– Какой именно зуб удалили вчера Ее Величеству?
Глава 6
Холируд-Хаус
Я опасался, что нас высадят из поезда под проливным дождем на подступах к Эдинбургу – во имя столь необходимой секретности. К счастью, этого не произошло; но мы не попали и на удобный (хоть и чересчур людный) перрон вокзала Уэверли в центре города. Вместо этого поезд остановился на более спокойной станции Принсез-стрит, близ массивного утеса, на вершине которого возвышался древний и зловещий силуэт Эдинбургского замка. Едва мы вышли из здания вокзала, все те же наши «энергичные» и безымянные попутчики запихали нас в одноконный экипаж, и двое молодых людей из флотской и армейской разведок – теперь они представлялись нам если не друзьями, то старыми знакомыми – вскочили на запятки и примостились там. Экипаж помчался прочь, вниз, боковыми улочками притихшей в рассветном тумане столицы Шотландии.
Дождь наконец перестал, но я почти не обратил внимания на этот ободряющий факт; Эдинбург – город каменный, в большей степени, чем любой другой из тех, что я знаю, – каменные дома на каменных скалах, – и даже в ярком солнечном свете сохраняет суровый и даже мрачный вид. Впрочем, судя по превратностям, испытанным нами в пути на север, наше место назначения и не могло быть иным – впрочем, как и состояние нашего духа. Я пытался убедить себя, пока мы мчались в карете, что меланхолия моя навеяна дорожными переживаниями, а не видом здешних мест. Однако подобного рода мысленные усилия требуют спокойной обстановки, а в компании братьев Холмс про спокойствие приходится забыть.
Разговор в экипаже – как и в нашем купе на последнем отрезке пути – шел уже не о великих державах и судьбах мира, но о том, как Холмсу удалось узнать, что Ее Величество в последнее время страдала зубной болью, и ей удалили зуб за день до Майкрофтовой телеграммы, а также о том, имеют ли эти факты какое-то отношение к нашему делу. Майкрофт заявил, что его брат, несомненно, добыл сведения из каких-то собственных источников. Холмс на это ответил, что ему, конечно, не составило бы никакого труда добыть такие сведения, поскольку о поездке королевы, разумеется, знала вся обслуга Балморалской резиденции; но он даже не пытался этого проделать. Майкрофт продолжал требовать от Холмса объяснений – откуда у того верные сведения; он, само собой, не рискнул произнести слово «догадка». Холмс наконец объяснил, что королева, как известно, никогда не покидает своих угодий в Балморале, приехав туда на ежегодный отдых, если ее не вынуждают к тому государственные дела или какие-то личные неотложные нужды. Ни о каких официальных поездках королевы в последнее время не сообщали; в то же время, если бы возникла какого-либо сорта медицинская потребность, любого специалиста из любой страны мира просто привезли бы к ней (как это уже случалось). Но есть одна хворь, для лечения которой любому человеку, даже власть имущему, нужно усесться в наводящее ужас врачебное кресло: это непроходящая, острая зубная боль. То, что визитов было два, с относительно недолгим промежутком, указывало, что дантист предписал удалить больной зуб. В первый раз, когда он заявил о такой необходимости, королева, видимо, отказалась, доверившись целительным свойствам времени; но решение оказалось неудачным, и вскоре острая боль вынудила королеву совершить второй визит, во время которого возмутитель спокойствия был удален.
Нежелание Майкрофта назвать причину поездки Ее Величества в Холируд-Хаус лишь убедило Холмса в том, что эта причина была личная. Майкрофт, с его скрупулезным вниманием к деталям, мало что мог бы счесть не имеющим отношения к делу, ведь нам до сих пор была неизвестна истинная, полная природа этого дела; и, хотя некоторые личные аспекты здоровья Ее Величества могли войти в эту категорию, если они тривиальны – какая тривиальная проблема могла заставить королеву прервать любимый отдых и совершить столь утомительную поездку? Кроме того, когда такая высокопоставленная особа преклонных лет теряет зуб, она может стать мишенью для насмешек, если о ее беззубости станет известно журналистам и публике. Поэтому Майкрофт и скрыл, в чем было дело – и тем самым невольно для себя помог брату раскрыть тайну.
