Что касается Гарри, то он, как и положено римскому императору, был ослепителен. На нем был костюм военачальника. Короткая одежда показывала, какие у Гарри крепкие загорелые ноги, какие рельефные мышцы. Широкий пояс подчеркивал атлетическое сложение. Через плечо Тиберия был переброшен пурпурный плащ. К этому можно добавить ясный взгляд, белозубую улыбку — и портрет готов. А вот графиня... Она была в розовом. Никогда не думала, что брюнеткам идет розовое. Тоненькие бретельки держали прозрачный лоскут ткани, драпировавший, но не прикрывавший грудь. Ткань колыхалась от малейшего движения, приоткрывая и пряча все прелести мадам Риенци...
Я понимала, для кого Карла надела этот туалет — для Гарри. Или он сам выбрал это одеяние? Я опять почувствовала себя деревенщиной, попавшей в высший свет.
Графиня вышла на середину террасы и громко хлопнула в ладони. Все замолчали.
— Синьориты и синьоры! Леди и джентльмены! Наш пир начинается. Его идея, как вы знаете, принадлежит нашему дорогому гостю Гарри, — графиня одарила принца широкой улыбкой. — Он явился вдохновителем карнавала и привез костюмы... Во дворе, по моей просьбе, накрыт стол. Насколько я знаю, в Древнем Риме трапезничать было принято на свежем воздухе. Слуг я отпустила, чтобы все мы чувствовали себя свободными и веселились до утра. А теперь я передаю бразды правления Тиберию. — Она положила руку на плечо Гарри, словно заявляя свои права на него. — Он наш повелитель и император.
— Благодарю, — Гарри едва заметно кивнул головой. Его высочество чувствовал себя в новой роли превосходно. Он оглядел своих «римлян» и остался доволен.
— Я — император Тиберий. Меня замучили дворцовые интриги. Власть — это страшное чудовище, которое требует все новых и новых жертв... Я давно уже подумывал удалиться на Капри и сделал это на сорок лет раньше, чем это предполагалось. Я еще полон замыслов, хотя все так же жесток и мрачен, — Гарри улыбнулся. — Карла любезно согласилась играть роль моей второй жены Юлии, дочери могущественного Октавиана Августа. Юлия много лет искала близости со мной и обрела ее только благодаря отцу, который добился моего развода с первой женой Агриппиной.
Он указал на Высокородную Памелу.
— Наше общество имеет честь приветствовать знаменитого историка Тацита, который сохранил для потомков события тех далеких лет, а также многие высказывания Тиберия и описал его кончину. Впрочем, этот историк вам больше знаком как мистер Амальфи!
— Надеюсь, что нашему Тациту не придется описывать наши последние часы пребывания на этой грешной земле, — сказала графиня.
— Я думаю, что опишу похождения богатых римлянок, — ответил Амальфи. — Жены императоров часто не уступали своим мужьям в разврате и пороке.
— Как видите, я не ошибся, когда выбирал жизнеописателя, — весело засмеялся Гарри.
— Вы хотите сказать, что старались распределять роли сообразно нашим характерам и наклонностям? — графиня что-то заподозрила и сердито сверкнула глазами.
— Давайте отнесемся к этим ролям с юмором, — ответил принц. — Это маскарад, не более. А теперь я хочу представить вам префекта Сеяна, — он повернулся к Питу Бруку. — Сеян — одна из самых зловещих фигур Древнего Рима. Тацит писал о том, что только с ним Тиберий бывал искренен, только ему доверял. Да, я проникся доверием к своему префекту, который впоследствии меня предал.
Лицо Пита было непроницаемым.
— Здесь есть и Калигула, — Гарри указал на Марти Гудмена. — Он сын Германика, которого в свое время усыновил Тиберий. Таким образом Калигула — внук Тиберия. Он провел свое детство в военных лагерях, где носил только военную одежду. Для него даже сшили специальные сапожки. Эти сапожки вызывали умиление у могучих воинов, поэтому они прозвали мальчика «калигулой», что означает «сапожок».
Марти не знал, как ему реагировать на такое, и на всякий случай потупился.
