Не то что нынешние отмороженные, которые первым делом хватаются за стволы, палят во что попало, а уже после, сидя на тюремной параше, начинают напрягать единственную извилину и соображать, что, возможно, гораздо лучше было бы в свое время пойти на завод гайки закручивать… Глядишь, и остался бы свободным, хотя и без «БМВ».
– А что, если я сейчас возьму и задержу тебя, а потом засажу в камеру, где ты случайно кончишь жизнь самоубийством? Повесишься на резинке от трусов! – Кирилленко без всякой веры в успех предпринял последнюю попытку решить дело без потерь. – Что тогда делать будешь?!
– Я?! – пожал худыми плечами старик. – Я-то, наверно, уж ничего не смогу. А вот те ребята, которым я оставил на сей счет соответствующие указания, найдут, как поступить при подобном раскладе!.. Так что только держись!.. Молодые, горячие… Прямо как я полвека назад. Отнесут пленку на телевидение, и…
– Каким образом кассета оказалась у тебя? – спросил полковник, но старик опять неопределенно пожал плечами.
– Забыл, представляешь?! Лекарство нужно, маленький зеленый «лимончик». Вот тогда все сразу вспомню. А потом спокойно уйду на покой и начну разводить пчел где-нибудь на Карельском перешейке, на тихом лесном хуторе. Красота! – Корнеич в умилении закатил глаза и грустно вздохнул. – Так что, Виктор Викторович, одна надежда на тебя. Доктор ты мой ненаглядный…
– Какие ты дашь гарантии, что оставишь меня в покое? – прошипел сквозь зубы новоиспеченный пенсионер.
– Только мое честное слово, – серьезно ответил вор. – Но цену ему ты знаешь, так что можно считать такой залог вполне достаточным. Насколько я понял, согласие все-таки достигнуто?
– А что, у меня есть другой выход? – ухмыльнулся Кирилленко, доставая из пачки очередную сигарету и сжимая зубами фильтр. – Разве что пристрелить тебя, старый хрен, прямо здесь, не отходя от кассы, чтобы больше воздух не портил?! А там уже посмотрим, какие ты принял против меня меры предосторожности!
– Что ж, я согласен, – рассмеялся старый вор и закрыл ставший на время ненужным зонт. – Столько раз под смертью ходил, что уже и не страшно. Не напугать тебе меня, начальник. А вот тебе стоит поостеречься…
– Не понял! – рявкнул Кирилленко, оглядываясь на стоявшую в пятидесяти метрах позади собеседников черную служебную «Волгу». – Что, борзеть начинаешь?
– Не надо так нервничать, нам, людям пожилым, это вредно! – поморщился Корнеич. – Лучше обговорим детали. Вот, – вор сунул руку в карман плаща и достал клочок бумаги, – здесь номер счета в шведском «Индастриал Моушен банк». Деньги – миллион американских долларов – должны поступить туда не позднее чем через… три дня…
– Я не успею.
– Сказки, начальник, будешь загибать своим будущим внукам, а меня они уже давно не трогают. Едем дальше… – Корнеич подождал, пока Кирилленко уберет в карман переданный ему листок с цифрами, а потом продолжил: – Как только баксы упадут на счет, я немедленно звоню тебе на сотовый и говорю, где взять кассету. На этом сделка считается завершенной. Ну, как я придумал, хорошо?! – Вор улыбнулся и с видом победителя посмотрел на злого как черт полковника.
– Не то слово! – огрызнулся тот. – пока можешь радоваться. Не знаю, какими тайными тропами Безукладников вышел на такого прожженного ухаря, как ты, и отдал на хранение кассету, но хочу тебя предупредить – после совершения обмена я не дам за твою поганую душу даже раздавленного «бычка»! До сих пор никому еще не удавалось так безнаказанно шутить с полковником Кирилленко, и ты тоже не станешь исключением… За секунду до смерти ты вспомнишь эти мои слова, обещаю.
Виктор Викторович смерил вора уничижительным взглядом, развернулся и твердым шагом направился к машине.
