Однако скажу тебе откровенно, иметь дело с этой Хэммонд было нелегко. Она вчера весь день с нас не слезала — требовала, чтобы ей выдали тело Даллинга. Не понимаю, зачем тебе понадобилось трогать Джейн Хэммонд?
— Тогда мне показалось, что она может дать интересную ниточку. Бывают и у меня ошибки.
— Тогда не веди себя так, будто ты уверен в обратном. В следующий раз я и пальцем не пошевелю, когда на тебя собак спустят. — Он встал и подошел к окну, повернувшись ко мне спиной.
— Хорошо, — сказал я. — Извини. Теперь, когда ты дал выход своим оскорбленным чувствам, может быть, перейдем к делу?
Он проворчал что-то нечленораздельное.
— Тарантини вы, конечно, не нашли?
Вопрос отвлек его от окна.
— Нет, не нашли. А тебе он, конечно, оставил свой новый адрес, — добавил он с тяжеловесной иронией.
— Думаю, я знаю, где его искать. В море.
— Ты малость опоздал. Вертолеты шерифа два дня прочесывали прибрежные воды в районе Пасифик-Пойнта, а береговая охрана обшарила все дно.
— А со спутником Тарантини что-нибудь выяснилось?
— Ничего. Нет даже уверенности, что он у него был. Единственный свидетель, который у них имеется, не может поручиться, что в шлюпке было двое. Так ему показалось.
— Рут — тоже свидетель. Она видела, как какой-то мужчина вышел на берег.
— А, так это она? — И он тут же напустился на Рут: — Где ты была все это время?
— Недалеко. — Она подобралась и съежилась под сердитым взглядом Колтона.
— Ну, и кого же ты там видела?
Запинаясь, она повторила свой рассказ.
Подумав, Колтон спросил:
— Ты уверена, что тебе не померещилось? Я слыхал, у наркоманов черт-те какие галлюцинации бывают.
— Я не наркоманка. — Голос у нее был сдавленным от страха. — Я видела, как из воды вышел какой-то человек, — все, как я рассказала.
— Это был Тарантини? Знаешь такого?
— Нет, это был не Джо. Он был выше ростом, чем Джо. И очень симпатичный. — Она неожиданно хихикнула.
Колтон посмотрел на меня.
— Она знает Тарантини?
— Он продавал ей героин.
Хихиканье оборвалось.
— Это неправда! — буркнула Рут.
— Покажи ей фотографию Даллинга, — сказал я, — За этим я ее сюда и привел.
Колтон перегнулся через стол и вытащил из ящика несколько увеличенных фотографий. Он стал их перебирать, а я смотрел через его плечо. Даллинг, лежащий навзничь в луже крови, с лицом, белым как мел, в свете магниевой вспышки. Даллинг анфас. Даллинг в профиль справа, с черной дыркой на шее, из которой сочится кровь. Даллинг в профиль слева — красивый как всегда, но очень неживой.
Колтон стал по одной давать фотографии Рут. Увидев первую, она ахнула.
— Кажется, это он! — посмотрев остальные, она сказала: — Это точно он. Красивый парень. Что с ним случилось?
Колтон хмуро взглянул на нее сверху вниз. Он не любил вопросов, на которые не знал ответов. После паузы он пробормотал под нос:
— Мы все решили, что Тарантини убил Даллинга. А если наоборот? То-то смеху будет. — Однако сам он даже не улыбнулся.
— Если Даллинг убил Тарантини, то кто убил Даллинга? — спросил я.
Колтон задумчиво посмотрел на меня.
— А может, все-таки ты, а? — проговорил он.
Пусть он сказал это в шутку, но мысль о том, что меня чуть было не записали в убийцы, привела меня в раздражение.
— Если ты можешь хоть на время оставить свои дурацкие остроты, то, может быть, сделаешь кое-что для меня?
— А именно?
— Позвони начальнику отдела по борьбе с наркотиками и вежливо попроси его прийти сюда.
Рут резко вскинула голову, беззвучно шевеля губами. Я грозил отнять у нее ее пищу, питье и сон, грозил потопить ее островок в океане.
— Ради этой девчонки? — хмыкнул Колтон. — Ты переутомился, Лью. Иди отдохни. А для нее я вызову надзирательницу.
