Тот встрепенулся, словно пересчитывал полученную взятку, хотя, на самом деле, сидел на корточках перед печкой и подкладывал дрова.
Акулов представился. Шитов, продолжая смотреть насторожённо, поднялся, и оказалось, что он почти на голову выше Андрея. Худой, небрежно подстриженный, в измятых зимних «слаксах» и толстом серо-коричневом свитере, он выглядел измождённым.
— Володя.
— Андрей.
Сели. Шитов включил настольную лампу, и Акулов смог внимательнее присмотреться к обстановке. Стеклопакет, жалюзи, редчайшая в милицейских кабинетах машинка для уничтожения бумаг. «Видеодвойка» и компьютер с плоским жидкокристаллическим монитором. Казённая, пару десятилетий отслужившая мебель, вязанка дров, ведёрко с золой. На столе — ключи от «паджеро» и крошечный сотовый телефон.
Шитов молчал. Сидел, сцепив тонкие пальцы и глядя мимо Андрея. Пойманного взяточника он больше не напоминал, но и человека, с которым хочется откровенничать — тоже. Будь ситуация чуть более серьёзной, и Акулов не стал бы ему ничего говорить. Но Иван, как представлялось, не являлся крутым мафиози, кормящим с ладони продажных ментов, и Андрей обрисовал ситуацию.
Шитов выложил на стол несколько фотографий Ивана. Типичный набор, который Андрею не раз доводилось видеть на обысках или в альбомах убитых, связанных с криминалом. В обнимку с друзьями; за накрытым столом; с гитарой; с напряжёнными бицепсами; с девчонкой на коленях; во время пикника на озере, с пластмассовым стаканчиком и куском шашлыка. Даже на ярких праздничных карточках Иван излучал самоуверенность и агрессию. Она не была его защитной реакцией или деланным имиджем — она была образом жизни. Улыбаясь подруге, он, казалось, был готов её изнасиловать, как только отвернётся фотограф. Обнимая друзей — пырнуть их ножом, если кто-то задолжает червонец. Рослый, наголо стриженый, формой черепа Иван напоминал неандертальца, да и лицом недалеко ушёл от древнего человека. Акулов не сомневался, что отныне сможет опознать его в любой толпе.
— Хорош гусь…
— У меня материалов на него — полный стол, — Шитов сложил фотографии. — Кражи, хулиганства, летом — грабежи отдыхающих. У нас ведь озеро — сам видишь, какое красивое, толпами из города приезжают…
Акулов не успел спросить, почему материалы до сих пор не реализованы. Будто угадав его вопрос, поселковый оперуполномоченный вздохнул:
— Никак к нему не подобраться! Все на уровне оперативной информации. Местные в свидетели не пойдут, а городские, кого он грабанул, не хотят второй раз приезжать. Кинули нам заявление — и ладно, в лучшем случае один раз позвонят, спросят, почему до сих пор никого не нашли. В прошлом июле утопленницу нашли. Шестнадцать лет, студентка ветеринарного. Приехала с компанией на шашлыки, отошла в лес и пропала. Только через месяц вытащили из озера. Прокуратура в возбуждении отказала, а по моим данным — Ваня её изнасиловал и утопил. Чисто сработал, если какие следы и оставил, то за месяц вода все уничтожила… Вы-то его хоть закроете?
— Не факт. Скорее, только отколошматим при задержании.
Шитов вздохнул и взялся за телефон. Набирая четырехзначный номер, пояснил:
— Чтоб лишний раз машину не гонять. Может, он вообще в город смотал, есть там у него где-то хата… Алло! Галка, это ты? А это я… Ага, богатым буду…
Акулов так и не понял, с кем говорил Шитов — с родственницей фигуранта, соседкой или каким-то своим осведомителем, но информацию он получил быстро:
— Дома сидит. Утром припёрся, бухой… Поехали? Можно, конечно, и по телефону его пригласить…
— Придёт?
— Не обязательно. Чутьё у него — как у собаки. Если что-то заподозрит — сразу нырнёт. Но можно, конечно, попробовать.
— Лучше не рисковать.
— Ты на машине?
— Доедем.
— «Жигули» там не пройдут… Ладно, пошли, придумаем что-нибудь.
Шитов надел заношенную кроличью шапку и милицейский бушлат без знаков различия. За пояс брюк заткнул пистолет:
— Выходи.