Когда полковническая «Волга» скрылась за поворотом, Корнеич, проводив ее взглядом, тяжело вздохнул, вынул из карманов плаща дряблые, со вздувшимися венами руки и обнаружил, что они дрожат.
– Все, дожму этого поганого мента и ухожу на покой, – пробормотал заслуженный вор себе под нос. – Стар я стал для таких игр… – Потом Корнеич вдруг злорадно улыбнулся и добавил: – А все-таки прищучил я эту падлу злоебучую, ох прищучил! Ишь ты! И нашим и вашим всю жизнь служить пытался, сука!
И старик бодро зашагал к припаркованному возле здания Финляндского вокзала «мерседесу» серебристо-серого цвета. Он потянул на себя дверцу, бросил на сиденье сложенный зонтик, потом сел сам и тихо приказал, обращаясь к сидевшему впереди крепкому парню в черной кожаной куртке:
– Домой вези! Устал я что-то сегодня…
Подняв воротник из-за пронизывающего ветра, Ворон шел по тротуару, искоса поглядывая на автобусную остановку на другой стороне улицы. В тусклом свете фонаря он увидел на остановке две женские фигуры и досадливо сплюнул, проклиная привычку богемной публики вечно опаздывать. Он зашел в продовольственный магазин и обошел все отделы, нигде подолгу не задерживаясь. Выйдя из магазина, он бросил взгляд на остановку, увидел возле стеклянного павильончика знакомый сухопарый силуэт и облегченно вздохнул. Перейдя улицу, Ворон, не подавая руки, коротко поздоровался с ожидавшим его высоким худощавым мужчиной и скомандовал:
– Пошли, я спешу.
Они шли кратчайшим путем – переулками и проходными дворами, и вскоре перед ними выросло здание драматического театра, никогда не считавшегося в Питере первостатейным, но в последнее, уже в постсоветское время приобретшего шумную популярность благодаря паре модных постановок и появлению ряда молодых звезд. Подходя к зданию театра, Ворон всегда непроизвольно вспоминал одну из этих «звездулек», Веру Лихвинцеву: огромные синие глаза, широкие скулы, точеный прямой нос, пухлые чувственные губы, роскошные темные волосы… Ворон был слишком погружен в свои дела, чтобы думать о какой-то незнакомой, хоть и талантливой актрисе или тем более питать надежды на встречу с ней, однако образ этой красотки врезался в память помимо воли и время от времени всплывал из ее глубин. Спутник Ворона, гример театра, шел неровно, часто покашливал, и Ворон почти физически ощущал, как тот дрожит. Когда они оказались под фонарем крыльца служебного входа, гример умоляюще произнес:
– Слушай, я всего лишь на минуточку… Я быстро! Давай вместе зайдем…
Ворон бросил быстрый взгляд на его мертвенно-бледное лицо с синевой под глазами, с нервно кривящимся ртом, и сухо ответил:
– Я же сказал: у меня мало времени.
Гример с тяжелым вздохом потянул на себя тяжелую дверь.
– Этот парень со мной, – бросил он, заметив, как бдительная бабулька-вахтер при виде чужака приподнялась со стула. Они миновали вестибюль и пустились в путешествие по нескончаемым лестницам и коридорам. Немыслимая архитектура, в который раз подумал Ворон. Сразу видно, что прошлый век. Теперь он уже не заблудился бы по дороге к гримерному цеху, однако причудливая фантазия архитекторов конца XIX века не переставала его забавлять. У нужной двери его спутник вынул из кармана собственный ключ и трясущейся рукой с трудом попал в замочную скважину. Состояние гримера представляло собой обычную наркотическую ломку, и Ворон ничего не имел бы против того, если бы бедняга сбегал в имевшийся неподалеку притон и укололся. Однако как-то раз Ворон позволил ему это сделать, и в результате гример исчез и вернулся только через два дня.
– Чем тратить все деньги на это мерзкое зелье, лучше скажи мне, и я заплачу врачам сколько надо, чтобы вытащили тебя из этого дерьма, – сказал Ворон, садясь на стул возле зеркала и морщась от тяжелого смешанного запаха всевозможных пудр и притираний. – Учти, на благое дело я дам без отдачи – только лечись. Неужели тебе нравится такая жизнь – от ломки до ломки?
