Утер приблизил ко мне свое лицо.
– А ты делаешь, как прикажу тебе я. Кем бы ты ни приходился моему брату, ты подчиняешься и мне.
Он сжал руку еще сильнее.
– Понял, Мерлин Эмрис?
Я кивнул. Он поцарапался о мою брошь-застежку, выругался и отпустил меня. У него на руке выступила кровь. Я заметил, как он смотрит на брошь. Утер щелкнул пальцами факельщику. Тот приблизился, подняв факел.
– Это он дал тебе ее? Красного дракона? – Утер не договорил. Его глаза остановились на моем лице и расширились. Их ярко-голубой цвет стал невыносимым. Серый жеребец пошел под ним в сторону, он резко одернул его, так, что брызнула пена.
– Мерлин Эмрис, – едва слышно проговорил он. Потом неожиданно рассмеялся, задорно и громко. Таким я его еще не видел.
– Что же, Мерлин Эмрис. Тебе все же придется рассказать, где ты был сегодня ночью. – Он развернул лошадь и бросил через плечо воинам:
– Возьмите его с собой, да смотрите, чтобы не упал. Похоже, он дорог моему брату.
Серый жеребец взвился под ударом шпор, и отряд быстро тронулся вслед за Утером. Мои охранники, не отпуская поводьев гнедой, поехали сзади. В грязи осталась лежать жреческая роба, скомканная и истоптанная конскими копытами. Интересно, найдет ли ее Белазиус? Будет ли осторожен?
Вскоре я забыл о нем. Мне предстоял разговор с Амброзиусом.
Кадал находился в моей комнате.
– Спасибо богам, что ты не вернулся за мной, – проронил я с облегчением. – Меня подобрали люди Утера, а он сошел с ума от злобы, узнав, где я был.
– Знаю, – угрюмо ответил Кадал. – Я видел.
– Что это значит?
– Я все-таки вернулся за тобой. Решил проверить, хватило ли у тебя ума отправиться домой, после того как раздался этот... шум, и поехал следом. Не увидев на дороге следов, подумал, что ты слишком лихо погнал кобылу... Я и сам припустил так, что подо мной задымилась земля. Потом...
– Ты догадался, что происходит и где был Белазиус?
– Да, – он повернул голову, собираясь плюнуть на пол, но вспомнил, где находится, и ограничился знаком против нечистой силы.
– Когда я приехал сюда и не нашел тебя, то понял, что ты – своевольный дурачок – отправился смотреть, что там делается. Тебя могли убить, если бы ты попался этим друзьям.
– И тебя тоже. Но ты вернулся.
– Что мне оставалось делать? Ты мог бы и услышать, как я тебя зову. По меньшей мере ты поступил необдуманно. Я увидел отряд, когда до города оставалось меньше мили. Тогда съехал с дороги и дал им проехать. Знаешь тот старый разрушенный пост? Я спрятался там и видел, как они проезжали мимо. Тебя везли сзади под охраной. Я понял, что Утер догадался, и поехал следом, держась по возможности близко. В городе боковыми улицами я пробрался сюда первым. Получается, он все знает?
Я кивнул и начал расстегивать накидку.
– Придется дорого заплатить, уж точно, – заметил Кадал. – Как он узнал?
– Белазиус засунул свою робу в мою седельную сумку, а они ее нашли. – Я улыбнулся. – Если бы они примерили ее на меня, то им бы пришлось заново ломать голову. Но они не додумались. Лишь бросили ее в грязь.
– Тоже хороши. – Он опустился на колено, чтобы помочь мне расстегнуть сандалии. Сняв один, он задержался. – Выходит, Белазиус видел тебя? Говорил с тобой?
– Да. Я дождался его, и мы вместе вернулись к лошадям. Кстати, Ульфин должен привести Астера.
Сильно побледнев, он уставился на меня.
– Утер не видел Белазиуса, – сказал я. – Белазиус вовремя смылся. Он понял, что услышали ржанье лишь одной лошади, и послал меня вперед. Иначе, они нашли бы нас вдвоем. Должно быть, он забыл свое одеяние или понадеялся, что его не найдут. Если бы не Утер, то никто бы и не додумался.
– Тебе не следовало бы подходить к Белазиусу. Дела обстоят гораздо хуже. Подожди, дай сделаю я. У тебя холодные руки. – Он расстегнул застежку с драконом и снял накидку.