По коридору двинулся первым, предупреждая, где особо внимательно надо смотреть под ноги. Толкнул дверь дежурки:
— Серёга, мы адресок один навернём. Дай ключи от «УАЗика».
— Да он все равно не заведётся.
— У меня все заводится.
Продолжая смотреть телевизор, дежурный нашарил в ящике связку и не глядя метнул её Шитову. Вышло криво, ключи шмякнулись в стену, не долетев полуметра.
— А свою чего, жалко? — продолжая следить за телеигрой, поинтересовался дежурный.
«УАЗик» действительно не завёлся. Шитов копался в моторе, ставил запасной аккумулятор, расплетал и по-новому скручивал провода под панелью приборов — все было тщетно. Андрей помочь ему ничем не мог, молчал рядом, нажимал на педали или что-то держал, когда об этом просили. Шитов матерился все громче и, в конце концов, громыхнул крышкой капота:
— Ну как тут можно работать?!
Рябой сержант Леха, все это время, невзирая на холод, наблюдавший за ними с крыльца, ехидно спросил:
— А ты пепельницу вытряхивал?
— Пшел ты!..
Сержант рассмеялся и скрылся за дверью.
Шитов долго присматривался к «восьмёрке» Андрея, переводил взгляд на зелёный «паджеро» и, наконец, тихо вздыхал.
— Придётся на моей ехать, — по его голосу можно было подумать, что Иван, как правило, отстреливается из пулемётов и шансов сохранить джип нет никаких.
— А пешком далеко?
— Семь километров. Я ключи в кабинете оставил. Сейчас принесу…
На «восьмёрке» они бы, действительно, не доехали. Даже высокий «паджеро» несколько раз зарывался в снег до самого бампера, буксовал и не мог двинуться с места.
— Здесь хотя бы летом есть дорога?
— Там, где коттеджи — бетонка. А здесь — кому это надо? Электричество-то не во все дома подведено!
Окрестный пейзаж был виден плохо. Фары машины высвечивали только сугробы и контуры домов. Один раз от джипа шарахнулся пешеход; Андрей так и не понял, откуда он взялся. В снегу, что ли, спал?
— Нажрутся, как свиньи, — без злобы высказался Шитов.
Когда половина пути осталась за спиной, дело пошло веселее. Машина больше не вязла, скорость поднялась до пятидесяти километров, стали попадаться фонари и освещённые окна домов.
— Ты местный? — спросил вдруг Акулов.
— Нет, — Шитов помедлил с ответом, — не местный. Судьба занесла.
— Но живёшь здесь?
— Куда же мне ещё деваться? Только в той стороне, — он указал большим пальцем обратное направление. — А здесь приличные люди не водятся. Все такие, как Ваня. Он, правда, самый из них отмороженный…
Нужный дом стоял в конце улицы. От соседних он мало чем отличался. Такая же двухскатная крыша с антенной, фасад в три окна, крыльцо со ступеньками. Участок опоясан штакетником, деревьев и кустов мало, в дальнем углу — сарай с просевшим навесом, под навесом — белела машина.
— Ванькина тачка, — пояснил Шитов, останавливая джип. — Спрашивается, на какие шиши он её взял? Ведь ни одного дня нигде не работал…
В доме все окна светились, сквозь щели в занавесках была видна мебель, всякие другие бытовые предметы, но ни одного человека.
— У них есть собака?
— Боишься? Тут у всех есть собаки, — Шитов первым подошёл к калитке. Она оказалась не заперта, от сильного толчка воткнулась нижней планкой в сугроб и застыла в таком положении. На ходу Шитов переложил пистолет из-за пояса в боковой карман бушлата.
Собака ни залаяла, ни набросилась исподтишка — вообще ничем не проявила себя. Чернела конура, блестела, извиваясь по земле и уходя в темноту, толстая цепь, но самого животного не было видно.
В дом вошли тихо. Шитов распахнул дверь, сорвав её с крючка.
А дальше не повезло…
Иван был в верхней одежде, стоял посреди кухни и пил воду из большой банки. Жадно пил, запрокинув голову, капая на кожаную куртку. Рядом, с полотенцем в руках, замерла мать — неприятная толстая женщина в бигудях и халате, живое олицетворение доперестроечных карикатур на торговок пивом. Среагировала мать быстрее сына. Повернулась, прищурилась, глядя в плохо освещённый коридор.