Рут опять вся сжалась, опустив плечи вперед, точно сложенные крылья. «Надзирательница» — это было еще одно слово, которое приводило ее в трепет. Рот ее жалко скривился, но она так и не смогла выдавить ни слова. Она тоскливо посмотрела в сторону открытого окна, точно раздумывая, не броситься ли ей вниз. Я шагнул вперед и встал между ней и окном. С этого этажа до земли было далековато.
— Хорошо, пошли за надзирательницей. Рут, конечно, лечиться не хочет, но выхода у нее нет.
Колтон поднял трубку телефона. Рут уткнулась головой в колени. Ее худенький белый затылок был покрыт золотистым цыплячьим пушком.
Когда Колтон отдал распоряжение и повесил трубку, я сказал:
— А теперь позвони в отдел по борьбе с наркотиками.
— Зачем?
— Затем, что у меня в машине лежит на сто тысяч долларов героина. Или ты хочешь, чтобы я отвез его куда-нибудь в другое место вкупе с моими высокотемпературными градусами?
Впервые за все время нашего знакомства Колтон покраснел. Зрелище это было не из приятных.
30
Дело шло к вечеру, когда я въехал на Даузеров холм в третий и последний раз. Караульный у ворот сменился, однако вооружение осталось тем же. Знакомая двустволка. После обычных переговоров и обхлопывания по карманам я был допущен под священные своды. Мой револьвер остался в запертом перчаточном отделении вместе с героином, пистолетом Спида и ножом Москита.
Салливан, кудрявый ирландец, встретил меня у дверей. Лицо его было докрасна обожжено солнцем.
— Ну как, приятно провел время в Мексике? — осведомился я.
— Плохо. Не могу есть их еду. — Он окинул меня угрюмым взглядом, словно почуял полицейский дух, идущий от моей одежды. — Что тебе надо?
— Поговорить с боссом. У меня назначено.
— Он мне ничего не говорил, — ревниво возразил Салливан.
— Может быть, он тебе не доверяет? — предположил я.
Он тупо уставился на меня, медленно соображая, насколько верна моя гипотеза.
— Ладно, давай веди к боссу, — поторопил я. — Он ужасно хочет меня видеть. Думаю, он собирается взять меня на твое место.
Даузер со своей блондинкой играли в карты в патио. Когда я вышел во дворик через стеклянную створчатую дверь, партия была в разгаре и Даузер явно проигрывал. На столе перед блондинкой лежала целая кучка выигранных взяток, у Даузера было пусто. Он был настолько погружен в созерцание своих карт, что даже не поднял глаза при моем появлении. В отличие от блондинки.
— Привет! — крикнула она, очень довольная, что может продемонстрировать себя в бикини постороннему человеку.
— Привет, — бросил я.
Даузер что-то хрюкнул в ответ. Со страшной неохотой он вытащил из веера своих карт червового короля и бросил его на стол.
— Ха! — крикнула блондинка. — А у меня пара! — и потянулась за очередной взяткой.
Но Даузер оказался проворней. Он схватил короля и сунул обратно между своих карт.
— Я не собирался давать тебе короля, — проворчал он. — Я думал, это валет.
— Как бы не так, валет! — возопила блондинка. — Отдай моего короля! — Она подалась через стол, пытаясь выхватить карту, но промахнулась.
— Сядь на место, Айрини! Я просто взял не ту карту. Ты же не станешь пользоваться тем, что у меня плохо с глазами?
— Скажите пожалуйста, глаза у него плохие! — Она швырнула свои карты на стол и вскочила со стула. — Я не буду играть в карты с таким шулером. Чтоб с тобой случилось то же, что с Ротстайном!
Даузер нагнулся вперед, навалившись ручищами на стол.
— Возьми эти слова обратно! — прорычал он.
Благородное негодование блондинки как рукой сняло.
— Я не всерьез это сказала, Дэнни. Просто вырвалось, и все.
— Слишком ты много болтаешь, вот что я тебе скажу. Лучше придержи язык, пока я его тебе не оторвал.
— Прости, Дэнни, — кротко сказала она. — Хочешь, доиграем?
— К черту! — буркнул он, отрывая свой грузный зад от стула. — За каким дьяволом мне с тобой на это играть, если я и так могу тебя взять, когда захочу. Иди к себе.
— Как скажешь, Дэнни. — Она послушно направилась к дверям в дом, унося от нас свои телесные совершенства.
Даузер бросил карты на стол и повернулся ко мне.
— В психушках их лечить надо, баб этих! В психушках. Салливан, ты тоже проваливай.
