толстым слоем гальки. Конечно, кто-то его хватится, но я готов к этому: раз его карету никогда не найдут, то с нас – взятки гладки. Может, ему надоела жена и он уехал в Пензанс?
Пусть поищут его там. Ну а теперь, когда мы оба пришли в себя, можешь рассказать мне, что ты делала в той карете и где побывала. Не станешь отвечать – я найду способ заставить тебя заговорить. Ты уже довольно меня знаешь…
Мэри посмотрела на тетю. Та дрожала, как перепуганная собачонка, в ужасе уставившись голубыми глазами на мужа. Девушка стала быстро соображать.
Неважно, что она ему наговорит, лишь бы он оставил сейчас их с тетей в покое. У него нет другого выхода, как довериться ей, и надо этим воспользоваться, чтобы выиграть время. Нельзя терять надежду – до дома викария всего пять миль, и в Олтернане ожидают ее сигнала.
– Я расскажу вам – а там уж ваше дело, верить мне иль нет, – сказала она. – Меня это мало заботит. В сочельник я отправилась пешком в Лонстон на ярмарку. К восьми вечера изрядно устала, а тут еще пошел дождь и задул ветер. Промокла насквозь и назад идти не могла. Тогда я наняла эту карету и попросила кучера довезти меня до Бодмина. Подумала, что, попросись я до "Ямайки", он бы отказался. Вот и все.
– Ты была в Лонстоне одна?
– Конечно, одна.
– И ни с кем не разговаривала?
– Купила косынку в ларьке у одной женщины.
Джосс Мерлин сплюнул на пол.
– Ладно, – произнес он. – Что бы я с тобой сейчас ни сделал, ты будешь твердить свое. Преимущество на твоей стороне. Я не могу проверить, врешь ты или нет. Не многие девицы твоего возраста решились бы отправиться в такой день в Лонстон в одиночку, скажу я тебе. Тем более возвращаться домой без провожатых. Коли не врешь, для нас еще не все потеряно. Они никогда не докопаются до связи этого кучера с нами. Черт подери, у меня появилась охота выпить по этому поводу.
Откинувшись на спинку стула, он пыхнул трубкой.
– Ты еще будешь разъезжать в своей карете, Пейшнс, – заявил он, – в шляпке с перьями и бархатной накидке. Нет, так легко я не сдамся. Раньше увижу всю их банду в аду. Подожди, мы начнем все сызнова. Еще тряхнем стариной. Может, я еще брошу пить, стану ходить в церковь по воскресеньям. А ты, Мэри, будешь водить меня в старости под руку и кормить с ложечки.
Он закинул голову назад и рассмеялся. Но его смех оборвался на середине, рот захлопнулся, как у щелкунчика. Он вскочил на ноги, опрокинув стул и страшно побледнев, встал посреди кухни, глядя в сторону окна.
– Послушайте, – хрипло прошептал он, – послушайте…
Они проследили за его взглядом, который был прикован к полоске света, пробивающейся сквозь узкую щель в ставнях.
Кто-то тихонечко скребся в оконное стекло, легонько постукивал по нему, как будто по окну била сломанная ветром ветка плюща. Но плющ вокруг "Ямайки" не рос.
Постукивание не прекращалось. Тук… тук… Словно по стеклу постукивала клювом птица.
На кухне все замерли. Слышно было лишь прерывистое дыхание тети Пейшис.
В испуге она невольно потянулась через стол к Мэри и ухватилась за ее руку.
Мэри смотрела на застывшую фигуру трактирщика, которая отбрасывала на потолок огромную тень. Даже густая темная щетина не скрывала, как посинели его губы. Вдруг он согнулся и по-кошачьи прокрался к стулу; рука его быстро скользнула вниз, пальцы сжали прислоненное к нему ружье. Глаза Джосса были по-прежнему прикованы к ставням.
У Мэри пересохло в горле, она судорожно глотнула. Кто-то стоял под окном. Но кто – друг или враг? Сердце сильно забилось от вспыхнувшей в ней надежды. Но видя, как капельки пота выступили на лбу дяди, она решила, что не поддастся страху, и ладонями, взмокшими и дрожавшими, зажала себе рот.
Немного выждав, дядя прыгнул вперед и рывком открыл ставни. Серый свет проник в комнату. У окна, прижавшись посиневшим лицом к стеклу, стоял человек, обнажив в улыбке сломанные зубы. Это был разносчик Гарри. Джосс Мерлин чертыхнулся и распахнул окно.
