А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


Корни усмехнулся:
– Если слухи о схватке на чужой территории все же распространятся, в Сайгоне, как я надеюсь, все же одобрительно отнесутся к моей идее подкупить кучку бандитов, чтобы они ударили по вьетконговцам на камбоджийской территории, и тем самым обезопасить наш лагерь. – Повернув голову к Шмельцеру, он добавил: – Возьмите у главаря расписку в получении денег и сфотографируйте его в момент их передачи.
Когда мы с Корни уже собирались покидать пункт сбора в сопровождении взвода охраны, к капитану подошел переводчик.
– Сэр, главарь ККК говорит, что в бою они потеряли три автомата и две винтовки. Он хочет, чтобы ему возместили ущерб.
– Передайте ему, что я сожалею о данном факте. Мы передали ему оружие, и если он не смог позаботиться о его сохранности, то это уже не наша забота.
Стоя лицом к главарю бандитов, Корни ждал, пока переведут его слова, и с мрачным видом рассматривал маленького злобного человечка. Вожак ККК понимал, что он и так уже выбил себе все возможные льготы и поощрения, и потому сейчас старался не встречаться с твердым взглядом Корни, Шмельцер и его сержант между тем продолжали пересчитывать предназначавшиеся камбоджийским головорезам деньги.
Внимание Корни привлекли стоны, которые издавали лежавшие и сидевшие на земле раненые. Подойдя к ним, он наклонился, оглядел наиболее тяжело раненных, после чего обратился к Шмельцеру:
– Перед уходом попросите вьетнамских медиков помочь этим людям. Может быть, завтра они опять станут грабить торговцев, убивать монахов и даже попытаются напасть на нас, но сегодня они оказали нам большую услугу, возможно, сами того не желая. Когда закончите, сразу же возвращайтесь в Фан-Чау. При этом все время поглядывайте, что творится у вас за спиной и по сторонам. – Корни окинул незлобивым взглядом кучку ККК, столпившуюся вокруг своего главаря. – Похоже, эти парни имеют на нас большо-ой зуб.
В сопровождении взвода охраны мы стали удаляться от иглообразной скалы и менее чем за час прошли две мили, отделявшие нас от места встречи с нашими камбоджийцами.
К нашему прибытию сержант Фальк как раз приветствовал возвращавшихся камбоджийцев. Наш медик, сержант Эбберсон, к их приходу приготовил медикаменты, инструменты и вообще все необходимое в таких случаях. Неподалеку стояли люди с носилками.
Нас поджидал Бергхольц, по лицу которого гуляла широкая улыбка.
– Ну, Бергхольц, как дела? – спросил Корни; направляясь к своему старшине.
– Сэр, мы задали им такую трепку, что только клочья в стороны летели! – радостно воскликнул тот. – Пожалуй, за всю жизнь эти камбоджийцы ни разу так не веселились.
Вокруг него сновали маленькие, темнокожие солдаты в пятнистых защитных комбинезонах: вид у них был по-настоящему счастливый, все возбужденно разговаривали друг с другом и похвалялись окровавленными ушами – трофеями, добытыми в ходе успешной операции.
– Сколько вьетконговцев убито?
– Сэр, у них там все смешалось. Кинувшись от Чау Лу, вьетконговцы нарвались на нас и на ККК. Все вокруг палили направо и налево, а потому я не исключаю, что своих они поубивали не меньше, чем полегло от наших пуль. После этого ВК и ККК обратили весь огонь против нас, но тут уж наши плоскозадые камбоджийцы показали им, где раки зимуют, и основательно расчистили перед нами поле битвы. В общем, сэр, если там осталось менее шестидесяти вьетконговцев, я готов еще на полгода продлить срок своей службы. У нас, правда, тоже есть несколько убитых и человек восемь-десять раненых. Но тела наших мы унесли с собой.
Глаза Корни заблестели от гордости.
– Это же надо, Бергхольц! Теперь у нас лучший лагерь во всем Вьетнаме. Я и в самом деле предлагаю всем нашим задержаться здесь еще на шесть месяцев. Что ты на это скажешь?