Узнала Шитова.
Узнала и хотела что-то сказать…
Звериное чутьё не подвело Ваню. То ли увидел, то ли почувствовал — запустил банкой в ментов и рванул в угол кухни, где была ещё одна дверь, ведущая прямо в комнату.
И Шитов, и Акулов пригнулись, так что банка разбилась об стену, обдав спину Андрея водой и стеклом.
— Минуточку, это ведь моя квартира! — мама не дала Шитову проникнуть в кухню. Она уступала в росте и силе, но превосходила массой и напором. Брызгалась слюной и царапалась, пыталась лягнуть, ловко двигала тяжёлым задом, стоило Шитову сделать попытку протиснуться между нею и стенкой. Выйти из клинча можно было, только оглушив женщину ударом по голове; Шитов, не готовый к радикальным приёмам, погряз в позиционной борьбе.
Акулов бросился на улицу.
Успел почти вовремя. Окно в тыльной стене дома было открыто, и Ваня как раз перемахивал подоконник. Чуть раньше — и удалось бы его встретить, как надо.
Побежали.
Ноги скользили на льду, проваливались до колен в снег — задняя часть двора оказалась коварной. Расстояние увеличивалось: Иван чесал, не оглядываясь.
Участок закончился. Оба, не теряя скорости, перескочили низкий штакетник. Преодолели пустырь и оказались в квартале сараев и гаражей. Иван ловко ввинтился в узкий проход, Акулов задел спиной угол.
Метров семь… Андрей постарался наддать, сократил расстояние. В погоне всегда наступает момент, когда становится ясно, возьмёшь или нет.
Показалось: догонит.
Из бокового прохода вылетела собака. Злая, непонятной породы. Бросилась под ноги, скаля пасть, — Акулов перескочил.
Подошвы скользнули по льду, он взмахнул руками, чтоб сохранить равновесие, — и пёс атаковал его сзади.
В мягкое место.
Толстая куртка и джинсы уберегли… Нет, все-таки укусила! Акулов рубанул кулаком по собачьей голове, ещё и ещё… Бесполезно, зубы сжались сильнее. Собака рычала. Ухватить добычу сильнее она не могла, но делала все, чтобы не упустить схваченное. Он продолжал бить; от резкого разворота собака ударилась боком об угол гаража, и челюсти чуть разжались. Андрей крутанулся в другую сторону, и пёс опять шмякнулся брюхом… В тот момент, когда Акулов добрался до ножа, висящего на груди, собака отпрыгнула. Сверкнули глаза — она пятилась задом, низко пригибаясь к земле. Он топнул ногой, делая вид, что собирается броситься на неё, чуть присел, поднял руку с ножом. Собака, поверив, попятилась. Исчезла среди гаражей так же быстро, как появилась.
Ивана не было видно.
О том, чтобы продолжить погоню, не могло быть и речи. Укушенное место болело, и боль возрастала по мере того, как восстанавливалось дыхание и переставали подрагивать руки.
Акулов шёл и ругался. На обратный путь ему потребовалось времени вчетверо больше. Шитов встретил его на участке. С пистолетом в руке он стоял у штакетника и вглядывался в темноту. Вид у него был такой же, как в кабинете, — измождённый и немного напуганный.
— Ушёл?
— Нет, бл… Я его, на хрен, зарезал!
Шитов озадаченно уставился на нож в акуловской руке.
Андрей тоже только теперь вспомнил, что не убрал его на место.
Убрал. Выдохнул:
— Упустили…
Невзирая на отсутствие санкции, осмотрели и дом, и сарай, и машину. Ничего интересного не нашли. Притихшая мама Ивана смотрела на ментов с понятной злобой. Когда уходили, Шитов сказал:
— Пусть он не дурит и сам явится.
Женщина промолчала. Было ясно, что эти слова она, может быть, и перескажет своему сыну, но уговаривать идти в милицию не станет.
Сели в машину.
— Сильно болит?
— Задница — не голова.
— Надо укол сделать. Хрен знает, что за собака была…
— Зараза к заразе не липнет. Скорее она от меня взбесится.
Дальше долго молчали. Ехали значительно быстрее, чем «туда». Так всегда кажется, когда едешь обратно.
— Выпить хочешь?
