— Извините, извините. Мои друзья говорят, что я не могу передать кусок мыла без того, чтобы не завестись. Так что вы хотели узнать насчет Алекса? Вы брали у него интервью?
— Я беседовал с жильцами сгоревшего дома. Алекс тоже жил в нем.
— Точнее, бывал там, — поправила Кэрол. — Вместе со своим ястребом.
«Мы с Рэем.»
— Вы знаете Хуана Торреса? — продолжала Кэрол.
Пеллэм кивнул.
— Его состояние остается критическим.
Сын того человека, который лично знаком с Хосе Кансеко.
Кэрол покачала головой.
— Не могу видеть, как такое происходит с лучшими. Мне его так жалко.
— У вас нет никаких мыслей насчет того, куда мог отправиться Алекс?
— Понятия не имею. Он прибежал и убежал.
— Откуда он родом?
— Алекс утверждал, что он откуда-то из Висконсина. Вероятно… Извините, я забыла, как вас зовут.
— Пеллэм.
— А полностью?
— Джон Пеллэм. Но я предпочитаю, когда ко мне обращаются по фамилии.
— Вам не нравится имя Джон?
— Скажем так: мой образ жизни нельзя назвать библейским. Есть какая-нибудь вероятность, что Алекс вернется?
— Трудно сказать. Те из ребят, у кого есть работа, — вы понимаете, что я подразумеваю под словом «работа», — остаются здесь только тогда, когда заболевают, или временно остаются не у дел. Если Алекс чего-то испугался, он заляжет на дно, и, может статься, пройдет полгода, прежде чем он снова появится здесь. Если вообще когда-нибудь появится. Вы живете в Нью-Йорке?
— Я с Западного побережья. Снимаю квартиру в Ист-Вилледже.
— В Ист-Вилледже? Черт возьми, по количеству грязи Адская кухня даст Ист-Вилледжу[33] сто очков вперед! Если хотите, оставьте свой телефон. И когда наш блудный сын вернется сюда, я дам вам знать.
Пеллэм пожалел о том, что подумал о Кэрол как о крестьянке. Теперь он не мог избавиться от этого впечатления. Крестьянки очень приземленные, крестьянки очень любвеобильные. Особенно рыжеволосые и веснушчатые. Пеллэм мысленно прикинул, что когда он в последний раз спал с женщиной, их разбудил среди ночи вой ветра, швыряющего в тонкие стенки «Уиннебаго» хлопья мокрого снега. А сегодня температура на улице поднялась до девяноста девяти градусов по Фаренгейту.
Пеллэм прогнал подобные мысли прочь, однако они ушли не так далеко, как ему хотелось бы.
Наступила натянутая пауза. Поддавшись внезапному порыву, Пеллэм спросил:
— Послушайте, вы не хотите выпить кофе?
Кэрол поднесла было руку к носу, собираясь поправить очки, но передумала и сняла их совсем. Затем, смущенно улыбнувшись, снова надела очки. Потом принялась застенчиво теребить край футболки. Пеллэму все это было хорошо знакомо. Он понял, что сейчас мысли Кэрол заняты беспокойством по поводу лишнего веса и непрезентабельной одежды.
Что-то удержало его от того, чтобы заверить ее: «Вы выглядите замечательно.» Вместо этого Пеллэм выбрал более безобидное замечание:
— Но должен вас предупредить: кофейные автоматы я терпеть не могу.
Кэрол провела полными пальцами по волосам. Рассмеялась.
— А также «Макдональдсы», «Пицца-хаты» и прочий мусор с французскими булочками, — продолжал Пеллэм. — Или американский кофе, или ничего.
— А разве кофе выращивают не в Колумбии?
— Это же тоже Америка, только Латинская.
Кэрол тоже осмелилась пошутить:
— Вероятно, вы предпочитаете пить его из пластиковых стаканчиков, которые не поддаются переработке как вторичное сырье.
— Была бы моя воля, я бы распылял кофе из баллончиков с аэрозолью.
— Я знаю одно заведение неподалеку, — сказала она. — Совсем рядом. Я туда часто хожу.
— Ведите.
— Вернусь минут через пятнадцать! — окликнула Кэрол.
Из задней комнаты донесся ответ по-испански, который Пеллэм не смог разобрать.
Он открыл дверь, пропуская Кэрол. Выходя на улицу, та прижалась к нему. Случайно или умышленно?
Пеллэм поймал себя на том, что снова подумал: «Восемь месяцев…» Прогнав эти мысли, он шагнул следом за Кэрол.