– Хочешь в этом убедиться – убедишься. Он опасный человек, и все они такие, но он самый опасный.
– Ты знаешь о нем?
– Не скажу, что много. Но догадываюсь. Главное – с этим народом опасно связываться.
– Он главный жрец-друид, по меньшей мере, глава секты. Поэтому он не совершит необдуманных поступков. Перестань так беспокоиться, Кадал. Он вряд ли способен причинить мне зло или позволить сделать это другим.
– Он угрожал тебе?
– Да, проклятием, – я рассмеялся.
– Говорят, подобные вещи действуют. Рассказывают, что друиды способны послать за тобой летящий нож. Он будет преследовать цель на протяжении многих дней; перед тем как нож попадет в человека, тот услышит сзади в воздухе свистящий звук.
– Много чего рассказывают, Кадал. Дай мне, пожалуйста, другую тунику, поприличнее. Вернул ли шерстянщик мою самую лучшую? Я хочу принять ванну, прежде чем отправиться к Графу.
Он искоса поглядел на меня, доставая из сундука новую тунику.
– К нему с дороги отправился Утер. Знаешь об этом?
– Конечно. И предупреждаю – я расскажу Амброзиусу правду, – рассмеялся я.
– Все без утайки?
– Все.
– Наверное, оно и к лучшему, – сказал он. – Если кто и может защитить тебя от них...
– Не в этом дело. Он просто должен знать. У него есть на это право. А кроме того, зачем мне от него скрывать?
– Я имею в виду проклятие, – медленно проговорил Кадал. – Даже Амброзиус не спасет.
– Катись оно... – я сопроводил свои слова жестом, редко встречающимся среди аристократов. – Забудь о нем. Мы поступили верно. Лгать Амброзиусу нельзя.
– Однажды тебе, Мерлин, придется побояться.
– Возможно.
– Разве ты не боялся Белазиуса?
– Почему я должен его бояться? – поинтересовался я. – Он не причинит мне зла. – Я снял пояс с туники и бросил его на кровать. – А ты бы испугался, Кадал, если бы узнал, как умрешь?
– Конечно, клянусь собакой! А ты?
– Иногда я вижу что-то, и это наполняет меня страхом.
Он, не двигаясь, глядел на меня. На его лице был написан испуг.
– Что тебя ждет?
– Пещера. Хрустальный грот. Иногда мне кажется, что это смерть, иногда – рождение, источник прозрения. Я не могу сказать точно. Но когда-нибудь узнаю. А пока мне не слишком страшно. В конце концов я приду в пещеру, равно как и ты... – Я запнулся.
– Что я? – быстро спросил он. – Куда приду я?
– Я хотел сказать «как и ты найдешь свою старость».
– Это ложь, – грубо парировал он. – Я видел твои глаза. Когда ты начинаешь предвидеть, твои глаза становятся необычными: зрачки расширяются и затуманиваются, будто ты мечтаешь. Но взгляд не мягчает. Твои глаза холодны, как металл, ты не замечаешь, или не хочешь замечать, что происходит вокруг. Тебя нет, будто ты перенесся куда-то. А остался один голос. Как рог, в который дуют и который издает звук. Конечно, я видел тебя таким всего пару раз, но зрелище сверхъестественное, пугающее.
– Это пугает и меня, Кадал. – Зеленая туника соскользнула с меня на пол. Он подал серое одеяние, которое я носил как пижаму.
– Я тоже боюсь, – задумчиво, как бы обращаясь к самому себе, сказал я. – Ты прав в отношении ощущения. Я чувствую себя пустой раковиной, которой что-то движет. Говорю, вижу и думаю о вещах до сей поры мне незнакомых. Но неправильно полагать, что я ничего не чувствую. Мне больно. Возможно, потому, что не могу распоряжаться тем, что говорит во мне. Не могу пока руководить. Но буду. Научусь. В этом заключается настоящая сила. Буду различать в своих предсказаниях человеческое предчувствие и божье провидение.
– Ты заговорил о моей смерти. Какова она будет?
Я взглянул на него. Странно, но Кадалу было труднее солгать, нежели Утеру.
– Но я не видел твоей смерти, Кадал. Не видел ничьей смерти, кроме своей собственной. Я собирался сказать «равно как и ты найдешь себе могилу в чужой земле» – мне известно, что для британца это хуже чем смерть. Но мне кажется, что тебя ждет именно это, если ты останешься моим слугой.
