А если ты остаешься здесь, то без вариантов: ты укрыла преступника и...
– Я рискну, Берни.
– Но...
– Кроме того, возможно, что Рэнди не отправилась в Бас-Бич. Возможно, что она дома.
– Разве ты не могла бы переночевать вместе с ней?
– Вряд ли, если у нее ночует еще кто-нибудь.
– А!..
– Угу. Все возможно в этом мире. Так что ты ложись на кровати, а я лягу на кушетке. Хорошо?
– Хорошо.
Я помог ей разобрать кушетку. Она прошла в уборную и вышла оттуда в вычурной пижаме с насупленным лицом, словно пыталась рассмешить меня. Я не рассмеялся.
Я умылся над раковиной в кухне, выключил свет, разделся, оставшись в одном белье, и лег в кровать. Какое-то время никто из нас не проронил ни слова. Потом она сказала:
– Берни!
– Да?
– Я не знаю, что тебе известно о лесбиянках, но, может быть, ты знаешь, что некоторые из нас бисексуальные. Обычно они лесбиянки, но иногда бывают не прочь переспать и с мужчиной.
– Гм, я знаю.
– Я не такая.
– Я и не думал этого, Каролин.
– Я настоящая лесбиянка.
– Я так и думал.
– Я тоже считала, что это само собой разумеется, но по опыту знаю, что многое из того, что само собой разумеется, лучше все-таки сказать.
– Понимаю.
Снова молчание.
– Берни! Она ведь взяла пятьсот долларов и бумажник, да?
– В бумажнике было около двухсот долларов. Должен сказать, что она угостила меня исключительно дорогим кофе.
– А как же ты заплатил за такси?
– А?..
– Как ты заплатил за такси, на котором доехал до центра? И как тебе удалось купить в аптеке все эти инструменты, с помощью которых ты разделался с моим замком? Как ты расплатился?
– А-а-а, – сказал я.
– Ты что же, кладешь в ботинки несколько долларов на всякий случай?
– Ну нет, – сказал я. – Хотя не могу сказать, что сама по себе идея плоха. Но я этого не делаю, Каролин.
– Тогда что же?
– Я ведь рассказывал тебе про пожарную лестницу, правда? Как я пытался удрать через крышу, но у меня это не получилось, поэтому я спустился вниз и вломился в квартиру на четвертом этаже. Рассказывал?
– Рассказывал.
– Ну так вот, раз уж я там оказался... Какое-то время я там пробыл и осмотрел квартиру. Выдвинул несколько ящиков.
– В квартире на четвертом этаже?
– Да. В ящике туалетного столика была только какая-то мелочь, но на кухне в одной из кофейных жестянок оказались деньги. Ты не поверишь, сколько людей хранят деньги на кухне.
– И ты их взял?
– Конечно. Я нашел немногим более шестидесяти долларов. Этого недостаточно, чтобы обеспечить себе спокойную старость, но на такси хватило и в аптеке я тоже смог расплатиться.
– Шестьдесят долларов.
– Скорее шестьдесят пять. И браслет.
– Браслет?
– Я не мог не поддаться искушению, – сказал я. – Там были и другие драгоценности, но перед ними я устоял. А этот браслет... Утром я тебе покажу.
– Утром ты мне покажешь.
– Конечно. Напомни мне.
– Господи!
– В чем дело?
– Ты и в самом деле украл!
– Так ведь я вор, Каролин.
– Вот к этому-то я и должна привыкнуть. Ты вор. Ты обкрадываешь чужие дома. Воры это и делают. Крадут.
– Как правило.
– Ты взял деньги, потому что они были тебе нужны. Твои собственные деньги пропали, а тебе было нужно скрыться от полиции. Там оказались деньги, и ты их взял.
– Верно.
– А браслет ты взял, потому что... Почему ты взял браслет, Берни?
– Ну...
– Потому что он там был. Как гора Эверест. Но это был браслет, а не гора, и ты, вместо того чтобы покорить вершину горы, взял то, что было, – браслет.
– Каролин...
– Все в порядке, Берни. Правда, все в порядке. Я к этому привыкну. Ты мне покажешь утром браслет, да?
– Если хочешь, я покажу его тебе прямо сейчас.
– Нет, я подожду до утра, Берни. Берни!
– Что?
– Спокойной ночи, Берни.
– Спокойной ночи, Каролин.