Но Холмс не ограничился констатацией факта об извлечении монаршего зуба; пока мы кружили, огибая медленно просыпающееся сердце Эдинбурга, и сворачивали на одну чрезвычайно узкую улочку, которая должна была привести нас на окраину обширного королевского парка, окружающего Холируд-Хаус, Холмс заявил, что этот визит к дантисту чрезвычайно важен.
– Весть о грядущей поездке, – объявил Холмс, даже не скрывая своей озабоченности, – должна была молниеносно разнестись среди всей обслуги Балморала – не только о самом факте поездки, но и о ее причине: никакая иностранная разведка в результативности своей не сравнится с челядью важного дома. Следует принять во внимание, брат, что анализ любого заговора против королевы, включающего в себя, либо объясняющего убийства Синклера и Маккея…
– Позвольте, Холмс, – перебил я, – неужто мы вправе так сразу сделать вывод, будто эти события как-то связаны между собой, а тем более – что они имеют отношение к угрозе, нависшей над королевой?
– Невозможно, или почти невозможно, чтобы такая смертоносная молния ударила дважды подряд и так быстро, совершенно одинаковым образом и в одном и том же месте, Ватсон, – отвечал Холмс. – Ваш последовательный скептицизм весьма похвален, но это единственный факт, который мы можем расценивать как данность. А коли так, Майкрофт, если мы по-прежнему считаем, что эти убийства связаны с заговором против королевы, мы не можем не рассматривать всю балморалскую прислугу, да и самого зубного врача как вполне вероятных его участников.
– Дантист – возможно, – ответил Майкрофт, слегка раздраженно, как мне показалось, – но замковые слуги? Быть этого не может. Все они – проверенные люди, преданные Ее Величеству, неоднократно доказавшие эту преданность за многие годы служения во дворце. А это – я думаю, нет нужды объяснять – не самая легкая служба, в особенности после кончины принца-консорта.
– Дорогой Майкрофт, это доводы в мою пользу, а не в твою, – быстро возразил Холмс. – Плодом многолетней службы может быть не только преданность: для определенных типов личностей это скорейший способ взлелеять затаенную обиду, и это особенно верно, если служат они королевской семье. Те, кто занимает свое положение «милостью божьей», с детства не приучены полагать свои желания неразумными либо капризными. А вознаграждение за предательство в подобных ситуациях может оказаться неизмеримо выше, нежели обычное расхищение хозяйских фондов, какое может случиться в доме, скажем, деспота-стряпчего.
Майкрофт уже готов был ответить какой-нибудь резкостью, но помедлил, мягко поднес к плотно сжатым губам затянутую в перчатку руку, поразмыслил и, наконец, медленно кивнул.
– Мне не нравятся твои инсинуации, Шерлок, – неохотно вымолвил он. – Но я не настолько глуп, чтобы назвать их беспочвенными. Полагаю, стало быть, что тебе потребен список всех, кто ныне служит в Балморале?
Холмс кивнул и, к моему вящему изумлению, извлек из внутреннего кармана сюртука авторучку и небольшой блокнот.
– А я полагаю, что ты готов мне его предоставить?
– Разумеется, – согласился его брат.
– По памяти? – не выдержал я, даже толком не осознав, насколько неразумно это прозвучало.