— Обойдусь.
И опять повисла тишина. Она была густая, давящая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Акулов представился. Шитов, продолжая смотреть насторожённо, поднялся, и оказалось, что он почти на голову выше Андрея. Худой, небрежно подстриженный, в измятых зимних «слаксах» и толстом серо-коричневом свитере, он выглядел измождённым.
— Володя.
— Андрей.
Сели. Шитов включил настольную лампу, и Акулов смог внимательнее присмотреться к обстановке. Стеклопакет, жалюзи, редчайшая в милицейских кабинетах машинка для уничтожения бумаг. «Видеодвойка» и компьютер с плоским жидкокристаллическим монитором. Казённая, пару десятилетий отслужившая мебель, вязанка дров, ведёрко с золой. На столе — ключи от «паджеро» и крошечный сотовый телефон.
Шитов молчал. Сидел, сцепив тонкие пальцы и глядя мимо Андрея. Пойманного взяточника он больше не напоминал, но и человека, с которым хочется откровенничать — тоже. Будь ситуация чуть более серьёзной, и Акулов не стал бы ему ничего говорить. Но Иван, как представлялось, не являлся крутым мафиози, кормящим с ладони продажных ментов, и Андрей обрисовал ситуацию.
Шитов выложил на стол несколько фотографий Ивана. Типичный набор, который Андрею не раз доводилось видеть на обысках или в альбомах убитых, связанных с криминалом. В обнимку с друзьями; за накрытым столом; с гитарой; с напряжёнными бицепсами; с девчонкой на коленях; во время пикника на озере, с пластмассовым стаканчиком и куском шашлыка. Даже на ярких праздничных карточках Иван излучал самоуверенность и агрессию. Она не была его защитной реакцией или деланным имиджем — она была образом жизни. Улыбаясь подруге, он, казалось, был готов её изнасиловать, как только отвернётся фотограф. Обнимая друзей — пырнуть их ножом, если кто-то задолжает червонец. Рослый, наголо стриженый, формой черепа Иван напоминал неандертальца, да и лицом недалеко ушёл от древнего человека. Акулов не сомневался, что отныне сможет опознать его в любой толпе.
— Хорош гусь…
— У меня материалов на него — полный стол, — Шитов сложил фотографии. — Кражи, хулиганства, летом — грабежи отдыхающих. У нас ведь озеро — сам видишь, какое красивое, толпами из города приезжают…
Акулов не успел спросить, почему материалы до сих пор не реализованы. Будто угадав его вопрос, поселковый оперуполномоченный вздохнул:
— Никак к нему не подобраться! Все на уровне оперативной информации. Местные в свидетели не пойдут, а городские, кого он грабанул, не хотят второй раз приезжать. Кинули нам заявление — и ладно, в лучшем случае один раз позвонят, спросят, почему до сих пор никого не нашли. В прошлом июле утопленницу нашли. Шестнадцать лет, студентка ветеринарного. Приехала с компанией на шашлыки, отошла в лес и пропала. Только через месяц вытащили из озера. Прокуратура в возбуждении отказала, а по моим данным — Ваня её изнасиловал и утопил. Чисто сработал, если какие следы и оставил, то за месяц вода все уничтожила… Вы-то его хоть закроете?
— Не факт. Скорее, только отколошматим при задержании.
Шитов вздохнул и взялся за телефон. Набирая четырехзначный номер, пояснил:
— Чтоб лишний раз машину не гонять. Может, он вообще в город смотал, есть там у него где-то хата… Алло! Галка, это ты? А это я… Ага, богатым буду…
Акулов так и не понял, с кем говорил Шитов — с родственницей фигуранта, соседкой или каким-то своим осведомителем, но информацию он получил быстро:
— Дома сидит. Утром припёрся, бухой… Поехали? Можно, конечно, и по телефону его пригласить…
— Придёт?
— Не обязательно. Чутьё у него — как у собаки. Если что-то заподозрит — сразу нырнёт. Но можно, конечно, попробовать.
— Лучше не рисковать.
— Ты на машине?
— Доедем.
— «Жигули» там не пройдут… Ладно, пошли, придумаем что-нибудь.
Шитов надел заношенную кроличью шапку и милицейский бушлат без знаков различия. За пояс брюк заткнул пистолет:
— Выходи.
