Что ж, значит, его не посадят — Андрей ни грамма не сомневался, что действовал правильно. И был уверен, что и потом, успокоившись, не начнёт сомневаться. Уничтожив Ивана, он оказал услугу множеству людей. Тех, кого этот выродок уже не ограбит, не убьёт, не изнасилует…
Расстаться с ножом было непросто. Это была уже не та малютка, которую он заимел случайно, в августе, а настоящий боевой нож испанского производства, подаренный ему знакомым предпринимателем. Но и носить с собой, по крайней мере первое время, было рискованно. Он не нанёс противнику таких ранений, по которым можно идентифицировать клинок, но все-таки лучше пока не рисковать.
Андрей спрятал его в подвале одного из домов. Там же, благо помещение было ярко освещено, избавился от наиболее заметных пятен крови, оставшихся на одежде. Для начала сойдёт, но завтра надо будет подумать, как сменить гардероб — лучше всего эти вещи выбросить и купить новые. Вот только с деньгами, как всегда, проблема…
Рана на боку почти не кровоточила. У него вообще, сколько он себя помнил, была очень хорошая сворачиваемость крови. Чуть-чуть покапает — и перестанет. Так и сейчас. Но все равно надо бы показаться врачу…
Врач! Это и решило следующий вопрос — куда податься? В травмпункт лучше не соваться. За исключением Ольги, знакомых докторов у него нет. Можно ли ей доверять? Кажется, можно, хотя она от него, определённо, что-то скрывает… Какие ещё варианты? Домой? Мать заметит неладное. Соврать ей можно, но очень не хочется. То же самое — касательно Маши. Волгин в отъезде, остальные знакомые не подходят по разным причинам. Денис? Его сейчас полночи придётся искать, и не факт, что он не растреплет сестре, прецедент уже был. Значит, дорога одна…
Чтобы не беспокоить ребёнка, открыл дверь своим ключом. В коридоре горел свет, на кухне — темно. Как оказалось, Ольга смотрела телевизор. Услышала, вышла.
— Привет!
Она улыбнулась:
— С приходом.
Снимая ботинки, Акулов спросил:
— Ты почему мне так редко звонила?
Она смешалась, потом ответила неуверенно:
— Не хотела тебя беспокоить.
— А если честно?
— Ну, я один раз позвонила и сказала, чтобы они повторяли это сообщение каждые два часа. Подумала, мало ли я усну или просто забуду, пропущу время, и ты начнёшь волноваться. Подстраховалась…
— Они дают только пять повторов. Тебя что, не предупредили?
Она засмеялась и прикрыла рот кулачком:
— Я не расслышала. Она мне говорила что-то такое, но так быстро…
— Больше не делай так, хорошо?
— Хорошо. Просто я думала, что если что-то случиться, то я успею послать новое сообщение. А эти — просто чтобы ты не волновался.
К удивлению Андрея, в квартире оказалась аптечка. Довольно толковая, и с не просроченными лекарствами. Видимо, одна из пассий Дениса имела отношение к фармацевтике и аптекам. Осматривая рану, Ольга хмурилась, но диагнозом не испугала:
— Обойдётся, если будешь вести себя правильно.
— Что, нельзя водку пить?
— Водку-то как раз можно — полежать хотя бы денёк.
— Ещё больше расклеюсь. Пока надо держать себя в форме, то на болячки внимания не обращаешь.
— Зато потом, когда обратишь, никакое лечение не помогает. Ужинать хочешь? Все готово, надо только разогреть…
Пока Ольга разогревала, Акулов сделал два телефонных звонка. Мама только вздохнула:
— Опять не придёшь? Что же у тебя за работа такая?
— Я забегал сегодня днём, переоделся. И к Вике ездил. Может быть, ещё и приду. Попозже.
— Да уж куда позже, уже ночь на дворе!
— Ты не жди, ложись…
Марии дома не оказалось. По сотовому она долго не отвечала, когда ответила, голос был весёлый и громкий:
— Алло!
На заднем плане гремела музыка, слышались другие голоса, как женские, так и мужские. Не ресторан и не клуб, какая-то частная вечеринка.
— Алло! Вы будете говорить? Это ты, Эдик?
— Это я, Андрей.