Гример только безнадежно махнул рукой. Было слышно, как стучат его зубы. Превыше всех мучений для него была мысль о том сладостном моменте, когда он, получив деньги от клиента и купив дозу, сможет «пустить ее по вене» и с наслаждением ощутить отступление ломки. Он извлек из тумбочки пластиковый пакет и поставил его на гримировальный столик перед Вороном. Тот критически осмотрел в зеркале свою умеренно измененную внешность – очки с простыми стеклами, накладные усики и бородка, грамотно наложенные тени на скулах, – остался доволен увиденным и принялся придирчиво перебирать баночки с гримом и коробки с париками и всевозможными волосяными накладками. В мозгу гримера в очередной раз мелькнул вопрос о том, чем же занимается его странный клиент. Однако вопрос этот тут же растаял – гримеру было не до того. Ломка крючила его в три погибели, он едва дождался заветного мига, когда на свет божий появится несколько крупных купюр. Страдалец схватил деньги, не пересчитывая, сунул их в карман, вытолкал клиента в коридор и, пробурчав на прощанье что-то неразборчивое, большими шагами унесся прочь. Ворон покачал головой: «Даже дверь не запер, дурак». Определив свое местонахождение в лабиринте коридоров, Ворон неторопливо зашагал к выходу. За очередным поворотом его глазам представилась неприятная сцена: огромный детина в рабочей одежде с пьяным смехом тянул на себя дверь какой-то комнаты, судя по всему – артистической уборной, а из-за двери женский голос бранил его последними словами. Рывком преодолев сопротивление, пьяный верзила распахнул дверь и остановился на пороге, загородив дверной проем. На проходившего мимо незнакомца он посмотрел с нескрываемой угрозой, однако Ворон всем своим видом изобразил равнодушие. Уже миновав комнату, в которую вломился верзила, Ворон услышал за спиной женский голос, воскликнувший с досадой:
– Да помогите же, черт возьми, кто-нибудь! Когда надо, ни одного козла рядом нет!
После секундного колебания Ворон круто развернулся и пошел назад по коридору. Он не мог знать, что именно этой секунде было суждено круто изменить его жизнь. Когда он вернулся к злополучной комнате, верзила уже прорвался внутрь и прикрыл за собой дверь. Изнутри доносились его пьяное похотливое бормотание и женский голос, повторявший: «Пшел отсюда вон, скотина! Ты что, с ума сошел? Убери лапы, пьяная свинья!»
Ворон открыл дверь, вошел в комнату и вежливо спросил:
– Какие-то проблемы, сударыня?
Удивленный верзила повернулся, его шатнуло в сторону, и Ворон увидел женщину, стоявшую за ним. Это была Вера Лихвинцева. Постоянная готовность к любым неожиданностям не раз спасала Ворону жизнь, но такое было уже слишком. Всего лишь на миг он замер в растерянности, но этого мига хватило верзиле для того, чтобы нанести незваному пришельцу мощнейший удар кулачищем в грудь. Ворон с треском врезался спиной в дверцы какого-то шкафа и, словно приклеившись к ним, на мгновение потерял способность двигаться. Верзила двинулся на него. Опьянение и любовная неудача, по-видимому, переплавились в его душе в животную ярость. Только ярость можно было прочесть на его опухшем небритом лице и в налившихся кровью глазках. Об актрисе же он, казалось, совершенно забыл. Та храбро дергала его сзади за рубаху и колотила кулачками по спине, однако верзила ничего этого не замечал, решив выместить все неудачи на дерзком незнакомце. Однако Ворон уже пришел в себя. Ловко вывернувшись, он не только ушел от попытки пьяного верзилы схватить его за грудки, но и оказался у того за спиной. После этого Ворон обратился к актрисе:
– Обратите внимание: я ведь его не трогал.