— Когда Калигуле минуло девятнадцать лет, его отец был уже в могиле, и Тиберий вызвал внука на Капри. Он терпел от меня издевательства, сносил все мои выходки и после моей смерти унаследовал мой трон. Впрочем, если обо мне говорили, что я со своей жестокостью и извращенным сознанием был на грани сумасшествия, то о Калигуле все твердили как о настоящем сумасшедшем. Надеюсь, что Марти таким не является, — и Гарри засмеялся.
Он приблизился к нам с Джекки.
— Здесь стоят две прекрасные рабыни любви, без которых не обходилась ни одна оргия. Этих очаровательных девушек император Тиберий держит на Капри исключительно для удовлетворения своих страстей.
— Ну и роль нам уготована! — фыркнула Джекки. — Все люди как люди, а мы — рабыни! Нам дадут хотя бы поесть?
— Конечно! Разумеется! Вы ведь любимые и желанные рабыни, а не тягловая сила и не поденщицы. Вас холят, кормят, одевают в красивые одежды. Вы должны развлекать императора и его гостей. Только помните, что император для вас — на первом месте, его приказы выполняются беспрекословно.
Затем Гарри взял графиню под руку.
— Хочу напомнить также, — сказал он, — что все должны оказывать Тиберию и его жене Юлии знаки внимания сообразно занимаемому положению. Виват Цезарь! Виват Тиберий!
В полной тишине они начали спускаться х террасы во двор.
Надо честно сказать, что все, кто был на террасе, оказались в небольшом замешательстве. Роли-маски, о которых поведал Гарри, были столь неожиданными, что многие растерялись. Мы с Джекки первыми двинулись следом за «императором», остальные чуть ли не строем тащились сзади.
Джекки взяла меня за руку и заговорила жарким шепотом:
— Кажется, я перенеслась на две тысячи лет назад... У тебя нет такого ощущения, Мэвис?
— Мне тоже не по себе...
Большой внутренний двор виллы освещался всего тремя фонарями, что создавало атмосферу таинственности и даже страха. Слышались негромкие звуки музыки — как будто кто-то перебирал струны кифары. (Я думаю, это звучал магнитофон.) Темная громада виллы, прикрытая бархатным пологом звездного неба, полностью отгородила нас от реальности. Огромный стол был сервирован старинной посудой. В серебряных кубках темнело вино. Горели свечи. Сидеть вокруг стола, как я поняла, предполагалось на низеньких кушетках, на которые были набросаны пухлые подушки и подушечки. Я решила, что можно не только сидеть, но и лежать, пощипывая виноград и потягивая напитки. Наверное, эти римляне умели проводить время!
Гарри сел во главе стола и усадил рядом свою «супругу» — графиню. Затем он рассадил остальных: Марти и Джекки — по правую руку, Амальфи и меня — по левую. На другом конце стола по его указанию сели Пит и Памела. Честно говоря, мне не понравилось, что Его высочество сидит между двух красоток. Я же оказалась напротив мерзкой рожи Марти рядом с иллюзионистом.
«Император» наблюдал, как его гости занимают места, и, когда все успокоились, громко сказал:
— Я счел необходимым пригласить на свой пир еще одного человека. — В его голосе послышались насмешливые интонации. — Я знаю, что все вы — мои друзья и мне нечего опасаться, и тем не менее...
Он не закончил фразу и хлопнул в ладони. Через несколько секунд из темноты на свет вышел аравийский джинн, и я вздрогнула, узнав великана Олла. Он был страшен в своих широких красных шароварах. Ятаган человек-гора засунул за пояс.
— Многие из вас уже знают Олла, — сказал Гарри, одобрительно глянув на могучий торс телохранителя. — Еще мальчиком его подарил мне один из самых смелых наших капитанов, сумевший затопить судно пиратов. Олл был на судне... Сегодня это мой самый преданный слуга. Его роль на нашем празднестве — та же, что и в жизни.
Гарри вдруг набычился, посуровел.
— Берегитесь! — сказал он после небольшой паузы. — Олл становится просто бешеным, когда чувствует, что его господину угрожает хотя бы малейшая опасность!
Этот чертов джинн Олл стоял не двигаясь. Не мигая он смотрел в пространство, всем своим видом внушая ужас.
— Ну что ж, приступим, — продолжил «император» обычным голосом. — Я хочу послушать Тацита.