— А-а-а… Я вот у подружки в гостях. Ты её знаешь, Анька из международной коллегии.
— День рождения?
— Нет, её помолвку отмечаем. Представляешь, за кого она выходит? За бизнесмена с Островов Зеленого Мыса.
— Он похож на Ричарда Гира?
— А ты откуда знаешь?
— Догадался. Передавай ей от меня поздравления. А кто такой Эдик?
— Да с нашей консультации дядька! Ты его должен был видеть. Нам с ним завтра на процессе выступать, он как раз сейчас позвонить должен был, вот я и подумала… У него манера такая — в трубку молчать.
— Понятно. Пенелопа там?
— Кто?
— Брунгильда.
— А-а-а, Ядвига? Нет, не пришла. Она куда-то уезжать собиралась, весной только вернётся. А чего ты про неё вспомнил?
«Машка, а ну иди танцевать!» — прорезался чей-то баритон. Сразу после этого стало значительно тише — видимо, Мария вышла в коридор и прикрыла за собой дверь.
— Ты на работе? — спросила Маша как ни в чем ни бывало.
— Угу.
— А-а-а, понятно… Значит, сегодня не ждать?
Он подумал, что надо бы поехать и забрать её с вечеринки. Поговорить. Расставить точки над «и».
От таких мыслей стало тоскливо. Не потому, что они напугали, а оттого, что делать этого ему совсем не хотелось. Вдобавок — ножевое ранение. Она будет спрашивать, он станет врать, она заметит, что он врёт… Нет, это не прибавит ясности их отношениям!
— Специально не жди. Ты ведь там ещё долго?..
— Вообще-то мы закругляемся.
— Слышу я, как вы закругляетесь! Если что — позвоню.
— Хорошо. Целую! — Сказано было тем преувеличенно нежным тоном, каким говорят женщины, чувствующие за собой вину, но не желающие её признавать даже перед собой.
— Я тоже.
Андрей положил трубку. Нахмурясь, постоял перед зеркалом. Левая рука машинально поглаживала раненый бок. Пожалуй, в чем-то Брунгильда права. Надо быстренько разбираться с делом Громова и наводить порядок в личной жизни.
Поужинали быстро. Ольга ни словом, ни взглядом не поинтересовалась о том, что с ним случилось — хотя ей, конечно же, было по-настоящему интересно. Как и вчера, выпила три рюмки целиком, а потом делала по глотку, поддерживая компанию. Когда она поднялась мыть посуду, Андрей налил себе ещё — сегодня они попробовали иностранную бутылку из запасов Дениса, — принял и задремал, отвалившись на жёсткую спинку диванчика.
Проснулся от дурного сна. Ольга, глядя на него, улыбалась.
— Надеюсь, я не кричал?
— Было немножко. Рычал.
Она отвернулась к раковине, домывая тарелки. Он зевнул, потянулся, протёр глаза. Встал.
— Приму душ.
— Рана может размокнуть.
— Ничего, я осторожно.
— Погоди, дам полотенце. У меня есть запасное.
Андрей усмехнулся. Действительно, об этом он не подумал. Носовым платком, что ли, собрался вытираться?
— Держи. Постарайся там не заснуть. А то мне тебя будет не вытащить…
Полотенце пахло духами и выглядело совсем новым. На влажном теле от него осталось множество ярких ниточек.
Андрей постирал носки, повесил их на батарею сушиться. Или это неэстетично? Зато утром можно будет надеть.
Утром… Значит, он окончательно решил заночевать?
— Ты опять ляжешь на кухне? — спросила Ольга, когда он вышел в коридор.
Пока его не было, она сменила джинсы и рубашку на халат. Махровый, темно-синего цвета с чёрным тиснёным рисунком: цветы, горы. Удивительно, сколько вещей она захватила с собой.
— Пока можно телевизор посмотреть.
— Включай, там есть какое-то кино. — Она вошла в ванную и усмехнулась: — Смена караула!
Дарья спала, отбросив одеяло. Акулов поправил. Поискал и снова, как и вчера, не нашёл черепашку. Где ж она прячется? Вышел, плотно затворив дверь.