Его взгляд просветлел, и он улыбнулся. В этом и заключается сила, подумал я, если мое слово способно испугать таких людей, как он.
– Без проблем, – ответил Кадал. – Даже если меня не попросят, я останусь с тобой. Тебе легко и приятно служить.
– Неужели? Я думал, ты считаешь меня своевольным дурачком и занудой.
– В этом весь ты. Я не говорил подобных вещей никому из твоего сословия. Ты же, услышав их, рассмеялся. Ты ведешь себя вдвойне по-королевски.
– Вдвойне по-королевски? Не могут же мой дед и... – я остановился, увидев выражение его лица. Он сказал необдуманные слова и теперь, раскрыв рот, пытался поймать их и проглотить обратно.
Кадал молчал, стоя, где стоял, с грязной туникой в руках. Я медленно поднялся, забытая пижама сползла на пол. В его словах не было надобности. Как я не догадался об этом раньше, когда стоял перед Амброзиусом в зимнем поле, освещаемый светом факелов. Он узнал. Сотни людей догадывались. Мне вспомнились косые взгляды, бормотание командиров, почтение слуг, которое принял за уважение к приказам Амброзиуса. Теперь же я понял, что это являлось проявлением почтения к его сыну.
Комната по-прежнему напоминала пещеру. Пламя за решеткой мигало, его свет тонул в бронзовом зеркале. Я посмотрел в него. Освещенная огнем бронза отражала мое обнаженное тело, похожее на невесомую тень. Лицо, однако, в игре света и тени было различимо. Я увидел его лицо таким, какое оно было, когда он сидел у камина и ждал. Ждал, чтобы расспросить меня о Ниниане.
В этом месте Провидение вновь изменило мне. Я открыл для себя, что люди, обладающие божьим провидением, зачастую слепы как простые смертные.
– И все знают? – спросил я Кадала.
Он кивнул, даже не спросив, что я имел в виду.
– Просто ходят слухи. Иногда ты очень похож На него.
– Утер, наверное, догадался. Разве он не знал?
– Нет. Он уехал, прежде чем распространилась молва. Но он взъелся на тебя не поэтому.
– Рад слышать. Почему же? Из-за происшедшего в загоне у стоячего камня?
– Из-за этого и многого другого.
– Из-за чего же?
– Он думал, что ты являешься наложником Графа, – прямо ответил он. – Амброзиус не увлекается женщинами, равно как и мальчиками. Но Утер не может себе представить человека, который не побывал с кем-нибудь в постели семь раз на неделе. Когда его брат проявил к тебе такое внимание, поместил тебя в своем доме и приставил слугу, Утер сделал однозначный вывод.
– Понятно. Он сегодня сказал что-то об этом. Но я подумал, что он просто вспылил.
– Если бы он пригляделся к тебе или послушал, что говорит народ, то понял бы, в чем дело.
– Теперь он понял, – уверенно сказал я. – Он понял это на дороге, увидев подаренную мне Графом брошь с драконом. Конечно же, до него дошло, что Граф не подарит своему наложнику королевский вензель. Утер попросил даже поднести факел и всмотрелся в меня. – Здесь меня осенила еще одна мысль. – И Белазиус, наверное, знает.
– А, да, – ответил Кадал, – знает. Но почему?
– Судя по его поведению. Будто он знал, что не может меня коснуться. Возможно, поэтому он и попытался запугать меня проклятием. Он очень хладнокровен, правда? Должно быть, ему пришлось крепко подумать. Белазиус не мог просто убрать меня с дороги за святотатство, но ему было надо, чтобы я молчал. Отсюда и взялось проклятие. И... – я остановился.
– И что еще?
– Не удивляйся. Еще один залог того, что я буду держать язык за зубами.
– Бога ради, скажи, что?
Я передернул плечами, вспомнив, что до сих пор стою голый, и потянулся за пижамой.
– Он сказал, что возьмет меня с собой в святилище. По-моему, он хочет сделать из меня жреца.
– Он так и сказал? – к уловкам Кадала против нечистой силы мне не привыкать. – Как же ты поступишь?
– Отправлюсь с ним. Схожу разок. И не смотри так, Кадал. Сто против одного, что мне не захочется появляться там во второй раз. – Я прямо взглянул на него. – В этом мире не существует ничего, к чему бы я не был готов, даже бога, к которому я не могу приблизиться. Если мне нужно прибегнуть к его помощи, я должен познать его. Понимаешь?
