Почистив зубы и слегка подкрасив лицо, она торопливо причесалась и схватила сумку, в которую положила ключи Роба. Так же осторожно, как и вошла, она проделала обратный путь к выходу. Дом постепенно оживал: она расслышала шум воды в ванной Хармони, из комнаты мальчиков доносился визг – по всей видимости, началось утреннее сражение на подушках.
Аманда легко сбежала по лестнице и уже подходила к выходу, как вдруг из кухни с подносом, уставленным завтраком, выплыла Патриция.
– Mamma mia! – удивленно воскликнула она, с трудом удерживая в руках поднос.
– Oh, scusi , Патриция, – сказала Аманда. – Buongiorno , – добавила она с улыбкой.
– Buongiorno, cara mia , – просияла Патриция, которой нравилась эта милая английская девушка. – Che fa?
– О, просто собираюсь заглянуть к подруге, – ответила Аманда, зная, что Патриция все равно ничего не поймет. – Ciao , – бодро сказала она и быстро прошла к крытому крыльцу, где держала свой мопед. Через какое-то мгновение она уже с ревом мчалась по полупустынным улицам, направляясь в центр города.
Роб резко очнулся ото сна. Другая половина постели была пуста, но он уловил знакомый запах спермы и пота. Он лежал какое-то время, пытаясь собраться с мыслями. Какого черта он здесь делает – в этой чужой постели, в чужой квартире? Роб присел на кровати и застонал. Чувствовал он себя ужасно: голова раскалывалась, во рту был отвратительный привкус. Он медленно сполз с постели и проковылял в ванную; пошарив в шкафу с аптечкой, достал пакетик "Алка-Зельтцер". Набрав стакан воды, он сунул в рот четыре таблетки, запил их и тут же почувствовал, как подступает тошнота. Несколько минут Роб провел, стоя на коленях над унитазом, сотрясаясь от страшной рвоты, пока не заболел желудок. Потом с трудом поднялся на ноги, взял полотенце и, смочив его холодной водой, приложил ко лбу. Внезапно он почувствовал сильный озноб. Схватив еще одно банное полотенце, он укутался в него, еле доплелся до кровати и, рухнув, забылся тяжелым сном.
Через час Роб проснулся, чувствуя себя уже несколько лучше. Он вновь принял несколько таблеток; на этот раз обошлось без рвоты. Приняв душ, Роб насухо вытерся и оделся, но только после чашки теплого кофе, который он выпил на кухне, осмелился подумать о событиях прошлой ночи.
Он был с кем-то в постели, это несомненно. К сожалению, и в этом тоже не было сомнений, не с Леони, хотя он смутно припоминал, что воображал себя именно с ней – с Леони, на которую все еще был страшно зол. Должно быть, он и в самом деле здорово напился. Леони сейчас, наверное, уже в самолете, возвращается из Лос-Анджелеса. А он даже не позвонил ей, не поинтересовался, как прошла встреча. Роб почувствовал угрызения совести. Он так всегда старался хранить верность Леони – и вот сейчас, в такой критический момент, все погубил. Он предал ее, предал и себя. Сможет ли она когда-нибудь простить его? Боже, нет. Было бы безумием с его стороны все ей рассказывать.
"Леони, – подумал Роб. – Я должен вернуться к Леони. Она, возможно, уже дома, если успела на утренний рейс". Роб не мог с уверенностью сказать, за кого сейчас больше волновался – за себя, Леони или ту незнакомку, – но ему почему-то казалось, что, увидев Леони, он обретет покой и уверенность в себе и все будет по-прежнему. Отставив недопитый кофе, он тихо вышел из квартиры, радуясь тому, что еще никто не проснулся. На улице разливался яркий свет утреннего солнца. Роб достал из кармана темные очки и надел их, пряча свои воспаленные глаза, затем остановил проезжавшее мимо такси, назвал адрес и, изможденный, привалился к спинке заднего сиденья, пока машина мчалась к центру города.