– Ну, сэр, нам и так предстоит еще целый месяц опалять зады вьетконговцам. А эту операцию мы провели как раз вовремя. Когда мы подходили, ВК выбегали из большого лагеря и разбегались как очумелые, а уж пальба стояла такая, что не приведи Господь.
Корни увидел, как пара камбоджийцев пронесла окровавленное тело одного из своих товарищей и уложила его на землю рядом с двумя другими. Сержант Эбберсон тут же занялся раненым, в чем ему активно помогали камбоджийцы. Даже раненые пребывали в явно приподнятом настроении. Они одержали победу, а тот факт, что достигнута она была после тайного перехода через границу, лишь усиливал триумф.
Одной могучей рукой Корни обнял за плечи меня, другой Бергхольца, и в таком положении мы направились в сторону Фан Чау.
– Ну что ж, парни, пора возвращаться. Вьетконговцы, наверное, уже связались с Пном-Пенем, и камбоджийское правительство скоро поднимет вопль по поводу нарушения границы. Так что не стоит тянуть с докладом подполковнику Трэйну.
Двигаясь под охраной взвода безопасности, мы прошли несколько десятков метров, когда Корни посмотрел на меня и сказал:
– Вы друг подполковника Трэйна. Как по-вашему, можно доложить ему обо всем том, что произошло сегодня? Ну или хотя бы о большей части проведенной операции? Ведь если бы ВК действительно напали на нас сегодня ночью, мы могли бы не устоять. Но теперь они нас уже не тронут.
– Я думаю, Стив, что он вас поймет. В конце концов, разве ему безразлична судьба лагеря? Правда, он все еще никак не может привыкнуть к нетрадиционным формам ведения войны.
Корни кивнул с мрачным видом.
– Жаль, что он не смог провести недельку в нашем лагере, – продолжал я. – Жизнь здесь быстренько вытряхнула бы из него избыток идеализма.
– А мне лично кажется, что после такой недельки он отдал бы меня под трибунал, – проговорил Корни. В общем-то я был склонен согласиться с ним.
* * *
Войдя в Фан Чау, я глянул на часы и с изумлением обнаружил, что еще нет и девяти часов утра. После пережитого мне казалось, что прошло гораздо больше времени. Корни направился в оперативную комнату, чтобы приступить к подготовке доклада о проведенной операции. Где-то к полудню Фальк закончил составление своего отчета о допросах в Чау Лу, присовокупив к нему доклад Бергхольца. По завершении Корни собрал совещание, на которое был приглашен и я.
Американские представители пришли к единству мнения о том, что в создавшихся условиях угроза нападения вьетконговцев на Фан Чау оказалась отсроченной минимум на несколько дней. Корни вызвал сержанта Родригеса, и я даже удивился, увидев темноволосого оливковокожего военного в окружении белокурых викингов. Оглушительный смех Корни, заметившего мое изумление при взгляде на этого человека, убедил меня в том, что он умеет читать чужие мысли.
– Позволю напомнить вам, что в таких вещах, какими приходится заниматься нам с вами, крайне полезно иметь хорошего подрывника. Чтобы заслужить подобную репутацию в ходе партизанской войны, надо обладать незаурядным и очень хитрым умом. – Корни дружески похлопал Родригеса по плечу. – Моим тевтонским рыцарям явно недостает этого латинского демона, тогда как мне лично за все десять лет этой войны еще ни разу не доводилось встречать человека, который бы столь мастерски обращался со всеми его детонаторами и взрывчатками.
С этими словами Корни проводил невысокого худощавого и смуглого сержанта, фигура которого почти терялась в могучих объятиях командира, к угловому бункеру, в котором располагался пулемет.
Лично мне хотелось немного вздремнуть, однако увидев, что Корни, который был на пять лет старше меня и при этом продолжал оставаться свежим и готовым к активным действиям, я тоже решил повременить со сном. Вместо этого я прошел в комнату, служившую одновременно столовой и местом отдыха, сел за стол и принялся делать заметки по результатам увиденного за сегодняшнее утро.