– Откуда? О каком боге ты говоришь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– А ты делаешь, как прикажу тебе я. Кем бы ты ни приходился моему брату, ты подчиняешься и мне.
Он сжал руку еще сильнее.
– Понял, Мерлин Эмрис?
Я кивнул. Он поцарапался о мою брошь-застежку, выругался и отпустил меня. У него на руке выступила кровь. Я заметил, как он смотрит на брошь. Утер щелкнул пальцами факельщику. Тот приблизился, подняв факел.
– Это он дал тебе ее? Красного дракона? – Утер не договорил. Его глаза остановились на моем лице и расширились. Их ярко-голубой цвет стал невыносимым. Серый жеребец пошел под ним в сторону, он резко одернул его, так, что брызнула пена.
– Мерлин Эмрис, – едва слышно проговорил он. Потом неожиданно рассмеялся, задорно и громко. Таким я его еще не видел.
– Что же, Мерлин Эмрис. Тебе все же придется рассказать, где ты был сегодня ночью. – Он развернул лошадь и бросил через плечо воинам:
– Возьмите его с собой, да смотрите, чтобы не упал. Похоже, он дорог моему брату.
Серый жеребец взвился под ударом шпор, и отряд быстро тронулся вслед за Утером. Мои охранники, не отпуская поводьев гнедой, поехали сзади. В грязи осталась лежать жреческая роба, скомканная и истоптанная конскими копытами. Интересно, найдет ли ее Белазиус? Будет ли осторожен?
Вскоре я забыл о нем. Мне предстоял разговор с Амброзиусом.
Кадал находился в моей комнате.
– Спасибо богам, что ты не вернулся за мной, – проронил я с облегчением. – Меня подобрали люди Утера, а он сошел с ума от злобы, узнав, где я был.
– Знаю, – угрюмо ответил Кадал. – Я видел.
– Что это значит?
– Я все-таки вернулся за тобой. Решил проверить, хватило ли у тебя ума отправиться домой, после того как раздался этот... шум, и поехал следом. Не увидев на дороге следов, подумал, что ты слишком лихо погнал кобылу... Я и сам припустил так, что подо мной задымилась земля. Потом...
– Ты догадался, что происходит и где был Белазиус?
– Да, – он повернул голову, собираясь плюнуть на пол, но вспомнил, где находится, и ограничился знаком против нечистой силы.
– Когда я приехал сюда и не нашел тебя, то понял, что ты – своевольный дурачок – отправился смотреть, что там делается. Тебя могли убить, если бы ты попался этим друзьям.
– И тебя тоже. Но ты вернулся.
– Что мне оставалось делать? Ты мог бы и услышать, как я тебя зову. По меньшей мере ты поступил необдуманно. Я увидел отряд, когда до города оставалось меньше мили. Тогда съехал с дороги и дал им проехать. Знаешь тот старый разрушенный пост? Я спрятался там и видел, как они проезжали мимо. Тебя везли сзади под охраной. Я понял, что Утер догадался, и поехал следом, держась по возможности близко. В городе боковыми улицами я пробрался сюда первым. Получается, он все знает?
Я кивнул и начал расстегивать накидку.
– Придется дорого заплатить, уж точно, – заметил Кадал. – Как он узнал?
– Белазиус засунул свою робу в мою седельную сумку, а они ее нашли. – Я улыбнулся. – Если бы они примерили ее на меня, то им бы пришлось заново ломать голову. Но они не додумались. Лишь бросили ее в грязь.
– Тоже хороши. – Он опустился на колено, чтобы помочь мне расстегнуть сандалии. Сняв один, он задержался. – Выходит, Белазиус видел тебя? Говорил с тобой?
– Да. Я дождался его, и мы вместе вернулись к лошадям. Кстати, Ульфин должен привести Астера.
Сильно побледнев, он уставился на меня.
– Утер не видел Белазиуса, – сказал я. – Белазиус вовремя смылся. Он понял, что услышали ржанье лишь одной лошади, и послал меня вперед. Иначе, они нашли бы нас вдвоем. Должно быть, он забыл свое одеяние или понадеялся, что его не найдут. Если бы не Утер, то никто бы и не додумался.
– Тебе не следовало бы подходить к Белазиусу. Дела обстоят гораздо хуже. Подожди, дай сделаю я. У тебя холодные руки. – Он расстегнул застежку с драконом и снял накидку.
– Хочешь в этом убедиться – убедишься. Он опасный человек, и все они такие, но он самый опасный.
