Неужели вы против небольшой прогулки?
— Нет, ведь… вы так заняты?
— Именно поэтому. Во время великой войны, когда я был в Швейцарии… — и Горн остроумно и увлекательно рассказал ей один эпизод из своей богатой приключениями жизни.
Автомобиль, выехав из города, мчался по шоссе в Бейрат.
Свежий воздух полей, солнце, быстрая езда успокоили и рассеяли все сомнения Рут. Она с удивлением наблюдала за комиссаром. Горн оказался таким милым, интересным собеседником, что она прямо его не узнавала.
— Вы жили прошлым летом на вашей ферме, Рут? — спросил он, окончив свой рассказ. — Это, кажется, недалеко отсюда?
Рут указала ему направление, совершенно забыв рассердиться за то, что Горн назвал ее просто по имени.
Вскоре автомобиль остановился перед небольшим домиком, обвитым плющом. Старик-арендатор радостно выбежал навстречу молодой хозяйке.
В уютной столовой вскоре был сервирован чай с густыми сливками и душистым медом. Проголодавшаяся Рут потребовала еще ветчины и яиц, и они уселись за стол, перекидываясь веселыми шутками. Оба вели себя, как выпущенные на свободу школьники.
Только когда тонкие пальцы девушки нечаянно касались сильных, холеных рук Горна, ею овладевало странное смущение.
— А мы ждали вас вчера, барышня, — заявил Хирт, арендатор, когда они кончили завтракать и вышли в сад.
— Вы хотели приехать сюда? — быстро спросил Горн, и она уловила некоторую озабоченность в его голосе.
— Да. Папе понадобились определенные материалы, которые он оставил здесь прошлым летом. Железной дорогой сюда добираться около трех часов, и я думала приехать сюда после обеда и переночевать, а на следующее утро вернуться в Дюссельдорф.
— В следующий раз я очень прошу вас, Рут, сообщайте прежде всего мне, если вы захотите уехать куда-нибудь из города, — произнес Горн своим обычным повелительным тоном.
— Но… мне кажется…
— Это ваш жених, барышня? — шепотом спросил Хирт, когда она немного отстала от Горна.
— С чего вы взяли? — резко ответила она.
— Простите, барышня, только мне показалось…
Рут отвернулась, чтобы скрыть краску на лице, и быстро подошла к краю лесной дороги. Она задыхалась от гнева. Этот человек обращается с ней, как со своей собственностью! Даже старик Хирт, видевший их в первый раз вместе, и то обратил на это внимание. Значит, все его любезности только для отвода глаз!
Заслышав позади легкие шаги Горна, она остановилась. Не бежать же ей в самом деле? Смешно! Надо раз и навсегда объясниться и прекратить это безобразие…
Горн увлек ее на небольшую полянку, прилегающую к дому, но скрытую от него деревьями, и, бережно опустив девушку на траву, улегся рядом, закинув руки за голову, и с полунасмешливой-полугрустной улыбкой произнес:
— Боюсь, что вы меня ненавидите, Рут.
— Кто дал вам право называть меня по имени?
Рут твердо решила не сдавать позиций и удерживать Горна на расстоянии. Ей понадобилась вся ее выдержка и умение владеть собой. Горн мог кого угодно сбить с толку, такой уж это человек!
— А разве об этом спрашивают? Мне так нравится.
— Но мне…
— И вам это не должно быть неприятно.
— Но…
— Но если это даже и немного «Шокинг», то иногда можно погрешить против скучных правил приличий.
Какие у него мягкие, ласковые глаза и подкупающая улыбка! Рут собрала последний остаток мужества.
— Хорошо, оставим в покое то, что мы с вами мало знакомы… Но где обещанное сенсационное интервью? И кроме того, неужели вы затеяли всю эту загадочную прогулку только ради того, чтобы говорить мне дерзости?
— Или позволить вам говорить со мной совершенно недопустимым тоном, — закончил Горн. — Видите ли, Рут, как к вам идет, между прочим, это имя, — интервью я дам вам потом, когда мы вернемся в город, но, кроме того, я должен признаться, что есть еще один вопрос, который меня очень волнует. Но я не знаю, как к нему подойти… Да, я комиссар Горн, и так далее… не знаю, с чего начать. Есть некоторые вещи, которые не говорятся ни с того с сего. Если бы на вашем месте был кто-нибудь другой… Или вы сами дадите мне повод, или какой-нибудь случай, ниспосланный небом…
— Вы ведь еще не читали писем, господин комиссар, — упорствовала Рут, стараясь перевести разговор на деловую почву.