Глава 10
Шла одна из тех малосодержательных утренних программ, в которых о погоде и транспортных происшествиях сообщается больше, чем это может заинтересовать кого бы то ни было. Я узнал, что образовалась основательная пробка на центральной Диганской скоростной магистрали, где прекращено движение, и что вероятность дождя составляет тридцать процентов.
– Что-то зловещее происходит со сводками погоды, – сказал я Каролин. – Ты заметила, что они теперь не столько прогнозируют, сколько говорят о вероятности, о шансах на то или на другое?
– Да, верно.
– Это позволяет им избегать ошибок, поскольку они умалчивают о главном. Если они говорят о пятипроцентной вероятности снега, а мы потом проваливаемся в снежные сугробы по пояс, то это означает всего лишь, что сработали именно эти несчастные пять процентов. Прогноз они подменили какой-то азартной игрой с небесами.
– Вот еще горячая булочка, Берни!
– Спасибо. – Я взял ее и намазал маслом. – Все это свидетельства морального упадка нации. Лотерейные билеты. Ставки на автогонках. Казино в Атлантик-Сити. Можешь ты мне сказать, что, черт побери, означает тридцатипроцентная вероятность дождя? Что я должен делать, взять с собой треть зонтика?
– Начинаются новости, Берни.
Я жевал свою булочку, потягивал кофе и слушал новости. Несмотря на раздражающую метеосводку, которая только что передавалась, самочувствие было превосходным. Я отлично выспался – сон был глубоким и ничем не прерывался, а утренний кофе Каролин, не разбавленный цикорием или нокаутирующей отравой, придавал бодрость.
Итак, я сидел с широко раскрытыми глазами и слушал, как я преуспел в доме на Шестьдесят шестой улице, воспользовавшись пожарной лестницей. Оказывается, я сначала проник в квартиру супругов Блинн на четвертом этаже, обчистил ее, захватив пока еще не установленную сумму наличных денег, бриллиантовый браслет, ценные наручные часы, несколько штук различных ювелирных изделий и русскую норковую шубу до пят. Затем я спустился этажом ниже, в квартиру 3-Д, где Маделейн Порлок, на свое горе, попыталась прервать мою воровскую деятельность для того лишь, чтобы быть убитой наповал выстрелом из автоматического пистолета тридцать второго калибра. Бросив пистолет, я кинулся вместе с награбленным к пожарной лестнице и убежал за минуту до прибытия полиции на место происшествия.
Когда диктор перешел к другим новостям, я выключил приемник. Выражение лица Каролин было забавным и любопытным одновременно. Я полез в карман брюк, вытащил браслет и положил на стол перед ней. Она повертела его в руках, и камни засияли отраженными лучами света.
– Прелестный, – сказала она. – Сколько же он стоит?
– Наверное, я мог бы получить за него несколько сотен: искусство декаданса – повальное увлечение наших дней. Но я взял его только потому, что он мне очень понравился.
– Ага. А как выглядит шуба?
– Да я даже не заглядывал в шкафы! О, ты думаешь... – Я покачал головой. – Вот тебе еще одно доказательство моральной деградации нации, – сказал я. – Все, что я взял, – это небольшая сумма наличными и вот этот браслет, Каролин. Остальное – мошенничество, на которое супруги Блинн решились ради получения страховой компенсации.
– Ты хочешь сказать...
– Я хочу сказать, что поскольку все эти годы они платили за страхование своего имущества, то решили: почему бы им не воспользоваться грабежом, которому они подверглись? Шуба, часы, разнообразные ювелирные изделия, наличные деньги, сумма которых будет ими заведомо завышена; и, если даже страховая компания умудрится немного урезать, они все равно намотают четыре или пять тысяч долларов к своей выгоде.
– Боже, – сказала она, – кругом одни мошенники!..
– Не совсем, – ответил я. – Но иногда это выглядит именно так.
* * *
Я убрал постель, пока она мыла посуду после завтрака. Затем мы уселись допивать остатки кофе и попытались определиться, с чего бы нам начать. Казалось, есть два свободных конца, за которые можно зацепиться: Маделейн Порлок и Дж. Редьярд Велкин.
– Если бы мы знали, где он находится, – сказал я, – может, и сумели бы на что-то выйти.
– Зато мы уже знаем, где она находится.