– Ты знаешь о нем?
– Не скажу, что много. Но догадываюсь. Главное – с этим народом опасно связываться.
– Он главный жрец-друид, по меньшей мере, глава секты. Поэтому он не совершит необдуманных поступков. Перестань так беспокоиться, Кадал. Он вряд ли способен причинить мне зло или позволить сделать это другим.
– Он угрожал тебе?
– Да, проклятием, – я рассмеялся.
– Говорят, подобные вещи действуют. Рассказывают, что друиды способны послать за тобой летящий нож. Он будет преследовать цель на протяжении многих дней; перед тем как нож попадет в человека, тот услышит сзади в воздухе свистящий звук.
– Много чего рассказывают, Кадал. Дай мне, пожалуйста, другую тунику, поприличнее. Вернул ли шерстянщик мою самую лучшую? Я хочу принять ванну, прежде чем отправиться к Графу.
Он искоса поглядел на меня, доставая из сундука новую тунику.
– К нему с дороги отправился Утер. Знаешь об этом?
– Конечно. И предупреждаю – я расскажу Амброзиусу правду, – рассмеялся я.
– Все без утайки?
– Все.
– Наверное, оно и к лучшему, – сказал он. – Если кто и может защитить тебя от них...
– Не в этом дело. Он просто должен знать. У него есть на это право. А кроме того, зачем мне от него скрывать?
– Я имею в виду проклятие, – медленно проговорил Кадал. – Даже Амброзиус не спасет.
– Катись оно... – я сопроводил свои слова жестом, редко встречающимся среди аристократов. – Забудь о нем. Мы поступили верно. Лгать Амброзиусу нельзя.
– Однажды тебе, Мерлин, придется побояться.
– Возможно.
– Разве ты не боялся Белазиуса?
– Почему я должен его бояться? – поинтересовался я. – Он не причинит мне зла. – Я снял пояс с туники и бросил его на кровать. – А ты бы испугался, Кадал, если бы узнал, как умрешь?
– Конечно, клянусь собакой! А ты?
– Иногда я вижу что-то, и это наполняет меня страхом.
Он, не двигаясь, глядел на меня. На его лице был написан испуг.
– Что тебя ждет?
– Пещера. Хрустальный грот. Иногда мне кажется, что это смерть, иногда – рождение, источник прозрения. Я не могу сказать точно. Но когда-нибудь узнаю. А пока мне не слишком страшно. В конце концов я приду в пещеру, равно как и ты... – Я запнулся.
– Что я? – быстро спросил он. – Куда приду я?
– Я хотел сказать «как и ты найдешь свою старость».
– Это ложь, – грубо парировал он. – Я видел твои глаза. Когда ты начинаешь предвидеть, твои глаза становятся необычными: зрачки расширяются и затуманиваются, будто ты мечтаешь. Но взгляд не мягчает. Твои глаза холодны, как металл, ты не замечаешь, или не хочешь замечать, что происходит вокруг. Тебя нет, будто ты перенесся куда-то. А остался один голос. Как рог, в который дуют и который издает звук. Конечно, я видел тебя таким всего пару раз, но зрелище сверхъестественное, пугающее.
– Это пугает и меня, Кадал. – Зеленая туника соскользнула с меня на пол. Он подал серое одеяние, которое я носил как пижаму.
– Я тоже боюсь, – задумчиво, как бы обращаясь к самому себе, сказал я. – Ты прав в отношении ощущения. Я чувствую себя пустой раковиной, которой что-то движет. Говорю, вижу и думаю о вещах до сей поры мне незнакомых. Но неправильно полагать, что я ничего не чувствую. Мне больно. Возможно, потому, что не могу распоряжаться тем, что говорит во мне. Не могу пока руководить. Но буду. Научусь. В этом заключается настоящая сила. Буду различать в своих предсказаниях человеческое предчувствие и божье провидение.
– Ты заговорил о моей смерти. Какова она будет?
Я взглянул на него. Странно, но Кадалу было труднее солгать, нежели Утеру.
– Но я не видел твоей смерти, Кадал. Не видел ничьей смерти, кроме своей собственной. Я собирался сказать «равно как и ты найдешь себе могилу в чужой земле» – мне известно, что для британца это хуже чем смерть. Но мне кажется, что тебя ждет именно это, если ты останешься моим слугой.
Его взгляд просветлел, и он улыбнулся. В этом и заключается сила, подумал я, если мое слово способно испугать таких людей, как он.
