Было уже около трех утра, и глаза у меня слипались. Я не мог бодрствовать ни минутой дольше. Доковыляв до кровати, я скользнул под прохладные простыни. Меня тут же утянуло в сказочные дали, в которых мешались парусники, ножи «Береги яйца», головы на шестах и деревянная дубинка. Она поднималась и опускалась, опять поднималась и опять опускалась… Солтер бьет пятнадцатилетнего мальчика. С его головы стекает блевотина, лицо перекошено от гнева, он кричит: «Тайная цель, тайная цель, что еще за тайная цель?!»
Наступило серое утро. Я, не завтракая, заплатил хозяйке гостиницы за постой, бросил портплед на заднее сиденье «тойоты» и отправился на север, сверяясь время от времени с дорожными знаками. Выбравшись на автостраду, я разогнался до девяноста миль в час и большую часть пути держался быстрой полосы.
Мое самолюбие было уязвлено. А поведение Теббита меня просто взбесило! Не люблю, когда со мной обращаются словно с одним из слуг, которого можно прогнать щелчком пальцев, – а ведь речь идет об историческом открытии исключительной важности. Терпеть такое от мелкопоместного дворянчика, возомнившего себя владыкой мироздания, я не собирался. Экспедиция на Роанок была первой попыткой колонизации Северной Америки. Теббиту передали путевой дневник, в котором имелись некоторые сведения по этому поводу, и я хотел знать, какие именно. В любом случае я сомневался, что тот располагал законным правом лишить меня причитающейся доли истории. А еще мою решимость укрепляли ощущения в почках – они все болели.
И пока я ехал по автостраде, из моей головы никак не выходили слова «тайная цель».
«Будь я проклят, если это ускользнет у меня между пальцев, если я просто переведу рукопись и отойду в сторону…»
До своей квартиры я добрался к полудню. У Теббита было занято наглухо, так что в конце концов я поехал в Пикарди-Хаус сам. Рядом с домом выстроилось внушительное количество «бентли» и «ягуаров». Я подумал было, что случайно попал на вечеринку, но потом заметил полицейского в униформе и людей в белом, суетящихся позади полицейского микроавтобуса.
Полицейский в желтом жилете регулировщика покрутил пальцем, чтобы я опустил окно.
– Что вам здесь нужно?
Он старался говорить внушительно, но до Солтера ему было далеко.
– Хочу поговорить с сэром Тоби.
– Значит, вы не родственник?
– Нет. Я едва знаю этого человека.
– Он уже два дня как мертв, сэр. Вы что, газет не читаете?
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы переварить услышанное. Если не считать кирпичного цвета щек, во всем остальном Теббит выглядел совершенно здоровым. Или это был сердечный приступ?
– Наверное, мне лучше убраться…
В это мгновение в дверях появилась Дебби, говорившая с кем-то вроде юриста. На ней была серая кофта и длинная черная юбка. Ничто не выдавало пережитого – она выглядела даже более спокойной, чем обычно.
Заметив меня, девушка махнула рукой. Я помахал в ответ.
Полицейский наклонился вперед и заговорщицки сообщил:
– Вы знакомы с его дочерью? Оторва еще та! Мать умерла много лет назад, и она – единственное чадо. Ей достанется все, вы только представьте!
– Если это похороны…
– Нет, сэр. Он в городе, лежит там в холодильнике. А сюда съехались горюющие родственники и друзья. Денежки у сэра Тоби, что уж там говорить, водились.
Полицейский наклонился еще ближе. От него несло чесноком.
– Им принадлежит чуть не половина Линкольншира.
Юрист направился к своему «БМВ» (самой дорогой модели), а Дебби изящно спустилась с крыльца и направилась ко мне.
– Мистер Блейк? Гарри?
Я толком не знал, что сказать.
– Дебби, я узнал…
– Конечно, ты ведь был в отъезде… Папу убили, вот…
– Что?!
– Грабители.
Она говорила словно между прочим.
– Давай, заходи.
Я взял рукопись и, чувствуя себя слегка не в своей тарелке, последовал за Дебби в дом. Дверь кабинета пересекала бело-голубая лента с надписью: «НЕ ВХОДИТЬ. ПОЛИЦИЯ».
– Судмедэксперты сказали, что скоро закончат. Вплоть до этого утра они занимали дом целиком.
