— Она твоя законная жена. Но это еще не значит, что я тебя к чему-то принуждаю. У тебя всегда есть выход, и ты можешь им воспользоваться.
Стакан подпрыгнул в его руке. Мне показалось, будто он с трудом сдержался, чтобы не выплеснуть виски мне в лицо.
— Я не брошу ее в беде. А если вы считаете, что именно это я должен сделать, то можете катиться ко всем чертям.
Только теперь я окончательно понял, как он мне нравится.
— Просто тебе необходимо знать об этом. Многие на твоем месте именно так и поступили бы.
— Я не из них.
— Так я и думал.
— Отец меня, конечно, назвал бы дураком, но мне все равно, виновна она или нет. Я остаюсь.
— Это будет немало тебе стоить.
— А, так вам нужны деньги?
— Дело не во мне. Я могу подождать. Впрочем, как и Годвин. Я просто думаю о дальнейшем. Возможно, завтра тебе потребуется опытный адвокат.
— Зачем? — Он был славный малый, но соображал замедленно.
— Судя по сегодняшнему вечеру, можно смело сказать, что основная трудность будет заключаться в том, чтобы не дать Долли оговорить себя. А это значит, что она ни в коем случае не должна попасть в руки властей, то есть ее нужно держать в каком-то недосягаемом для них месте, где к тому же за ней будут ухаживать соответствующим образом. В этом деле может помочь хороший адвокат. Обычно в уголовных делах адвокаты не любят работать бесплатно.
— Вы действительно думаете, что это так серьезно... что она в такой опасности? Или просто пытаетесь запугать меня?
— Сегодня вечером я разговаривал с местным шерифом, и мне очень не понравилось, как заблестели его глаза, когда дело дошло до Долли. Шериф Крейн не дурак. Он прекрасно понял, что я рассказал ему не все. А когда он сам докопается до семейной предыстории, он вцепится в Долли изо всех сил.
— Семейной предыстории?
— Да, до того, что ее отец убил ее мать. — Взваливать на него еще и это было жестоко. И все же лучше ему услышать это от меня, чем от мерзостного существа, выползающего в три часа ночи из-под подушки и называющегося нашим подсознанием. — Как я понял, он был осужден здесь, здесь и проходил процесс. Вероятно, шериф Крейн участвовал в сборе улик для вынесения обвинения.
— И история словно повторяется. — Теперь в голосе Алекса звучал страх. — Я правильно расслышал? Значит, вы сказали, что этот Чак Бегли, человек с бородой, ее отец?
— Кажется, да.
— С него все и началось, — произнес он словно про себя. — После его прихода в воскресенье она ушла. Как вы думаете, что произошло между ними?
— Не знаю, Алекс. Может, он угрожал ей за то, что она свидетельствовала против него. Как бы там ни было, он напомнил ей прошлое. И она не смогла соединить весь ужас прошедшего со своим счастливым замужеством, потому и убежала.
— Все равно не понимаю, — произнес он. — Как у Долли может быть такой отец?
— Ну, я не генетик. Но мне известно, что большинство непрофессиональных убийц не соответствуют уголовному типу. Я собираюсь получше все разузнать об этом Бегли-Макги и связанном с ним убийстве. Подозреваю, что у тебя бесполезно спрашивать, не рассказывала ли Долли что-нибудь об этом?
— Она никогда даже словом не обмолвилась о своих родителях, кроме того, что они умерли. Теперь я понимаю почему. И я не виню ее... — Он оборвал себя и затем продолжил: — за то, что она мне не рассказала всего.
— Она с лихвой компенсировала это сегодня вечером.
— Да. Ну и денек. — Он помотал головой, словно пытаясь уложить все события в должной последовательности. — Мистер Арчер, скажите мне правду. Вы верите ей, верите, что она виновата в смерти этой женщины? И своей матери?
— Я не помню даже половины того, что она говорила.
— Это не ответ.
— Я думаю, кое-какие ответы мы получим завтра. В этом мире все очень сложно. А самая сложная штука — человек.
— Не могу сказать, что вы успокоили меня.
— Это и не входило в мою задачу.
Он допил виски и медленно встал.
— Вам надо отдохнуть, а я пойду позвоню. Спасибо за виски. — Он повернул ручку двери. — И за разговор.