Леони лежала в душистой пене, млея от удовольствия. Просторная ванная была выдержана в голубом и белом тонах, пол был мраморный, а отделка из красного дерева и латуни. Леони вылила в горячую ванну изрядную порцию шампуня и с наслаждением окунулась в манящие душистые глубины. На обратном пути из Лос-Анджелеса ей удалось поспать в самолете несколько часов, но путешествие даже и в первом классе при том, что пришлось совершить два трансатлантических перелета всего за пару дней, не могло не сказаться неимоверной усталостью.
Ванна, в которой она нежилась, была старинной – Леони полагала, что ее установили еще в двадцатые годы, – и просторной, так что можно было удобно вытянуть ноги. Нежась в воде, Леони наконец почувствовала умиротворение. Ее миссия завершилась довольно успешно: картина была спасена. Конечно, проблема финансов оставалась, но сейчас это ее уже не так волновало. Она лишь хотела быть рядом с Робом. Леони как раз втирала в мокрые волосы шампунь, когда услышала, как повернулся в двери ключ. Сердце забилось. Это, должно быть, он. Она улыбнулась, представив, как удивится Роб, обнаружив, что она уже дома. По приезде ее несколько удивило и встревожило, что квартира пуста, но она успокоила себя тем, что Роб не ожидает ее столь скорого возвращения. Наверняка накануне вечером куда-нибудь отправился с компанией, выпил лишнего и заночевал в чьей-нибудь квартире. Она была не вправе осуждать его; ведь Роб тоже волнуется за результат ее поездки в Лос-Анджелес, но наивно было бы предполагать, что он будет томиться один дома в ожидании ее возвращения. Что ж, теперь она сможет успокоить его.
– Я в ванной, – весело крикнула она, зная, что он не сможет устоять перед приглашением. Тишина. Глупыш, подумала она, смывая шампунь. Наверное, сейчас раздевается и намерен удивить ее своим появлением.
Сладкая дрожь пробежала по ее телу, когда она представила, как упоительно заниматься любовью в пенной ванне. Леони с наслаждением растянулась в воде, соски ее грудей слегка выступали над водой. Она ждала. Желание возрастало с каждой секундой.
Дверь медленно приоткрылась. На пороге ванной стояла незнакомая девушка. Леони на мгновение похолодела от испуга, но ярость взяла верх.
– Что вам нужно? – гневно спросила она. – Как, черт возьми, вы проникли в мою квартиру? – Девушка молчала. Леони уставилась на нее; она начинала узнавать рыжеволосую незнакомку на мопеде, которую пару раз видела возле дома. О Боже. Мысль бешено заработала. Леони попыталась связать в единое целое все мелочи, показавшиеся ей в последнее время странными. Девушка, которая названивала Найджелу, пытаясь добиться встречи с ней; письмо с локоном рыжих волос. Да, это, несомненно, она.
Лежа в ванне, Леони чувствовала себя неуютно, но пыталась сохранять спокойствие.
– Кто вы и что хотите? – спросила она.
Девушка прошла в ванную и холодно посмотрела на Леони.
– Меня зовут Аманда Уиллоуби. Я – ваша дочь.
У Леони закружилась голова и к горлу подступила тошнота. Она с ужасом подумала, что теряет сознание, но тут же до нее донесся ее собственный голос, который холодно произнес:
– Я думаю, что вы ошибаетесь. Не могли бы вы передать мне полотенце?
Леони слышала, что многие люди в экстремальных ситуациях начинают говорить о совершенно обыденных вещах, словно пытаясь забыться или отвлечься. Она с трудом верила в это, но сейчас, похоже, именно это происходило и с ней.
Аманда полотенце не передала. Она безучастно смотрела, как обнаженная Леони, с которой стекала вода, выходила из ванны. Молча Леони прошла мимо нее и протянула руку к халату, висевшему на двери.
Запахнув халат, она обмотала вокруг головы полотенце наподобие тюрбана.
– Вам будет лучше пройти за мной, – коротко сказала она, направляясь в гостиную. Леони странным образом чувствовала, что полностью владеет ситуацией.
В гостиной, выходившей окнами на запад, было еще прохладно, и Леони после горячей ванны почувствовала легкий озноб. Жестом она указала Аманде на диван.