– Без проблем, – ответил Кадал. – Даже если меня не попросят, я останусь с тобой. Тебе легко и приятно служить.
– Неужели? Я думал, ты считаешь меня своевольным дурачком и занудой.
– В этом весь ты. Я не говорил подобных вещей никому из твоего сословия. Ты же, услышав их, рассмеялся. Ты ведешь себя вдвойне по-королевски.
– Вдвойне по-королевски? Не могут же мой дед и... – я остановился, увидев выражение его лица. Он сказал необдуманные слова и теперь, раскрыв рот, пытался поймать их и проглотить обратно.
Кадал молчал, стоя, где стоял, с грязной туникой в руках. Я медленно поднялся, забытая пижама сползла на пол. В его словах не было надобности. Как я не догадался об этом раньше, когда стоял перед Амброзиусом в зимнем поле, освещаемый светом факелов. Он узнал. Сотни людей догадывались. Мне вспомнились косые взгляды, бормотание командиров, почтение слуг, которое принял за уважение к приказам Амброзиуса. Теперь же я понял, что это являлось проявлением почтения к его сыну.
Комната по-прежнему напоминала пещеру. Пламя за решеткой мигало, его свет тонул в бронзовом зеркале. Я посмотрел в него. Освещенная огнем бронза отражала мое обнаженное тело, похожее на невесомую тень. Лицо, однако, в игре света и тени было различимо. Я увидел его лицо таким, какое оно было, когда он сидел у камина и ждал. Ждал, чтобы расспросить меня о Ниниане.
В этом месте Провидение вновь изменило мне. Я открыл для себя, что люди, обладающие божьим провидением, зачастую слепы как простые смертные.
– И все знают? – спросил я Кадала.
Он кивнул, даже не спросив, что я имел в виду.
– Просто ходят слухи. Иногда ты очень похож На него.
– Утер, наверное, догадался. Разве он не знал?
– Нет. Он уехал, прежде чем распространилась молва. Но он взъелся на тебя не поэтому.
– Рад слышать. Почему же? Из-за происшедшего в загоне у стоячего камня?
– Из-за этого и многого другого.
– Из-за чего же?
– Он думал, что ты являешься наложником Графа, – прямо ответил он. – Амброзиус не увлекается женщинами, равно как и мальчиками. Но Утер не может себе представить человека, который не побывал с кем-нибудь в постели семь раз на неделе. Когда его брат проявил к тебе такое внимание, поместил тебя в своем доме и приставил слугу, Утер сделал однозначный вывод.
– Понятно. Он сегодня сказал что-то об этом. Но я подумал, что он просто вспылил.
– Если бы он пригляделся к тебе или послушал, что говорит народ, то понял бы, в чем дело.
– Теперь он понял, – уверенно сказал я. – Он понял это на дороге, увидев подаренную мне Графом брошь с драконом. Конечно же, до него дошло, что Граф не подарит своему наложнику королевский вензель. Утер попросил даже поднести факел и всмотрелся в меня. – Здесь меня осенила еще одна мысль. – И Белазиус, наверное, знает.
– А, да, – ответил Кадал, – знает. Но почему?
– Судя по его поведению. Будто он знал, что не может меня коснуться. Возможно, поэтому он и попытался запугать меня проклятием. Он очень хладнокровен, правда? Должно быть, ему пришлось крепко подумать. Белазиус не мог просто убрать меня с дороги за святотатство, но ему было надо, чтобы я молчал. Отсюда и взялось проклятие. И... – я остановился.
– И что еще?
– Не удивляйся. Еще один залог того, что я буду держать язык за зубами.
– Бога ради, скажи, что?
Я передернул плечами, вспомнив, что до сих пор стою голый, и потянулся за пижамой.
– Он сказал, что возьмет меня с собой в святилище. По-моему, он хочет сделать из меня жреца.
– Он так и сказал? – к уловкам Кадала против нечистой силы мне не привыкать. – Как же ты поступишь?
– Отправлюсь с ним. Схожу разок. И не смотри так, Кадал. Сто против одного, что мне не захочется появляться там во второй раз. – Я прямо взглянул на него. – В этом мире не существует ничего, к чему бы я не был готов, даже бога, к которому я не могу приблизиться. Если мне нужно прибегнуть к его помощи, я должен познать его. Понимаешь?
– Откуда? О каком боге ты говоришь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63