Амальфи встал и поднял кубок с вином. Пошушукавшись, встали и остальные. Встал и Тиберий.
— Да здравствует император, — уныло произнес Амальфи. — Мы осушим эти кубки до дна, чтобы показать нашему Тиберию свою преданность. Пусть император увидит в этом знак признания!
— А тот, кто не осушит кубок, будет наказан, — ехидно заметил Гарри. — Он должен будет за три минуты выпить три таких кубка, иначе... Иначе Олл отрубит ему голову!
— Будь счастлив добрый, справедливый и мудрый повелитель, — Амальфи вздохнул.
Каждый повторил эту фразу на свой лад, а затем мы приникли к кубкам.
Мне показалось, что у этой посудины нет дна. Я пила и никак не могла выпить все вино. Оно было приятным, но в таком количестве!.. Увольте! Меня мутило, но выхода не было... Наконец последняя капля скатилась с языка, и я вздохнула с облегчением. У меня появилось ощущение, что я бурдюк, наполненный до отказа. Я села. Похоже, что и у остальных гостей были те же проблемы. Дольше всех мучилась Высокородная. Но вот и она допила кубок.
— Да будет пир! — крикнул Тиберий.
Он взял с блюда жареного фазана, разломал пополам и меньшую часть протянул графине. Она тут же вонзила в мясо свои зубки. Олл поднял с земли невероятно большой кувшин с вином и стал обходить гостей и наполнять кубки снова. От выпитого у меня зашумело в голове. О-ля-ля! Если так пойдет и дальше, я вместо того, чтобы заманить Гарри к себе в комнату, свалюсь под стол. Поэтому я решила хорошо закусить, благо еда была очень вкусной. С удивлением я обнаружила, что на столе нет ни вилок, ни ложек, ни ножей. Пришлось по примеру «императора» есть руками. Однако я недолго насыщалась. Гарри снова поднялся на ноги, и мы тоже повскакивали с мест. Тиберий крепко держал свой кубок.
— Выпьем за здоровье и благоденствие жены императора Юлии! — провозгласил он.
Все стояли в напряжении, никто даже не пригубил вина.
— Вот как вы выказываете преданность моей жене? — усмехнулся Тиберий. — Ждете, когда я прикажу Оллу приступить к наказанию?
Нестройных хор голосов пророкотал:
— Здоровье... благоденствие... Юлия...
Дальше было слышно лишь бульканье и постанывание... Памела Уоринг подавилась и закашлялась. Проклиная (мысленно) всех извращенцев-императоров, я еле-еле допила свое вино.
Сев на место, я почувствовала легкое головокружение. По телу разлилась теплота, предметы приобрели округлые очертания, а люди стали такими добрыми и милыми, что мне захотелось всех расцеловать. «Какая прелесть, эти пиры!» — подумала я, таща в рот всего фазана целиком.
Потом мы выпили за первую жену императора — Випсанию Агриппину. Памела была счастлива теми знаками внимания, которые мы ей оказывали, и тоже хотела всех облобызать. Она даже закричала «Виват!», чем сильно рассмешила Марти, он зашатался и облил свою тогу вином.
Следующий тост был за префекта Сеяна. Вино лилось в глотки уже без особых страданий. Я не заметила, как умяла фазана, оставив от птицы всего несколько косточек. Амальфи искоса взглянул на меня и спросил:
— Мэвис, а вы случайно не захватили перо павлина?
— Зачем? — от неожиданности я икнула.
— Разве вы не знаете, что в Древнем Риме патриции, направляясь на пир, всегда брали павлиньи перья?
— Я не пат-ри-ци-ан-ка, — сказала я, запинаясь. — Я — ра-бы-ня.
— Но павлинье перо было бы вам кстати... Римляне часто прибегали к нему. Если было выпито и съедено очень много, они отходили за куст и щекотали таким пером заднюю стенку гортани...
У меня округлились глаза:
— Это такое развлечение?
— Нет. Простите за натуралистическую подробность, но римляне просто-напросто извергали из себя только что проглоченные яства. А потом они возвращались к столам...
— ...чтобы снова есть и пить? — ужаснулась я.
— Да.
Мне вдруг стало жарко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21