— Не за что. Собираешься звонить отцу?
— Нет. Я решил не делать этого.
Я почувствовал странное удовлетворение. По возрасту я вполне годился ему в отцы, собственного сына у меня не было, так что, наверное, мое чувство было как-то связано с этим обстоятельством.
— Прости, а кому ты собираешься звонить, или тебе не хочется говорить об этом?
— Долли попросила меня связаться с ее тетей Алисой. Я никак не мог собраться с духом, просто не знал, что ей сказать. Я ведь даже не знал о ее существовании до сегодняшнего вечера.
— Она упоминала о ней. А когда Долли попросила тебя позвонить ей?
— Уже в больнице, перед самым моим уходом. Она хочет, чтобы та к ней приехала. Не знаю, насколько это разумно.
— Это зависит от того, что собой представляет тетя. Она живет здесь, в городе?
— Нет, в Индиан-Спрингс. Долли сказала, что она входит в руководство округа. Мисс Алиса Дженкс.
— Давай попробуем.
Я нашел имя и номер в телефонном справочнике, набрал код и передал трубку Алексу. Он взял ее и посмотрел на нее так, как будто видел впервые в жизни.
— Что мне ей сказать?
— Сообразишь по ходу дела. А когда закончишь, передай трубку мне.
Из трубки раздался раздраженный голос:
— Да, кто это?
— Я — Алекс Кинкейд. Это мисс Дженкс?.. Мисс Дженкс, мы незнакомы с вами, но дело в том, что я недавно женился на вашей племяннице... На вашей племяннице, Долли Макги... Да, всего несколько недель тому назад, а сейчас она серьезно заболела... Нет, это связано с психикой... У нее сильный стресс, и она хотела бы увидеть вас. Она в Пасифик-Пойнт, в Уитморской больнице. Ею занимается доктор Годвин.
Он замолчал. Пот выступил у него на лбу. На другом конце провода что-то говорили.
— Она говорит, что не может приехать завтра, — наконец произнес он, прикрыв трубку рукой. — Может быть, в воскресенье?.. Да, хорошо... Я остановился в мотеле. Алекс Кинкейд. До встречи.
— Передай мне трубку, — напомнил я.
— Минуточку, мисс Дженкс. Тут со мной один джентльмен, мистер Арчер, он хотел бы поговорить с вами. — Он передал мне трубку.
— Здравствуйте, мисс Дженкс.
— Здравствуйте, мистер Арчер. Простите, а могу я поинтересоваться, по какому праву вы звоните мне в час ночи? — Это был не простой вопрос. Голос был одновременно взволнованным и раздраженным, хотя она явно умела владеть собой.
— Я частный детектив. Очень сожалею, что нарушил ваш сон, но дело в том, что все не ограничивается обычным эмоциональным стрессом. Убита женщина.
Она охнула, но не промолвила ни слова.
— Ваша племянница является свидетельницей убийства. Возможно, зайдет речь и о ее соучастии. Как бы там ни было, она нуждается в серьезной помощи. Насколько мне известно, вы ее единственная родственница, за исключением отца...
— Можете не упоминать о нем. Он не имеет к ней никакого отношения. И никогда не имел. — Она говорила резким, холодным тоном. — Кто убит?
— Научный руководитель и подруга вашей племянницы, профессор Элен Хагерти.
— Никогда о ней не слышала, — произнесла она нетерпеливо и одновременно с некоторым облегчением.
— У вас еще будет возможность узнать о ней много интересного, если вас волнует судьба собственной племянницы. Вы были близки с Долли?
— Да, пока она жила со мной. Я вырастила ее после смерти матери. — Она снова заговорила холодным тоном. — Том Макги имеет к этому убийству какое-нибудь отношение?
— Возможно. Он здесь, в городе, или, по крайней мере, был здесь.
— Так я и знала! — торжествующе воскликнула она. — Они не имели права выпускать его. Они должны были "отправить его в газовую камеру за то, что он сделал с моей сестрой.
Она задохнулась от неожиданного взрыва гнева. Я подождал молча и, поскольку она не намерена была продолжать, сказал:
— Мне нужно срочно обсудить с вами все подробности того дела, но я думаю, что не по телефону. Я был бы вам очень признателен, если бы вы завтра смогли приехать сюда.