Салливан, с неохотой во взгляде, повиновался. Я сел за стол против Даузера и оглядел его с ног до головы. С важным видом, скрестив руки на груди, он сделал несколько шагов по вымощенному плитками патио. Его тучная, обернутая в белый купальный халат фигура чем-то напоминала сильно укороченную статую римского императора. Странно, как людям вроде Даузера удается добиваться такой власти, какой они обладают. Конечно, до власти они дорываются потому, что жаждут ее и готовы на любой риск ради ее захвата и удержания. Готовы подкупать чиновников, убивать соперников, торговать женщинами и наркотиками. И все-таки общество терпит их, ибо свои преступления они совершают ради денег и успеха, а не ради самих преступлений.
Я посмотрел в наглые выпученные глаза на лоснящемся лице Даузера, не чувствуя ни малейших угрызений совести по поводу того, что собирался с ним сделать.
— Ну, малыш? — Когда он улыбался, его толстая нижняя губа сильно выпячивалась. — Ты сказал, что у тебя что-то для меня есть? — Он сел на стул.
— Я не хотел вдаваться в подробности по телефону, — сказал я. — Возможно, его прослушивают.
— Уже не прослушивают. Но ты поступил разумно.
— Раз мы заговорили о вашем телефоне, то я вот что хотел спросить: вы сказали, что во вторник утром вам позвонила какая-то женщина и сообщила, что Галли Тарантини дома у матери.
— Верно. Я сам с ней говорил, но она так и не назвалась.
— И вы не догадываетесь, кто это?
— Нет.
— Откуда она могла узнать ваш номер?
— Понятия не имею. Может быть, это была подруга Айрини или одна из баб, с которыми путаются мои ребята. — Он сделал нетерпеливое движение, тронув кончиками пальцев свое изувеченное ухо. — Малыш, ты сказал, что у тебя кое-что для меня есть. И вот приезжаешь и начинаешь закидывать меня вопросами. Мы так не договаривались.
— Я задал только один вопрос. Помнится, вы обещали мне десять тысяч долларов за Тарантини.
— Обещал. Надеюсь, ты не станешь утверждать, что он у тебя в кармане? — Он собрал со стола карты и начал рассеянно их тасовать. Несмотря на сбитые и припухлые костяшки пальцев, действовал он ими ловко.
— Тарантини — нет, — ответил я. — Но на самом деле вам ведь нужен не он.
— Вот как? Может, ты даже знаешь, кто мне нужен на самом деле?
— Не кто, а что. Джо возил с собой табачную жестянку. Только табака в ней было немного.
Он впился глазами в мое лицо.
— Если окажется, что ты спер ее у Джо, ты знаешь, что я с тобой сделаю? — Он взял из колоды карту и аккуратно разорвал ее надвое.
— Знаю. Я не крал ее. Он продал героин другому человеку.
— Кому?
— Этого я не знаю.
— Где товар сейчас?
— У меня. Джо получил за него тридцать тысяч. Я не так жаден.
— Сколько?
— Назовите свою цену. Вы мне предложили десять за Тарантини. Он где-то лег на дно, и мне до него не добраться. Но героин стоит больше, чем Тарантини.
— Пятнадцать, — сказал Даузер. — Я уже заплатил за него один раз.
— Идет. Давайте деньги.
— Не торопи меня. Пятнадцать тысяч — это куча монеты. Я должен быть уверен, что ты не водишь меня за нос. Где порошок?
— Сначала деньги, — потребовал я.
Он полуопустил тяжелые веки на лезущие из орбит глаза и несколько раз облизнул губы кончиком языка.
— Как скажешь, малыш. Подожди здесь минутку. Здесь — это значит на этом самом стуле.
Я прождал его минут десять, ясно сознавая, что жизнь моя висит на волоске и, возможно, провисит недолго. Я сделал себе несколько покерных раздач, и ни на одну из них нельзя было поставить и цента.
Когда Даузер вернулся, на нем был уже не халат, а фланелевый костюм. Его сопровождали Блэйни и Салливан: один — по одну руку, другой — по другую. Двигаясь через патио, эта троица являла собой странное зрелище — точно ко мне приближалась жирная сильная акула, эскортируемая рыбами-санитарами. Даузер держал в руках деньги, и от них, казалось, тянуло рыбьей вонью. Деньги были в тысячедолларовых банкнотах.
Даузер швырнул пачку на стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35