Раздался глухой удар и вслед за ним странный ёкающий звук – это Ворон нанес верзиле удар локтем в бок. Верзила замер, чуть согнувшись и растопырив руки. Ворон схватил его за запястье, развернул лицом к себе и почти без замаха провел удар под ложечку. Верзила не упал – наоборот, почти выпрямился, но уже явно ничего не соображал, полностью потеряв способность к сопротивлению. Он лишь только неуклюже топтался на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– А что, если я сейчас возьму и задержу тебя, а потом засажу в камеру, где ты случайно кончишь жизнь самоубийством? Повесишься на резинке от трусов! – Кирилленко без всякой веры в успех предпринял последнюю попытку решить дело без потерь. – Что тогда делать будешь?!
– Я?! – пожал худыми плечами старик. – Я-то, наверно, уж ничего не смогу. А вот те ребята, которым я оставил на сей счет соответствующие указания, найдут, как поступить при подобном раскладе!.. Так что только держись!.. Молодые, горячие… Прямо как я полвека назад. Отнесут пленку на телевидение, и…
– Каким образом кассета оказалась у тебя? – спросил полковник, но старик опять неопределенно пожал плечами.
– Забыл, представляешь?! Лекарство нужно, маленький зеленый «лимончик». Вот тогда все сразу вспомню. А потом спокойно уйду на покой и начну разводить пчел где-нибудь на Карельском перешейке, на тихом лесном хуторе. Красота! – Корнеич в умилении закатил глаза и грустно вздохнул. – Так что, Виктор Викторович, одна надежда на тебя. Доктор ты мой ненаглядный…
– Какие ты дашь гарантии, что оставишь меня в покое? – прошипел сквозь зубы новоиспеченный пенсионер.
– Только мое честное слово, – серьезно ответил вор. – Но цену ему ты знаешь, так что можно считать такой залог вполне достаточным. Насколько я понял, согласие все-таки достигнуто?
– А что, у меня есть другой выход? – ухмыльнулся Кирилленко, доставая из пачки очередную сигарету и сжимая зубами фильтр. – Разве что пристрелить тебя, старый хрен, прямо здесь, не отходя от кассы, чтобы больше воздух не портил?! А там уже посмотрим, какие ты принял против меня меры предосторожности!
– Что ж, я согласен, – рассмеялся старый вор и закрыл ставший на время ненужным зонт. – Столько раз под смертью ходил, что уже и не страшно. Не напугать тебе меня, начальник. А вот тебе стоит поостеречься…
– Не понял! – рявкнул Кирилленко, оглядываясь на стоявшую в пятидесяти метрах позади собеседников черную служебную «Волгу». – Что, борзеть начинаешь?
– Не надо так нервничать, нам, людям пожилым, это вредно! – поморщился Корнеич. – Лучше обговорим детали. Вот, – вор сунул руку в карман плаща и достал клочок бумаги, – здесь номер счета в шведском «Индастриал Моушен банк». Деньги – миллион американских долларов – должны поступить туда не позднее чем через… три дня…
– Я не успею.
– Сказки, начальник, будешь загибать своим будущим внукам, а меня они уже давно не трогают. Едем дальше… – Корнеич подождал, пока Кирилленко уберет в карман переданный ему листок с цифрами, а потом продолжил: – Как только баксы упадут на счет, я немедленно звоню тебе на сотовый и говорю, где взять кассету. На этом сделка считается завершенной. Ну, как я придумал, хорошо?! – Вор улыбнулся и с видом победителя посмотрел на злого как черт полковника.
– Не то слово! – огрызнулся тот. – пока можешь радоваться. Не знаю, какими тайными тропами Безукладников вышел на такого прожженного ухаря, как ты, и отдал на хранение кассету, но хочу тебя предупредить – после совершения обмена я не дам за твою поганую душу даже раздавленного «бычка»! До сих пор никому еще не удавалось так безнаказанно шутить с полковником Кирилленко, и ты тоже не станешь исключением… За секунду до смерти ты вспомнишь эти мои слова, обещаю.
Виктор Викторович смерил вора уничижительным взглядом, развернулся и твердым шагом направился к машине.
Когда полковническая «Волга» скрылась за поворотом, Корнеич, проводив ее взглядом, тяжело вздохнул, вынул из карманов плаща дряблые, со вздувшимися венами руки и обнаружил, что они дрожат.