Она привела меня в длинную унылую комнату, посреди которой стоял тяжелый стол, а вокруг – штук двадцать стульев. На столе – напитки и бутерброды.
Вокруг собралось человек двадцать – двадцать пять.
Люди говорили вполголоса. В мою сторону начали поглядывать с любопытством.
– Кажется, я вторгаюсь… – начал я.
– Ничего подобного. Ты закончил перевод? – спросила девушка, кивнув на рукопись.
Она машинально жевала губу. Глаза у Дебби были какие-то остекленевшие, и я подумал, что ее могли накачать успокоительным.
Ответить мне не удалось. Маленький крепенький седой человек лет сорока незаметно отделился от остальных и подошел к нам. Его сходство с покойным сэром Тоби поражало: те же пронзительные глазки и опущенные уголки губ. Он поглядел сначала на Дебби, потом на меня. Как и сэр Тоби, он не пытался быть любезным.
– Что вам здесь нужно?
– Моя фамилия Блейк. Я занимаюсь антикварными книгами. Сэр Тоби попросил меня перевести некую рукопись и установить ее цену. Я узнал…
– Неважно. Просто оставьте ее вот здесь.
Он кивнул в сторону стола.
– Перевод еще не закончен. Я хотел обсудить рукопись с сэром Тоби.
– Что ж, теперь это невозможно. Просто оставьте рукопись на столе.
– Извините, но я до сих пор не знаю, с кем говорю.
– Я его брат.
Это было произнесено октавой выше, чтобы указать мне на мою дерзость.
– Если вы беспокоитесь по поводу гонорара, напишите вот по этому адресу.
– Отлично.
«И в следующий раз я воспользуюсь служебным входом, ты, жаба!»
– Что тебе удалось выяснить, Гарри?
Голос Дебби звучал совершенно спокойно, в нем слышалась забота. И откуда в этой надменной семье столь очаровательное дитя? Я открыл было рот, но брат Теббита влез первым:
– Я уверен, что это сейчас совершенно неважно, Дебби. Полагаю, у мистера Блейка много других дел.
– Дядя Роберт, дневник принадлежал папе, а он хотел узнать, что в нем.
– Возможно, мне лучше уйти, Дебби, – предложил я.
– Возможно! – резко сказал дядя Роберт.
Я продолжил, обращаясь к Дебби:
– Дневник вел некий юнга, участвовавший в плавании времен Елизаветы. Он пользовался тайнописью, которую мне удалось расшифровать. Ты должна знать, Дебби, что мне предлагали за него большую сумму – по правде говоря, совершенно несуразную сумму, куда выше его рыночной стоимости.
Дебби широко раскрыла глаза.
– Да ты что? Ни фига себе! Я знаю, что папа страшно разволновался, когда всплыл этот дневник. Он считал, что там есть что-то о нашей семье. Как думаешь, в чем там дело?
– До свидания, мистер Блейк, – многозначительно произнес дядя Роберт.
– Я хочу, чтобы ты копнул поглубже, Гарри. С какой стати люди предлагают за этот дневник большие деньги? Там наверняка есть что-то интересное. Или даже пенное.
– Я же сказал вам, мистер Блейк! До свидания!
Лицо брата сэра Тоби побагровело.
Дебби заговорила тоном, властность которого удивляла – особенно из уст такой молоденькой девушки:
– Гарри, я хочу, чтобы ты оставил дневник у себя! Выясни, что именно так заинтересовало папу и почему эти люди предлагали за рукопись несуразные деньги.
Лицо дяди Роберта исказил гнев.
– Дебби, ты даешь незаполненный чек незнакомому человеку! Разве ты не видишь, что он хочет тебя надуть? Я не собираюсь спокойно за этим наблюдать.
А теперь, – он гневно указал на меня, – убирайтесь!
Вокруг нас постепенно расширялось кольцо тишины – по мере того как окружающие улавливали флюиды.
Дебби вспыхнула:
– Дядя Роберт, вас это не касается! Дневник принадлежит мне – если только папа не сказал что-либо противоположное! И гонорар выплачиваете не вы, а я!
Гарри, ты согласен продолжать? Я сделаю все от меня зависящее, чтобы защитить тебя от…
Я прервал ее:
– С удовольствием, Дебби. Буду держать тебя в курсе.