— Это исключено. И не надо меня провоцировать. Завтра днем у меня чрезвычайно важное заседание, которое продлится, вероятно, до вечера. Будут представители из Сакраменто.
— А как насчет утра?
— Утром мне нужно будет подготовиться к заседанию. Мы планируем обсуждение новой программы соцобеспечения округа. — В ее голосе появились истерические нотки, столь свойственные старым девам, когда их ставят перед необходимостью каких-либо внезапных перемен. — Если я не выступлю по этому проекту, я могу лишиться места.
— Ну что вы, мисс Дженкс, этого нельзя допустить. Насколько далеко вы находитесь от Пасифик-Пойнт?
— Семьдесят миль, но я уже вам сказала, что не смогу приехать.
— Я приеду сам. Не уделите ли вы мне часик утром, ну, скажем, около одиннадцати?
Она заколебалась:
— Да, если это так важно. Я встану на час раньше, чтобы все успеть. Буду дома в одиннадцать. Вы знаете адрес? Центральная улица.
Я поблагодарил ее, распрощался с Алексом и улегся в постель, внушив себе проснуться в половине седьмого.
Глава 10
Когда я утром собрался уходить, Алекс еще спал. Я не стал будить его отчасти из эгоистических соображений, отчасти потому, что пробуждение не принесло бы ему радости.
Туман на улице был все таким же густым. Его волны затопили Пасифик-Пойнт, превратив город в какой-то придаток океана. Я выехал за ворота мотеля в серый безрадостный мир, съехал вниз на шоссе и направился к больнице, лавируя между фарами, проплывавшими мимо, словно глубоководные рыбы. Незаметно для себя я пересек почти весь город с запада на восток и остановился на грузовой стоянке.
Я никогда не имел дела с людьми, которые по долгу службы должны уметь хорошо говорить. Как приятно было сидеть за стойкой рабочего ресторанчика, где слова произносились только в случае необходимости или для того, чтобы пошутить с официанткой, чем я с удовольствием и занялся. Кстати, ее звали Стелла, и она работала с такой скоростью, что, казалось, могла соперничать с автоматом.
Она расцвела в улыбке и сообщила, что это цель ее жизни.
Конечный пункт моего путешествия располагался неподалеку от шоссе, на оживленной улице, застроенной в основном новыми жилыми домами. Их изысканные пастельные цвета вперемежку с редко рассаженными пальмами выглядели в тумане тусклыми и невыразительными.
Больница располагалась в бежевом одноэтажном здании, украшенном лепкой, и занимала довольно большой участок. Я позвонил в дверь ровно в восемь. По-видимому, доктор Годвин уже ждал меня, так быстро он распахнул дверь.
— А вы, оказывается, пунктуальны, мистер Арчер.
Сегодня его глаза были столь же непроницаемыми, как само утро. Когда он повернулся, чтобы закрыть за нами дверь, я обратил внимание на то, что он постоянно сутулится. На нем был свежий халат.
— Садитесь. Поговорим здесь.
Мы находились в небольшом помещении — приемной или холле. Я сел в одно из старых, потрепанных кресел, стоявших полукругом у телевизора. Через закрытую дверь из глубины больницы доносился звон посуды и бодрые голоса медсестер, для которых начинался новый рабочий день.
— Вы здесь работаете, доктор?
— Не совсем. Хотя здесь лежат в основном мои пациенты. Вот только что провел несколько сеансов шоковой терапии. — Он разгладил складки халата. — Наверное, я не чувствовал бы себя таким шарлатаном, если бы понимал, почему после электрошока больным становится лучше. Все-таки и в нашей науке, и в искусстве мы подчас находимся на уровне чисто эмпирических знаний. Но им действительно становится лучше. — Он вдруг усмехнулся, но эта усмешка коснулась только рта, глаза его были по-прежнему внимательными и выжидающими.
— А Долли?
— Думаю, ей тоже лучше, хотя ночью мы ничего не делали. Но я бы хотел понаблюдать ее по крайней мере неделю. Здесь.
— С ней можно поговорить?
— Я бы не хотел, чтобы вы или кто бы то ни было другой, даже отдаленно связанный с миром преступлений и наказаний, разговаривал с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39