По коридору двинулся первым, предупреждая, где особо внимательно надо смотреть под ноги. Толкнул дверь дежурки:
— Серёга, мы адресок один навернём. Дай ключи от «УАЗика».
— Да он все равно не заведётся.
— У меня все заводится.
Продолжая смотреть телевизор, дежурный нашарил в ящике связку и не глядя метнул её Шитову. Вышло криво, ключи шмякнулись в стену, не долетев полуметра.
— А свою чего, жалко? — продолжая следить за телеигрой, поинтересовался дежурный.
«УАЗик» действительно не завёлся. Шитов копался в моторе, ставил запасной аккумулятор, расплетал и по-новому скручивал провода под панелью приборов — все было тщетно. Андрей помочь ему ничем не мог, молчал рядом, нажимал на педали или что-то держал, когда об этом просили. Шитов матерился все громче и, в конце концов, громыхнул крышкой капота:
— Ну как тут можно работать?!
Рябой сержант Леха, все это время, невзирая на холод, наблюдавший за ними с крыльца, ехидно спросил:
— А ты пепельницу вытряхивал?
— Пшел ты!..
Сержант рассмеялся и скрылся за дверью.
Шитов долго присматривался к «восьмёрке» Андрея, переводил взгляд на зелёный «паджеро» и, наконец, тихо вздыхал.
— Придётся на моей ехать, — по его голосу можно было подумать, что Иван, как правило, отстреливается из пулемётов и шансов сохранить джип нет никаких.
— А пешком далеко?
— Семь километров. Я ключи в кабинете оставил. Сейчас принесу…
На «восьмёрке» они бы, действительно, не доехали. Даже высокий «паджеро» несколько раз зарывался в снег до самого бампера, буксовал и не мог двинуться с места.
— Здесь хотя бы летом есть дорога?
— Там, где коттеджи — бетонка. А здесь — кому это надо? Электричество-то не во все дома подведено!
Окрестный пейзаж был виден плохо. Фары машины высвечивали только сугробы и контуры домов. Один раз от джипа шарахнулся пешеход; Андрей так и не понял, откуда он взялся. В снегу, что ли, спал?
— Нажрутся, как свиньи, — без злобы высказался Шитов.
Когда половина пути осталась за спиной, дело пошло веселее. Машина больше не вязла, скорость поднялась до пятидесяти километров, стали попадаться фонари и освещённые окна домов.
— Ты местный? — спросил вдруг Акулов.
— Нет, — Шитов помедлил с ответом, — не местный. Судьба занесла.
— Но живёшь здесь?
— Куда же мне ещё деваться? Только в той стороне, — он указал большим пальцем обратное направление. — А здесь приличные люди не водятся. Все такие, как Ваня. Он, правда, самый из них отмороженный…
Нужный дом стоял в конце улицы. От соседних он мало чем отличался. Такая же двухскатная крыша с антенной, фасад в три окна, крыльцо со ступеньками. Участок опоясан штакетником, деревьев и кустов мало, в дальнем углу — сарай с просевшим навесом, под навесом — белела машина.
— Ванькина тачка, — пояснил Шитов, останавливая джип. — Спрашивается, на какие шиши он её взял? Ведь ни одного дня нигде не работал…
В доме все окна светились, сквозь щели в занавесках была видна мебель, всякие другие бытовые предметы, но ни одного человека.
— У них есть собака?
— Боишься? Тут у всех есть собаки, — Шитов первым подошёл к калитке. Она оказалась не заперта, от сильного толчка воткнулась нижней планкой в сугроб и застыла в таком положении. На ходу Шитов переложил пистолет из-за пояса в боковой карман бушлата.
Собака ни залаяла, ни набросилась исподтишка — вообще ничем не проявила себя. Чернела конура, блестела, извиваясь по земле и уходя в темноту, толстая цепь, но самого животного не было видно.
В дом вошли тихо. Шитов распахнул дверь, сорвав её с крючка.
А дальше не повезло…
Иван был в верхней одежде, стоял посреди кухни и пил воду из большой банки. Жадно пил, запрокинув голову, капая на кожаную куртку. Рядом, с полотенцем в руках, замерла мать — неприятная толстая женщина в бигудях и халате, живое олицетворение доперестроечных карикатур на торговок пивом. Среагировала мать быстрее сына. Повернулась, прищурилась, глядя в плохо освещённый коридор.