– Мой брат вверяет серому веществу, содержащемуся у него в черепной коробке, секреты нашей империи, – ответил за него Холмс. – Думаю, что список Балморалской прислуги не представит для него никакой сложности…
Так и вышло. Список в конце концов разросся до нескольких десятков имен, но у Холмса-старшего перечисление всего замкового штата не вызывало, похоже, ничего, кроме смертельной скуки, хотя с задачей он справился, не успели мы покинуть тесных пределов Эдинбурга. Скука эта обратилась в неприкрытое отвращение, когда в конце Майкрофт приписал имя городского зубного врача королевы; однако негодование это и сравниться не могло с пылким раздражением и даже гневом, вспыхнувшим, когда младший брат его признал – довольно быстро и, я бы сказал, небрежно – что доводы Майкрофта против вовлеченности королевской челяди в недавние кровавые события, поимевшие место в Холируд-Хаусе, скорее всего, верны.
– Шерлок! – едва не взревел Майкрофт. – Ты думаешь, у нас так много времени, что его можно транжирить на составление бессмысленных списков?
– Отнюдь не «бессмысленных», Майкрофт, – ответил Холмс, вырывая из записной книжки листки и вручая их брату. – На деле он сослужит прекрасную службу. – И он подался к брату, побудив меня сделать то же самое, после чего заговорщическим тоном начал: – Я попросил составить список и высказал свои возражения лишь для того, чтобы чем-нибудь занять наших «страховых агентов». – Он незаметно махнул рукой на запятки экипажа, где пристроились офицеры разведки. – Пока мы пойдем по другим, более правдоподобным следам. Расследование в Балморале, Майкрофт, завершить необходимо, равно как и присмотреться к дантисту – просто я убежден, что мы можем удачнее потратить время. У нас имеются более неотложные и, разумеется, более многообещающие следы, по которым можно пойти.
Майкрофт уставил на брата крайне подозрительный взгляд из-под воздетых бровей.
– Предупреждаю тебя, Шерлок, – сказал он. – Ни в коем случае не следует недооценивать серьезность ситуации, в которой ты оказываешься. Как бы ни выглядели эти молодые офицеры и как бы ты ни был уверен, что расследуешь обычное убийство – когда речь идет о государственных делах, человеческая жизнь – даже твоя – становится значительно менее ценной.
– Уже не воображаешь ли ты, Майкрофт, – отвечал ему Холмс, начиная понемногу терять терпение, – будто опасность, которую навлекаешь на себя борьбой с великими преступными умами нашего времени, чем-то отличается от этой?
Здесь я решил вмешаться, скорее изменив течение их спора, нежели пускаясь вброд через этот поток.
– Я понимаю ваши опасения, сэр, – сказал я Майкрофту, – ибо ваш брат не всегда бывает достаточно умел в вопросах политически сложных. – Не успел Холмс возмутиться, как я продолжил: – Но я убежден, что в данном случае он прав: я много раз видел, как Холмс применял такой отвлекающий маневр в работе с местной полицией и детективами из Скотланд-Ярда. Хотя, должен признаться, меня несколько смущает, что он собирается проделать то же самое с офицерами, которые – по моему опыту службы – способны неимоверно усложнить жизнь даже военачальникам, не говоря уже о гораздо менее тайных расследователях, вроде нас, я полагаю все же, что на здравость его подхода мы можем рассчитывать.
– Сколь бы извращенным он ни представлялся? – уточнил Майкрофт, откидываясь на спинку.
– Именно так, сэр. Сколь бы извращенным он ни представлялся.