– Ну, чего ты там стоишь, черт побери? Заходи поскорей! – заорал он.
– Захотел получить пулю в брюхо, проклятый дурак? Заставил меня как болвана стоять целых десять минут с ружьем наперевес. Открой дверь, Мэри, чего прижалась к стене, как привидение? И без тебя у всех здесь нервы на пределе.
Как всякий сильно перетрухнувший человек, Джосс пытался показать, что паникуют другие, и вопил, чтобы подбодрить себя. Мэри не спеша подошла к двери. Один вид разносчика живо напомнил ей о борьбе с ним на тропинке в лощине. Тошнота и отвращение вновь охватили ее; смотреть на него она не могла. Молча открыв дверь, она, отвернув лицо, впустила его. Как только он вошел в кухню, девушка сразу же повернулась к нему спиной, подошла к еле тлевшему камину и принялась машинально подбрасывать в него торф.
– Ну, какие у тебя новости? – спросил трактирщик.
Облизав губы, разносчик в ответ большим пальцем показал через плечо.
– Все в округе словно взбеленились, – сказал он. – По всему Корнуоллу, от Теймара до Сент-Ивса, только и разговоров об этом. С утра побывал в Бодмине, там – сплошной вопль: все жаждут крови и возмездия. А прошлую ночь я провел в Кэмелфорде. Всякая мелюзга там потрясает кулаками и захлебывается от злости. В общем, сам знаешь, чем может закончиться эта буча. – Он выразительно провел пальцем вокруг шеи. – Надо сматываться, и поскорей, – заключил он, – пока не поздно. Открытые дороги для нас погибель, а Бодминская и Лонстонская хуже всех. Я буду держаться болот и пробираться к Девону выше Ганнислейка. Конечно, так дольше, но зато больше шансов спасти шкуру. Хозяйка, у вас в доме найдется кусок хлеба? Со вчерашнего дня не съел ни крошки.
Вопрос этот был обращен к жене трактирщика, но смотрел он на Мэри.
Пейшнс Мерлин полезла в буфет и достала сыр и хлеб. Губы ее нервно подергивались, движения были неуклюжи, мысли явно заняты другим. Накрывая на стол, она с мольбой глядела на мужа.
– Ты слышишь, что он говорит, – увещевающе сказала она. – Оставаться здесь – безумие, мы должны ехать немедля, пока не поздно. Ты же знаешь, как настроены люди. Тебя не пощадят, убьют без суда. Ради Бога, послушай его, Джосс. Ведь я не о себе пекусь, о тебе же…
– Да заткнись ты! – завопил он. – Я еще не просил твоих советов, не нужны мне они и теперь. Я сам знаю, что мне делать, без твоего овечьего блеяния. А ты, Гарри, тоже, видать, спасовал. Готов бежать, поджав хвост. И все потому, что кучка церковных крыс и крикунов-проповедников именем Христа требует твоей крови? А есть у них какие-нибудь доказательства против нас, скажи-ка? Или восстала твоя, до сих пор трусливая, совесть?
– Какая там к черту совесть, Джосс, – обычный здравый смысл. Климат в этом краю стал вредным для меня, и я хочу убраться отсюда, пока не поздно. А что до доказательств, так ты сам знаешь, что в последние месяцы мы не раз ходили по краю пропасти. И я всегда поддерживал тебя. И сегодня пришел предупредить, рискуя головой. Я не виню тебя, Джосс, но ведь это из-за твоей чертовой дурости мы попали в эту кашу. Ты напоил нас до обалдения и увлек за собой. Затея была безумной, без всякого плана. Был лишь один шанс из тысячи, и сперва нам везло. Но все были пьяны вдрызг и потеряли голову. Побросали вещи, оставили кучу следов на берегу. Чья тут вина? Конечно, твоя.
Ухмыляясь потрескавшимися губами, он стукнул кулаком по столу и вплотную придвинул свое наглое желтое лицо к трактирщику.
Джосс Мерлин некоторое время молча рассматривал его, а когда заговорил, голос его звучал тихо и угрожающе.
– Значит, ты обвиняешь меня, Гарри? – спросил он. – Стоило удаче отвернуться, как ты, уподобившись этим подлым тварям, начал шипеть и извиваться, как гад ползучий. А тебе ведь от меня немало перепало.