Фильм шёл только по одному из каналов, остальные уже прекратили работу или показывали что-то совсем неинтересное. Кино, правда, тоже не впечатляло. Уже через пять минут Андрей вспомнил, что смотрел его в молодости. Вскоре после того, как вернулся из армии. Даже тогда оно не понравилось, вызвало раздражение — чернушная мура, которую в избытке снимали у нас лет десять назад, когда авторы почувствовали вседозволенность, а хорошие актёры резко разучились играть.
Акулов занял кресло. Перед тем как сесть, посмотрел и убедился, что оно не раскладывается. Спать, мучаясь, в нем, или лечь на диван? Будет видно…
Он побаивался себя. После схватки с Иваном, самой жестокой из всех, что были у него в жизни, требовалась разрядка. Водка решила только часть проблем. Можно было решить и оставшиеся, но Акулов не был уверен, что морально готов. Так же как и не был уверен, что сумеет противостоять зову плоти.
Вернулась Ольга. Прилегла на диван, оказавшись к нему вполоборота. На исполинском «лежбище котиков» она казалась совсем худенькой. И нуждающейся в защите. Спросила:
— Что за фильм?
— Так, ерунда. У хорошего парня рэкетиры убили друга, с которым он служил в десанте, брата, сестру и невесту. И невесту друга. И её брата. Он за них почти отомстил, но его подставили, и сейчас плохие менты дело шьют. Конец лучше не видеть, совсем испортится настроение.
— Что-то припоминаю. В конце его должны расстрелять?
— Типа того.
— Да, лучше не видеть… Повеселее ничего нет?
— Какой-то концерт, — Андрей нажал кнопку на пульте — пел Борис Моисеев, и он переключил обратно.
На экране толстый милицейский полковник «шил дело» главному герою. Герой благородно молчал, не отвечал ни на тупые вопросы, ни на дешёвые подначки, которыми его забрасывали мерзкие потные оперативники, желающие выслужиться перед шефом.
— А ведь многие думают, что достоверно, — задумчиво произнесла Ольга.
— Каждый верит в меру своей личной испорченности.
— Скажи, а ты за смертную казнь, или против?
Акулов вздрогнул от такого вопроса. Догадалась? Нет, не могла. Просто что-то почувствовала.
— Конечно, за. Вот когда у нас будет такой же уровень преступности, как, например, в Бельгии, тогда можно будет её отменять. Но не сейчас. Как можно, например, оставлять в живых террористов? Они будут сидеть, нормальные люди будут платить налоги на их содержание, а оставшиеся на свободе сообщники будут захватывать заложников, чтобы добиться освобождения. Все разговоры о том, что пожизненное заключение хуже «вышки», — фигня. Бредни психологов-теоретиков. И самих террористов, из которых, однако, мало кто согласился бы реально променять «пожизненку» на расстрел. Какой бы ни была жизнь за решёткой, но это — жизнь. И всегда остаётся надежда освободиться.
— Но ведь считается, что жестокость наказания не отпугивает преступников, а наоборот, озлобляет.
— Так считают лишь те, кто преступников видел только по телевизору, но не сталкивался с ними в действительности. И те, кому заплатили за такое мнение. Ну и родственники всех этих «заблудших овечек» — но их мнение, я думаю, полностью уравновешивается мнением потерпевших. А они почему-то не склонны прощать…
— В средневековой Франции наибольшее число карманных краж совершалось в то время, когда на площади рубили руки пойманным карманникам.
— Что, сохранилась какая-то полицейская статистика на этот счёт? Сомневаюсь. И потом, могу по опыту сказать, что факт карманной кражи очень редко обнаруживается потерпевшими на месте её совершения. Как правило — дома, в магазине, ещё где-нибудь, когда требуется украденный кошелёк. А кроме того, подумай сама: где ещё тогдашним карманникам было работать? Общественного транспорта ведь не существовало, и на улицах, я думаю, такой давки не было. Что им оставалось? Рынки, спортивные мероприятия и эти публичные казни. Люди тогда были попроще, и если обыватель не хлопался в обморок при виде отрубленных рук, то почему это должно было так шокировать профессионального вора? Кого-то, наверное, и шокировало, и он в этой толпе не работал, на базары ходил, но других это не задевало так сильно, и они шарили по карманам, надеясь, что их не поймают. Все преступники на это надеются! Только у одних хватает ума, чтобы запутать следы, а другие рассчитывают на авось.