– Выпьете? – спросила она. И, не дожидаясь ответа, прошла к бару. По правде говоря, ей самой необходимо было выпить. Она взяла графин с виски; руки так тряслись, что виски выплескивалось на серебряный поднос. Леони стояла спиной к Аманде, и та, к счастью, не заметила ее неловкости. – Виски? – спросила Леони, не оборачиваясь.
– Спасибо, было бы неплохо. – В голосе Аманды она уловила легкую дрожь, что выдавало ее волнение. Леони от этого стало легче, и ей удалось благополучно налить вторую порцию виски. Хотя она и держала стакан обеими руками, он все-таки предательски дрожал, когда она протянула его незнакомке. Да, девушка была совсем чужой. И все же было в ее облике что-то знакомое.
Леони вернулась к бару за своим стаканом, потом села в кресло напротив Аманды и с наигранным спокойствием стала наблюдать за ней. В конце концов, оснований для паники не было, все это могло оказаться всего-навсего шантажом, розыгрышем – да чем угодно. Так что сохраняй выдержку, мысленно уговаривала она себя, будь разумна, выслушай ее и, если почувствуешь опасность, звони в полицию.
– Как вы вошли в квартиру? – Леони повторила свой вопрос так, словно ее интересовало только это. Ее даже удивило, насколько бесстрастно прозвучал ее голос. Она не испытывала никаких эмоций. Если это на самом деле ее дочь… Ее дочь… Мысль об этом словно обожгла ее. У Леони вдруг возникло ощущение, что она смотрит на свое отражение: да, напротив сидела именно она, только девятнадцать лет назад. Лицо Аманды стало расплываться, комната начала медленно кружиться перед глазами. О Боже, только бы не упасть в обморок. Она сделала глоток виски.
– Я взяла ключи у твоего дружка. Он сказал, что ты не обидишься.
– В самом деле? – К Леони постепенно возвращалось сознание. Где же Роб, черт возьми? Если он познакомился с этой девчонкой в ее отсутствие, почему не оказался сейчас рядом, чтобы смягчить удар, почему не подготовил ее к этой встрече – самой драматичной в ее жизни? Леони прогнала прочь мысли о Робе и попыталась сосредоточиться на девушке, сидевшей напротив.
– Его дублер Джованни и я… мы, как бы это выразиться, дружим. – Аманда рассмеялась, но Леони заподозрила неладное.
Что нужно этой девчонке? Чего она добивается? Если она ее дочь, а в глубине души Леони в этом не сомневалась, то почему не объявилась раньше? Она явно не первый день в Риме. Леони сделала подряд два больших глотка виски.
– Почему ты отдала меня чужим родителям? – Вопрос был прямой, как полет стрелы, выпущенной из арбалета. Леони почувствовала, как онемели ее губы. Она сидела, тупо уставившись на свое дитя, не в силах вымолвить ни слова. Аманда продолжала настаивать: – Почему? Ты что, совсем не любила меня?
Из глаз Леони потоком хлынули слезы. Аманда оставалась безучастной к материнскому горю.
– Не стоит так расстраиваться, я знаю, что, наверное, была тебе в тягость. Но я просто хочу понять: как ты могла решиться на такой шаг. Вот и все.
Леони попыталась выдавить из себя ответ. Губы ее зашевелились, она с трудом подбирала слова, которые могли выразить чувства, сокрытые в самых сокровенных уголках ее сердца, куда не было доступа никому. Но вырвался лишь глухой звук.
– Я… я, – бормотала она, – я н-не могла, я н-не могла, я не могла… – разразилась она рыданиями, не в силах более сдерживаться.
Девушка подошла к ней и села на подлокотник кресла.
– Наверное, теперь ты сможешь понять, какие чувства испытываю сейчас я, – холодно произнесла она, в то время как мать обливалась слезами, выплескивая с ними томившуюся все эти годы глубоко в душе печаль.
Постепенно рыдания сменились конвульсиями, которые, казалось, сотрясали все ее тело. Леони знобило.
– Тебе холодно, надень что-нибудь, – сказала Аманда, несколько смягчившись. Леони послушно проследовала за ней из гостиной. – Это твоя спальня? – спросила девушка, и Леони молча кивнула, не решаясь заговорить. Аманда с интересом разглядывала обстановку – огромные зеркала в золоченых рамах, тяжелые шторы, – пока Леони дрожащими руками доставала из резного дубового шкафа одежду. Внезапно устыдившись своей наготы, Леони неловко натянула трусики, потом надела свитер и леггинсы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Аманда легко сбежала по лестнице и уже подходила к выходу, как вдруг из кухни с подносом, уставленным завтраком, выплыла Патриция.