— Письма? Ах, да.
Горн вынул из кармана несколько конвертов и, разорвав их, пробежал глазами содержание писем. Однако то, с какой готовностью молодой человек переключился с разговора на дело, покоробило Рут, и она тотчас же рассердилась на себя за это. Какое ей в сущности дело до его отношения к ней.
— Чье имение здесь рядом с вашим? — спросил он, отрываясь от писем.
— Доктора Миллера.
— А у него тоже есть арендаторы?
— Да, я даже знаю одного из них, некий Шлеман, только сам он не живет здесь, а сдает в аренду кому-то. Старик. Я видела его несколько раз, когда он приезжал прошлым летом.
— Столяр?
— Да, кажется. Странный какой-то человек.
— Какие постройки у него на ферме?
— Постройки? — удивилась Рут. — Жилой дом, конюшня, флигель, птичник, хлев, амбар… Большое здание молотилки, но она, как правило, закрыта.
— Почему?
— Говорят, что он работал на ней всегда сам, с несколькими рабочими, но у нас ведь теперь повсюду есть электричество, поэтому неудивительно, что теперь там не работают.
— Так.
Горн, по-видимому, напряженно о чем-то думал. Рут, слегка утомленная прогулкой, переменила позу на более удобную и, полулежа на траве, наблюдала, как в соседней ложбинке мирно грелся на солнышке небольшой уж, блаженно потягиваясь и подставляя теплым лучам солнца новую кожу.
— В Индии есть некоторые змеи, которые по преданию приносят счастливый змеиный камень, — сказал Горн, проследовав за направлением ее взгляда. — Они носят его на голове, под кожей. Этот камень обладает чудодейственными свойствами и, в первую очередь, служит противоядием от укуса любой змеи. Обладателя такого камня змеи не трогают. Кроме того, он может исцелять других. Я лично не смог его заполучить. Англичане считают это басней, но я видел собственными глазами…
Девушка, зная, что последует интересный рассказ, повернулась к нему и попросила:
— Расскажите, Горн…
— Меня зовут Олаф, — лукавая улыбка озарила его лицо, а глаза с нескрываемым восхищением остановились на порозовевшем личике девушки.
— Я не привыкла, — начала было Рут, но, заметив укоризненное выражение его лица, окончила фразу совсем не так, как собиралась:
— Расскажите… Олаф.
Какое у него красивое имя! Так звали викингов и рыцарей. Но он не рыцарь… Однако, какое влияние имеет на нее этот удивительный человек с лицом викинга, громкой дворянской фамилией, с криминальной профессией и, как говорят, усталым сердцем.
— Мне удалось встретиться с одним раджой. Я оказал ему небольшую услугу, и он в награду объяснил и показал мне многое. В тюрбане у него был странный аграф с единственным зеленовато-золотистым камнем. Днем он даже не был особенно красивым, но ночью светился, как настоящий змеиный глаз. При мне он исцелил одного укушенного коброй индуса, приложив на несколько минут к ранке этот камень. Опухоль моментально спала, и бедняга был через несколько часов совершенно здоров.
— Надо пойти поискать змеиную кожу, — воскликнула, смеясь, девушка, — может быть, и мне удастся найти камень!
— Для этого не надо далеко ходить, — возразил Горн, зоркие глаза которого давно заметили старую кожу ужа, валявшуюся между камней, где он сбросил ее, по-видимому, совсем недавно. Он сделал движение, собираясь встать, но Рут опередила его.
— Нет, нет, я должна посмотреть сама. — И, быстро вскочив, побежала к камню.
Действительно, там лежала кожа ужа. Рут, не боявшаяся змей, протянула руку и подняла кожу, но в это время заметила блестящий предмет, лежавший на песке. Она подняла его и воскликнула.
Горн в одно мгновение очутился на ногах и, подбежав, поддержал за плечи пошатнувшуюся девушку. Смертельно бледная Рут невольно прижалась к нему, как бы ища защиты.