— Столько говорят о судебных ошибках…
— Вот именно, о них столько пишут, что возникает соблазн в это поверить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Расстаться с ножом было непросто. Это была уже не та малютка, которую он заимел случайно, в августе, а настоящий боевой нож испанского производства, подаренный ему знакомым предпринимателем. Но и носить с собой, по крайней мере первое время, было рискованно. Он не нанёс противнику таких ранений, по которым можно идентифицировать клинок, но все-таки лучше пока не рисковать.
Андрей спрятал его в подвале одного из домов. Там же, благо помещение было ярко освещено, избавился от наиболее заметных пятен крови, оставшихся на одежде. Для начала сойдёт, но завтра надо будет подумать, как сменить гардероб — лучше всего эти вещи выбросить и купить новые. Вот только с деньгами, как всегда, проблема…
Рана на боку почти не кровоточила. У него вообще, сколько он себя помнил, была очень хорошая сворачиваемость крови. Чуть-чуть покапает — и перестанет. Так и сейчас. Но все равно надо бы показаться врачу…
Врач! Это и решило следующий вопрос — куда податься? В травмпункт лучше не соваться. За исключением Ольги, знакомых докторов у него нет. Можно ли ей доверять? Кажется, можно, хотя она от него, определённо, что-то скрывает… Какие ещё варианты? Домой? Мать заметит неладное. Соврать ей можно, но очень не хочется. То же самое — касательно Маши. Волгин в отъезде, остальные знакомые не подходят по разным причинам. Денис? Его сейчас полночи придётся искать, и не факт, что он не растреплет сестре, прецедент уже был. Значит, дорога одна…
Чтобы не беспокоить ребёнка, открыл дверь своим ключом. В коридоре горел свет, на кухне — темно. Как оказалось, Ольга смотрела телевизор. Услышала, вышла.
— Привет!
Она улыбнулась:
— С приходом.
Снимая ботинки, Акулов спросил:
— Ты почему мне так редко звонила?
Она смешалась, потом ответила неуверенно:
— Не хотела тебя беспокоить.
— А если честно?
— Ну, я один раз позвонила и сказала, чтобы они повторяли это сообщение каждые два часа. Подумала, мало ли я усну или просто забуду, пропущу время, и ты начнёшь волноваться. Подстраховалась…
— Они дают только пять повторов. Тебя что, не предупредили?
Она засмеялась и прикрыла рот кулачком:
— Я не расслышала. Она мне говорила что-то такое, но так быстро…
— Больше не делай так, хорошо?
— Хорошо. Просто я думала, что если что-то случиться, то я успею послать новое сообщение. А эти — просто чтобы ты не волновался.
К удивлению Андрея, в квартире оказалась аптечка. Довольно толковая, и с не просроченными лекарствами. Видимо, одна из пассий Дениса имела отношение к фармацевтике и аптекам. Осматривая рану, Ольга хмурилась, но диагнозом не испугала:
— Обойдётся, если будешь вести себя правильно.
— Что, нельзя водку пить?
— Водку-то как раз можно — полежать хотя бы денёк.
— Ещё больше расклеюсь. Пока надо держать себя в форме, то на болячки внимания не обращаешь.
— Зато потом, когда обратишь, никакое лечение не помогает. Ужинать хочешь? Все готово, надо только разогреть…
Пока Ольга разогревала, Акулов сделал два телефонных звонка. Мама только вздохнула:
— Опять не придёшь? Что же у тебя за работа такая?
— Я забегал сегодня днём, переоделся. И к Вике ездил. Может быть, ещё и приду. Попозже.
— Да уж куда позже, уже ночь на дворе!
— Ты не жди, ложись…
Марии дома не оказалось. По сотовому она долго не отвечала, когда ответила, голос был весёлый и громкий:
— Алло!
На заднем плане гремела музыка, слышались другие голоса, как женские, так и мужские. Не ресторан и не клуб, какая-то частная вечеринка.
— Алло! Вы будете говорить? Это ты, Эдик?
— Это я, Андрей.
— А-а-а… Я вот у подружки в гостях. Ты её знаешь, Анька из международной коллегии.
— День рождения?