– Все, дожму этого поганого мента и ухожу на покой, – пробормотал заслуженный вор себе под нос. – Стар я стал для таких игр… – Потом Корнеич вдруг злорадно улыбнулся и добавил: – А все-таки прищучил я эту падлу злоебучую, ох прищучил! Ишь ты! И нашим и вашим всю жизнь служить пытался, сука!
И старик бодро зашагал к припаркованному возле здания Финляндского вокзала «мерседесу» серебристо-серого цвета. Он потянул на себя дверцу, бросил на сиденье сложенный зонтик, потом сел сам и тихо приказал, обращаясь к сидевшему впереди крепкому парню в черной кожаной куртке:
– Домой вези! Устал я что-то сегодня…
Подняв воротник из-за пронизывающего ветра, Ворон шел по тротуару, искоса поглядывая на автобусную остановку на другой стороне улицы. В тусклом свете фонаря он увидел на остановке две женские фигуры и досадливо сплюнул, проклиная привычку богемной публики вечно опаздывать. Он зашел в продовольственный магазин и обошел все отделы, нигде подолгу не задерживаясь. Выйдя из магазина, он бросил взгляд на остановку, увидел возле стеклянного павильончика знакомый сухопарый силуэт и облегченно вздохнул. Перейдя улицу, Ворон, не подавая руки, коротко поздоровался с ожидавшим его высоким худощавым мужчиной и скомандовал:
– Пошли, я спешу.
Они шли кратчайшим путем – переулками и проходными дворами, и вскоре перед ними выросло здание драматического театра, никогда не считавшегося в Питере первостатейным, но в последнее, уже в постсоветское время приобретшего шумную популярность благодаря паре модных постановок и появлению ряда молодых звезд. Подходя к зданию театра, Ворон всегда непроизвольно вспоминал одну из этих «звездулек», Веру Лихвинцеву: огромные синие глаза, широкие скулы, точеный прямой нос, пухлые чувственные губы, роскошные темные волосы… Ворон был слишком погружен в свои дела, чтобы думать о какой-то незнакомой, хоть и талантливой актрисе или тем более питать надежды на встречу с ней, однако образ этой красотки врезался в память помимо воли и время от времени всплывал из ее глубин. Спутник Ворона, гример театра, шел неровно, часто покашливал, и Ворон почти физически ощущал, как тот дрожит. Когда они оказались под фонарем крыльца служебного входа, гример умоляюще произнес:
– Слушай, я всего лишь на минуточку… Я быстро! Давай вместе зайдем…
Ворон бросил быстрый взгляд на его мертвенно-бледное лицо с синевой под глазами, с нервно кривящимся ртом, и сухо ответил:
– Я же сказал: у меня мало времени.
Гример с тяжелым вздохом потянул на себя тяжелую дверь.
– Этот парень со мной, – бросил он, заметив, как бдительная бабулька-вахтер при виде чужака приподнялась со стула. Они миновали вестибюль и пустились в путешествие по нескончаемым лестницам и коридорам. Немыслимая архитектура, в который раз подумал Ворон. Сразу видно, что прошлый век. Теперь он уже не заблудился бы по дороге к гримерному цеху, однако причудливая фантазия архитекторов конца XIX века не переставала его забавлять. У нужной двери его спутник вынул из кармана собственный ключ и трясущейся рукой с трудом попал в замочную скважину. Состояние гримера представляло собой обычную наркотическую ломку, и Ворон ничего не имел бы против того, если бы бедняга сбегал в имевшийся неподалеку притон и укололся. Однако как-то раз Ворон позволил ему это сделать, и в результате гример исчез и вернулся только через два дня.
– Чем тратить все деньги на это мерзкое зелье, лучше скажи мне, и я заплачу врачам сколько надо, чтобы вытащили тебя из этого дерьма, – сказал Ворон, садясь на стул возле зеркала и морщась от тяжелого смешанного запаха всевозможных пудр и притираний. – Учти, на благое дело я дам без отдачи – только лечись. Неужели тебе нравится такая жизнь – от ломки до ломки?