Удовлетворился нашими с Холмсом аргументами Майкрофт или нет, а если да, то полностью или только временно, я не понял – и не успел выяснить: ибо мы уже миновали собственно город и въехали под затейливую арку юго-западных ворот огромного королевского парка, окружающего Холируд-Хаус. Пока мы ехали, я любовался парковыми пейзажами через окно и видел, как первые лучи солнца ползут по огромному склону холма, именуемого Троном Артура – на самом деле это не холм, но еще один массивный доисторический каменный утес, каких много в Эдинбурге, слегка прикрытый тонким слоем дерна. Название этого места – под стать его обманчивому виду: этот склон никак не связан с легендарным королем Артуром, просто шотландцы все время стараются подчеркнуть, что они имеют отношение ко всем важным и романтическим персонам и событиям в истории Британских островов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Глава 6
Холируд-Хаус
Я опасался, что нас высадят из поезда под проливным дождем на подступах к Эдинбургу – во имя столь необходимой секретности. К счастью, этого не произошло; но мы не попали и на удобный (хоть и чересчур людный) перрон вокзала Уэверли в центре города. Вместо этого поезд остановился на более спокойной станции Принсез-стрит, близ массивного утеса, на вершине которого возвышался древний и зловещий силуэт Эдинбургского замка. Едва мы вышли из здания вокзала, все те же наши «энергичные» и безымянные попутчики запихали нас в одноконный экипаж, и двое молодых людей из флотской и армейской разведок – теперь они представлялись нам если не друзьями, то старыми знакомыми – вскочили на запятки и примостились там. Экипаж помчался прочь, вниз, боковыми улочками притихшей в рассветном тумане столицы Шотландии.
Дождь наконец перестал, но я почти не обратил внимания на этот ободряющий факт; Эдинбург – город каменный, в большей степени, чем любой другой из тех, что я знаю, – каменные дома на каменных скалах, – и даже в ярком солнечном свете сохраняет суровый и даже мрачный вид. Впрочем, судя по превратностям, испытанным нами в пути на север, наше место назначения и не могло быть иным – впрочем, как и состояние нашего духа. Я пытался убедить себя, пока мы мчались в карете, что меланхолия моя навеяна дорожными переживаниями, а не видом здешних мест. Однако подобного рода мысленные усилия требуют спокойной обстановки, а в компании братьев Холмс про спокойствие приходится забыть.
Разговор в экипаже – как и в нашем купе на последнем отрезке пути – шел уже не о великих державах и судьбах мира, но о том, как Холмсу удалось узнать, что Ее Величество в последнее время страдала зубной болью, и ей удалили зуб за день до Майкрофтовой телеграммы, а также о том, имеют ли эти факты какое-то отношение к нашему делу. Майкрофт заявил, что его брат, несомненно, добыл сведения из каких-то собственных источников. Холмс на это ответил, что ему, конечно, не составило бы никакого труда добыть такие сведения, поскольку о поездке королевы, разумеется, знала вся обслуга Балморалской резиденции; но он даже не пытался этого проделать. Майкрофт продолжал требовать от Холмса объяснений – откуда у того верные сведения; он, само собой, не рискнул произнести слово «догадка». Холмс наконец объяснил, что королева, как известно, никогда не покидает своих угодий в Балморале, приехав туда на ежегодный отдых, если ее не вынуждают к тому государственные дела или какие-то личные неотложные нужды. Ни о каких официальных поездках королевы в последнее время не сообщали; в то же время, если бы возникла какого-либо сорта медицинская потребность, любого специалиста из любой страны мира просто привезли бы к ней (как это уже случалось). Но есть одна хворь, для лечения которой любому человеку, даже власть имущему, нужно усесться в наводящее ужас врачебное кресло: это непроходящая, острая зубная боль. То, что визитов было два, с относительно недолгим промежутком, указывало, что дантист предписал удалить больной зуб. В первый раз, когда он заявил о такой необходимости, королева, видимо, отказалась, доверившись целительным свойствам времени; но решение оказалось неудачным, и вскоре острая боль вынудила королеву совершить второй визит, во время которого возмутитель спокойствия был удален.
Нежелание Майкрофта назвать причину поездки Ее Величества в Холируд-Хаус лишь убедило Холмса в том, что эта причина была личная. Майкрофт, с его скрупулезным вниманием к деталям, мало что мог бы счесть не имеющим отношения к делу, ведь нам до сих пор была неизвестна истинная, полная природа этого дела; и, хотя некоторые личные аспекты здоровья Ее Величества могли войти в эту категорию, если они тривиальны – какая тривиальная проблема могла заставить королеву прервать любимый отдых и совершить столь утомительную поездку? Кроме того, когда такая высокопоставленная особа преклонных лет теряет зуб, она может стать мишенью для насмешек, если о ее беззубости станет известно журналистам и публике. Поэтому Майкрофт и скрыл, в чем было дело – и тем самым невольно для себя помог брату раскрыть тайну.