– Mamma mia! – удивленно воскликнула она, с трудом удерживая в руках поднос.
– Oh, scusi , Патриция, – сказала Аманда. – Buongiorno , – добавила она с улыбкой.
– Buongiorno, cara mia , – просияла Патриция, которой нравилась эта милая английская девушка. – Che fa?
– О, просто собираюсь заглянуть к подруге, – ответила Аманда, зная, что Патриция все равно ничего не поймет. – Ciao , – бодро сказала она и быстро прошла к крытому крыльцу, где держала свой мопед. Через какое-то мгновение она уже с ревом мчалась по полупустынным улицам, направляясь в центр города.
Роб резко очнулся ото сна. Другая половина постели была пуста, но он уловил знакомый запах спермы и пота. Он лежал какое-то время, пытаясь собраться с мыслями. Какого черта он здесь делает – в этой чужой постели, в чужой квартире? Роб присел на кровати и застонал. Чувствовал он себя ужасно: голова раскалывалась, во рту был отвратительный привкус. Он медленно сполз с постели и проковылял в ванную; пошарив в шкафу с аптечкой, достал пакетик "Алка-Зельтцер". Набрав стакан воды, он сунул в рот четыре таблетки, запил их и тут же почувствовал, как подступает тошнота. Несколько минут Роб провел, стоя на коленях над унитазом, сотрясаясь от страшной рвоты, пока не заболел желудок. Потом с трудом поднялся на ноги, взял полотенце и, смочив его холодной водой, приложил ко лбу. Внезапно он почувствовал сильный озноб. Схватив еще одно банное полотенце, он укутался в него, еле доплелся до кровати и, рухнув, забылся тяжелым сном.
Через час Роб проснулся, чувствуя себя уже несколько лучше. Он вновь принял несколько таблеток; на этот раз обошлось без рвоты. Приняв душ, Роб насухо вытерся и оделся, но только после чашки теплого кофе, который он выпил на кухне, осмелился подумать о событиях прошлой ночи.
Он был с кем-то в постели, это несомненно. К сожалению, и в этом тоже не было сомнений, не с Леони, хотя он смутно припоминал, что воображал себя именно с ней – с Леони, на которую все еще был страшно зол. Должно быть, он и в самом деле здорово напился. Леони сейчас, наверное, уже в самолете, возвращается из Лос-Анджелеса. А он даже не позвонил ей, не поинтересовался, как прошла встреча. Роб почувствовал угрызения совести. Он так всегда старался хранить верность Леони – и вот сейчас, в такой критический момент, все погубил. Он предал ее, предал и себя. Сможет ли она когда-нибудь простить его? Боже, нет. Было бы безумием с его стороны все ей рассказывать.
"Леони, – подумал Роб. – Я должен вернуться к Леони. Она, возможно, уже дома, если успела на утренний рейс". Роб не мог с уверенностью сказать, за кого сейчас больше волновался – за себя, Леони или ту незнакомку, – но ему почему-то казалось, что, увидев Леони, он обретет покой и уверенность в себе и все будет по-прежнему. Отставив недопитый кофе, он тихо вышел из квартиры, радуясь тому, что еще никто не проснулся. На улице разливался яркий свет утреннего солнца. Роб достал из кармана темные очки и надел их, пряча свои воспаленные глаза, затем остановил проезжавшее мимо такси, назвал адрес и, изможденный, привалился к спинке заднего сиденья, пока машина мчалась к центру города.
Леони лежала в душистой пене, млея от удовольствия. Просторная ванная была выдержана в голубом и белом тонах, пол был мраморный, а отделка из красного дерева и латуни. Леони вылила в горячую ванну изрядную порцию шампуня и с наслаждением окунулась в манящие душистые глубины. На обратном пути из Лос-Анджелеса ей удалось поспать в самолете несколько часов, но путешествие даже и в первом классе при том, что пришлось совершить два трансатлантических перелета всего за пару дней, не могло не сказаться неимоверной усталостью.