– Но мы не знаем, кто она, или, вернее, кем была. Эх, мне бы сейчас мой бумажник – там его визитная карточка с адресом. Это где-то в районе Восточной Тридцатой улицы, но я не помню ни улицы, ни номера дома.
– Это усложняет задачу.
– Постой-ка, не вспомню ли я номер телефона? Я ведь вчера набирал его несколько раз.
Я поднял трубку и набрал первые три цифры в надежде, что остальные вдруг всплывут в памяти сами собой, но этого «вдруг» не случилось, и я положил трубку на место. В телефонной книге его не было, не помог и оператор справочного телефонного бюро. Правда, в телефонной книге была некая М. Порлок, и я на всякий случай набрал ее номер. Пошли гудки, никто не ответил, и я повесил трубку.
– А может, нам следовало бы начать с сикха? – предложила Каролин.
– Мы не знаем даже его имени.
– В том-то и дело.
– Что-то о ней должно быть в газетах. По радио обычно дают краткое поверхностное сообщение о происшествии, а в «Таймс» может быть кое-что еще, кроме этого: где она работала, была ли замужем и тому подобное в этом роде.
– А Велкин был членом клуба «Мартингал».
– Верно.
– Ну так у каждого из нас есть, с чего начать, Берни. Я вернусь через минуту.
Она возвратилась скорее через десять, но с двумя газетами, и стала читать «Дейли ньюс», оставив на мою долю «Таймс». Затем мы поменялись.
– Не так чтоб очень много, – сказал я.
– Но все-таки кое-что есть. Так кого ты берешь, Велкина или Порлок?
– А ты не должна пойти постричь пуделя или что-нибудь еще сделать в этом роде?
– Я беру Велкина, а тебе – Порлок. Хорошо, Берни?
– Годится.
– Я думаю сходить в его клуб. Может, удастся что-нибудь выведать о нем там.
– Может быть.
– А как ты? Ты ведь не выйдешь отсюда, правда?
Я покачал головой:
– Посмотрим, что мне удастся выжать из телефона.
– Звучит обнадеживающе.
– И, может быть, немного помолюсь.
– Кому? Святому Дисмасу?
– Это не повредит.
– Или покровителю молящихся об утерянных вещах? Потому что мы же должны позаботиться о возвращении той книги.
– Святому Антонию Падуйскому.
– Правильно.
– Впрочем, – сказал я, – сейчас я больше думаю о святом Раймонде Нонатусе, покровителе ложно обвиненных.
Она пристально взглянула на меня:
– Но ведь ты же натворил все это!
– Это – ложное обвинение, Каролин.
– Ты не сочиняешь?
– Нет.
– Ты на самом деле...
– Именно так.
– Ну, в любом случае, – сказала она, – молись.
Не успела она выйти из квартиры, как начал звонить телефон. Он прозвонил пять раз и умолк. Я было взялся за «Таймс», но он принялся трезвонить опять и прозвонил двенадцать раз, прежде чем угомонился. Я где-то читал, что телефонному аппарату на двенадцать звонков требуется всего лишь минута. Должен сказать, что мне она показалась очень уж длинной.
Я снова взял «Таймс» и из статьи на последней странице уяснил, что Маделейн Порлок было сорок два года и что она была врачом-психотерапевтом. В «Дейли ньюс» также приводился ее возраст, но ничего не говорилось о том, как она зарабатывала себе на жизнь. Я попытался представить себе ее с блокнотом в руках, допрашивающей меня с легким венским акцентом о моих сновидениях и грезах. Был ли у нее офис где-нибудь еще? Викторианское ложе любви имело весьма отдаленное сходство с традиционной кушеткой врачей-психоаналитиков.
Не исключено, что Велкин был ее пациентом. Он рассказал ей о своем плане овладения книгой «Освобождение форта Баклоу»; она загипнотизировала и запрограммировала его на телефонный звонок ко мне, а потом, когда действие гипноза закончилось, он убил ее, забрал книгу и...
Я позвонил в «Таймс» и попросил к телефону кого-либо из отдела городских происшествий. Представившись как Арт Матлович из кливлендской газеты «Плейн дилер», я объяснил, что, как мы думаем, эта женщина, Порлок, может быть, ранее проживала у нас в Кливленде, и спросил: нет ли каких-либо дополнительных сведений о ней, кроме того, что напечатано в газете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30