Узнала Шитова.
Узнала и хотела что-то сказать…
Звериное чутьё не подвело Ваню. То ли увидел, то ли почувствовал — запустил банкой в ментов и рванул в угол кухни, где была ещё одна дверь, ведущая прямо в комнату.
И Шитов, и Акулов пригнулись, так что банка разбилась об стену, обдав спину Андрея водой и стеклом.
— Минуточку, это ведь моя квартира! — мама не дала Шитову проникнуть в кухню. Она уступала в росте и силе, но превосходила массой и напором. Брызгалась слюной и царапалась, пыталась лягнуть, ловко двигала тяжёлым задом, стоило Шитову сделать попытку протиснуться между нею и стенкой. Выйти из клинча можно было, только оглушив женщину ударом по голове; Шитов, не готовый к радикальным приёмам, погряз в позиционной борьбе.
Акулов бросился на улицу.
Успел почти вовремя. Окно в тыльной стене дома было открыто, и Ваня как раз перемахивал подоконник. Чуть раньше — и удалось бы его встретить, как надо.
Побежали.
Ноги скользили на льду, проваливались до колен в снег — задняя часть двора оказалась коварной. Расстояние увеличивалось: Иван чесал, не оглядываясь.
Участок закончился. Оба, не теряя скорости, перескочили низкий штакетник. Преодолели пустырь и оказались в квартале сараев и гаражей. Иван ловко ввинтился в узкий проход, Акулов задел спиной угол.
Метров семь… Андрей постарался наддать, сократил расстояние. В погоне всегда наступает момент, когда становится ясно, возьмёшь или нет.
Показалось: догонит.
Из бокового прохода вылетела собака. Злая, непонятной породы. Бросилась под ноги, скаля пасть, — Акулов перескочил.
Подошвы скользнули по льду, он взмахнул руками, чтоб сохранить равновесие, — и пёс атаковал его сзади.
В мягкое место.
Толстая куртка и джинсы уберегли… Нет, все-таки укусила! Акулов рубанул кулаком по собачьей голове, ещё и ещё… Бесполезно, зубы сжались сильнее. Собака рычала. Ухватить добычу сильнее она не могла, но делала все, чтобы не упустить схваченное. Он продолжал бить; от резкого разворота собака ударилась боком об угол гаража, и челюсти чуть разжались. Андрей крутанулся в другую сторону, и пёс опять шмякнулся брюхом… В тот момент, когда Акулов добрался до ножа, висящего на груди, собака отпрыгнула. Сверкнули глаза — она пятилась задом, низко пригибаясь к земле. Он топнул ногой, делая вид, что собирается броситься на неё, чуть присел, поднял руку с ножом. Собака, поверив, попятилась. Исчезла среди гаражей так же быстро, как появилась.
Ивана не было видно.
О том, чтобы продолжить погоню, не могло быть и речи. Укушенное место болело, и боль возрастала по мере того, как восстанавливалось дыхание и переставали подрагивать руки.
Акулов шёл и ругался. На обратный путь ему потребовалось времени вчетверо больше. Шитов встретил его на участке. С пистолетом в руке он стоял у штакетника и вглядывался в темноту. Вид у него был такой же, как в кабинете, — измождённый и немного напуганный.
— Ушёл?
— Нет, бл… Я его, на хрен, зарезал!
Шитов озадаченно уставился на нож в акуловской руке.
Андрей тоже только теперь вспомнил, что не убрал его на место.
Убрал. Выдохнул:
— Упустили…
Невзирая на отсутствие санкции, осмотрели и дом, и сарай, и машину. Ничего интересного не нашли. Притихшая мама Ивана смотрела на ментов с понятной злобой. Когда уходили, Шитов сказал:
— Пусть он не дурит и сам явится.
Женщина промолчала. Было ясно, что эти слова она, может быть, и перескажет своему сыну, но уговаривать идти в милицию не станет.
Сели в машину.
— Сильно болит?
— Задница — не голова.
— Надо укол сделать. Хрен знает, что за собака была…
— Зараза к заразе не липнет. Скорее она от меня взбесится.
Дальше долго молчали. Ехали значительно быстрее, чем «туда». Так всегда кажется, когда едешь обратно.
— Выпить хочешь?
— Обойдусь.
И опять повисла тишина. Она была густая, давящая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52