Но Холмс не ограничился констатацией факта об извлечении монаршего зуба; пока мы кружили, огибая медленно просыпающееся сердце Эдинбурга, и сворачивали на одну чрезвычайно узкую улочку, которая должна была привести нас на окраину обширного королевского парка, окружающего Холируд-Хаус, Холмс заявил, что этот визит к дантисту чрезвычайно важен.
– Весть о грядущей поездке, – объявил Холмс, даже не скрывая своей озабоченности, – должна была молниеносно разнестись среди всей обслуги Балморала – не только о самом факте поездки, но и о ее причине: никакая иностранная разведка в результативности своей не сравнится с челядью важного дома. Следует принять во внимание, брат, что анализ любого заговора против королевы, включающего в себя, либо объясняющего убийства Синклера и Маккея…
– Позвольте, Холмс, – перебил я, – неужто мы вправе так сразу сделать вывод, будто эти события как-то связаны между собой, а тем более – что они имеют отношение к угрозе, нависшей над королевой?
– Невозможно, или почти невозможно, чтобы такая смертоносная молния ударила дважды подряд и так быстро, совершенно одинаковым образом и в одном и том же месте, Ватсон, – отвечал Холмс. – Ваш последовательный скептицизм весьма похвален, но это единственный факт, который мы можем расценивать как данность. А коли так, Майкрофт, если мы по-прежнему считаем, что эти убийства связаны с заговором против королевы, мы не можем не рассматривать всю балморалскую прислугу, да и самого зубного врача как вполне вероятных его участников.
– Дантист – возможно, – ответил Майкрофт, слегка раздраженно, как мне показалось, – но замковые слуги? Быть этого не может. Все они – проверенные люди, преданные Ее Величеству, неоднократно доказавшие эту преданность за многие годы служения во дворце. А это – я думаю, нет нужды объяснять – не самая легкая служба, в особенности после кончины принца-консорта.
– Дорогой Майкрофт, это доводы в мою пользу, а не в твою, – быстро возразил Холмс. – Плодом многолетней службы может быть не только преданность: для определенных типов личностей это скорейший способ взлелеять затаенную обиду, и это особенно верно, если служат они королевской семье. Те, кто занимает свое положение «милостью божьей», с детства не приучены полагать свои желания неразумными либо капризными. А вознаграждение за предательство в подобных ситуациях может оказаться неизмеримо выше, нежели обычное расхищение хозяйских фондов, какое может случиться в доме, скажем, деспота-стряпчего.
Майкрофт уже готов был ответить какой-нибудь резкостью, но помедлил, мягко поднес к плотно сжатым губам затянутую в перчатку руку, поразмыслил и, наконец, медленно кивнул.
– Мне не нравятся твои инсинуации, Шерлок, – неохотно вымолвил он. – Но я не настолько глуп, чтобы назвать их беспочвенными. Полагаю, стало быть, что тебе потребен список всех, кто ныне служит в Балморале?
Холмс кивнул и, к моему вящему изумлению, извлек из внутреннего кармана сюртука авторучку и небольшой блокнот.
– А я полагаю, что ты готов мне его предоставить?
– Разумеется, – согласился его брат.
– По памяти? – не выдержал я, даже толком не осознав, насколько неразумно это прозвучало.
