Усталость была столь сильна, что сознание почти покинуло Мэри. Слабо, как в дурмане, она ощущала тупую боль, смутно слышала скрип колес, тихие голоса, но все это происходило как бы не с ней и ее не касалось. Свет померк в ее глазах, и девушка погрузилась во мрак, с благодарностью приняв его как милость свыше. Время больше не существовало для нее.
Мэри очнулась, лишь когда карета остановилась. Через приоткрытое окно внутрь проникал холодный и влажный воздух. Вокруг было тихо, она сидела в углу одна. Джосс с попутчиками ушли, взяв фонарь. Некоторое время девушка сидела не шелохнувшись, боясь, что они вот-вот вернутся. Что же с ней приключилось? Она потянулась было к окну, но тело пронзила острая боль, оно было как чужое. Боль сковала онемевшие от холода плечи; одежда на ней все еще была влажной. Мэри откинулась назад и посидела так, собираясь с силами.
Потом заставила себя наклониться к окну. По-прежнему дул сильный ветер, однако ливень сменился холодным мелким дождем. Карета стояла в узкой глубокой лощине, лошадь была выпряжена. Лощина круто уходила вниз, по ней вилась узкая неровная тропинка. Вперед было видно всего на несколько ярдов.
Все окутала ночная мгла, а в лощине было темно, как в колодце. Ни единой звезды на небе. Лишь свист и вой ветра, да густой сырой туман вокруг.
Она просунула в окно руку и вытянула ее вперед: пальцы коснулись рыхлого песка и мокрой от дождя травы. Девушка подергала за ручку, но дверца была заперта. Напряженно всматриваясь в темноту, Мэри прислушалась. Ветер донес до нее глухой и так хорошо знакомый шум. Впервые в жизни она не обрадовалась, услышав его. Дрожь пробежала по ее телу, сердце сжалось от дурного предчувствия.
То был шум моря. Лощина, где стояла карета, вела к берегу. Она теперь знала, отчего воздух стал по-особому влажным и мягким, а у капель дождя, попадавших ей на руку, был солоноватый привкус. После болот, где свободно гулял ветер, эта глубокая лощина, казалось, могла уберечь ее от непогоды. Но она знала, что стоит выбраться наверх, как это обманчивое впечатление исчезнет. Какой там покой! В такую пору на море душераздирающе стонет ветер, а волны с ревом неистово бьются о скалы. До нее снова и снова доносился нестихающий шум волн, их шепот и глубокие вздохи. Море яростно накатывалось на берег и, как бы отдав ему свою силу, нехотя отступало назад, но через мгновение обрушивалось с новой силой, сметая на своем пути камни и гальку.
Мэри охватила дрожь. Где-то внизу, во тьме, дядя с сообщниками ждали прилива. Ничто не выдавало их присутствия. Если бы она слышала звук их голосов, ожидание в пустой запертой карете не было бы столь нестерпимым.
Сейчас ее, наверно, обрадовали бы даже те отвратительные крики, хохот и пение, которыми они взбадривали себя во время поездки. Предстоящее дело, видимо, отрезвило их, и они нашли своим рукам работу.
Теперь, когда Мэри несколько пришла в себя, бездействие казалось ей невыносимым. Она взглянула на окно. Может быть, ей удастся как-то пролезть через него. Рискнуть стоило. Ей было наплевать на свою жизнь – пусть дядя и его подручные, если найдут, растерзают ее. Им эта местность хорошо знакома.
Они, как свора гончих псов, легко разыщут ее.
Девушка встала на сиденье и, повернувшись к окну спиной, начала протискиваться через него, мучительно преодолевая боль во всем теле. От дождя крыша кареты была мокрой и скользкой, и Мэри никак не могла ухватиться за нее, но с упорством продолжала выбираться наружу. Наконец, теряя сознание от боли, она сумела вылезти по пояс, до крови ободрав бок об оконную раму.
Ноги ее уже не касались сиденья, и, потеряв равновесие, Мэри вывалилась из окна и упала на спину. Высота была небольшой, но она все же сильно ушиблась.