Гример только безнадежно махнул рукой. Было слышно, как стучат его зубы. Превыше всех мучений для него была мысль о том сладостном моменте, когда он, получив деньги от клиента и купив дозу, сможет «пустить ее по вене» и с наслаждением ощутить отступление ломки. Он извлек из тумбочки пластиковый пакет и поставил его на гримировальный столик перед Вороном. Тот критически осмотрел в зеркале свою умеренно измененную внешность – очки с простыми стеклами, накладные усики и бородка, грамотно наложенные тени на скулах, – остался доволен увиденным и принялся придирчиво перебирать баночки с гримом и коробки с париками и всевозможными волосяными накладками. В мозгу гримера в очередной раз мелькнул вопрос о том, чем же занимается его странный клиент. Однако вопрос этот тут же растаял – гримеру было не до того. Ломка крючила его в три погибели, он едва дождался заветного мига, когда на свет божий появится несколько крупных купюр. Страдалец схватил деньги, не пересчитывая, сунул их в карман, вытолкал клиента в коридор и, пробурчав на прощанье что-то неразборчивое, большими шагами унесся прочь. Ворон покачал головой: «Даже дверь не запер, дурак». Определив свое местонахождение в лабиринте коридоров, Ворон неторопливо зашагал к выходу. За очередным поворотом его глазам представилась неприятная сцена: огромный детина в рабочей одежде с пьяным смехом тянул на себя дверь какой-то комнаты, судя по всему – артистической уборной, а из-за двери женский голос бранил его последними словами. Рывком преодолев сопротивление, пьяный верзила распахнул дверь и остановился на пороге, загородив дверной проем. На проходившего мимо незнакомца он посмотрел с нескрываемой угрозой, однако Ворон всем своим видом изобразил равнодушие. Уже миновав комнату, в которую вломился верзила, Ворон услышал за спиной женский голос, воскликнувший с досадой:
– Да помогите же, черт возьми, кто-нибудь! Когда надо, ни одного козла рядом нет!
После секундного колебания Ворон круто развернулся и пошел назад по коридору. Он не мог знать, что именно этой секунде было суждено круто изменить его жизнь. Когда он вернулся к злополучной комнате, верзила уже прорвался внутрь и прикрыл за собой дверь. Изнутри доносились его пьяное похотливое бормотание и женский голос, повторявший: «Пшел отсюда вон, скотина! Ты что, с ума сошел? Убери лапы, пьяная свинья!»
Ворон открыл дверь, вошел в комнату и вежливо спросил:
– Какие-то проблемы, сударыня?
Удивленный верзила повернулся, его шатнуло в сторону, и Ворон увидел женщину, стоявшую за ним. Это была Вера Лихвинцева. Постоянная готовность к любым неожиданностям не раз спасала Ворону жизнь, но такое было уже слишком. Всего лишь на миг он замер в растерянности, но этого мига хватило верзиле для того, чтобы нанести незваному пришельцу мощнейший удар кулачищем в грудь. Ворон с треском врезался спиной в дверцы какого-то шкафа и, словно приклеившись к ним, на мгновение потерял способность двигаться. Верзила двинулся на него. Опьянение и любовная неудача, по-видимому, переплавились в его душе в животную ярость. Только ярость можно было прочесть на его опухшем небритом лице и в налившихся кровью глазках. Об актрисе же он, казалось, совершенно забыл. Та храбро дергала его сзади за рубаху и колотила кулачками по спине, однако верзила ничего этого не замечал, решив выместить все неудачи на дерзком незнакомце. Однако Ворон уже пришел в себя. Ловко вывернувшись, он не только ушел от попытки пьяного верзилы схватить его за грудки, но и оказался у того за спиной. После этого Ворон обратился к актрисе:
– Обратите внимание: я ведь его не трогал.
Раздался глухой удар и вслед за ним странный ёкающий звук – это Ворон нанес верзиле удар локтем в бок. Верзила замер, чуть согнувшись и растопырив руки. Ворон схватил его за запястье, развернул лицом к себе и почти без замаха провел удар под ложечку. Верзила не упал – наоборот, почти выпрямился, но уже явно ничего не соображал, полностью потеряв способность к сопротивлению. Он лишь только неуклюже топтался на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46