Ванна, в которой она нежилась, была старинной – Леони полагала, что ее установили еще в двадцатые годы, – и просторной, так что можно было удобно вытянуть ноги. Нежась в воде, Леони наконец почувствовала умиротворение. Ее миссия завершилась довольно успешно: картина была спасена. Конечно, проблема финансов оставалась, но сейчас это ее уже не так волновало. Она лишь хотела быть рядом с Робом. Леони как раз втирала в мокрые волосы шампунь, когда услышала, как повернулся в двери ключ. Сердце забилось. Это, должно быть, он. Она улыбнулась, представив, как удивится Роб, обнаружив, что она уже дома. По приезде ее несколько удивило и встревожило, что квартира пуста, но она успокоила себя тем, что Роб не ожидает ее столь скорого возвращения. Наверняка накануне вечером куда-нибудь отправился с компанией, выпил лишнего и заночевал в чьей-нибудь квартире. Она была не вправе осуждать его; ведь Роб тоже волнуется за результат ее поездки в Лос-Анджелес, но наивно было бы предполагать, что он будет томиться один дома в ожидании ее возвращения. Что ж, теперь она сможет успокоить его.
– Я в ванной, – весело крикнула она, зная, что он не сможет устоять перед приглашением. Тишина. Глупыш, подумала она, смывая шампунь. Наверное, сейчас раздевается и намерен удивить ее своим появлением.
Сладкая дрожь пробежала по ее телу, когда она представила, как упоительно заниматься любовью в пенной ванне. Леони с наслаждением растянулась в воде, соски ее грудей слегка выступали над водой. Она ждала. Желание возрастало с каждой секундой.
Дверь медленно приоткрылась. На пороге ванной стояла незнакомая девушка. Леони на мгновение похолодела от испуга, но ярость взяла верх.
– Что вам нужно? – гневно спросила она. – Как, черт возьми, вы проникли в мою квартиру? – Девушка молчала. Леони уставилась на нее; она начинала узнавать рыжеволосую незнакомку на мопеде, которую пару раз видела возле дома. О Боже. Мысль бешено заработала. Леони попыталась связать в единое целое все мелочи, показавшиеся ей в последнее время странными. Девушка, которая названивала Найджелу, пытаясь добиться встречи с ней; письмо с локоном рыжих волос. Да, это, несомненно, она.
Лежа в ванне, Леони чувствовала себя неуютно, но пыталась сохранять спокойствие.
– Кто вы и что хотите? – спросила она.
Девушка прошла в ванную и холодно посмотрела на Леони.
– Меня зовут Аманда Уиллоуби. Я – ваша дочь.
У Леони закружилась голова и к горлу подступила тошнота. Она с ужасом подумала, что теряет сознание, но тут же до нее донесся ее собственный голос, который холодно произнес:
– Я думаю, что вы ошибаетесь. Не могли бы вы передать мне полотенце?
Леони слышала, что многие люди в экстремальных ситуациях начинают говорить о совершенно обыденных вещах, словно пытаясь забыться или отвлечься. Она с трудом верила в это, но сейчас, похоже, именно это происходило и с ней.
Аманда полотенце не передала. Она безучастно смотрела, как обнаженная Леони, с которой стекала вода, выходила из ванны. Молча Леони прошла мимо нее и протянула руку к халату, висевшему на двери.
Запахнув халат, она обмотала вокруг головы полотенце наподобие тюрбана.
– Вам будет лучше пройти за мной, – коротко сказала она, направляясь в гостиную. Леони странным образом чувствовала, что полностью владеет ситуацией.
В гостиной, выходившей окнами на запад, было еще прохладно, и Леони после горячей ванны почувствовала легкий озноб. Жестом она указала Аманде на диван.
– Выпьете? – спросила она. И, не дожидаясь ответа, прошла к бару. По правде говоря, ей самой необходимо было выпить. Она взяла графин с виски; руки так тряслись, что виски выплескивалось на серебряный поднос. Леони стояла спиной к Аманде, и та, к счастью, не заметила ее неловкости. – Виски? – спросила Леони, не оборачиваясь.