Ссадина на боку кровоточила. Немного оправившись от удара, Мэри заставила себя подняться и, осторожно нащупывая дорогу, начала медленно двигаться по крутой тропинке. Она еще не знала, что будет делать дальше, но решила, что ей нужно непременно выбраться из лощины и идти прочь от моря. Она была уверена, что дядя с его подручными находятся на берегу. Тропинка круто поворачивала в сторону от моря. Она, по крайней мере, выведет Мэри наверх, к скалам. Там даже в темноте можно будет определить, где находишься. Где-то рядом должна быть дорога, по которой они приехали сюда. А если есть дорога, то поблизости должно быть и жилье. Там найдутся честные люди, которым она расскажет всю правду, и они подымут всю округу.
Спотыкаясь о камни, девушка ощупью лезла все выше. Ветер раздувал ее распущенные волосы, они падали на лицо, мешали видеть. Обогнув скалу с острыми углами, она подняла руки, чтобы отбросить волосы назад, но тут неожиданно заметила перед собой скорчившуюся фигуру. На тропинке спиной к ней стоял на коленях человек и смотрел вверх по склону. Мэри с ходу налетела на него, и от неожиданности оба упали. Вскрикнув от испуга и злости, он ударил девушку кулаком. Вырвавшись из рук незнакомца, она расцарапала ему лицо, но тот был куда сильнее. Подмяв Мэри, он схватил ее за волосы и скрутил их в узел. От боли она затихла. Тогда, тяжело дыша, он прижал ее к земле и стал пристально вглядываться ей в лицо, скаля сломанные пожелтевшие зубы. Это был разносчик Гарри.
Мэри лежала неподвижно. Она мысленно кляла себя. Как глупо было идти так неосторожно впотьмах по тропинке, даже не подумав, что злоумышленники наверняка выставят охрану. Даже дети, играя в военные игры, поступили бы так.
Разносчик ожидал, что Мэри заплачет или вновь начнет отбиваться от него, но она не издала ни звука. Тогда он чуть откатился и лег сбоку, опершись на локоть. Хитро улыбаясь, он кивнул в сторону моря.
– Небось не ждала встретить меня здесь? – сказал он. – Думала, что я на берегу вместе с хозяином и с остальными расставляю ловушку. А ты, значит, выспалась и решила прогуляться. Ну что ж, раз ты сама пришла ко мне, то окажу тебе радушный прием.
Ухмыляясь, он коснулся грязным пальцем ее щеки.
– В этой канаве холодно и сыро, – заметил он, – ничего не поделаешь.
Они пробудут там еще не один час. По тому, как ты нынче говорила с Джоссом, видно, что ты ополчилась против него. Ему не следовало держать тебя в "Ямайке", как птичку в клетке. Даже не купил тебе хорошего платьица.
Наверно, и брошки какой-нибудь не подарил. Ну, ничего, я куплю тебе кружев на воротник, браслетов и мягкого шелку, чтоб ласкал твою нежную кожу. Ну-ка дай потрогать…
Разносчик подмигнул ей и нахально улыбнулся. Мэри почувствовала, как его рука медленно тянется к ней. Резким движением она с силой ударила Гарри и попала прямо в подбородок. Его зубы лязгнули, и он больно прикусил язык.
Негодяй пронзительно взвизгнул, как кролик, и Мэри ударила его еще раз. Тут он снова навалился на нее, уже без притворной ласки. Лицо его побелело от злости, он бешено пытался овладеть ею.
Понимая, что он намного сильнее и в конце концов возьмет верх, Мэри на мгновение, чтобы обмануть его, прекратила сопротивляться и как бы поддалась.
Торжествуя победу, разносчик радостно хмыкнул и ослабил хватку. Этого-то она и ждала. Как только он чуть сдвинулся и опустил голову, она со всей силы пнула его коленкой в живот и впилась ногтями ему в глаза. От боли разносчик согнулся пополам и завалился набок. В мгновение ока Мэри вырвалась, вскочила на ноги и ударила его ногой еще раз. Гарри беспомощно катался по земле, прижав руки к животу. Мэри пыталась нащупать в темноте камень, но не нашла.