– Мой брат вверяет серому веществу, содержащемуся у него в черепной коробке, секреты нашей империи, – ответил за него Холмс. – Думаю, что список Балморалской прислуги не представит для него никакой сложности…
Так и вышло. Список в конце концов разросся до нескольких десятков имен, но у Холмса-старшего перечисление всего замкового штата не вызывало, похоже, ничего, кроме смертельной скуки, хотя с задачей он справился, не успели мы покинуть тесных пределов Эдинбурга. Скука эта обратилась в неприкрытое отвращение, когда в конце Майкрофт приписал имя городского зубного врача королевы; однако негодование это и сравниться не могло с пылким раздражением и даже гневом, вспыхнувшим, когда младший брат его признал – довольно быстро и, я бы сказал, небрежно – что доводы Майкрофта против вовлеченности королевской челяди в недавние кровавые события, поимевшие место в Холируд-Хаусе, скорее всего, верны.
– Шерлок! – едва не взревел Майкрофт. – Ты думаешь, у нас так много времени, что его можно транжирить на составление бессмысленных списков?
– Отнюдь не «бессмысленных», Майкрофт, – ответил Холмс, вырывая из записной книжки листки и вручая их брату. – На деле он сослужит прекрасную службу. – И он подался к брату, побудив меня сделать то же самое, после чего заговорщическим тоном начал: – Я попросил составить список и высказал свои возражения лишь для того, чтобы чем-нибудь занять наших «страховых агентов». – Он незаметно махнул рукой на запятки экипажа, где пристроились офицеры разведки. – Пока мы пойдем по другим, более правдоподобным следам. Расследование в Балморале, Майкрофт, завершить необходимо, равно как и присмотреться к дантисту – просто я убежден, что мы можем удачнее потратить время. У нас имеются более неотложные и, разумеется, более многообещающие следы, по которым можно пойти.
Майкрофт уставил на брата крайне подозрительный взгляд из-под воздетых бровей.
– Предупреждаю тебя, Шерлок, – сказал он. – Ни в коем случае не следует недооценивать серьезность ситуации, в которой ты оказываешься. Как бы ни выглядели эти молодые офицеры и как бы ты ни был уверен, что расследуешь обычное убийство – когда речь идет о государственных делах, человеческая жизнь – даже твоя – становится значительно менее ценной.
– Уже не воображаешь ли ты, Майкрофт, – отвечал ему Холмс, начиная понемногу терять терпение, – будто опасность, которую навлекаешь на себя борьбой с великими преступными умами нашего времени, чем-то отличается от этой?
Здесь я решил вмешаться, скорее изменив течение их спора, нежели пускаясь вброд через этот поток.
– Я понимаю ваши опасения, сэр, – сказал я Майкрофту, – ибо ваш брат не всегда бывает достаточно умел в вопросах политически сложных. – Не успел Холмс возмутиться, как я продолжил: – Но я убежден, что в данном случае он прав: я много раз видел, как Холмс применял такой отвлекающий маневр в работе с местной полицией и детективами из Скотланд-Ярда. Хотя, должен признаться, меня несколько смущает, что он собирается проделать то же самое с офицерами, которые – по моему опыту службы – способны неимоверно усложнить жизнь даже военачальникам, не говоря уже о гораздо менее тайных расследователях, вроде нас, я полагаю все же, что на здравость его подхода мы можем рассчитывать.
– Сколь бы извращенным он ни представлялся? – уточнил Майкрофт, откидываясь на спинку.
– Именно так, сэр. Сколь бы извращенным он ни представлялся.
Удовлетворился нашими с Холмсом аргументами Майкрофт или нет, а если да, то полностью или только временно, я не понял – и не успел выяснить: ибо мы уже миновали собственно город и въехали под затейливую арку юго-западных ворот огромного королевского парка, окружающего Холируд-Хаус. Пока мы ехали, я любовался парковыми пейзажами через окно и видел, как первые лучи солнца ползут по огромному склону холма, именуемого Троном Артура – на самом деле это не холм, но еще один массивный доисторический каменный утес, каких много в Эдинбурге, слегка прикрытый тонким слоем дерна. Название этого места – под стать его обманчивому виду: этот склон никак не связан с легендарным королем Артуром, просто шотландцы все время стараются подчеркнуть, что они имеют отношение ко всем важным и романтическим персонам и событиям в истории Британских островов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31