Заграбастал столько золота, сколько никогда и не видывал. Жил все эти месяцы, как принц, вместо того чтобы торчать в шахте, где тебе и место. А что, если б мы не потеряли голову той ночью и вовремя убрались до рассвета, как бывало сотни раз? Ты продолжал бы подлизываться ко мне, чтобы набивать свои карманы. Вилял бы передо мной хвостом вместе с остальными занюханными дворняжками, выпрашивая подачки и называя меня Всемогущим, как самого Бога.
Сапоги бы мне лизал и валялся передо мною в пыли. Беги же, коли хочешь, беги к берегу Теймара, поджав хвост, и – будь ты проклят! Я один приму вызов судьбы.
Разносчик выдавил из себя смешок и пожал плечами.
– Можем ведь поговорить и не хватая друг друга за горло. Я вовсе не иду против тебя, я все еще на твоей стороне. В сочельник мы все напились до сумасшествия, это точно. Давай забудем об этом. Что сделано, то сделано.
Компания наша распалась, и нам нечего с ними считаться. Они слишком напуганы, чтобы причинить нам неприятности. Остаются двое, Джосс: ты да я. В этом деле мы были связаны крепче всех, уж я-то это знаю, и чем больше мы поможем друг другу, тем лучше для нас обоих. Для того-то я и пришел. Надо все обсудить, решить, как действовать.
Он рассмеялся, обнажив рыхлые десны, и принялся выбивать по столу дробь своими толстыми коротенькими и грязными пальцами. Спокойно наблюдая за ним, трактирщик снова потянулся к своей трубке.
– Куда это ты гнешь, Гарри? – спросил он, облокотясь на стол и набивая трубку.
Разносчик поцыкал зубом и ухмыльнулся.
– Да никуда я не гну, – отвечал он. – Хочу только облегчить наше положение. Нам надо удирать, это ясно – иначе болтаться нам на веревке. Но ведь вот какое дело, Джосс, мне не улыбается отвалить с пустыми руками. Пару дней назад мы спрятали в той комнате кучу добра с берега, так? По праву они принадлежат всем, кто работал там в сочельник. Но кроме тебя и меня, претендентов-то не осталось. Я не говорю, что там какие-то несметные богатства. По большей части наверняка барахло. Но почему бы не захватить с собой что-то, что сгодится в Девоне?
Трактирщик выпустил облако дыма ему в лицо.
– Так, значит, ты явился в "Ямайку" не только из-за моей приятной улыбки? – произнес он. – А я-то думал, ты любишь меня и хотел дружески пожать мою руку.
Разносчик снова ухмыльнулся и поерзал на стуле.
– Ладно уж, ведь мы друзья? Будем говорить прямо. Вещи там, и, чтобы перенести их, нужна пара мужиков. Женщинам это не под силу. Почему бы нам не столковаться и не покончить с этим?
Трактирщик задумчиво попыхивал трубкой.
– Нынче у тебя полно идей, все одно что затейливых безделушек на твоем лотке, друг мой. А что, как вещей там вовсе нет? Что, если я от них уже избавился? Ведь я прохлаждался здесь два дня, знаешь ли, а мимо моих дверей все время проезжают кареты. Что тогда, сынок?
Улыбка сползла с физиономии разносчика, и он решительно выпятил челюсть.
– Что за шутки, Джосс? – окрысился он. – Ты что, ведешь здесь, в "Ямайке", двойную игру? Коли так, то скоро поймешь, что прогадал. Ты, видать, что-то утаивал от нас. Я не раз замечал, что что-то не так, когда мы возили груз. Ты бывал уж как-то больно молчалив. Ты, Джосс Мерлин, неплохо наживался на этом деле, очень даже неплохо, как считали некоторые из нас, – те, кто рисковал больше всего. А барыш-то наш был не так уж велик. И мы ведь тебя ни о чем не спрашивали. Так ты что, Джосс Мерлин, действуешь по чьей-то указке?
В мгновение ока трактирщик набросился на него и ударил кулаком в подбородок. Разносчик упал навзничь. Стул, на котором он сидел, с грохотом повалился на каменный пол. Гарри быстро оправился и поднялся на колени, но трактирщик тут же приставил дуло ружья к его горлу, грозно возвышаясь над ним.
– Одно движение – и ты мертв, – тихо произнес он.
Разносчик снизу глядел на своего противника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45