— Нет, её помолвку отмечаем. Представляешь, за кого она выходит? За бизнесмена с Островов Зеленого Мыса.
— Он похож на Ричарда Гира?
— А ты откуда знаешь?
— Догадался. Передавай ей от меня поздравления. А кто такой Эдик?
— Да с нашей консультации дядька! Ты его должен был видеть. Нам с ним завтра на процессе выступать, он как раз сейчас позвонить должен был, вот я и подумала… У него манера такая — в трубку молчать.
— Понятно. Пенелопа там?
— Кто?
— Брунгильда.
— А-а-а, Ядвига? Нет, не пришла. Она куда-то уезжать собиралась, весной только вернётся. А чего ты про неё вспомнил?
«Машка, а ну иди танцевать!» — прорезался чей-то баритон. Сразу после этого стало значительно тише — видимо, Мария вышла в коридор и прикрыла за собой дверь.
— Ты на работе? — спросила Маша как ни в чем ни бывало.
— Угу.
— А-а-а, понятно… Значит, сегодня не ждать?
Он подумал, что надо бы поехать и забрать её с вечеринки. Поговорить. Расставить точки над «и».
От таких мыслей стало тоскливо. Не потому, что они напугали, а оттого, что делать этого ему совсем не хотелось. Вдобавок — ножевое ранение. Она будет спрашивать, он станет врать, она заметит, что он врёт… Нет, это не прибавит ясности их отношениям!
— Специально не жди. Ты ведь там ещё долго?..
— Вообще-то мы закругляемся.
— Слышу я, как вы закругляетесь! Если что — позвоню.
— Хорошо. Целую! — Сказано было тем преувеличенно нежным тоном, каким говорят женщины, чувствующие за собой вину, но не желающие её признавать даже перед собой.
— Я тоже.
Андрей положил трубку. Нахмурясь, постоял перед зеркалом. Левая рука машинально поглаживала раненый бок. Пожалуй, в чем-то Брунгильда права. Надо быстренько разбираться с делом Громова и наводить порядок в личной жизни.
Поужинали быстро. Ольга ни словом, ни взглядом не поинтересовалась о том, что с ним случилось — хотя ей, конечно же, было по-настоящему интересно. Как и вчера, выпила три рюмки целиком, а потом делала по глотку, поддерживая компанию. Когда она поднялась мыть посуду, Андрей налил себе ещё — сегодня они попробовали иностранную бутылку из запасов Дениса, — принял и задремал, отвалившись на жёсткую спинку диванчика.
Проснулся от дурного сна. Ольга, глядя на него, улыбалась.
— Надеюсь, я не кричал?
— Было немножко. Рычал.
Она отвернулась к раковине, домывая тарелки. Он зевнул, потянулся, протёр глаза. Встал.
— Приму душ.
— Рана может размокнуть.
— Ничего, я осторожно.
— Погоди, дам полотенце. У меня есть запасное.
Андрей усмехнулся. Действительно, об этом он не подумал. Носовым платком, что ли, собрался вытираться?
— Держи. Постарайся там не заснуть. А то мне тебя будет не вытащить…
Полотенце пахло духами и выглядело совсем новым. На влажном теле от него осталось множество ярких ниточек.
Андрей постирал носки, повесил их на батарею сушиться. Или это неэстетично? Зато утром можно будет надеть.
Утром… Значит, он окончательно решил заночевать?
— Ты опять ляжешь на кухне? — спросила Ольга, когда он вышел в коридор.
Пока его не было, она сменила джинсы и рубашку на халат. Махровый, темно-синего цвета с чёрным тиснёным рисунком: цветы, горы. Удивительно, сколько вещей она захватила с собой.
— Пока можно телевизор посмотреть.
— Включай, там есть какое-то кино. — Она вошла в ванную и усмехнулась: — Смена караула!
Дарья спала, отбросив одеяло. Акулов поправил. Поискал и снова, как и вчера, не нашёл черепашку. Где ж она прячется? Вышел, плотно затворив дверь.
Фильм шёл только по одному из каналов, остальные уже прекратили работу или показывали что-то совсем неинтересное. Кино, правда, тоже не впечатляло. Уже через пять минут Андрей вспомнил, что смотрел его в молодости. Вскоре после того, как вернулся из армии. Даже тогда оно не понравилось, вызвало раздражение — чернушная мура, которую в избытке снимали у нас лет десять назад, когда авторы почувствовали вседозволенность, а хорошие актёры резко разучились играть.