Инспектор была отменно вежлива. Внимательная, с длинным лицом, она сидела и слушала мой рассказ. Рядом делал пометки сержант. Он смахивал на вождя краснокожих: крепко сбитый, седой, покрытый морщинами и совершенно бесстрастный.
– Какова ценность этой рукописи?
– Дневник представляет огромный интерес для историков, занимающихся той эпохой.
Она терпеливо кивнула. Я не так ее понял.
– Я имела в виду его коммерческую ценность. То есть… Ведь шестнадцатый век – это достаточно давно, не так ли?
– Да. Но эту рукопись нельзя сравнивать, например, с первым изданием Буэнтинга или Теодора де Бри. Или с чем-либо написанным самим Уолтером Рэли. Слыхали вы когда-нибудь о Джеймсе Огилви? Возможно, у вас получится продать его галерее на Нью-Бонд-стрит тысячи за полторы. Частный коллекционер, возможно, заплатит больше.
– А-а…
Сколько разочарования! Сколько неоправдавшихся ожиданий!
– Так какого, говорите, она года?
– Тысяча пятьсот восемьдесят пятого. За три года до «Непобедимой армады».
– И там рассказывается о плавании к берегам Северной Америки?
– Точно так.
– Есть в этой рукописи что-либо, представляющее коммерческий интерес? Может быть, что-то, указывающее на спрятанный клад…
Она вежливо улыбнулась, словно стараясь смягчить неприличность вопроса и всячески потакая своему душевнобольному собеседнику.
– Ничего такого я там не заметил. Это простой отчет о событиях, записанный юнгой, который участвовал в первой экспедиции Уолтера Рэли.
– Убивать, значит, не из-за чего?
Еще одна вежливая улыбка.
– Насколько я могу видеть, ни в малейшей степени. Просто несколько весьма забавных личностей захотели наложить лапы на этот дневник. Больше мне сказать нечего.
Кивок.
– Значит, дневник прислали с Ямайки?
– Да. У сэра Тоби обнаружился некий родственник, о котором он ничего не знал. Его звали Уинстон Синклер. Тот человек умер, а дневник переслал его юрист.
– Что ж, благодарим вас, мистер Блейк. Увидеть полную картину никогда не помешает.
Инспектор встала и протянула мне руку, а «вождь краснокожих» со вздохом захлопнул блокнот.
Я повернулся к двери.
– Как был убит сэр Тоби?
– Вам разве не рассказывали? Похоже, он сильно кому-то досадил. Все происходило у него в кабинете. Его привязали к стулу, вставили в рот кляп и сделали очень-очень больно. Я не могу раскрывать подробности. Скажу лишь, что крови там было много. Умер он от сердечного приступа. Его дочь вернулась из ночного клуба уже после случившегося. Увиденное не могло ее не расстроить.
– Обычный грабитель просто взял бы и дал ему чем-нибудь по голове – разве я не прав? Так себя ведут, если что-то ищут…
– Мы рассматриваем все возможные версии, – последовал стандартный ответ. – В какое время вы встречались с той женщиной в соборе?
– Около десяти вечера.
– В среду?
– Да.
– А когда позвонили сэру Тоби?
– Следующим утром, в семь часов. В четверг. Когда именно его убили?
– Между десятью и полуночью, вечером того же дня. Он сел на поезд до Линкольна сразу же после вашего звонка. Где вы были тем вечером?
– Лежал под одеялом в одной гостинице в Бистере.
Я продиктовал адрес.
– Та женщина попыталась завладеть дневником, и через двадцать четыре часа сэр Тоби умирает во время пытки. И вы говорите, что тут нет никакой связи.
У инспектора получилось улыбнуться.
– Это вы так говорите, мистер Блейк. Никакого интереса этот дневник не представляет, верно? Убивать там не из-за чего?
– Доктор Кан?
– Зоула Кан у телефона.
– Меня зовут Блейк. Гарри Блейк. Вы меня не знаете, я торгую старинными картами.
Она ответила не сразу. Затем в ее голосе послышался холодок.
– Вы из Линкольна?
– Да, верно! – удивился я.
– На самом деле мы пересекались, мистер Блейк. Пару лет назад, в Росс-он-Уай, на мероприятии для библиофилов. «Терра Нуэва».
«Вот черт…»
Теперь я вспомнил эту женщину. Просто имя Зоулы Кан, историка-мариниста, не увязывалось у меня в голове с тем существом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42