Они сидели на бордюре тротуара рядом со сгоревшим домом, в котором жила Этти. У их ног стояли два бумажных стаканчика с кофе, разрисованные танцующими греками. Вытерев лицо платком, Кэрол спросила:
— А это кто такой?
Пеллэм обернулся и посмотрел туда, куда она показывала.
Исмаил в своей трехцветной ветровке таинственным образом вернулся. Сейчас он сидел в кабине бульдозера, расчищавшего площадку под автостоянку за домом Этти.
— Эй, приятель, будь поосторожнее, — крикнул ему Пеллэм.
Он рассказал Кэрол про Исмаила, его мать и сестру.
— Приют в школе? Он считается у нас одним из лучших, — сказала Кэрол. — Думаю, где-нибудь через месяц всех погорельцев переведут из него в общежитие — каждой семье дадут отдельную комнату. По крайней мере, если им повезет.
— Значит, вы хорошо знакомы с жизнью района? — спросил Пеллэм.
— Можно сказать, именно здесь у меня как у работника социального обеспечения прорезались зубы.
— Значит, вы знаете не только светлые, но и темные стороны. Те, которые нам, туристам, никогда не показывают.
— Спрашивайте что угодно.
Кэрол взглянула на стоптанные черные высокие ковбойские сапоги на ногах Пеллэма.
— Что вы можете рассказать о бандах?
— О бандах? Разумеется, я знаю о них. Но мы с ними почти никак не контактируем. Понимаете, если подросток становится членом организованной группы, он и так получает всю необходимую помощь. Хотите верьте, хотите нет, банды лучше приспособлены к жизни, чем одинокие волки.
— Эй! — послышался оклик Исмаила. — Я уеду в Лос-Анджелес вместе с моим другом.
Мальчишка указал на Пеллэма.
— Молодой человек, я что-то не припоминаю, чтобы этот пункт значился в повестке дня.
Поймав удивленный взгляд Кэрол, Пеллэм покачал головой.
— Нет-нет, все прикольно, приятель. Я еду с тобой. Выйду на «Кровопийц» или «Калек». Сдружусь с ними. Прикольно. Ты меня понимаешь.
С этими словами Исмаил скрылся в переулке.
— Прочтите мне лекцию, — попросил Пеллэм. — Введение в историю банд в Адской кухне.
Очки снова вернулись на нос Кэрол, и Пеллэм едва не сказал вслух, что без них ей лучше. Но он вовремя успел сдержать себя.
— Значит, историю банд, да? И с чего мне начать? С «Крыс»? — игриво улыбнулась Кэрол.
Улыбка у нее на лице уступила место искреннему изумлению, когда Пеллэм на это заметил:
— Насколько я слышал, Одноглазый Карран уже отошел от дел.
— А вы и сами кое в чем разбираетесь.
Пеллэм вспомнил одну из бесед с Этти Вашингтон.
…"Передовая." Так называлась в начале века Тридцать девятая улица. Бабушка Ледбеттер рассказывала мне о том, какое это было жуткое место. Именно здесь ошивались Одноглазый Карран и его банда, «Крысы», — в таверне Маллета Мерфи. Бабушка рылась в мусорных баках в поисках обрезков сукна и других полезных вещей, но ей приходилось быть осторожной, потому что на улицах бандиты все время вели перестрелки с полицией. Вот откуда это название. Тут кипели настоящие сражения. Иногда «Крысы» одерживали верх, хочешь верь, хочешь не верь, и фараоны потом несколько недель не смели сунуть сюда свой нос, до тех пор, пока все снова не становилось тихо.
— Кэрол, давайте перейдем сразу к настоящему, — сказал Пеллэм. — Что вы можете сказать про нынешние банды?
Она задумалась.
— В свое время здесь главными были «Западники». Они до сих пор время от времени тут появляются, но министерство юстиции и полиция несколько лет назад переломило им хребет. Их место более или менее занял Джимми Коркоран со своими ребятами — они являются отстоем прежних ирландских банд. Самой крупной группировкой сейчас считаются «Кубинские лорды». В основном эта банда состоит из кубинских эмигрантов, но в ней есть и пуэрториканцы с доминиканцами. А вот чернокожих банд, заслуживающих упоминания, у нас нет. Они все в Гарлеме и Бруклине. Выходцы с Ямайки и корейцы работают в Куинсе. Китайские «тони» обосновались в Чайнатауне. Русские заполонили Брайтон-Бич.