Тогда она начала швырять пригоршнями песок с землей ему в лицо, стараясь попасть в глаза. Потом со всех ног бросилась вверх по тропинке, вытянув вперед руки, хватая ртом воздух и спотыкаясь о камни. Но когда сзади послышались его крики и топот ног, ее охватила паника, и она стала отчаянно карабкаться вверх по скользкому косогору. Добравшись до края, Мэри, всхлипывая, продралась через колючий кустарник, росший по гребню лощины. До крови царапая лицо и руки, но ни на секунду не останавливаясь, она мчалась куда глаза глядят – вдоль утеса, по буграм и кочкам, прочь от лощины, подальше от этого негодяя – разносчика по имени Гарри.
Вдруг туман стеной встал перед ней, и в нем исчезли заросли. Тут девушка остановилась. Морской туман – коварная штука, вмиг заблудишься и, чего доброго, вновь выйдешь к той тропинке. Опустившись на четвереньки, она осторожно поползла вперед по узкой песчаной дорожке, которая, похоже, шла в нужном направлении. Продвигалась она медленно, но инстинктивно чувствовала, что разносчик остается все дальше позади, и это было главное. Мэри потеряла счет времени; вероятно, было три-четыре часа утра, и до рассвета еще далеко.
Снова заморосил дождь. В тумане шум моря, каралось, доносился со всех сторон, куда ни повернешь. Удары волн о береговые камни, ничем теперь не приглушаемые, звучали громко и отчетливо. Ветер тоже служил плохим ориентиром: он мог изменить направление, а береговой линии она совсем не знала. Девушка поняла, что повернула не на восток, как рассчитывала, а вышла к обрыву прямо над морем.
Где-то совсем рядом невидимые в тумане волны с шумом разбивались о каменистый берег. Значит, обрыв был крутым, но не высоким, а тропинка, по которой она выбиралась из лощины и которая казалась мучительно длинной и извилистой, вела не к скалам, а прямо к морю и начиналась буквально в нескольких ярдах от берега. Склоны глубокой лощины приглушали шум волн.
Внезапно сквозь разрыв в тумане показался клочок неба, и Мэри неуверенно поползла вперед. Тропинка становилась все шире, туман редел, ветер дунул в лицо, и девушка увидела, что стоит на четвереньках на узкой прибрежной полосе среди гальки, выброшенных прибоем водорослей и обломков дерева. По обе стороны высились скалы, а прямо перед ней вздымались и накатывались на берег высокие волны.
Присмотревшись, она заметила за острым выступом скалистого утеса группу людей. Они затаились там, тесно прижавшись друг к другу, и молча вглядывались в темноту. В их неподвижности, в том, как они приникли к камням в напряженном ожидании, таилась угроза, готовность к действию. Видеть их такими было жутко. Для них естественнее было бы орать, во весь голос распевать песни, взрывая тишину ночи своими мерзкими голосами, с хрустом давить гальку тяжелыми сапогами. Их молчание казалось зловещим и предвещало драматическую развязку.
Лишь небольшой выступ скалы скрывал Мэри, и, боясь обнаружить себя, она не смела выглянуть из-за него, а только подползла поближе и опустилась на гальку. Впереди, спиной к ней, стоял дядя с сообщниками.
Мэри застыла в ожидании. Они тоже стояли неподвижно, не издавая ни звука. Лишь море с постоянной монотонностью накатывалось на берег и отступало вновь, оставляя на песке отчетливо заметную в ночной темноте полоску белой пены.
Туман немного рассеялся, и Мэри разглядела очертания узкого залива.
Четче стали видны контуры скал и каменистых утесов. Вдали справа у самой вершины скалы, круто спускавшейся к морю, она различила слабый, едва мерцающий огонек. Он был похож на тусклую звездочку, еле проглядывающую сквозь поредевшую полосу тумана. Но звезды не бывают такими белыми и не раскачиваются на ветру. Мэри стала внимательно наблюдать. Огонек колыхался и плясал в такт порывам ветра, как живой. Вот он мигнул вновь, будто моргнул в темноте глаз неведомого существа. Люди на берегу не обращали на него внимания, они по-прежнему глядели в темную морскую даль.
И Мэри поняла, отчего им безразличен одиноко мерцающий в ночи белый огонек. Ее охватил ужас: этот маленький белый глаз, который было приободрил ее, вовсе не приветливый огонек! Этот огонь зажжен дядей и его сообщниками, он нес в себе зло и обман, а его неровный свет будто насмехался над мореплавателями. В ее воображении огонь разгорался все ярче, становился желтым и зловещим;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45