На ее ладони блестело массивное золотое кольцо с большим изумрудом.
Горн усадил девушку на прежнее место, обнял одной рукой ее талию, а другой — взял кольцо и внимательно стал рассматривать его.
— Могу вас уверить, что это не змеиный камень, — холодно произнес он, отдавая кольцо дрожащей с головы до ног девушке.
— Нет, нет, я не возьму его, даже не хочу к нему больше прикасаться.
— В таком случае, я возвращу его владельцу, — спокойно сказал Горн, опуская кольцо в жилетный карман. — Хотя по праву вы могли бы оставить его себе.
— Я… я не хочу… Но… разве вы знаете, кому оно принадлежит?
— Я знаю человека, который до сих пор не расставался с ним. И вы тоже знаете его.
Горн снова стал холодным и резким и пристально посмотрел на Рут. Лицо ее застыло в напряжении, она опустила голову еще ниже.
— Я… я не могу. Это так ужасно. Зачем вы привели меня сюда?
— Рут, я очень долго ждал удобного случая, чтобы поговорить с вами… об этом человеке. Я не хотел начинать этот разговор без повода, неожиданно, боясь напугать вас и оскорбить. Но теперь вы должны сказать мне. Поверьте, что я не только сыщик, но и человек… человек, который вас… который очень хорошо относится к вам. Четыре агента днем и ночью следят за каждым вашим шагом не потому, что я подозреваю вас, а потому, что я боюсь за вашу жизнь, Рут. И вы знаете, что я говорю серьезно. Мне не следовало посвящать вас во все проблемы, но я хочу убедить вас в том, что вы должны и можете быть со мной абсолютно откровенны.
Рут подняла голову и заплаканными глазами взглянула на Горна. В его обычно холодных, насмешливых глазах светилась такая мягкость, голос звучал такой неподдельной лаской и участием, что она решилась, наконец, рассказать ему то, что тяжелым гнетом лежало на ее душе.
— Мне кажется, что это не может иметь большого значения, — робко начала она, — я видела это кольцо у Элиаса… Это один молодой человек, мой знакомый.
Горн невольно вздрогнул, услышав это имя, но тотчас скрыл свое волнение.
— Вы познакомились с ним позапрошлым летом, когда жили на ферме? Ваш отец знает его?
— Нет, — признались Рут. — Все это было очень странно, по-моему, его вообще никто не знает здесь. Кажется, он жил неподалеку, но всегда приезжал на автомобиле. Мы встречались в лесу.
— И он просил никому не говорить об этом?
— Да. Я пыталась его тогда расспрашивать, особенно потом… Когда… когда он сказал, что любит меня и… но он улыбался только в ответ, и мне становилось так жутко, что я не пыталась больше расспрашивать.
— Выше среднего роста, худой, резкое лицо, зеленые глаза, рыжий, — задумчиво произнес Горн, покручивая стебельки травы.
— Да, да — вы его знаете?
— Что он вам еще говорил, Рут, ответьте, пожалуйста, откровенно на мой вопрос. Как могли вы… я не скажу порядочная, потому что порядочность тут ни при чем, но серьезная, умная девушка связаться с таким… таким типом? Конечно, я понимаю, что о свиданиях редко докладывают родителям. Но… все же, раз вы сами сказали, что его никто не знал, а вы боялись… то…
— Это было ужасно. — Рут невольно схватила его руку, как бы прося о защите. — Как я мучилась. Это был просто яд, как опиум, кокаин, морфий. Знаешь, что он тебя губит, и все-таки не можешь расстаться. Есть люди, заставляющие повиноваться. Может быть, я безвольна. Он рассказывал такие страшные и странные истории… О вампирах, жертвах, змеях… Я видела в музее картину Катабринского «Delire» — бред. Так вот там такие, как у него, лица. Настоящий вампир или одержимый.
— Но чего же он хотел от вас?
— Он говорил, что его мучает что-то или кто-то, не дающий ему покоя… Обреченность какая-то. И наряду с этим… такой цинизм, такое презрение ко всему святому и светлому, что, кажется, уже одно прикосновение этого человека отравляет душу.
— Он богат?
— Кажется, да.
— Чем же он объяснял окружающую его таинственность?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20