Режиссер в душе Пеллэма зашевелился было при мысли о фильме про этнические преступные группировки. Однако он тотчас же подумал: «Это уже было». Три слова, в «Городе мишурного блеска»[34] равносильные чистому стрихнину.
Кэрол потянулась, скользнув грудью Пеллэму по плечу. Может быть, случайно, а может быть, и нет.
Тот вечер восемь месяцев назад был просто замечательный. Ветер раскачивал жилой трейлер, в стены хлестал мокрый снег, светловолосая ассистентка режиссера прикусила острыми зубами Пеллэму мочку уха…
Восемь месяцев — невероятно большой срок. Три четверти года. За это время успевает практически полностью созреть плод в чреве матери.
— Где обитает Коркоран, — спросил Пеллэм.
— Вы имеете в виду, где собирается его банда? — Кэрол покачала головой. — Эти подонки лишь на шаг ушли от пещерных жителей. Их излюбленное место — один старый бар к северу отсюда.
— Который именно?
Кэрол пожала плечами.
— Я точно не знаю.
Она лгала.
Пеллэм пристально посмотрел ей в бледно-голубые глаза. Давая ей понять, что он поймал ее на слове.
Она продолжала, нисколько не смутившись:
— Послушайте, вы должны хорошенько уяснить, кто такой Джимми Коркоран… он совсем не похож на бандитов, какими их показывают в кино. Коркоран настоящий психопат. Один из его людей убил человека, вымогавшего у банды деньги. Джимми со своими дружками распилил труп ножовкой. Затем они утопили расчлененное тело в Спайтен-Дайвил[35]. Но Джимми оставил себе в качестве сувенира одну кисть, а затем выбросил ее в корзину для чеков на контрольно-пропускном посту платной автострады в Нью-Джерси. Вот с какими людьми вам придется иметь дело.
— И все-таки я рискну.
— Вы надеетесь, Коркоран мило улыбнется вам в камеру и расскажет историю своей жизни?
Пеллэм небрежно пожал плечами — хотя на смену картин любовных утех в засыпанном снегом «Уиннебаго» пришел образ окровавленной ножовки.
Кэрол покачала головой.
— Пеллэм, Адская кухня — не Бед-Сай. Не Южный Бронкс и не Ист-Сайд[36]… Здесь опасно, и это все знают. Советую вам держаться подальше от этих мест. В противном случае будьте готовы к тому, что вас распилят на мелкие кусочки, а вы даже не успеете понять, за что. Здесь у нас все смешалось. Роскошные жилые дома, дорогие магазины, а рядом убийцы и проститутки. Тут можно найти кого угодно: крупных бизнесменов, психопатов, священников, сутенеров, актеров… Человек проходит средь бела дня по уютному скверику мимо жилого дома и любуется цветами, а в следующее мгновение он уже лежит на земле с пулей в ноге или с киркой в затылке. Или человек распевает ирландские песни в баре, а кто-то подходит к его соседу и выстрелом разносит ему голову. И никто никогда не узнаёт, кто это сделал и почему.
— Проклятие, — улыбнулся Пеллэм, — я знаю, что Джимми Коркоран плюется ядом и проходит сквозь стены. Ничего нового для меня в этом нет.
Рассмеявшись, Кэрол положила голову ему на плечо. От этого прикосновения Пеллэм ощутил в груди электрический разряд, достаточно горячий, чтобы растопить январский снег.
— Ну хорошо, извините за то, что читала вам проповеди, — сказала Кэрол. — Это у меня профессиональное. Но только потом не говорите, что я вас не предупреждала. Раз вам нужен Джимми Коркоран, вы его получите. Дом номер четыреста восемьдесят восемь. Это бар на углу Десятой авеню и Сорок пятой улицы. Коркорана можно застать там три или четыре дня в неделю. Но если вы все же пойдете туда, идите днем. И… — она крепко стиснула Пеллэму руку, — и я настоятельно советую вам захватить с собой друга.
— Ого! — Исмаил спрыгнул к ним со ступенек. — Я его друг!
— Не сомневаюсь, Коркоран уже наложил от страха в штаны.
— А то как же, твою мать!
Исмаил убежал искать другую землеройную технику. Кэрол задержала взгляд на Пеллэме. Тот отвел глаза первым. Кэрол встала.
— Пора возвращаться на соляные копи, — сказала она.
Рассмеявшись, сняла очки.
По дороге назад к центру помощи нуждающимся подросткам Кэрол сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49