– Спасибо, было бы неплохо. – В голосе Аманды она уловила легкую дрожь, что выдавало ее волнение. Леони от этого стало легче, и ей удалось благополучно налить вторую порцию виски. Хотя она и держала стакан обеими руками, он все-таки предательски дрожал, когда она протянула его незнакомке. Да, девушка была совсем чужой. И все же было в ее облике что-то знакомое.
Леони вернулась к бару за своим стаканом, потом села в кресло напротив Аманды и с наигранным спокойствием стала наблюдать за ней. В конце концов, оснований для паники не было, все это могло оказаться всего-навсего шантажом, розыгрышем – да чем угодно. Так что сохраняй выдержку, мысленно уговаривала она себя, будь разумна, выслушай ее и, если почувствуешь опасность, звони в полицию.
– Как вы вошли в квартиру? – Леони повторила свой вопрос так, словно ее интересовало только это. Ее даже удивило, насколько бесстрастно прозвучал ее голос. Она не испытывала никаких эмоций. Если это на самом деле ее дочь… Ее дочь… Мысль об этом словно обожгла ее. У Леони вдруг возникло ощущение, что она смотрит на свое отражение: да, напротив сидела именно она, только девятнадцать лет назад. Лицо Аманды стало расплываться, комната начала медленно кружиться перед глазами. О Боже, только бы не упасть в обморок. Она сделала глоток виски.
– Я взяла ключи у твоего дружка. Он сказал, что ты не обидишься.
– В самом деле? – К Леони постепенно возвращалось сознание. Где же Роб, черт возьми? Если он познакомился с этой девчонкой в ее отсутствие, почему не оказался сейчас рядом, чтобы смягчить удар, почему не подготовил ее к этой встрече – самой драматичной в ее жизни? Леони прогнала прочь мысли о Робе и попыталась сосредоточиться на девушке, сидевшей напротив.
– Его дублер Джованни и я… мы, как бы это выразиться, дружим. – Аманда рассмеялась, но Леони заподозрила неладное.
Что нужно этой девчонке? Чего она добивается? Если она ее дочь, а в глубине души Леони в этом не сомневалась, то почему не объявилась раньше? Она явно не первый день в Риме. Леони сделала подряд два больших глотка виски.
– Почему ты отдала меня чужим родителям? – Вопрос был прямой, как полет стрелы, выпущенной из арбалета. Леони почувствовала, как онемели ее губы. Она сидела, тупо уставившись на свое дитя, не в силах вымолвить ни слова. Аманда продолжала настаивать: – Почему? Ты что, совсем не любила меня?
Из глаз Леони потоком хлынули слезы. Аманда оставалась безучастной к материнскому горю.
– Не стоит так расстраиваться, я знаю, что, наверное, была тебе в тягость. Но я просто хочу понять: как ты могла решиться на такой шаг. Вот и все.
Леони попыталась выдавить из себя ответ. Губы ее зашевелились, она с трудом подбирала слова, которые могли выразить чувства, сокрытые в самых сокровенных уголках ее сердца, куда не было доступа никому. Но вырвался лишь глухой звук.
– Я… я, – бормотала она, – я н-не могла, я н-не могла, я не могла… – разразилась она рыданиями, не в силах более сдерживаться.
Девушка подошла к ней и села на подлокотник кресла.
– Наверное, теперь ты сможешь понять, какие чувства испытываю сейчас я, – холодно произнесла она, в то время как мать обливалась слезами, выплескивая с ними томившуюся все эти годы глубоко в душе печаль.
Постепенно рыдания сменились конвульсиями, которые, казалось, сотрясали все ее тело. Леони знобило.
– Тебе холодно, надень что-нибудь, – сказала Аманда, несколько смягчившись. Леони послушно проследовала за ней из гостиной. – Это твоя спальня? – спросила девушка, и Леони молча кивнула, не решаясь заговорить. Аманда с интересом разглядывала обстановку – огромные зеркала в золоченых рамах, тяжелые шторы, – пока Леони дрожащими руками доставала из резного дубового шкафа одежду. Внезапно устыдившись своей наготы, Леони неловко натянула трусики, потом надела свитер и леггинсы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54