Акулов занял кресло. Перед тем как сесть, посмотрел и убедился, что оно не раскладывается. Спать, мучаясь, в нем, или лечь на диван? Будет видно…
Он побаивался себя. После схватки с Иваном, самой жестокой из всех, что были у него в жизни, требовалась разрядка. Водка решила только часть проблем. Можно было решить и оставшиеся, но Акулов не был уверен, что морально готов. Так же как и не был уверен, что сумеет противостоять зову плоти.
Вернулась Ольга. Прилегла на диван, оказавшись к нему вполоборота. На исполинском «лежбище котиков» она казалась совсем худенькой. И нуждающейся в защите. Спросила:
— Что за фильм?
— Так, ерунда. У хорошего парня рэкетиры убили друга, с которым он служил в десанте, брата, сестру и невесту. И невесту друга. И её брата. Он за них почти отомстил, но его подставили, и сейчас плохие менты дело шьют. Конец лучше не видеть, совсем испортится настроение.
— Что-то припоминаю. В конце его должны расстрелять?
— Типа того.
— Да, лучше не видеть… Повеселее ничего нет?
— Какой-то концерт, — Андрей нажал кнопку на пульте — пел Борис Моисеев, и он переключил обратно.
На экране толстый милицейский полковник «шил дело» главному герою. Герой благородно молчал, не отвечал ни на тупые вопросы, ни на дешёвые подначки, которыми его забрасывали мерзкие потные оперативники, желающие выслужиться перед шефом.
— А ведь многие думают, что достоверно, — задумчиво произнесла Ольга.
— Каждый верит в меру своей личной испорченности.
— Скажи, а ты за смертную казнь, или против?
Акулов вздрогнул от такого вопроса. Догадалась? Нет, не могла. Просто что-то почувствовала.
— Конечно, за. Вот когда у нас будет такой же уровень преступности, как, например, в Бельгии, тогда можно будет её отменять. Но не сейчас. Как можно, например, оставлять в живых террористов? Они будут сидеть, нормальные люди будут платить налоги на их содержание, а оставшиеся на свободе сообщники будут захватывать заложников, чтобы добиться освобождения. Все разговоры о том, что пожизненное заключение хуже «вышки», — фигня. Бредни психологов-теоретиков. И самих террористов, из которых, однако, мало кто согласился бы реально променять «пожизненку» на расстрел. Какой бы ни была жизнь за решёткой, но это — жизнь. И всегда остаётся надежда освободиться.
— Но ведь считается, что жестокость наказания не отпугивает преступников, а наоборот, озлобляет.
— Так считают лишь те, кто преступников видел только по телевизору, но не сталкивался с ними в действительности. И те, кому заплатили за такое мнение. Ну и родственники всех этих «заблудших овечек» — но их мнение, я думаю, полностью уравновешивается мнением потерпевших. А они почему-то не склонны прощать…
— В средневековой Франции наибольшее число карманных краж совершалось в то время, когда на площади рубили руки пойманным карманникам.
— Что, сохранилась какая-то полицейская статистика на этот счёт? Сомневаюсь. И потом, могу по опыту сказать, что факт карманной кражи очень редко обнаруживается потерпевшими на месте её совершения. Как правило — дома, в магазине, ещё где-нибудь, когда требуется украденный кошелёк. А кроме того, подумай сама: где ещё тогдашним карманникам было работать? Общественного транспорта ведь не существовало, и на улицах, я думаю, такой давки не было. Что им оставалось? Рынки, спортивные мероприятия и эти публичные казни. Люди тогда были попроще, и если обыватель не хлопался в обморок при виде отрубленных рук, то почему это должно было так шокировать профессионального вора? Кого-то, наверное, и шокировало, и он в этой толпе не работал, на базары ходил, но других это не задевало так сильно, и они шарили по карманам, надеясь, что их не поймают. Все преступники на это надеются! Только у одних хватает ума, чтобы запутать следы, а другие рассчитывают на авось.
— Столько говорят о судебных ошибках…
— Вот именно, о них столько пишут, что возникает соблазн в это поверить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52