К половине четвертого на лагерном плацу стало наблюдаться заметное оживление. Я немедленно вышел наружу. Лейтенант Кау, прижав дуло пистолета к затылку какого-то бойца нерегулярного подразделения вьетнамцев, вел его к клетке – сооружению из проволочной сетки, которое являлось местом наказания едва ли не во всех лагерях подобного типа, в которых мне довелось побывать. Конструкция клетки не позволяла пленнику ни сидеть, ни стоять в ней, а безжалостное солнце на протяжении всего дня еще больше усиливало тяготы и мучения ее обитателя. Двух дней подобного содержания в клетке без воды обычно оказывалось достаточно для того, чтобы у любого вьетконговца развязывался язык.
Сержант вьетнамского спецназа отпер такую же проволочную дверь и втолкнул пленного внутрь клетки. Корни и Родригес, находившиеся где-то в глубине одного из бункеров лагеря-крепости, пересекли плац и подошли к клетке в тот самый момент, когда лейтенант заканчивал весьма жестокое водворение арестанта в клетку.
– Что здесь стряслось, Кау? – спросил Корни.
– Мы обнаружили, что этот человек надрезал колючую проволоку, которую недавно уложили вдоль западной стены лагеря.
Лицо Корни помрачнело. Он повернулся к Родригесу.
– Закончите эту работу, даже если для этого придется работать всю ночь.
– Слушаюсь, сэр, – проговорил сержант и бегом отправился исполнять приказ.
Корни задумчиво посмотрел на пленника.
– Вы его уже допросили? – спросил он.
– Нет, сэр, – ответил лейтенант Кау. – Но я расставил вдоль стены своих людей и приказал им никого не выпускать из Фан Чау. Таким образом, мы не допустим утечки информации к вьетконговцам.
– Молодец, Кау. Однако теперь мы знаем, что в рядах наших бойцов имеются лазутчики ВК. Впрочем, иного я и не предполагал. Я бы посоветовал вам и начальнику лагеря немедленно приступить к допросу этого человека.
– Сэр, капитан Лан сегодня днем отправился с конвоем в город, – ответил лейтенант и недвусмысленно подмигнул. – Боюсь, что обратно он вернется только поздно ночью.
– Ну что ж, в таком случае вы, Кау, остаетесь за начальника лагеря. Что вы намерены делать?
Кау тотчас же отдал приказ, и два вьетнамских сержанта проворно выволокли извивающегося пленника из клетки.
– Советую вам поприсутствовать при допросе, – сказал Корни, обращаясь ко мне, когда они удалились на порядочное расстояние. – Сержант Нгок из разведки вьетнамского спецназа слывет отменным мастером по части допросов. Этому искусству он обучился еще служа вьетконговцам, после чего в один прекрасный день обнаружил, что отнюдь не является коммунистом. Я познакомлю вас с ним, а потом займусь своими делами. Надо будет хорошенько просчитать, сколько времени мы выгадали благодаря сегодняшней утренней операции.
Корни проводил меня в штаб вьетнамской группы. Недавно отстроенная конструкция из бетона под деревянной крышей уже успела приобрести неряшливый вид, а внутри нее стоял характерный заплесневелый запах вьетнамской казармы.
По сырому коридору мы прошли в квадратную бетонную комнату, располагавшуюся в дальней части постройки. Прорези в верхней части стен заменяли в ней окна, а проникавший через них снаружи свет отчасти усиливался свисавшей с потолка голой лампой. Рядом с деревянным столом стоял желтовато-бледный, косоглазый вьетнамский унтер-офицер, разглядывавший только что доставленного дрожащего пленника. Меня представили сержанту Нгоку: пожав его потную руку, я тут же старательно вытер ладонь о ткань своего полевого комбинезона.
Я стоял в дальнем углу комнаты и наблюдал за происходящим. Нгок обошел стол и двинулся в сторону арестованного, при этом якобы не обращая на него никакого внимания. В какое-то мгновение Нгок выкинул вперед правую руку и согнутой в виде чаши ладонью с силой ударил по уху пленника, лицо которого сразу же исказилось маской боли, а изо рта вырвался громкий, скулящий вскрик. Столь же стремительно Нгок повторил удар – на сей раз его жертвой стало левое ухо вьетконговца, который принялся яростно растирать ладонями голову непосредственно за ушами и чуть ниже челюстных суставов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59